Антропонимический мир романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин»

Творчество А. С. Пушкина – это огромное достояние русской культуры. Люди разных возрастов находят в его поэтическом наследии строки, которые созвучны их настроению, взглядам на мир. Но в творческом наследии поэта осталось много неразгаданных тайн, на которые указывал еще Достоевский. Его слова остаются актуальными и сегодня: «Пушкина мы еще и не начали узнавать».

Самое крупное художественное творение Пушкина - роман «Евгений Онегин», «энциклопедия русской жизни» (В. Г. Белинский). Его неотъемлемой частью являются имена собственные (антропонимы, топонимы и др. ). Их появление в тексте вполне закономерно: роман «наполнен до краев бытовыми деталями, чертами эпохи в ее каждодневности. Он дает картину России 1820-х годов, ее нравов, уклада жизни, культуры, привычек и т. п. с невиданным до тех пор ни в стихах, ни в прозе изобилием» .

Имена собственные, употребляемые в художественных произведениях, давно привлекали внимание многих исследователей (как лингвистов, так и литературоведов), но этот раздел ономастики (от греч. ὀνομαστική— искусство давать имена) никогда не был предметом системного изучения и до сих пор остается недостаточно освоенным.

Потребность выявить значимость антропонимов в контексте произведения художественной литературы повлияло на выбор темы и основных методов нашего исследования - описательного и сопоставительного анализа, традиционных в ономастике.

Актуальность исследования обусловлена вопросами значимости литературной ономастики в создании художественного текста, так как работы ученых по этой теме относительно немногочисленны и относятся, прежде всего, к именам «говорящим», тогда как другие онимы нечасто становятся объектом анализа.

Объект исследования: роман «Евгений Онегин» А. С. Пушкина.

Предмет исследования: антропонимический мир романа «Евгений Онегин».

Цель исследования: уточнить особенности использования антропонимов в романе и выявить роль имен собственных в реализации идейно-художественного замысла автора.

«Евгений Онегин» - уникальное произведение, и «по охвату жизненного, бытового, исторического материала» (Г. А. Гуковский) оно действительно предстает перед нами как энциклопедия русской жизни начала XIX столетия. Попытаться постигнуть его уникальность и проникнуть в замысел автора помогут наблюдения над ролью личных имен, фамилий персонажей романа.

«В «Евгении Онегине» показаны все края и части России, все слои ее населения: от царицы до охтенки с кувшином и крестьянки, сидящей при лучине за работой, множество разнообразнейших людей, старая няня и блестящая Нина Вронская, Вяземский, Дельвиг, Кюхельбекер, Александр I и еще многое, многое другое».

Каждый оним романа Пушкина органично вписывается в поэтический текст, реализуя идею произведения и раскрывая соответствующий художественный образ, на что и указывает автор:

вновь ищу союза

Владислав Ходасевич в книге «Поэтическое хозяйство Пушкина» отмечал: «Всем, кто хорошо читал Пушкина, известно обилие самоповторений в его стихах и прозе. Повторяются темы, приемы, образы, мысли, сопоставления, звуковые и ритмические ряды, эпитеты, рифмы и т. д. Самоповторения у художника не случайны, не могут быть случайны. Каждое вскрытое пристрастие – к теме, к приему, к образу, даже к слову, - лишняя черта в образе самого художника. Черта тем более достоверная, чем упорнее высказано пристрастие»

В. Г. Белинский же утверждал, что «иногда в самом имени, которое истинный поэт дает своему герою, есть разумная необходимость, хотя, может быть, и не видимая самим поэтом».

Пушкин был склонен «привыкать к именам героев» (В. Ходасевич). Они неоднократно повторяются в произведениях поэта, «кочуя» из произведения в произведение. Так, имя «Евгений» у Пушкина носят главные герои «Евгения Онегина» и «Медного всадника»:

Сердито бился дождь в окно, Мы будем нашего героя

И ветер дул, печально воя. Звать этим именем. Оно

В то время из гостей домой Звучит приятно; с ним давно

Пришел Евгений молодой Мое перо к тому же дружно («Медный всадник»)

Невесту «второго» Евгения зовут Парашей (производное от Прасковья), а в «Онегине» Прасковьей зовут мать Татьяны Лариной. Онимом «Владимир» он нарекает героев «Дубровского» и «Евгения Онегина» (Дубровский и Ленский).

В тексте романа «Евгений Онегин» Пушкин подчеркивает значимость выбора имени героя: «Я думалкак героя назову» и выносит антропоним в заглавие произведения, что для читателей было весьма неожиданным по нескольким причинам. Во-первых, для названия литературного произведения XIX века, содержащего имя собственное (напр. , «Два Ивана, или Страсть к тяжбам»), союз «или» являлся неотъемлемой частью, что указывало на психологический или приключенческий характер произведения. Во-вторых, включение в заглавие антропонима было возможно только в определенном круге жанров, соединяющих «современное содержание» и «иллюзию истинности путешествия» (Ю. М. Лотман). В – третьих, антропоним «Евгений» уже с XVIII века был окружен в литературе неким отрицательным ореолом, несущим в своей основе утрату душевного благородства, и ассоциировался или с героем сатиры А. Кантемира, или Евгением Негодяевым (главным лицом романа А. Е. Измайлова «Евгений, или Пагубные следствия дурного воспитания»), или воспринимался как «монашеское имя», которое давали при пострижении Ефимиям, Евстигнеям и т. д.

И в строках романа Пушкин замечает, что «Онегин жил анахоретом»

Исследователи творчества поэта утверждают, что Пушкину хотелось удивлять читающую публику и «нравилось придумывать имена героев на глазах у читателя. К этому приему он решается прибегнуть даже в «Евгении Онегине» :

Ее сестра звалась Татьяна, - Страницы нежные романа

Впервые именем таким Мы своевольно освятим.

Так уже во II гл. своего «малого труда» автор противопоставляет «нежным» страницам «грубое», простонародное имя героини, создавая образ не очень красивой («Ни красотой сестры своей,// Ни свежестью ее румяной// Не привлекла б она очей») провинциальной барышни с богатым внутренним миром. С помощью антропонима Пушкин подчеркивает отличие «милой Татьяны» от типичных героинь классических, сентиментальных и романтических произведений и помогает читателю проникнуть а свой замысел. «Антропонимы и топонимы участвуют в создании образов героев литературного произведения, развертывания его основных тем и мотивов, формирования художественного времени и пространства, способствуют раскрытию идейно – эстетического содержания текста, часто выявляя его скрытые смыслы» (Н. А. Николина).

«Евгений Онегин – роман о любви, и весь его сюжетный материал организован вокруг темы любви» (Г. Гуковский). Основу произведения составляют взаимоотношения двух основных героев, Евгения и Татьяны. На передний план выведены также Владимир и Ольга, остальные персонажи находятся в тени, даже такие, как, например, «старушка Ларина», мать Татьяны и Ольги, или муж Тани, князь и генерал, оставшийся безымянным в творении Пушкина.

Фамилия Евгения неоднократно привлекала внимание исследователей. Характерной формулой для «конструирования фамилии» героев XIX века была следующая: «коренная часть фамилии, значимая, соотнесенная с характером, + суффикс и окончание, воспринимаемые как признак русской фамилии». Следовательно, фамилию Онегин можно интерпретировать так: (О)нег(ин), где корень -нег- имеет значение состояния «полного довольства, услады, по всем чувственным потребностям. Он живет в роскоши, неге - все прихоти его исполняются, все чувственные наслаждения к его услугам» . Это соответствует художественному образу: Онегин – столичный светский молодой аристократ, «молодой повеса», «наследник всех своих родных», он «забав и роскоши дитя».

Ю. М. Лотман считает, что фамилии Онегин и Ленский содержат в корне названия больших русских рек, хотя тут же добавляет: «. естественное возникновение от гидронимов было невозможно Такие фамилии, как Онегин, Ленский или Печорин, имели отчетливо – литературный, а не бытовой характер».

Имя главного героя романа происходит от древнегреческого слова, означающего «благородный». В человеке, обладающем им, «при всей мягкостивсе же заметна некоторая импульсивность, способность ответить на какое – либо раздражение» (словарь имен), что и находит отражение в романе, например, в сцене именин Татьяны:

Онегин уж был сердит. Но, девы томной И уж порядком отомстить.

Заметя трепетный порыв, Теперь, заране торжествуя,

С досады взоры опустив, Он стал чертить в душе своей

Надулся он и, негодуя, Карикатуры всех гостей.

Поклялся Ленского взбесить

«Не лишено имя и определенного заряда честолюбия», но «многое зависит от воспитания», а «француз убогой», занимавшийся воспитанием и обучением Онегина,

Чтоб не измучилось дитя, Слегка за шалости бранил

Учил его всему шутя, И в Летний сад гулять водил.

Не докучал моралью строгой,

Сам Пушкин в эпиграфе ко всему роману характеризует своего героя как «проникнутого тщеславием», возвышающегося над посредственностью, обладающим «гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках» и считает это качество следствием «чувства превосходства, быть может мнимого»:

мы почитаем всех нулями, Для нас орудие одно;

А единицами – себя. Нам чувство дико и смешно.

Мы все глядим в Наполеоны; Сноснее многих был Евгений.

Двуногих тварей миллионы

Маранцман отмечает, что «Пушкин как бы живет в своем романе, роднясь то с одним, то с другим героем», поэтому неудивительно, что герою Пушкина свойственны и черты характера самого автора. Вспомним, что в процессе работы над романом Пушкин писал: «Что касается соседей, то мне лишь поначалу пришлось потрудиться, чтобы отвадить их от себя; больше они мне не докучают – я живу среди них Онегиным». Повествователь в романе неоднократно подчеркивает как сходство, так и различие между собой и Онегиным:

Страстей игру мы знали оба; Обоих ожидала злоба

Я был озлоблен, он угрюм; Слепой Фортуны и людей

Томила жизнь обоих нас; На самом утре наших дней.

Александр, согласно толкованию имени, «настолько углублен в себя, что норовит убежать от действительности, скрываясь в глубинах своего подсознания». Но и Онегин поступает аналогично:

Сначала все нему езжали; Лишь только вдоль большой дороги

Но так как с заднего крыльца Заслышат их домашни дроги, -

Обыкновенно подавали Поступком оскорбясь таким,

Ему донского жеребца, Все дружбу прекратили с ним.

Как и Александр, Евгений «галантный кавалер, держится обычно очень интеллигентно и нередко становится неотразим в глазах прекрасного пола», но он только «склонен мечтать о любви, а не любить. Женщинам с ним нелегко!»:

В красавиц он уж не влюблялся, Изменят – рад был отдохнуть.

А волочился как-нибудь; Он их искал без сожаленья,

Откажут – мигом утешался, Чуть помня их любовь и злость

В начале романа Онегин предстает перед нами как «пасмурный чудак», затем как «убийца юного поэта», в финале романа он «чуть с ума не своротил» от любви к Татьяне и «чутьне сделался поэтом». Но на протяжении всего произведения одна из характеристик остается постоянной: Онегин – «беглец людей и света», утомленный «шумом бала» жизни.

Антиподом Онегина в романе выступает Владимир Ленский, «поклонник Канта и поэт», воспевающий «нечто и туманну даль», милый, простой юноша, которому «без малого осьмнадцать лет». Он оттеняет чрезмерную трезвость Онегина чрезмерной восторженностью. Евгений слушал Ленского с улыбкой. И думал: глупо мне мешать

Поэта пылкий разговор, Его минутному блаженству;

И ум, еще в сужденьях зыбкий, И без меня пора придет;

И вечно вдохновенный взор, - Пускай покамест он живет

Онегину все было ново; Да верит мира совершенству;

Он охладительное слово Простим горячке юных лет

В устах старался удержать И юный жар и юный бред.

«Имя и фамилия - Владимир Ленский – имеют условно – романтический характер». Несмотря на внешнее противопоставление героев («волна и камень», «стихи и проза», «лед и пламень»), внутренняя связь Ленского с Онегиным подчеркивается одинаковым «построением» литературных имен: оба – гидронимы. В фамилии поэта не обнаруживается ярко выраженного значения, недаром «образ Ленского расположен несколько ближе к периферии романа». Но если рассматривать «поэтическую» фамилию героя как «Лен/ск/ий», то раскроется связь со словом «лень», что означает «неохота работать, отвращение от труда, от дела, занятий; наклонность к праздности». Действительно, в тексте романа Ленский не обременен «земными» заботами. Его не привлекает «разговор благоразумный» соседей «о сенокосе, о вине// О псарне, о своей родне». Он «с лирой странствовал на свете», забавлялся «мечтою сладкой», пленялся новым блеском и шумом мира, и

Цель жизни нашей для него Над ней он голову ломал

Была заманчивой загадкой, И чудеса подозревал

Имя героя - Владимир - славянского происхождения, включающее в себя два корня: «влад» (владеть, власть) и «мир» (мирный, мир) – «владеющий миром». Среди истолкований слова «владеть» у В. И. Даля присутствуют и такие: «владеть, обладать; владычествовать, властвовать; управлять полновластно» ; одно из значений слова «мир» - «дружеские связи, согласие между кем-л. , отсутствие войны». Отзвуки этимологии антропонима мы без труда найдем в романе: с одной стороны, Ленский, действительно, владеет, обладает «миром» - изумительно гармоничным миром пылкой души, вобравшей в себя и тепло «привета друга», и «чистую любовь», и «поэтический огонь»; с другой - желание «с Онегиным. знакомство покороче свесть» выдает намерение Ленского установить «дружеские связи» с соседом, «опасным чудаком», который «людей, конечно, знал // И вообще их презирал». Вторая часть антропонима Владимир ассоциируется также с фразеологизмом не от мира сего («человек, не приспособленный к жизни, отрешенный от жизни»), что усиленно подчеркивается автором в значении «романтическая натура»:

Он пел разлуку и печаль, Где долго в лоно тишины

И нечто, и туманну даль, Лились его живые слезы;

И романтические розы; Он пел поблеклый жизни цвет

Он пел те дальние страны, Без малого в осьмнадцать лет.

Ленский – пламенный романтик, его «наивная вера в «мира совершенство» - результат полной оторванности от реальной русской действительности» :

Он верил, что душа родная Он верил, что друзья готовы

Соединиться с ним должна, За честь его принять оковы

Что, безотрадно изнывая, И что не дрогнет их рука

Его вседневно ждет она; Разбить сосуд клеветник

Таким образом, антропонимы Онегин Евгений, Ленский Владимир наделены богатством и разнообразием ассоциативных связей, которые раскрываются в контексте произведения, отвечая замыслу автора.

Особое место в системе образов романа занимает, безусловно, Татьяна. Антропоним Лар/ин/а кажется «обыденным», «провинциальным», но он вполне литературен и произведен, вероятно, от образа Лар - домашних божеств, упоминаемых в поэзии начала XIX века. Возникают также и ассоциации со словами ларь, ларец - «шкатулочка, укладочка, ящичек, сундучок, обычно с замком», что усиливает тему хранения, сокрытия, недоступности: «дика, печальна, молчалива», «часто целый день одна // Сидела молча у окна». Татьяна и сама понимает свою «чуждость» семье, в которой она «казалась девочкой чужой». Свою особенность она ощущает мучительно и в письме к Онегину признается: «Вообрази: я здесь одна, // Никто меня не понимает». Но фамилия Татьяны соотносится и с известной строкой из басни И. А. Крылова «а ларчик просто открывался» («Ларчик», 1808), рекомендующей «не мудрить и не искать сложных решений там, где дело решается просто».

Евгению Онегину не дано подобрать «ключик» к Татьяне: он «прозревает» лишь в последней главе романа, встретив на светском рауте когда-то «смиренную девочку» Таню. Так же, как и Татьяна несколько лет назад, он ищет ответа в книгах:

Он меж печатными строками Другие строки. В них-то он

Читал духовными глазами Был совершенно углублен.

По поводу имени Татьяны Пушкин указывает: «Оно приятно, звучно, //Но с ним, я знаю, неразлучно// Воспоминанье старины// Иль девичьей». К этой же строфе Пушкин сделал примечание о том, что «сладкозвучнейшие греческие имена употребляются у нас только между «простолюдинами»

Значение онима «Татьяна» - «устроительница», «учредительница» - в полной мере реализуется в финале произведения. Она представлена уже не «девочкой несмелой и нежной», «бедной и простой» уездной барышней, а «равнодушною княгиней», прилежно усвоившей уроки высшего света:

Как изменилася Татьяна! Как утеснительного сана

Как твердо в роль свою вошла! Приемы скоро приняла!

Татьяна – «учредительница» моды, «верный снимок//Du comme il faut», она - «законодательница зал» столицы:

К ней дамы подвигались ближе; Ловили взор ее очей;

Старушки улыбались ей; Девицы проходили тише

Мужчины кланялися ниже, Пред ней по зале

Имя героини ассоциируется и со словом «тать» (Тать/ян/а), имеющим значение «вор, хищник, похититель; тать – прямое название тайного похитителя». В последней главе Татьяна, «неприступная богиня//Роскошной, царственной Невы», невольно становится похитительницей покоя Онегина и предметом его «любовных помышлений», «сердечных страданий» и «страстных посланий»:

Нет, поминутно видеть вас, Внимать вам долго, понимать

Повсюду следовать за вами, Душой все ваше совершенство.

Улыбку уст, движенье глаз Пред вами в муках замирать,

Ловить влюбленными глазами, Бледнеть и гаснутьвот блаженство!

Образ Оленьки, сестры Татьяны, неинтересен автору: «В чертах у Ольги жизни нет». Она кокетка, подобна «ветреной надежде», резва, беспечна, весела: «Все в Ольгено любой роман // Возьмите и найдете, верно, //Ее портрет

Оним «Ольга» происходит от древнескандинавского Хельга: «святая». Для Владимира, несомненно, она почти святая, потому что против собственной воли назначена им на роль Музы. Ленский любит ее, в его глазах она – идеал, а там недалеко и до идола, языческого божества:

Час от часу плененный боле Предался полною душой.

Красами Ольги молодой, Он вечно с ней

Владимир сладостной неволе

Одна из уменьшительно – ласкательных форм имени Ольга – Лел(я) - вызывает отчетливые ассоциации с теонимом Лель . С другой стороны, этимология напоминает о выражении «святая простота», относящемся к человеку наивному, легковерному. Вспомним, как легко Ольга становится «орудием мести» Онегина, не подозревая подвоха:

Онегин с Ольгою пошел; И руку жмет – и запылал

Ведет ее, скользя небрежно, В ее лице самолюбивом

И, наклонясь, ей шепчет нежно Румянец ярче

Какой-то пошлый мадригал,

Ленский жестоко обманулся, принимая «святую простоту» провинциальной барышни за «женские проказы», и поплатился за роковую ошибку жизнью:

Во цвете радостных надежд, Чуть из младенческих одежд,

Их не свершив еще для света, Увял!.

«В традиции комедии XVIII в. даны имена гостей» Лариных, съехавшихся к Татьяне в «веселый праздник именин». Гвоздин – «хозяин превосходный», он «владелец нищих мужиков», разоривший их непомерным ростом оброков. Антропоним «Гвозд/ин» вызывает стойкие ассоциации со строчками из «Баллады о гвоздях» Н. С. Тихонова, но в негативном значении: «Гвозди б делать из этих людей: // Крепче б не было в мире гвоздей», и словом «гвоздить» - «бить, колотить кого или что-либо, особ. бить по голове. Гвоздила – известный кулачный боец; силач и драчун». Вводя подобный антропоним в роман, Пушкин подчеркивает такие качества характера персонажа, как: несговорчивость и вздорность, склочность характера. Правильность нашего предположения подтверждается и мнением Ю. М. Лотмана, считающего, что это «несколько трансформированный капитан Гвоздилов» из «Бригадира» Фонвизина» , который бьет, «гвоздит» жену так, что «бывало, в чем душа останется, а ни дай ни вынеси за что» .

«С своей супругою дородной // Приехал толстый Пустяков» Пуст/як/ов соотносится со словом «пусто», имеющим несколько значений: «пусто – враки, пустая молва, вздорная болтовня; другое – порожний, ничем не занятый, простой, свободный. Пустая голова, пустой человек».

Фамилия «уездного франтика» Ивана Петушкова - из семейства «куриных», произошедших от слова «кур, что означает петух. Здесь же Кокотов и Кокошилов: кокот, кокош – петух. При этом слово кокошило означает также драчуна, забияку».

Под стать этой компании и Буянов. Его фамилию можно расценивать двояко: с одной стороны, Пушкин подчеркивает его «родство» со Скотиниными, любящими свиней: «русский народ любил давать прозвища и фамилии от названий животныхсреди них Быков - одна из самых распространенных как в древности, так и теперь. Родственные фамилии: Бугаев и Буянов (бугай, буян – племенной бык)» С другой стороны, антропоним Буянов стоит в том же ряду, что и Баламутов, Забиякин, Крикунов и т. д. , где в основе лежат «прозвища предков», которые «были некогда образованы от буйных натур, т. е. человек крутого нрава, задира и драчун» : «Буянов, братец мой задорный»

Антропоним Флянов сформирован Пушкиным, возможно, от «фаля» - «пошляк, самодовольный невежа» , что подтверждает характеристику персонажа, данную автором: «Тяжелый сплетник, старый шут, // Обжора, взяточник и шут».

«Приехал и мосье Трике». Это тоже комедийная фамилия, произведенная от франц. «битый палкой». Подобным образом можно было расправиться только с мошенником или мелким шулером.

На именины к Татьяне приехали и «Скотинины, чета седая, // С детьми всех возрастов, считая //От тридцати до двух годов» Фамилия «Скотинины» уже сама по себе имеет ярко выраженную характеристику персонажей, отражая грубые нравы этого рода. Кроме того, известно, что Пушкин в этих строчках упоминает родителей Простаковой и Скотинина из «Недоросля» Фонвизина, у которых, по словам Простаковой, «нас, детей, было с них восемнадцать человек» .

Таким образом, Пушкин вывел мелкопоместных помещиков «именно как литературные типы, сохраняющие актуальность для русской провинции». И Скотинины, и Буянов, и Гвоздин, и прочие получили весьма «говорящие» антропонимы, потому что являются представителями «грубых, «крепколобых, закоснелых в невежестве и произволе помещиков».

Заключение.

Итак, проведенное исследование показало, что понимание роли имен собственных способствует более точной интерпретации художественного текста и служит ключом к его скрытому смыслу. Антропонимы несут огромные экспрессивные возможности и связаны с созданием образа и с идейно – художественным своеобразием произведения.

Исчерпать онегинский текст невозможно, и в пушкинских строках всегда останется место для новых запросов и для поисков ответов на них. «Дело в том, что литературное произведение, пока оно непосредственно волнует читателя, живо, то есть изменчиво. Его динамическое развитие не прекратилось, и к каждому поколению читателей оно оборачивается какой-то новой гранью Живое произведение искусства нельзя прокомментировать «до конца», как нельзя его «до конца» объяснить ни в каком литературоведческом труде»

Антропонимический мир «Евгения Онегина» наделен богатством и разнообразием ассоциативных связей, которые обнаруживаются в контексте произведения;

Имена собственные в романе можно рассматривать как характеристику действительности, как отражение широкого фона быта, картин Росси 1820-х годов;

«Избранная» ономастическая лексика выражает мировоззрение и взгляды автора, несет большие экспрессивные возможности и связана с созданием образа и с идейно – художественным своеобразием произведения.

Гипотеза исследования подтвердилась: литературные антропонимы играют значимую роль в создании художественного образа персонажа и являются одним из способов реализации идейно-художественного замысла автора.