Духовный мир литературной сказки А. Н. Островского «Снегурочка»: фольклорные, мифологические, христианские начала.

Основная традиция русской литературы связана с виденьем мира как духовно – православного. На рубеже веков достаточно полно проблема духовности была рассмотрена в трудах русских мыслителей. И. А. Ильин писал о духовности как об ответственности человека перед чем–то «Высшим и священным». Для Н. Е. Трубецкого образным выражением духовной сущности человека были русские икона и храм. П. Флоренский соотносил «духовность» с понятием «святоносность» и «соборность», а для А. Лосева – дух есть особого рода субстанция, являющаяся обоснованием человеческого бытия. Как видим, смысловое содержание этой категории объемно, каждый исследователь обнаруживает в ней близкие ему смыслы.

В данной работе характеризуем духовные начала сказки А. Н. Островского «Снегурочка», исходя из такого понимания термина: духовность есть осознанная направленность души человека на теоретическое и нравственно – практическое постижение мира с точки зрения абсолютных ценностей бытия. В пределах духовной жизни человека абсолютное и относительное, доброе и злое, прекрасное и безобразное могут внешне изменяться (в зависимости от эпохи и социальных условий), но по сути своей они остаются стержнем ценностно сориентированных структур сознания. Другими словами, духовность – это полнота Бытия.

Выбор для анализа сказки А. Н. Островского не случаен. На наш взгляд, во–первых, она незаслуженно обойдена исследователями творчества драматурга и требует более пристального внимания, во-вторых, именно это произведение представляет собой синтез фольклорных, мифологических, христианских мотивов и литературных традиций.

Целью данной работы является стремление обнаружить литературные традиции в пьесе А. Н. Островского и найти убедительные доказательства органического соединения духовной реальности с поэтической при авторской установке на изображение жизни героев.

Отсюда вытекают основные задачи исследования:

- установить традиции устного народного творчества в сказке Островского и новаторские находки драматурга;

- определить мифологические и христианские мотивы в произведении.

Для выполнения поставленных задач проведем анализ и комментарий научно – исследовательской литературы. Основополагающими трудами в этом послужат книги Донова Н, Дубинской А. И. , Лотмана Л. А. , Холодова Е, которые посвящены исследованию творческого и жизненного пути писателя – драматурга.

Так как сказка совмещает в себе литературные и фольклорные традиции, следовательно, появилась потребность изучения статей, посвященных данной проблеме. Это статьи Алпатова С. «Русский фольклор», Александровой Е. А. «Фольклор и литература».

В определении языческих мотивов «Снегурочки» использовали книги Рыбакова Б. А «Язычество древних славян», Кожевникова Л. А «Славянские языческие боги, духи и нечистая сила», Фаминцына А. С. «Божества древних славян». Для исследования заданной цели наиболее приемлем сравнительно – сопоставительный метод.

Фольклор и литература.

Термин фольклор (folklore) можно перевести с английского языка как народная мудрость. Такой перевод будет более верным по смыслу, потому что фольклор – это не просто сумма словесных, драматических и изобразительных форм народного искусства, а целостная система народных знаний, особый национальный взгляд на мир.

Фольклорная мозаика мира складывалась многие тысячелетия. Конкретные жанры в составе народной традиции возникли по мере осознания человеком себя и своих интересов в потоке бытия. Обряды и мифы рождались как форма согласования жизни человека с ритмами и событиями окружающего мира. Сказки о животных развивались в русле тотематических представлений о животных – предках человека. Волшебную сказку интересуют отношения внутри человеческого рода. В былинах осмыслялись различия между своей землей и чужими государствами, своим народом и иными этносами. Народные баллады и лирические песни разрабатывали тематику внутрисемейных и личных отношений. Позже всех появляется драма. Перевоплощаясь в других лиц, человек получал возможность задуматься о своей роли в мире. Таким образом, эволюция фольклора идет от общего, внешнего, вселенского к личному, человеческому, внутреннему.

Фольклор по отношению к литературе является более архаичной формой творчества, сохранившей для нее образы, смыслы и элементы поэтики. Он является источником письменной культуры и почвой литературы. В разные исторические периоды литература и устная словесность вступают в разные типы взаимодействий.

В эпоху первобытнообщинного строя устное слово сопровождалось жестом и музыкой, господствовало безраздельно и дополнялось символическими значками – рисунками. Фольклорное слово сохраняло свою анонимность: сообщения одного человека принадлежало не ему лично, а опыту всего коллектива.

В эпоху культуры древнего мира фольклор обслуживал сферу религиозных обрядов, вникал в судопроизводство, образование, науку. В средние века ценным становится не только то, что сказано, но и то, кто и как сказал. Оформляется представление об идеальных произведениях того или иного жанра. Вершины словесного творчества связывают с определенными именами, например: экспрессивные проповеди – с именем Иоанна Златоуста, лучшие Церковные гимны – с именем Романа Сладкопевца, эпические сказания – с именем Баяна. Письменность, способная сохранить авторские особенности текста, зафиксирована в сборнике религиозного знания – Священном Писании.

Для русской культуры взаимодействие фольклора и литературы начинается с момента Крещения Руси в 988 году, когда вместе с христианством из Византии приходит славянская азбука. Христианство приносит стройную систему литературных жанров, связанных с идейным центром – Евангелием. Жанры древнерусского фольклора в этих условиях вынуждены приспосабливаться к новым ориентирам. С непосредственным влиянием средневековой книжности ученые связывают возникновение огромного числа народных легенд и народных стихов.

В оригинальных произведениях древнерусской книжности без особого труда можно обнаружить взаимообогащение средневековой литературы и фольклора. Уже в «Повести временных лет» находим народные придания об основании Киева, о Никите Кожемяке, о белгородском киселе, рассказы о мести княгине Ольги, о смерти вещего Олега, о князе – оборотне Всеславе Полоцком.

В «Житии преподобного Феодосия Киево-Печерского» бросаются в глаза эпизоды с бесом, рассыпающим муку на кухне, и бесом, мучающим лошадей в хлеву. Чуткое ухо, безусловно, узнавало в обоих бесах давнего знакомого – домового, именуемого еще хромым бесом.

Летающий змей в «Повести о Петре и Февронии» появляется из народных быличек о демонах – искусителях. В Февронии угадывались черты сказочной мудрой девы, говорящей загадками и способной разрешить сложные головоломки.

Шедевр древнерусской литературы «Слово о полку Игореве» строится вокруг ключевой темы – защиты земли Русской от врагов. Этот конфликт встречается и в народных былинах, и в «Повести о разорении Рязани Батыем», и в «Задонщине». В плане поэтики «Слово» основано на стилевых канонах таких фольклорных жанров, как былина, причитания, величальная песня, плачи. Образный ряд поэмы наполнен мифологической символикой: мирровое дерево, у корней которого рыщет серый волк, среди ветвей скользит белка, а под облаками парит орел; зловещие символы сна Святослава, в котором пустые колчаны, жемчуг. Синее вино, дом без конька; образы мифических дев Обиды, Скорби, жалости, встающих среди Даждьбожьих внуков. Фольклор и литература в русском средневековье взаимно дополняют друг друга; книжность охватывает сферы богослужения, государственного управления, летописания, а фольклору остается область быта, практического опыта, человеческих эмоций, общих для князя и крестьянина.

На рубеже XVII и XVIII столетия культура петровской реформы перестает ориентироваться на свою страну и начинает примеряться к заграничным стандартам. В области литературы российские писатели и поэты берут за образец для подражания французский классицизм XVII века. В то же время русский фольклор остается на традиционных национальных позициях. Возникает разрыв, при котором фольклору отводятся «низкие» жанры басни, комедии, романса. В качестве примера можно указать народную поговорку про Тришкин кафтан как источник сюжета басни И. А. Крылова и первой сцены «Недоросля» Д. И. Фонвизина.

Сентиментализм выдвигает новый идеал автора. Произведения конца XVIII века имеют тем большую ценность, чем оригинальнее и неожиданнее его форма в сравнении с сочинениями предшественников. Получается, что к XIX веку авторская литература оказалась выразительницей индивидуального мировосприятия в формах дворянской культуры, тогда как общенародные верования и опыт сохраняются только в произведениях фольклора.

В. А. Жуковский был первым поэтом, давшим русской литературе подвижные границы, способные вмещать разрастающийся духовный опыт человека нового времени. Яркий пример тому его баллада «Светлана», в которой единым комплексом представлены впечатления природы, размышление об историческом прошлом, удивительные по зоркости наблюдения за внутренним состоянием души человека.

С утверждением романтизма, одним из фундаментальных основ которого явились «национальный дух» и «народный характер», фольклорное слово вновь возвращается на должное место в системе литературных приоритетов. Отсюда особое внимание А. С. Пушкина к форме и стилю народной сказки и песни, которое проявило себя в его первой поэме «Руслан и Людмила». Позже его соперничество с фольклорными оригиналами сказалась в сказках о царе Салтане, о золотой рыбке, о попе и его работнике Балде. Пушкин справедливо видел фольклорную традицию как наследницу опыта предков, хранительницу национальных идеалов государства и справедливого правителя. В то же время он прекрасно осознавал, что народ подвержен всем смутам и страстям своего века («Борис Годунов», «Капитанская дочка», «Дубровский»).

А. С. Пушкин определил целый спектр мотивов, связывающих авторское мастерство с фольклорным. Прежде всего, это проблема национальной почвы, на которой развивается литературный талант, о чем засвидетельствовали практически все писатели XIX века.

Творческое взаимодействие фольклора и литературы продолжают « Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» М. Ю. Лермонтова, «Илья Муромец», «Садко», «Сватовство», А. К. Толстого, «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород» Н. в. Гоголя, «Левша» Н. С. Лесков. Вслед за Лесковым сказовую обработку народного слова используют в своем творчестве А. Ремизов, Б. Шергин, С. Писахов, Б. Пильняк, А. Платонов, В. Кукин, Ф. Искандер, Л. Филатов. Обращение этих авторов к стилевым канонам устной традиции связано со стремлением передать глубинные смыслы, исконно присущие национальной культуре.

В этой связи для нас наиболее интересным художественным синтезом фольклора и литературы является сказка А. Н. Островского «Снегурочка».

Творческая история создания пьесы.

История появления сказки А. Н. Островского «Снегурочка» показательна в плане всего творчества драматурга, посвятившего жизнь делу создания русского национального театра. Когда в 1873 году Малый театр, душой которого являлся Островский, закрылся на капитальный ремонт, перед его руководителем встала задача обеспечить огромный коллектив работой, чтобы иметь средства к существованию. Руководство Большого театра соглашалось предоставить актерам сцену на время их длительного «отпуска», но подмостки его во много раз превосходили сценические площади Малого.

Островский разработал замечательный план: задействовать весь свой коллектив актеров, музыкантов, гримеров, работников сцены в одной пьесе – сказке, удачно подобранной ко времени – Масленице. Так возник замысел многолюдного, разнохарактерного царства Берендеев.

Долгое время драматург изучал труды русских археологов, историков, фольклористов и этнографов, следил за публикациями собирателей народной поэзии. Островский проштудировал «Народные русские сказки» А. Н Афанасьева, записи песен П. Н. Рыбникова, А. В. Терещенко, Т. И. Филиппова, использовал свои этнографические материалы, собранные в экспедиции 1856 года. Он стремился к наиболее достоверному изображению древнего мира славянства, используя все, что могла дать ему современная наука, и, конечно, полагаясь на свое поэтическое чутье.

Большинство исследователей творчества Островского, рассуждая о пьесе «Снегурочка», не забывают сослаться на дневник драматурга, который он вел весной 1848 года, переезжая с семьей из Москвы в Щелыково. Его можно рассматривать как своего рода прелюдию к пьесе. Путь Островского лежал через города Переславль – Залесский, Ростов, Ярославль, Кострому. Возможно, во время остановки в Переславле – Залесском будущий автор «Снегурочки» и услышал местную легенду «о царстве счастливых берендеев, которыми правил добрый и мудрый царь». Согласно народным преданиям, находилось оно на месте знаменитого Берендеева болота, в центре которого сохранялись остатки древнего городища. Вместе с тем, эта географическая конкретизация не может указывать на местоположение Берендеева царства. Сам Островский помещает своих действующих лиц в расплывчатые «полуденные страны». Картины русской природы, горячо любимой Островским, также присутствуют в весенней сказке «Снегурочка». Голубой ключ на берегу реки Куекши (у драматурга – озеро), чудесная поляна – прообраз Ярилиной долины и другие пейзажи в Щелыкове Костромской губернии отразились в опоэтизированной форме «Снегурочке». Песни, услышанные им в тех местах, были в творчески переработанном виде использованы в напевах Леля. «Кроткий, добрый, на все способный», по словам Островского, народ, населявший окрестности Щелыкова, также близок берендеям, выведенным в пьесе. Сохранившиеся два черновых варианта сценария «Снегурочки» дают возможность проследить, как изменялся творческий замысел драматурга. Первоначально пьеса называлась «Девушка Снегурочка». Она была задумана в четырех действиях с эпилогом, но в процессе работы Островский отказался от эпилога, заменив его прологом. В основу сюжета предполагалось ввести сказочные мотивы об Иване Царевиче и народную сказку о Снегурочке.

Второй вариант (в трех действиях с прологом) подразумевал празднование Ярилина дня в царстве берендея, девушку, обращающуюся с челобитной к царю, вводится пастух Лель и Елена Прекрасная. Царевна и Иванушка – дурачок в новом варианте отсутствуют.

В окончательном варианте претерпевают изменения некоторые уже сложившиеся ранее образы: сначала «женихом», вероятно, был Иван Царевич, во втором варианте он представлен сыном Бермяты («Приезжает сын Бермяты, важничает»). Жених воплощал худшие качества русского молодца, он груб, легкомысленнен, хвастлив, выбирает невесту не по любви, а по расчету.

Поэтический образ «жениха» в лице торгового гостя Мизгиря, отдавшего жизнь за свою любовь, был создан Островским лишь после кропотливой работы над связным текстом пьесы и он более подходил на сказочного героя, способного жертвовать собой ради других.

Иными чертами во втором варианте наделен царь. В первоначальном замысле он влюбился в Снегурочку и получил от нее отказ.

Значительного труда потребовала от автора разработка стихотворных размеров в пьесе. О хоре гусляров, прославляющих Берендея, Островский писал П. И. Чайковскому: «Ритм, кажется, подходит к словам, я его извлек из поэмы XII века – "Слово о полку Игоревом"». Как проходил процесс «извлечения ритмов», можно проследить по черновой рукописи пьесы. Драматург сначала выписывал рифмы будущего эпизода, а затем подыскивал стихотворный размер, наиболее близкий ритмическому тексту «Слова» и передающий эмоциональное настроение хора гусляров.

Обрабатывая и переосмысливая фольклорные мотивы, писателя проявлял большую смелость и самостоятельность, по-своему развивал и домысливал мифологию, не впадая при этом в противоречие с народными представлениями. Например, любовь Мороза и Весны не фигурируют в русских сказках, однако в украинских источниках есть вариант, близкий к тому, что придумал Островский. Хор птиц, сопровождающих Весну, написан на фольклорной основе, хотя не имеет прямых аналогов. Милые полусказочные звери окружают Снегурочку и, в соответствии с народными представлениями, прислуживают ей как «теремная челядь». Птицы, разделенные на сословия (Орел – воевода, Перепел – подъячий, Гуси – бояре и т. д. ), фантастический Леший, оберегающий девушку – все эти персонажи, рожденные воображением Островского, близки к образам народной поэзии.

Работая над сценарием пьесы, Островский первое действие (во дворце Берендея) сделал вторым, а второе (возле избы Бобыля) – первым. Этого потребовала логика развивающихся событий, так как сцена челобития царю обиженной девушки оказалась раньше сцены оскорбления ее женихом. Первую и вторую сцену третьего акта драматург превратил в 3-е и 4-е действия.

Жанровая специфика пьесы.

Действие пьесы происходит в доисторическое время, в стране, которой правит Берендей. Большая советская энциклопедия объясняет, что берендеи – это «кочевое племя тюркского происхождения, упоминаются в русских летописях с 1097 до конца XII века, а ко второй половине XI века они вместе с родственными им тюрками и печенегами обосновались в южнорусских степях, вблизи Киевского и Переславского княжеств».

В знаменитом «Толковом словаре» В. И. Даля: «БЕРЕНДЕЙКА - бавушка, игрушка, бирюлька. Резная штучка, балаболкаБЕРЕНДИТЬ – заниматься пустяками, игрушками». Такое объяснение более подходит для объяснения царства Берендея. С одной стороны, перед нами действительно мир «светлого» царства, торжество добра и справедливости. Среди окружающего полного вражды мира, где бушуют распри и войны, это царство представляет совой удивительное исключение:

Веселы грады в стране берендеев,

Радостны песни по рощам и долам,

Миром красна Берендея держава, - поют гусляры, славя мудрого и справедливого царя Берендея, управляющего трудолюбивым и кротким народом. Поэт и художник, царь Берендей – покровитель искусства, которому любезна «игра ума и слова», своеобразный философ, тонко чувствующий красоту, прославляющий любовь: «Благое чувство, великий дар природы, счастье жизни, весенний цвет ее!». Но с другой стороны, царство Берендеев – нечто игрушечное. С этой точки зрения становится объяснимым трагическое одиночество, обреченность Мизгиря и Снегурочки в среде игрушечных чувств и страстей, в мире лишенной индивидуальности.

Для самого царя и для его поданных существуют некие общеобязательные правила жизни и поведения, нормативность, уставы, которые должны выполнять, не задумываясь, абсолютно все, даже если это касается такой весьма деликатной сферы, как любовь. Подобная модель поведения была запечатлена в утопических теориях.

Царь Берендей как будто бы прочитал трактат французского писателя Морелли, в котором прямо было сказано, что всякий гражданин должен тотчас по достижению брачного возраста вступить в брак, иначе он нарушит закон. Русский царь говорит: «Природой неизменно// Положена пора любви для всех». В полном соответствии с законом он дает распоряжение чисто практического характера:

Велим собрать, что есть в моем народе

Девиц – невест и парней – женихов

И всех зараз союзом неразрывным

Соединим

Таким образом, есть основание рассматривать жанр «Снегурочки» Островского как взаимодействие элементов сказки и антиутопии.

Композиционная значимость мифологических мотивов в сюжете пьесы.

В прологе пьесы «Снегурочка» обозначено соломенное чучело Масленицы, а в конце последнего действия появляется Ярило на празднестве в свою честь. Таким образом, мы догадываемся, что сюжет пьесы развивается в течение одной весны. Подтверждение догадки можно получить, обратившись к литературе, посвященной славянскому язычеству: «Древняя Масленица, судя по обильной солярной символике, должна была праздноваться в одну из солнечных фаз – в дни весеннего равноденствия, 20 - 25 марта». Это не просто проводы зимы. «Одновременно с пробуждением природы от зимнего сна (омертвления) пробуждаются к жизни и души усопших, осужденных прибывать в воздушных и заоблачных сферах,поэтому праздник весны был вместе и праздником в честь усопших предков, обычною порою сношения с ними, посещения кладбищ и поминок. До сих пор на масленицу бегают по улицам ряженные, что знаменует появление освободившихся из загробного царства стихийных духов – оборотней, и во всех домах приготовляют блины, исстари составлявшие необходимую принадлежность всякого поминального пиршества».

В финале пьесы появляется Ярило: «На вершине горы на несколько мгновений рассеивается туман, показывается Ярило в виде молодого парня в белой одежде, в правой руке светящаяся голова человечья, в левой – ржаной сноп». Начало цитаты представляет собой классический мотив античной мифологии – гора, вершина которой сокрыта облаками или туманом, на ней-то и обитают боги. А вот окончание фразы свидетельствует о том, что берендеи напрасно отождествляют Ярило с Солнцем. Так в «Энциклопедическом словаре» читаем: «Характерно, что при всей популярности Ярила как ритуального персонажа вплоть до XX века он никогда не зачислялся в разряд богов, и официальные источники не упоминают его вообще среди русских божеств. Напротив, он выступает как персонаж неофициальной, низшей обрядности с сильным развитием обесцененных черт. Тем не менее, многое говорит в пользу исконного статуса Ярилы. Как предполагают, это имя служило эпитетом, определявшим, видимо, громовержца Перуна, который, как и ряд других аналогичных персонажей, сочетал в себе функции бога плодородия с воинскими функциями». Празднование Ярилиного дня падает на 30 июня, именно в этот день делают соломенную куклу, наряжают ее в кумачовый сарафан, ожерелье и кокошник, носят по деревне с песнями, а потом бросают в воду.

Композиционно история появления и исчезновения Снегурочки ограждена двумя празднествами, во время которых смена значимых для земледелия сезонов сопровождалась почитанием и захоронением некой обманки. Приход Снегурочки в деревню совпадает с праздником изгнания зимы, в ее «смерть» - с окончательной победой лета. Другими словами, если Снегурочка и не была проснувшимся весной духом, то принадлежала явно миру мертвых. Многие действующие лица пьесы отмечают ее холодность при дивной красоте. Невольно вспоминается мотив «Снежной королевы» Г. Х. Андерсена. Снегурочка оказывается способной жить среди людей, но жить по законам чувств она не в состоянии. Первая же попытка стать человеком окончилась для нее трагически. Снегурочка перебралась в иной мир.

Этот уход звучит в пьесе как жертва плодородию и процветанию Берендеева царства. Ее исчезновение можно трактовать как победу живого над мертвым, но уже не как смена времен года, а в более широком, священном смысле.

Снегурочка - существо мифическое, она не чувствует, не страдает, не может любить. Но все же снегурочка жаждет любить и просит Весну дать ей любви. «Любовь тебе погибель будет», - предупреждает ее мать. Но девушка непреклонна:

О мать, Весна – Красна!

Бегу к тебе и с жалобой, и с просьбой:

Любви прошу, хочу любить. Отдай

Снегурочке девичье сердце, мама!

Отдай любовь иль жизнь мою возьми!

Снегурочка приобщается к людям при помощи венка – знака плодородия и новой жизни, выраженном в растительном коде. Она тут же попадает под власть Ярилы. Будучи уже живой и теплой, она по-прежнему боится солнечных лучей и сохраняет способность таять в них. По традиции Ярило изображается в венке из полевых цветов, который обладает волшебным действием, поскольку цветы в венке напоены силой заговора:

Зорь весенних цвет душистый

Белизну твоих ланит,

Белый ландыш, ландыш чистый,

Томной негой озарит

А. Н Афанасьева справедливо объясняет значение Ярилы. Он выявляет корень – яр, вмещающий в себе несколько понятий: а) весеннего света и теплоты; б) юной и неистовой силы; в) любовной страсти и плодородия: «понятия, неразлучные с представлениями весны и ее грозовых явлений».

Голова в правой руке соответствует одиннадцатой карте Высшего Аркана Таро, называемой «Сила», означающей мужество, терпение и труд, которые являются непременными спутниками земледельца. В левой руке у Ярилы находятся обыкновенно ржаные колосья как знак урожая.

«Богу» Яриле приносят жертвы. Купава говорит:

Снегурочка, да чем же

Встречать тебе восход Ярилы – Солнца?

Когда его встречаем, жизни сила,

Огонь Любви горит у нас в очах.

Любовь и жизнь – дары Ярилы – Солнца:

Его ж дары ему приносят девы

И юноши

Стало быть, брачные союзы – ежегодная жертва Яриле. В самом конце пьесы есть прямое указание и на другой вид жертвы: «По знаку царя прислужники несут целых баранов и быков с вызолоченными рогами, бочонки и ендовы с пивом и медом, разную посуду и все принадлежности пира». Очевидно, что празднество является привычным занятием берендеев и непререкаемым настолько, что даже смерть (Снегурочки) не может его нарушить. Исчезновение в момент праздника Мизгиря и Снегурочки не печалит берендеев, поскольку оно является частью ритуальной программы.

Берендей предлагает принести в жертву красавицу:

Ея краса поможет нам, Бермята,

Ярилы гнев смягчить. Какая жертва

Готовится ему! При встрече Солнца

Вручим ее счастливому супругу.

По Афанасьеву, слово жертва (жрать, жреть, гореть) указывает, что первоначально она совершалось через сожжение: священный огонь пожирал все, что ему приносили в жертву.

В пьесе Островского сжигается чучело Масленицы. Сжигание чучела – обряд позднейший, указывающий на то, что раньше приносили в жертву живое существо. «В прошлом приносили человеческие жертвы, замененные позднее животными, а затем и символами их – чучелами и другими предметами» Общество стремилось к цивилизации, но поклонялось прежним богам.

Не все у нас благополучно, друг.

Пятнадцать лет не кажется Ярило

На наш призыв, когда, встречая Солнце

В великий день Ярилин, мы напрасно

Тьмотысячной толпой к нему взвываем

И песнями его величье славим.

Сердит на нас Ярило.

Ярило показывается лишь тогда, когда ему в жертву приносят человеческие жизни. Этим можно объяснить существование Снегурочки до получения венка и полную жизнь, брошенную на жертвенный алтарь плодородия. Жизнь самоубийцы Мизгиря грешна, жертва эта скорее похожа на казнь, на справедливо заслуженное наказание.

Отличие пьесы Островского от русской народной сказки о Снегурочке.

В сказке Снегурочка погибает не от любви и не от солнечных лучей, а за непослушание родителем, которые ей запрещали прыгать через костер вместе с другими парнями и девчатами. Здесь тоже просматривается противопоставление живого неживому, и все же фольклорный сюжет несет в себе исключительно дидактический мотив наказания за ослушание наказов старших, за нарушение установленного ими табу. Снегурочка явилась из леса. В европейской литературной традиции лес – прежде всего символ человеческих заблуждений. В русской, несмотря на все уготованные герою испытания, - источник помощи, которая вдруг придет, когда ее вроде бы неоткуда ждать; средоточие таинственных сил, дремлющих до поры до времени. Таинственность русского леса скорее манит, чем пугает. Непознанный мир леса остается загадкой. Снегурочка сталкивается с народом берендеев, и в столкновении отражается конфликт личности и общества. Чем вызван этот конфликт? Возможно, здесь случай, когда личность духовно, нравственно интеллектуально опережает свое время? Берендеи Островского явно живут общиной, несмотря не первобытное родовое владение, а царь Берендей – их местный «вождь». Иерархия поданных довольно разветвленная - «государевы люди: бояре, дворяне, боярские дети, веселые головы, широкие бороды». У дворян есть «холопы босые». Упоминаются также «гости торговые, шапки бобровые, кошели тугие», «дьяки, подьячие, парни горячие». Их дело «волочить да жать, руку крючком держать». Отсюда можно предположить, что действие происходит в глубокой древности, кроме того, задолго до Христианства.

Тогда возникает вопрос, откуда же солярный культ, который, очевидно, у берендеев в расцвете? Известно, что древние славяне не покланялись солнцу, огонь почитали только в виде огня небесного, то есть в виде молнии (отсюда и верховный бог славянской мифологии Перун).

Или. К примеру, откуда взялся персонаж по имени Лель, тогда как его имя представляет собой уже некий древне славянский мифологический образ? Предположить можно, что в пьесе он появился лишь потому, что в народных песнях слово лель (ладо,люли) часто появлялось в виде рефрена и, видимо, могло показаться лишенным смысловой нагрузки

Как бы там ни было, сосредоточие колоритных древнеславянских деталей у Островского ведет к популяризации драмы, а его пьеса из-за подобного рода неточностей, становится сугубо литературной.

Система образов пьесы Островского «Снегурочка».

Основной конфликт пьесы неразрывно связан с национальном укладом жизни. Это создает впечатление не только полусказки, но и полуреальности. «Угрюмая страна», в которой живут берендеи, похожа на Россию, с ее зимой средней полосы:

В оковах

Игривые ручьи в тиши полночной

Не слышно их стеклянного журчания.

Леса стоят, безмолвны, под снегами

Опущены густые ели,

Как старые нахмуренные брови.

В малинниках, под соснами, стеснились

Холодные потемки

Наверное, Островский описал места Шалыково, где, по его выражению, «каждый пригорочек, каждая сосна, каждый изгиб речки – очаровательны». В сказке все как будто списано с натуры, даже сами жители:

Народ великодушный

Во всем велик – мешать с бездельем дело,

Не станет он – трудиться так, трудиться,

Плясать и петь – так вдоволь, до упаду.

Выросшие в «могучей природе», жители научились великолепно живописать ее:

Небесными кругами украшают

Подписчики в палатах потолки

Высокие; в простенках узких пишут

Утеху глаз – лазоревы цветы

Межтравами зелеными; а туры

Могучие и жилистые ноги

На притолках дверных, припечных турах,

Подножия прямых столбов, на коих

Покоится тяжелых матриц груз.

В преддвериях, чтоб гости веселее

Вступали в дом, писцы живописуют

Таких, как вы, шутов и дураков

Берендеи гармонично слиты с природой, знают свое место и не пытаются казаться значительнее, чем они есть. Они отогреваются «пляскою», спасаясь от холодов, готовят запасы «про зимнюю бесхлебицу», «мольбами лишь смягчают гнев богов и жертвами», умеют «праздники считать до браги парить // Коржачные, да вари ведер в сорок // Заваривать». Совершенно типичными сельчанами представляются приемные родители Снегурочки. Отшумела Масленица, народ расходится по домам, и Бобыль сокрушается: «Кажись бы, мало // Погуляно и выпито чужого Как хочешь // Живи теперь да впроголодь и майся». Бобылиха, стыдясь людей, уводит мужа в лес за дровами (дома давно не топлено). Встретив Снегурочку и уразумев, что «Боярышня» собирается жить у них, вмиг оба заносятся.

Бобыль:

Ну, чем же я, Бакула, не боярин!

Пожалуйте, князья, бояре, просим.

Несите мне подарки дорогие

И клянитесь, а я ломаться буду.

Бобылиха:

И как это, живешь – на свете,

А все себе цены не знаешь права

В народной сказке старики приняли за счастье на старость лет заиметь дочку, в пьесе крестьяне мечтают разжиться за счет «приемыша». Снегурочка не удивила их своей непохожестью на сельских красавиц, не увлекла своей необычностью. Именно она, пожив недолго в семье бедняка, успела многое оценить и понять. Когда Бобыль ропщет на бедность и уговаривает Снегурочку поправить состояние за счет Мороза и Весны, та отвечает:

Сам ленив,

Так ничего пенять на бедность. Бродишь

Без дела день-деньской, а я работы

Не бегаю.

Бобыли не только ленивы и жадны. Бакула тотчас отвечает Снегурочке:

Да что твоя работа!

Кому нужна! От ней богат не будешь,

А только сыт; так можно, без работы,

Кусочками мирскими прокормиться.

Мечта Бобыля – «что день, то пир, что утро – похмелье». Мечта Бобылихи – «с рогами кика», какой нет ни у одной боярыне. Снегурочка, не умев любить, отказывалась от самых богатых претендентов на ее руку. Но старики и здесь готовы извлечь выгоду: раз не любишь никого, то и ласкова будь одинаково со всеми, всех приваживай, пусть ходит парень да носит подарки, пока «повытрясет кису», потом другой его сменит. Старики советуют приторговать своей красотой, а заодно присматривать себе жениха побогаче, да чтоб и еще единственный сын в семье: стыдливость бедной девушке не к лицу. Бедного Леля Бакула пускает в дом с неохотой.

В языческом пантеоне славян имя Леля отождествляли с Купидоном. В сказке образ этот несет в себе не только реальное, но и фантастическое начало. Внешне это вроде бы и не проявляется: в полуденный зной, «когда бежит от солнца все живое» он «гордо, нагло // На припеке лежит». Но его роль в судьбе героине позволяет воспринимать слова Мороза «Солнце любимый пастух» не только как изящную метафору. На протяжении всей пьесы Лель ведет себя как обычный деревенский житель, правда, в силу «профессии», меньше других привязан к земле. Он беспечный баловень судьбы, любимец девушек, поэт и музыкант. Его волшебные песни пробудили в сердце Снегурочки жажду любви, и она потянулась к людям: «И дни и ночи слушать // Готова я его пастушьей песни. // И слушаешь и таешь»; «Без песен жизнь не в радость». Лель заставил Снегурочку испытать боль людской обиды. Брошенный им цветок – подарок девушки – «словно камнем, на сердце пал». И ревность, родившаяся вперед любви, разбужена Лелем

Коль хочешь ты, чтоб сердце не болело

У бедной Снегурочки, с другими

Девицами водиться перестань!

Ласкаешь их, а мне сердечку больно,

Целуешь их, а я гляжу и плачу.

Ни одному из парней, которые «оравами, стадами// Без памяти кидались» не удавалось вызвать в Снегурочке подобного чувства. Неодолимое желание любить возникает в девушке именно в тот момент, когда она поняла, что от нее, робкой, с привязанностями «глупого ребенка», Лель уходит к зрелой красавице Купаве. Она бежит к маме - Весне и просит одарить ее «девичьем сердцем» в надежде вернуть Леля. Ей завидно смотреть на радости «счастливых подружек пастуха». Если бы все объяснялось тем, что Снегурочка упрашивала Леля быть ее «дружком», прежде всего, стыдясь одиночества на празднике и боясь людских насмешек, то было бы непонятно, почему для этого случая не пригласить Мизгиря, одержимого страстью к ней? Получив от весны чудесный венок, источник желанного чувства, Снегурочка первым встречает Мизгиря и дарит ему свою любовь. Потому что Мизгирь – человек. А Лель «тот самый луч, который Ярило – солнце собирался ей в сердце заронить огонь любви». Таким образом, Лель – сам божество и исполнитель божественной воли. Безжалостность в преломлении фантастического плана образа предусмотрена ролью Леля в судьбе Снегурочки. Обратимся к эпизоду, где Берендей призывает юношей «зажечь» душу девушки «желанием любви» до наступления праздника. Он спрашивает: «Кому из вас Снегурочка милее?» - тем самым, подтверждая наше предположение о том, что вызвавшийся захочет разбудить Снегурочку для себя, чтобы потом взять ее из рук царя, как тот обещал. Той же надеждой переполнен и Мизгирь. Но как странно звучат слова, произносимые Лелем в этой ситуации:

Смотрите ей в глаза! Она полюбит

К рассвету дня, - меня или другого

Снегурочка полюбит непременно,

Поверьте мне

Пастух выполнил волю божеств. Сердце Снегурочки оттаяло не вдруг, оно постепенно готовилось принять чувство огненной силы, которой ему не суждено выдержать. Это движение началось с песнями Леля, впервые подслушанными девушкой. Это несложно проследить.

Сравним две сцены, когда Снегурочка томится ревностью. В первом случае она не верит, что сможет полюбить. Мысленно она обращается к Лелю: «Сердце// Снегурочки, холодное для всех, // И для тебя любовью не забьется». Во втором случае пастух слышит совсем другие слова: «Пригоженький, когда настанет время // Снегурочке любить, уж никого – то,// Опричь тебя, не полюблю». «Про старое не помни, Лель пригожий! // Люби меня немножко; дожидайся, // Снегурочка сама тебя полюбит».

Мизгирь «хорош, пригож, румян, круглолиц, красен, кудряв, что маковый цветок», «отецкий сын», «торговый гость из царского посада». Внешних данных вполне достаточно Купаве:

Сама суди, не каменное сердце,

Без милого не проживешь; придется,

Кого–нибудь любить, не обойдешься,

Так лучше уж красавца, чем дурного.

Подобный расчет может вызвать у Мизгиря только поверхностные чувства:

Смотри туда! Купава, Видишь солнце

На западе, в лучах зари вечерней, В пурпуровом тумане утопает.

Воротиться ль оно назад?.

И для любви погасшей

Возврата нет, Купава.

Высокие моральные принципы Мизгиря диктуют ему идеал возлюбленной:

Влюбленному всего дороже скромность

И робкая оглядка у девицы,

А ты меня любила без оглядки,

Обеими руками обнимала

И весело глядела

И думал я, твое бесстыдство видя,

Что ты, меня сменяешь на другого

Неземная незнакомка покорила сердце Мизгиря.

Снегурочка, появившаяся в берендеевом царстве, не столько влилась в него, сколько обособилась. Она не похожа на деревенских девушек, она не совсем такая, как ее хотят видеть приемные родители, Лель и Берендей.

Берендей делится с Бермятом своими тревогами, Берендея тревожит перемена, происшедшая с его поданными:

В сердцах людей заметил я остуду

Немалую: горячности любовной

Не вижу я давно у берендеев.

Исчезло в них служенье красоте

В царстве все чаще наблюдаются тщеславие, зависть к чужим нарядам, супружеская неверность. Выясняется, что берендеи уже «воруют понемножку», словом, свет перестает держаться на правде и совести. Бесчестный поступок Мизгиря, бросившего Купаву ( «Клятвы// Цепями ты считаешь, я словами, Не помню их, и сердца не вяжу»), дополнительное подтверждение тому: старики и то не помнят, чтобы «изменою венок поруган был». Вроде бы добрые и сочувствующие горю люди, но именно их насмешек боится Купава. Несмотря на мирную жизнь берендеев, не знающих войн, близость их к природе, простоту быта и нравов, оберегающих как святыню любовь – далеко не все идеально в их царстве. Мизгирь и Снегурочка, чуждые родовому единству берендеев, вносят хаос и разрушение в их гармоничное и упорядочное бытие. Похоже, что Снегурочка «высветила» своей наивностью и «взглядом со стороны» все темные места берендеевого царства, помогла царю распознать проявления невиданных до той поры человеческих пороков.

Погибает не только Снегурочка, вымолившая у матери - Весны дар любви ради приобщения к человеческому роду, погибает и Мизгирь, призвавший свою погибель:

Женюсь,

А если нет – пускай меня карает.

Закон царя и страшный суд богов.

Любовь Мизгиря намного сильнее, чем ее знают берендеи. Эта сила также противопоставляет героя обществу берендеев. Но его чувства принадлежат этому миру, а он соприкоснулся с тем «потусторонним», что стало для него роковым. Трагический бунт Мизгиря, протестующего против несправедливости богов, лишивших его любимой, не разрушает общего светлого настроя произведения.

Христианские мотивы произведения

Литургический вариант Священного Писания преобладает в русской традиции над его книжным текстом. Освоение Нового и Ветхого Заветов для русского православного человека совершалось не столько благодаря чтению духовных произведений, сколько его личному участию в православном соборном богослужении, которое формировало особый православный менталитет. В целом русская словесность первых семь веков своего существования отчетливо христоцентрична, то есть изначально ориентирована, прежде всего, на Новый Завет.

Православно ориентированные русские писатели не могли полностью подчиниться требованиям времени отойти от религиозности. Да и само освобождение общественного и индивидуального сознания от влияния религии было «мягким» и не завершилось даже к XX веку. Поэтому в русской литературе Нового времени так мало центральных героев, выдерживающих сравнение с заданной древнерусской книжной традицией нравственной высотой.

Духовная устремленность русского национального сознания, обращение к Божественному всей русской литературы позволяют говорить о воплощении духовной реальности в тексте. Познается она человеком в акте веры, внутренней молитвенной устремленности к Богу. Художники и писатели же стремятся выразить видения и духовную реальность образно. Так, например, Островский вкладывает в далеко не верующих людей христианскую душу. А так как любой верующий человек должен соблюдать все заповеди, то условно персонажей можно разделить на две группы: на «грешников» и «безгрешников».

Разумеется, нельзя говорить подлинно о том, что герои «грешники», нарушают основные заповеди, так как по сказке они являются язычниками. Законы язычества же не предполагают соблюдения заповедей, нарушенных берендеями. Но, если исходить из того, что Островский таким образом в героях воплотил духовную реальность, то действительно герои отступают от некоторых заповедей. Приведем пример. Гл. 20. 14. НЕ ПРЕЛЮБОДЕЙСТВУЙ. «Под прелюбодеянием подразумевается грех мужчины с чужой женой, замужней женщиной, женщины с женатым мужчиной – любое нарушение брачного союза. Касается это даже греха невесты с посторонним мужчиной», в нашем случае, жениха с другой девушкой. Иногда в Библии слово «прелюбодеяние» выступает синонимом слово «измена» - «нарушение верности любви».

Явным нарушением данной заповеди в «Снегурочке» выступает Мизгирь, бросивший свою невесту Купаву на глазах у всего царства берендеев:

Мизгирь (Купаве)

Смотри туда, Купава! Видишь, солнце

На западе, в лучах зари вечерней

В пурпуровом тумане утопает!

Воротиться ль оно назад?

Для солнца возврата нет.

Мизгирь

И для любви погасшей

Возврата нет, Купава.

Еще один эпизод: муж Бермяты обнаруживает свою жену, Елену Прекрасную, ночью, в лесу, в объятьях Леля.

Бермята

. прекрасную супругу

Не в первый раз в чужих объятьях вижу.

Наконец отношения Леля к Снегурочке перед празднованием Ярилиного дня, когда он бросает юную девушку в лесу и убегает с Купавой, можно тоже называть изменой. Гл. 20. 17. НЕ ЖЕЛАЙ ДОМА БЛИЖНЕГО ТВОЕГО; НЕ ЖЕЛАЙ ЖЕНЫ БЛИЖНЕГО ТВОЕГО, НИ РАБА ЕГО, НИ РАБЫНИ ЕГО, НИ ВОЛА ЕГО, НИ ОСЛА ЕГО, НИЧЕГО, ЧТО У БЛИЖНЕГО ТВОЕГО.

Речь идет о зависти в широком смысле этого слова; в основе человеческих преступлений довольно часто лежит это свойство, желание чего-либо имеющегося у ближнего.

В сказке «Снегурочка» наикорыстнейшими оказываются Бобыль и Бобылиха. Взять, к примеру, самое начало сказки: Весна и Мороз отдают Снегурочку на воспитание в руки бездетным старикам. Казалось, счастье, наконец – то пришло к ним в дом. Однако единственное, чему радуются старики, - это исполнение мечты разжиться за счет другого. Вечная зависть к окружающим их людям приводит к тому, что старики не замечают необычности девушки. Им нет дела, что в Снегурочке отсутствуют человеческие свойства. Это даже на руку старикам. Постоянная идея озолотиться проявляется даже в выборе женихов для Снегурочки. Их идея сводится к тому, что если не можешь полюбить, так нечего выпроваживать богатых, приветливо нужно быть со всеми, т. к стыдливость бедной девушки ни к чему.

Такими в «Снегурочке» представлены «грешники». «Безгрешными» выписаны Весна, Ярило, Берендей, которые соотносятся с некими ангелами – хранителями, оберегающими как Снегурочку (Весна), так и все берендеево царство.

Итоги.

В основе многих произведений русской классической литературы лежат традиции фольклора, мифологии, религии и язычества. Мы, современные читатели, воспитанные на традициях атеизма, понимаем, что накопленные тысячами поколений религиозно – мифологические представления и обряды – часть великого наследия, которое надо постигать, которое вошло в кровь и плоть человеческой культуры, понимаемой в широком смысле.

Сказка А. Н. Островского «Снегурочка» воплотила в себе фольклорные, языческие и христианские мотивы, именно поэтому она является неисчерпаемым источником для изучения.

Пьеса Островского представляет собой удивительно красивый сплав фольклора и литературы. Используя мотивы народной сказки о снежной девушке, обогатив их научными данными о жизни, драматург создал самобытную «весеннюю сказку», полную тайн, великолепием персонажей, переданных музыкальным слогом и по – настоящему русским языком.

Взаимодействие литературы XIX века и фольклора проявилось в «Снегурочке» как в использовании отдельных фольклорных элементов, так и в авторской художественной системе (изображение развернутых картин крестьянской жизни и народных духовных идеалов).

В жанровом смысле пьеса представляет собой взаимодействие бытовой, волшебной народной сказки и авторское философское осмысление жизни древних славян.

Берендеево царство представлено в «Снегурочке» по ностальгическим воспоминаниям автора о родном Щелыкове. Страна берендеев существует по ту сторону зеркала, а Щелыково – это, скорее, попытка создать макет воздушного замка, прекрасная мечта, какой является и сама Снегурочка.

Пролог пьесы заявляет стройную композицию и развитие сюжета в философском ключе. История появления Снегурочки «окольцована» двумя празднествами, во времена которых смена земледельческих сезонов сопровождалось своеобразными ритуалами.

В сказке, широко отразилось такое христианские понятие, как «соборность», которое является своего рода ядром православного типа духовности, сформировавшим многие черты русского национального характера и определившего основную идею русской культуры.

Духовная устремленность русского национального сознания, обращение к Божественному всей русской литературы позволяют говорить о воплощении духовной реальности в тексте. Художники и писатели стремятся выразить это образно. Островский, например, вкладывая в далеко не верующих людей христианскую душу; условно делит персонажей на две группы: на «грешников» (Бобылиха, Купава, Мизгирь, Елена Прекрасная и др. ),- нарущающих основные заповеди, и «безгрешников» (Весна, Берендей, Ярило) – так называемые «ангелы – хранители».

Национальное начало первично в «Снегурочке»: там нет образов, заимствованных из другой литературы или истории, основной конфликт пьесы связан с национальным укладом жизни.

Реальное и фантастическое, языческое и христианское благоприятным образом переплелось в «весенней сказке», так и неразгаданной до конца. При всей внешней простоте пьесы ее символическое напряжение только лишь усиливается с течением времени.

Островскому, видимо, удалось осуществить свою давнюю мечту и на фоне русской старины («воскрешение» духа которой было целью само по себе) обозначить волновавшие его социальные и психологические проблемы. Драматургу довелось пережить немало горьких минут, когда постановки его пьес в Европе не принимались, потому что не понимались публикой. Это происходило потому, что автор «сказки» всегда был очень русским писателем.

В пьесе Островского представлены колоритные древнеславянские детали, но точность их воспроизведения не всегда выдержана, вследствие этого «весенняя сказка» становится сугубо литературной.

В «Снегурочке» Островский показал красоту человеческих чувств, их природную силу, не поддающуюся бездушным расчетам и холодному рассудку.

С позиции нравственных ценностей, открытых в «Снегурочке», Островский оценивал жизнь эпохи 70 – х. годов, где над человеческими душами стали господствовать деньги и векселя, где люди разделились на «волков и овец». В пьесе - сказке отмечено, как высоко значимы в обществе такие простые вещи, как СВЕТ, ТЕПЛО, СОВЕТ и ЛЮБОВЬ.