Общество  ->  Власть  | Автор: | Добавлено: 2019-08-27

Этапы создания и развития Тайной канцелярии (Часть 1)

Как известно, любое государство выполняет определенные, возложенные исключительно на него функции. Их можно условно разделить на две группы. Группа первая – внутренние функции государства. Как указывает П. П. Ерошкин в своей работе «История государственных учреждений дореволюционной России», внутренние функции государства – это поддержание в нем определенного порядка. Группа вторая – внешние функции, то есть защита государства от нападения из вне или охрана границ.

Весь механизм государства направлен на выполнение этих функций. Как и каждый механизм, государство не однородно. Всем элементам данного механизма соответствует, появившееся на определенной стадии его развития государственные учреждения. Но государство – это не просто некое абстрактное понятие. Чаще всего оно ассоциируется у живущих, как в нем, так и за его пределами людей, с так называемым правительством, то есть с одним человеком или группой лиц, которые стоят во главе государства. По большей части именно они определяют государственную политику.

В любом государстве, при любой государственной политике всегда найдутся те, у которых она вызывает недовольство. Это недовольство может выражаться по-разному. От тихого, почти незаметного, до открытого и явного: от демонстраций и обвинений в прессе, до восстаний и революций. И вполне естественно, что любому правительству, а если сказать точнее – любой власти необходимо обезопасить себя от любых проявлений этого недовольства.

Как уже упоминалось, каждому элементу государственного механизма соответствует определенное государственное учреждение. В данном случае это органы политической полиции или политического сыска.

Система жесткой иерархии и подчинения человека государству складывались на протяжении не десятков, а сотен лет российской истории. За это время были созданы специальные институты, работавшие исключительно на обеспечение политической лояльности подданных государства Российского. Ключевая роль в этом процессе по праву принадлежала Петру I. Именно он в 1697 г. наделял Преображенский приказ исключительным правом розыска по делам «государевой важности», которые включали в себя широкий спектр антигосударственных преступлений.

Однако специального ведомства, которое бы занималось подобного рода делами, вплоть до конца XVII в. создано не было, а политические преступления оставались в сфере деятельности различных приказов.

Идея регулярного, а по сути полицейского государства, которую неустанно внедрял Петр, потребовала как специального органа, наделенного функциями тайной политической полиции, так и дальнейшего юридического подкрепления

Во второй половине 1710-х гг. Важное место в системе политического сыска заняли майорские розыскные канцелярии. Они ведали каким-либо конкретным розыскным делом по личному поручению царя. Майорские канцелярии, по своей сути, были временными следственными комиссиями, похожими на сыскные приказы XVII в. Подчас они, начав с одного дела, быстро разрастались в целое учреждение со штатом приказных и обширным делопроизводством.

В период политических бурь, серьезной опорой стабильности правящей верхушки служили органы политического сыска: Преображенский приказ, Майорские розыскные канцелярии и впоследствии Тайная канцелярия.

Тайная канцелярия создается в 1718 г. в связи с делом царевича Алексея, обвиненного в государственной измене. Это учреждение, наряду с Преображенским приказом, наделялось карательно-полицейскими функциями. Однако, в отличие от последнего это было учреждение с чрезвычайными полномочиями и коллегиальными принципами управления.

Предметом исследования данной работы являются первые учреждения, выполнявшие функции тайного политического сыска в России – Преображенский приказ, Майорские розыскные канцелярии и Тайная канцелярия.

1) рассмотреть основные этапы становления и реорганизации системы политического сыска;

2) определить основные приемы и методы работы Преображенского приказа, Майорских розыскных канцелярий и Тайной канцелярии;

3) показать характер основных политических преступлений и мер наказания, применяемых к обвиняемым.

Хронологические рамки данной работы объясняются тем, что в 1698 г. в результате стрелецкого восстания начали формироваться органы политического сыска. В течение всей жизни Петр I активно принимал участие в формировании и развитии этих органов, в частности, в связи с делом своего сына царевича Алексея в начале 1718 г. создается Тайная канцелярия. Ко времени его кончины в 1725 году органы политического сыска достигают своего наивысшего развития. Данная работа ограничится деятельностью Тайной канцелярии.

Актуальность темы исследования связана с проблематикой изучения специфических институтов, играющих особую роль в истории, какими являются органы политического сыска. Эта тема актуальна в России, когда общество и государство проходят модернизационные изменения.

Система политического сыска, включающая в себя обширный законодательный и процессуальный комплекс материалов по «государеву слову и делу», а так же карательно-полицейские ведомства, наделенные верховной властью широкими полномочиями по поддержанию незыблемости устоев государственного устройства, издавна привлекали внимание исследователей и до сегодняшнего дня. Даже сейчас появляются все новые, более точные для понимания определения органов политического сыска. Раскрываются истинные причины создания некоторых канцелярий.

Мало изучена также история возникновения и деятельность Преображенского приказа, как централизованного органа, осуществлявшего преследование политических преступлений на всей территории русского государства и сыгравшего видную роль в создании и укреплении Российской империи. Об этом речь пойдет в первой главе данной работы. Большинство ученых-историков касалось деятельности Преображенского приказа мимоходом при изучении других, связанных с концом XVII и первой четвертью XVIII века проблем, и ограничивалось обычно сообщением о нем только кратких сведений.

Единственная попытка определить значение деятельности Преображенского приказа в области политического сыска была сделана В. И. Веретенниковым, который рассматривал; Преображенский приказ как одно из предшествовавших Тайной канцелярии учреждений. Исходя из положения, что Тайная канцелярия являлась первым центральным учреждением, не имевшим других обязанностей, кроме преследования политических преступлений, Веретенников полагал, что она вообще была первым централизованным органом политического надзора. Поэтому он крайне умалял значение Преображенского приказа, считая, что это был обычный многофункциональный приказ, между прочим, занимавшийся и политическими преступлениями. Такая трактовка вопроса не позволила Веретенникову заметить те новые черты, которые отличали Преображенский приказ от старых многофункциональных приказов, а поэтому данная им Преображенскому приказу, характеристика оказалась односторонней и неправильной.

Из учреждений Петровской эпохи так называемые "майорские канцелярии" известны сравнительно хорошо. О них речь пойдет во второй главе. Первые описания следственно-судебной деятельности группы гвардейских офицеров, которые сделали военные историки М. П. Азанчевский и М. П. Розенгейм, не были замечены государствоведами второй половины XIX в. Зато не совсем точный очерк В. И. Веретенникова, обнаружившего рядом с Тайной канцелярией по делу царевича Алексея Петровича еще 14 канцелярий, чрезвычайно близких ей по составу, устройству и роду занятий, прочно ввел в литературу XX в. представление о гвардейских "розысках".

В третьей главе описано создание и деятельность Тайной канцелярии.

Тайная канцелярия действовала главным образом в Петербурге, где были сосредоточены все важнейшие политические учреждения, дипломатические представительства, миссии иностранных государств. Ее деятельность территориально не ограничивалась. Компетенция Тайной канцелярии была определена более точно по сравнению с Преображенским приказом. Она занималась только розыскной (использовались и средства тайного розыска и доносы) и следственно-судебной деятельностью по политическим преступлениям, тогда как Преображенский приказ продолжал выполнять и другие обязанности – руководил общей полицией в Москве, осуществлял воинские наборы в лейб-гвардию, решал хозяйственные и военно-судные дела. Среди гвардейских офицеров Преображенского приказа служило много иностранцев, замененных русскими только к концу Северной войны. Но к ведению политического сыска иностранцы не допускались.

По свидетельству исследователей, Тайная канцелярия занимала исключительное положение среди учреждений петровского времени. Она действовала чаще всего непосредственно по указаниям Петра, по его инициативе. Петр не раз заслушивал отчеты о важнейших процессах, выносил по ним определения о продолжении или прекращении следствия, а также приговоры. Главным средством получения сведений об обвиняемых были допросы с применением пыток. Процесс начинался с допроса, его результаты докладывались членам Тайной канцелярии, резолюции которых определяли ход дальнейшего следствия и судебного рассмотрения. Процесс носил письменный и негласный характер. Тайная канцелярия, в своей деятельности опиралась на Артикул воинский (как правило, арт. 19 и 20), но делались ссылки и на Соборное Уложение 1649 года. Механизм действия Тайной канцелярии был описан в статье И. В. Курукина и опубликован в 2001 году. Кому не доводилось слышать или читать про знаменитую Тайную канцелярию Петра I или Тайную розыскных дел канцелярию, как называлось это учреждение при императрице Анне Иоанновне и Елизавете Петровне, или Тайную экспедицию Сената при Екатерине II, где велись дела по не менее известному «слову и делу»?.

Всю историографию, в которой рассматриваются эти вопросы, исходя из степени изученности и особенностей подхода к проблеме, можно условно разделить в хронологическом отношении на три периода:

Первый период – 60-90 годы XIX века. Он характеризуется накоплением и публикацией архивных источников в популяризированной форме, записками иностранцев, а так же небольшими статьями о деятельности Тайной канцелярии, Преображенского приказа, входящими как отдельно, так и в предисловиях к сборникам судебно-следственных документов. И одним из первых примеров является «Дневник путешествия в Московское государство. » И. Г. Корба, изданный в конце 1700-начале1701 гг. Корб первый из иностранных авторов описал Россию при Петре I. Он был свидетелем одного из самых драматических событий петровского царствования – стрелецкого восстания 1698 г. Исключительно ценным является описание страшного «стрелецкого розыска». В записках Корба прослеживается то, что он слабо верит в успех преобразовательной политики царя, «чьи подданные сущие варвары». Самим Петром Корб восхищается; его привлекает стремление российского государя к западноевропейской культуре. В то же время Корб не закрывает глаза на деспотизм и жестокость Петра, на грубость его забав, так что в целом нарисованный им портрет царя получился живым и убедительным2. Таким образом, Корб повествует о состоянии и порядках Московского государства во времена правления Петра I.

Таким же примером могут быть «Дневные записи» И. А. Желябужского. Свои записки он начал вести под впечатлением московского восстания стрельцов 1682г. , 1689г. С этого времени и вплоть до 1709г. Желябужский продолжал делать записи в дневнике, но уже не регулярно: «то вскоре после событий, то со значительным отрывом от них». Сочинение Желябужского было издано в 1787 г. Ф. О. Туманским. Наибольший интерес в трудах И. А. Желябужского представляет то, как автор, по словам С. Б. Веселовского, «в простых и выразительных чертах обрисовал грубость и распущенность нравов последней четверти XVII в. »4. Картина преступлений, совершенных представителями московского служилого класса, изображенная Желябужским, по выразительности может сравниться только с подлинными архивными материалами.

После того, как Александр II 19 февраля 1861 г. подписал «Манифест об отмене крепостного права» в России произошли некоторые преобразования, например в 1865 г были введены «Временные правила» о печати. Они отменяли предварительную цензуру для ряда печатных изданий: книг, а также центральных периодических изданий. Перед этим, в 1861 г. появились публикации работ М. И. Семевского и Г. В. Есипова. Публикация Семевского «Слово и дело! Рассказы из времен Петра Великого» хронологически охватывала дела за 1720 - 1722 годы. В предисловии составитель писал: «Кто же доставит нам знакомство со всем этим людом, до сих пор почти всегда забываемым исследователями петровской эпохи? и отвечал: «Вершенные дела Розыскных дел Тайной канцелярии». Работа Семевского М. И. «Слово и дело! 1700 - 1725 гг. Тайная канцелярия при Петре Великом» составлена по подлинным, до того времени неизданным документам «материалы эти суть бумаги Тайной Розыскных дел Канцелярий времени Петра Великого, более ста лет хранившияся в Петропавловской крепости в С. -Петербурге». А так же Семевский М. И. Тайный сыск Петра I.

Таким образом, это были одни из первых попыток обращения к документам по «государеву слову и делу», которые носили иллюстративный характер.

Более специальной по своему характеру была публикация дел Преображенского приказа, предпринятая Г. В. Есиповым в 1861г. В свой сборник он поместил материалы за 1699 –1722 годы. Общее их количество было не велико и представляло собой вольное изложение 16-ти документов. Разъясняя назначение Преображенского приказа, Г. В. Есипов считал, что расследование преступлений по «слову и делу» было окончательно поручено этому учреждению в 1702 году, однако при этом добавлял, что «первое найденное. дело относится даже к 1697 году». Г. В. Есипов отмечал: «. вся Европа прошла под страшными сводами инквизиции, мы испытали слово и дело. При Петре оно было законно, пришло время, и закон велел предать его забвению. ».

В 1885 году была опубликована работа Г. В. Есипова, в которой он остановился на вопросе «гуманности применявшихся пыток, и на разборе процедуры вершения делопроизводства по «слову и делу». Представляет интерес характеристика, данная им в отношении начальника Тайной канцелярии А. И. Ушакова, «. этого придворного палача первой половины XVIII столетия, только благодаря. хитрости Ушаков выплыл безвредно из того омута ссылок, которым подвергались Толстой, Девиер, Скорняков-Писарев, Меншиков, Остерман, Бестужев-Рюмин и др. Ушаков, неспособный и неумелый в делах государственного управления «под всеми грозами придворных интриг, сумел, однако же, сберечь свое положение начальника Тайной канцелярии почти до Екатерины Великой».

В 1866 году были изданы семнадцатый и восемнадцатый тома «Истории России с древнейших времен» знаменитого историка XIX века Сергея Михайловича Соловьева. В этих томах изложены события Российского государства за период с начала 20-х годов XVIII в до 1727 г. Он привлек документы «личного кабинета Петра I», его следственных комиссий, Преображенского приказа и Тайной канцелярии. Соловьев показывает роль и место Петра в преобразованиях, а также определяет значение его эпохи в истории страны. Сочинение Соловьева не обошло внимание дело царевича Алексея.

Историография дела царевича Алексея начинается с конца XVIII века. О нем знали и раньше, но опубликованные манифесты были изъяты, говорить о судьбе царевича стало небезопасно, «тем более что время от времени появлялись «чудом спасшиеся» от казни «царевичи» — отчаянные или сумасшедшие самозванцы».

По настоящему историография дела царевича Алексея начинается с 1859 г. , когда вышел в свет очередной — шестой — том «Истории царствования Петра Великого»

Н. Г. Устрялова, целиком посвященный ему. Устрялов нашел более двух сотен ценнейших документов, которые он опубликовал в этом томе.

В 1881 году А. В. Арсеньев опубликовал «старинные дела об оскорблении Величества» за 1701 - 1797 годы. Их объем мало отличался от сборников начала 60-х годов и представлял собой подборку из 11 судебно-следственных документов. В комментариях к материалам составитель замечал: «В темное время существования «слова и дела» всем кляузникам был большой простор мстить за свои обиды доносами и розысками в Тайной канцелярии. Страшными кажутся нам эти, уже отошедшие в вечность времена, когда ничья безопасность, ничья личная свобода и честь не были обеспечены от внезапного отнятия и поругания».

Помимо изданий историко-популярных, интерес к «слову и делу» проявляла периодическая печать. В 1862 году в «Воронежских губернских ведомостях», в 1863 году в «Русских ведомостях», в 1864 году во «Владимирских губернских ведомостях» были помещен ряд публикаций по истории политического сыска, уровень которых был рассчитан на массовую аудиторию, поэтому излагался в занимательной, общедоступной форме в русле краеведческой тематики.

В 1881 году А. В. Арсеньев опубликовал «старинные дела об оскорблении Величества» за 1701-1797 гг. Это была подборка из 11 судебно-следственных документов. В комментариях Арсеньев замечал: «В темное время существования «слова и дела» всем кляузникам был большой простор мстить за свои обиды доносами и розысками в Тайную канцелярию». Эти времена кажутся нам очень страшными, когда ничья безопасность, ничья личная свобода и честь не были обеспечены от внезапного поругания.

В 1885 году в очередном переложении политических дел Тайной канцелярии Г. В. Есипов останавливался на гуманности применявшихся пыток, разбирая процесс делопроизводства по «слову и делу».

В конце XIX века продолжают появляться сборники судебно-следственных дел, подготовленных А. В. Арсеньевым, П. П. Каратыгиным. Каратыгин дает оценку Тайной канцелярии, которая « в течении многолетнего своего существования расплодила повсеместно ябедников, шпионов и доносчиков во всех классах общества».

Таким образом, в данном периоде авторами подбирались отдельные, интересные с точки зрения составителей, дела, которые подвергались литературной обработке. Они не были в строгом смысле научные издания, а, скорее всего, историко-популярные. Оценки, высказанные по политическим процессам XVIII века, во многом определялись особенностями эпохи 60-х гг. XIX века. Однако то, что авторы обращались к источникам по «государственному слову и делу», органам политического сыска, которые проводили основную массу дел, стало их заслугой.

II период, рассматривавшийся в историографии данной работы - это начало XX века (1900 - 1920 годы). Известно, что до 1900 г. существовали ограничения в области цензуры. Однако после окончания революции были введены демократические свободы, отменена цензура. Общий объем и уровень публикаций возрастает. Появляются серьезные монографии, осуществляется издание судебно-следственных материалов, отвечающие академическими требованиям. Одним из таких изданий является сборник материалов, подготовленный Н. Я. Новомбергским . Его хронологические рамки: 1690-1764 гг. Представлено 86 дел, которые проводились различными органами политического сыска. Их тематика касалась различных видов политических преступлений. Главным достоинством сборника являлись данные о нормативных инструкциях о количестве дел вершенных Преображенским приказом и Тайной канцелярией за весь период их существования. В этом сборнике выражается высокий профессионализм Н. Л. Новомбергского, поскольку опубликованные им дела в значительной степени были приближены к архивным оригиналам, только они были в сжатом, концентрированном виде. Все это делает его издания и другие судебно-следственные документы, вышедшие под редакцией Н. Я. Новомбергского незаменимым пособием в научной работе. Его взгляды отличались от авторов 60-90-х гг. XIX в. Он говорил, что: «слово и дело было не проявлением государственного террора, а своеобразным обеспечением законности внутреннего управления и даже самой видной гарантией для личности».

В начале XX века начинают выходить специальные монографии, посвященные органам политического сыска. Необходимо отметить исследование по Тайной канцелярии, принадлежавшее В. И. Веретенникову. В работе, построенной на широком круге архивных источников, анализировалось зарождение, роль и функции секретного ведомства. Рассматривались вопросы взаимоотношений главы государства и Тайной канцелярии. Также автором была затронута проблема происхождения и развития понятия «слово и дело», стремясь «. дать. своим изложениям предварительный очерк того, каким путем «слово и дело», вошедши в строй русской государственности, заняло там вполне ясное и определенное место в 1731 году». При этом Преображенский приказ, по мнению В. И. Веретенникова, «. никак нельзя считать. первым в России специальным установление по преследованию и суждению преступлении по «слову и делу». ». Несомненной заслугой ученого являлся исторический экскурс, где он рассматривал имеющиеся материалы, их достоверность и происхождение.

И несмотря на отдельные неточности, о которых еще будет идти речь, монография В. И. Веретенникова считается одним из классических трудов по истории политического сыска в России.

В 1911 г. появились очерки деятельности Тайной канцелярии в 1731-1762 годы, которые по своей тематике и хронологическим рамкам являлись логичным продолжением «Истории Тайной канцелярии петровского времени», но были включены новые аспекты, такие как законодательная база функционирования секретного ведомства и его положение среди других государственных учреждений.

В 1913 году появилась работа В. Щедрина. По характеру она являлась популярным изданием.

Итак, второй период внес значительный вклад в изучение «государева слова и дела», а так же тех учреждений, которым поручались расследования политических преступлений. Существенно расширилась источниковая база, начались публикации академических сборников судебно-следственных документов. Важным отличием от предыдущего периода являлось рассмотрение проблем полицейского сыска в контексте социально-политической истории России. Органы, занимавшиеся расследованием государственных преступлений, оценивались как неотъемлемые части государственно-политического устройства Российской империи.

После некоторого затишья в разработке данной темы, которое было вызвано революцией и гражданской войной, в конце 30-х-40-х гг. наметились сдвиги, которые и знаменуют очередной III этап в развитии историографии вопроса.

Отправной точкой для дальнейших исследований послужила докторская диссертация К. В. Сивкова. Несмотря на то, что эта работа по своим хронологическим рамкам выходит за предмет нашего рассмотрения, следует все же на ней остановиться. Это объясняется влиянием подхода автора к судебно-следственным документам, на их последующее изучение. При использовании документов он использовал анализ политических процессов и уделял большое внимание на социально-видовые особенности. Основополагающими явились взгляды исследователя на причины зарождения специального тайного ведомства, на его роль и функции. К. В. Сивков отмечал: «В процессе борьбы за свое господство и его утверждение дворянская монархия создала в XVIII веке особый политический орган, который должен был следить за всеми проявлениями критики существующего строя и недовольства им в разных классах населения, разыскивать лиц, причастных к такой критике Такой орган в I половине XVIII века назывался Тайная Канцелярия, а после 1762 года Тайная Экспедиция». Рассмотренная диссертация по новизне подхода к архивному материалу, точности отражения социального контингента подследственных внесла значительный вклад в отечественную науку.

В 1948 году была издана работа Б. Б. Кафенгауза , а через семь лет вышла в свет книга «Россия при Петре I», в которой автор в сжатой и доступной форме рассказывает о событиях и преобразованиях, происходивших в России в конце XVII и в первой четверти XVIII века.

Во второй половине 40-х гг. началась публикация многотомного труда М. М. Богословского, содержащая материал жизни и деятельности Петра I. Особо интересен том третий, о деятельности Петра Великого.

В 1949 году была защищена диссертация Н. Б. Голиковой. Эта диссертация по политическим процессам, которая в хронологическом плане касалась начала XVIII века, а через восемь лет вышла монография под тем же названием. Монография Н. Б. Голиковой структурно организована и выполнена как историческое исследование с привлечением источников 772 дел Преображенского приказа. Настоящее исследование посвящено малоизученной в истории теме, а именно истории преследования политических преступлений и описанию политических процессов, имевших место в конце XVII и первое четверти XVIII века. Более детальному разбору подвергнуты законодательные источники деятельности Преображенского приказа. Однако, судебно-следственные дела собственно как источники по истории политических процессов в полной мере не рассматривались.

В 1964 году появляется обобщающая статья Н. Б. Голиковой, в которой анализируются органы политического сыска за два столетия. Определяется состав политических преступлений, рассмотрена эволюция репрессивных ведомств вместе с их подробной характеристикой. Акцентировалось внимание на особенностях вершения судопроизводства по «слову и делу» XVII - XVIII веков. Такой подход предпринимался в историографии вопроса впервые и, несмотря на некоторые спорные вопросы (в частности в оценке роли Тайной канцелярии петровского времени по расследованию политических преступлений), вносил ясность в разрешении «белых пятен» долгое время покрытой мраком истории политического сыска.

В 1975 году вышла в свет еще одна работа Н. Б. Голиковой, посвященная событиям 1705 - 1706 гг. , происходившим в Астрахани. Еще одна книга, под редакцией Н. Б. Голиковой «Государственные учреждения России XVI—XVIII вв. » представляет для нас интерес. Она посвящена мало изученной проблеме - истории государственного строя России XVI—XVIII вв. Наиболее для нас интересен, рассматриваемый в ней вопрос об организации политического сыска в XVI-XVII вв. А так же рассматриваются вопросы, позволяющие раскрыть историю создания и деятельность некоторых высших государственных учреждений России XVIII в.

Одно из изданий Голиковой и Кислягиной по вопросу Петровских реформ - это совместная статья «Система государственного управления» в «Очерках русской культуры XVIII века». В ней уделяется внимание результатам реформ первой четверти века, которыми было положено начало преобразований во всех сферах государственной, общественной, хозяйственной, идеологической и военной деятельности.

Много информации о государственных преобразованиях Петра I включено в многотомное издание И. И. Голикова «Деяния Петра Великого».

В 1969 году было опубликовано исследование В. И. Буганова. В нем рассматривается история двух восстаний в Москве — 1682 и 1698 гг. , крупнейших народных выступлений феодально-крепостнической России «бунташного» XVII столетия. Автором особое внимание уделяется также малоизвестным или совсем не использованными в научной литературе источникам (актам, повестям, летописным записям).

В сборнике «Восстание московских стрельцов 1698 год», вышедшем в свет в 1980 году публикуются материалы «стрелецкого розыска», который проводился правительством Петра I и им лично после подавления восстания четырех московских стрелецких полков в 1698 году. В археографическом и источниковедческом обзоре даны сведения о составе основных дел розыска, в комментариях – описание отдельных документов и дел, не вошедших в сборник. Здесь В. И. Буганов приводит оценку отношений славяно-филов (Ф. Прокопович, И. И. Голиков, Н. Г. Устрялов, М. П. Погодин и др) к нововведениям Петра. Это люди ненавидевшие его деятельность, считая, что восхваляется он во многих трудах, имеющих ярко апологетическую окраску. В противоположность этим официозным оценкам великий революционер-демократ Н. А. Добролюбов видел в стрелецких восстаниях конца XVII в. движения, явившиеся результатом «фактов прошедшей жизни», т. е. обусловленные тяжелым положением стрельцов, притеснениями их начальников, а не замыслами в пользу старины. На демократический характер этих движений указывал и А. П. Щапов.

После Октябрьской революции 1917 г. в первые десятилетия Советской власти московские восстания конца XVII в. получили в целом верную оценку, как народные, антиправительственные движения. О чем писали марксисты М. II. Покровский, А. П. Штраух и др. , хотя она сопровождалась ошибочными моментами. Например: влияние теории торгового капитала (М. П. Покровский). В 30—40-е годы XX в. о стрельцах снова стали писать, как об орудии в руках Софьи, реакционного боярства и духовенства, об их совместном выступлении против прогрессивных преобразований Петра I. Одновременно обосновывалась концепция антифеодального характера этих выступлений, направленных против феодально-крепостнического гнета, притеснений стрельцов со стороны властей, военных командиров в условиях формирующегося российского абсолютизма (Л. В. Черепнин, В. И. Буганов и др. ).

Дело о восстании московских стрельцов 1698 г. давно привлекало внимание историков, однако лишь небольшая часть его, а именно челобитная Петру I, письмо стрельцов Шеину и еще два-три документа были опубликованы в приложениях или в тексте капитальных трудов Н. Г. Устрялова и (М. М. Богословского – «советская историография»); в них, кроме того, были довольно широко использованы материалы розыска.

В сборник включены не все имеющиеся в сыскном деле документы, а лишь те, которые с наибольшей полнотой и достоверностью отражают причины, ход, движущие силы стрелецкого восстания 1698 г. В ряде случаев при наличии повторяющихся, одинаковых по содержанию документов (напр. , допросов участников восстания, которые давали одинаковые показания) в тексте сборника публикуется один из них, а об остальных, неопубликованных, говорится в комментариях.

В 1987 году выходит коллективный труд, подготовленный Лабораторией истории русской культуры исторического факультета МГУ. В нем исследуются различные стороны историко-культурного развития России и общества в XVIII века. Сюда и вошла работа Н. Б. Голиковой и Л. Г, Кислягиной в которой и рассказывается о предпосылках административных реформ и о них самих.

В 1991 году издается книга под ред. Голиковой, посвященная довольно- таки мало изученной проблеме — истории государственного строя России XVI—XVIII вв. В ней рассматриваются вопросы, позволяющие раскрыть историю создания и деятельность некоторых высших государственных учреждений России XVIII в. (Верховного тайного совета и Кабинета 1720—1730-х гг. , Канцелярии статс-секретарей 60—90-х гг. XVIII в. ), организацию политического сыска в XVI—XVII вв. , а также деятельность государственных органов хозяйственного профиля. «Во второй половине XVII в. , когда правительство стало острее ощущать недостатки приказной системы управления, широкое распространение получила практика создания временных следственных комиссий, организуемых вне системы приказов для расследования одного, реже — нескольких дел». О таких временных комиссиях и пойдет речь ниже.

80-е гг. знаменуются повышенным интересом историков к судебно-следственным документам как к источнику по политическим взглядам крестьянства. Яркое свидетельство борьбы за власть в России.

Во второй половине 80-х гг. появляется немало работ, в которых материалы по политическим процессам служат для характеристики важнейших проблем отечественной истории. В этом плане очень показательно исследование Е. Б. Смилянской. Эта работа затрагивает источниковедческий анализ следствий по духовным делам для характеристики общественного сознания различных социальных групп России, характер и особенности судопроизводства. А так же анализируется опыт западных историков по сходным темам. Разбираются досконально законодательные источники.

В 1988 г. была опубликована монография известного историка Н. И. Павленко, в котором автор повествует о великом реформаторе Петре I. Труд Н. И. Павленко «Петр Великий» был также посвящен Петру Великому.

Новая книга доктора исторических наук Н. И. Павленко – продолжение его популярных публикаций «Петр I», «А. Д. Меншиков» и включает исторические портреты трех сподвижников Петра I – первого боевого фельдмаршала Б. П. Шереметева, дипломата и государственного деятеля П. А. Толстого, предка великого писателя, и кабинет секретаря Петра I А. В. Макарова. Книга основана на архивных материалах. В данном исследовании автор попытался показать события той эпохи сквозь призму жизни и деятельности трех сподвижников Петра. Новизна эта обусловлена широким привлечением неопубликованных источников.

Вместе с тем плодотворно разрабатываются вопросы, касающиеся законодательных основ функционирования политических преступлений.

Детально анализируются отдельные социальные категории, в частности сибирское духовенство, вовлеченное в следствие по «слову и делу». В этом направлении следует отметить вышедшую в 1996 г. книгу М. О. Акишина «Политическое государство и сибирское общество. Эпоха Петра Великого». Данная работа посвящена изучению истории проведения петровских реформ в Сибири. В ней рассматривается комплекс проблем, определивших развитие края в начале XVIII в. : специфика проведения социальной, фискальной, административной и церковной реформ; отношение к ним различных групп сибирского общества; рост городов и усиление городского самоуправления; формирование местной бюрократии. В рамках исследования государственной преступности большое внимание уделяется анализу хода следствия и суда над сибирским губернатором князем М. П. Гагариным. Нельзя обойти вниманием одну из последних работ по государственному управлению – Российский абсолютизм и управление Сибири XVIII века: структура и состав государственного аппарата. В данной монографии исследуется эволюция структуры и состава управления Сибири в связи с целями и принципами абсолютной монархии России XVIII в. Злоупотребления местных властей и неформальные связи между чиновниками рассматриваются на основе судебно-следственных дел. К этому мы обратимся во второй главе данного исследования.

В 1998 году появилась публикация А. Т. Шашкова, основанная на материалах следственного дела томского коменданта Р. Траханиотова. Публикацию А. Т. Шашкова можно отнести к историко-правоведческой. Это материал, посвященный истории разработки законодательных актов, проведения в жизнь тех или иных законодательных норм, организации судопроизводства, формирования и развития юридических структур.

Перед этим, в 1985 г. вышла в свет работа Ю. Н. Смирнова, которая знакомит читателей с формированием регулярной армии и ее ролью в период конца XVII - начала XVIII вв. Наиболее важным значением исследования является то, что оно повествует о формировании майорских розыскных канцелярий, как об одном из органов политического сыска.

В 1989 году было опубликовано исследование Е. В. Анисимова, в котором автор повествует о преобразованиях Петра I, во времена его правления. Следует также отметить еще одну важную работу Е. В. Анисимова, в которой рассматриваются вопросы деятельности Петра I, государственные преобразования в России в первой четверти XVIII века, а также самодержавие власти Петра.

Тема этой книги Е. В. Анисимова не принадлежит к числу забытых. О введении коллегий и преобразованиях Сената с разной степенью подробности упоминается в сводных трудах по истории XYIII века и в описаниях царствования Петра I {Бабурин; Кафенгауз; Голикова и Кислягина,; Виттрам), или в биографиях Петра Великого (см. Павленко). Такое внимание к теме вполне естественно — ведь преобразования аппарата управления в России, в стране, где государство всегда играло ведущую роль, чрезвычайно важны, они во многом определяли жизнь всего русского общества, непосредственно сказывались на его юридическом, экономическом, политическом, социальном состоянии. Более того, государственные преобразования Петра I резко выделяются. Это не просто соединение одних ведомств, переименование других, перенос бумаг из одного места в другое, это — грандиозная, глубокая реформа, изменившая суть устройства и функционирования государственной машины на долгие десятилетия. Многие принципы, заложенные в основу реформируемого государства, просуществовали столетия и имеют значение до сих пор.

Кроме того, в 1999г. вышла монография того же автора «Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII веке». В этом исследовании Е. В. Анисимов знакомит читателя с формированием системы государственных (политических) преступлений, дает очерк эволюции органов политического сыска и уделяется место их руководителям.

Одной из последних работ относящейся к исследуемой теме является монография Д. О. Серова. Она посвящена истории зарождения и эволюции одного из важнейших институтов государства – прокуратуре. Процесс создания и функционирования прокурорского надзора освящен на основе архивных материалов. Особое внимание уделено ряду особо важных уголовных дел. Это издание является незаменимой базой для данного исследования.

Подводя итоги по третьему периоду, можно выделить, что произошли огромные сдвиги в рассмотрении системы политического сыска эпохи с 1698 г. по 1725 г. Создана определенная традиция в изучении этой проблематики, расширяется источниковая база исследования, совершенствуются методики изучения, защищаются диссертации. Но делается меньший акцент на источники, по сравнению с началом века. Это выражается в прекращении публикаций архивных материалов по «слову и делу».

Подводя итоги анализа историографии вопроса, следует отметить, что историческая наука набрала огромный архивный и информационный материал. Тщательному анализу подвергались различные историко-юридические аспекты темы. Немало сделано и в изучении законодательства по государственным преступлениям. Но вместе с тем нужно отметить вопросы, которые требуют дальнейшего изучения: во-первых, роль и место каждого учреждения, ведавшего политическим сыском в период реорганизации карательно-полицейской системы; во-вторых, внутренняя эволюция органов политического сыска; в третьих, вопрос их типологизации.

Историографию данной темы можно осветить с позиций различных групп историков, будь то славянофилы или западники, советские или военные историки, историки юристы.

Эпоха Петра Первого в истории России, личность этого выдающегося государственного деятеля, полководца, дипломата пользуется вниманием как в отечественной, так и в зарубежной исторической науке. Изучение этой эпохи имеет богатую традицию - ведь началось оно еще при жизни самого великого реформатора; сейчас же литература о Петре Великом и его времени может составить целую библиотеку.

Большие достижения во многих областях общественной и государственной жизни, превращение России из расположенной на задворках Европы страны в великую мировую державу, ставшее своего рода феноменом истории, объясняют устойчивый повышенный интерес к эпохе Петра в мировой исторической науке. Почти все крупнейшие ученые - историки, специалисты по истории России за рубежом, начиная с восемнадцатого столетия и до наших дней, так или иначе откликались на события петровского времени.

Зарубежной литературе о России эпохи Петра Великого, несмотря на различия в подходе ученых к оценке событий того времени, присущи некоторые общие черты. Отдавая должное правителю, тем успехам, которые были достигнуты страной, иностранные авторы, как правило, с некоторой недооценкой или с открытым пренебрежением судили о допетровской эпохе в истории России.

Большое распространение получили взгляды, согласно которым Россия совершила скачок от отсталости, дикости к более передовым формам общественной жизни с помощью «Запада» - идей, заимствованных оттуда, и многочисленных специалистов, ставших помощниками Петра I в проведении преобразований. Столь же давнюю традицию имеет распространенное в зарубежной, и отчасти отечественной исторической науке противопоставление России и стран Запада, антитеза «Россия - Запад», «Восток - Запад».

Изображение России и СССР в качестве антипода Западу, европейской культуре, зачастую помимо исторической имело и политическую направленность (особенно во время «Холодной войны»). Стоит отметить, что это относится не только к трудам недавнего прошлого, существовала такая точка зрения и в дореволюционный период.

Сторонники так называемой «Евразийской теории», корни которой восходят к государственной школе и славянофилам, проповедуют идеи о том, что Россия, будучи «смесью восточного и западного» остается мостом между Востоком и Западом. Отсюда утверждения о благодетельном воздействии Золотой Орды на эволюцию государственности в Северо-Восточной Руси. (К историкам, разделяющим это мнение принадлежит, например, Л. Н. Гумилев. ) М. Ф. Владимирский - Буданов отверг такие воззрения историков и правоведов, которые объясняли возникновение Московского государства влиянием монголо - татар. Он считал, что в Московском государстве, являющемся преемником земского государства, сохраняются три формы власти: царь, боярская дума и земские соборы.

Славянофилы XIX века, избрав в качестве отправной точки исследований свое собственное неприятие петровских реформ, отвращение к ним, рассматривали XVII столетие как период российской истории, который наилучшим образом отразил неповторимую русскую цивилизацию. В то же время их ориентированные на европейский мир противники, западники, видели в том же столетии эпоху полной и всесторонней стагнации. Таким образом, представители обоих течений полагали, что реформы Петра означали капитальный переворот в российской истории.

Как можно заметить, первая из названных точек зрения лишь с трудом укладывается в русло положений дискуссии между славянофилами и западниками. С тем, что для России XVII в. решающим было западное влияние, не могут согласиться ни славянофилы, ни западники; первые из них утверждают даже, что об этой эпохе может идти речь лишь как о вершине национального развития.

Истоки воззрений старых историков на данный период как на переходную эпоху можно проследить до С. М. Соловьева, который посвятил XVII в. 7 томов из своей 29-томной «Истории России». Впрочем, его позиция двойственна: он считал, что в XVII столетии имелись как содействовавшие, положительные, так и отрицательные, противодействовавшие проведению петровских реформ предпосылки.

В. О. Ключевский утверждал, что XVII в. был целиком и полностью подготовительным периодом по отношению к эпохе реформ Петра Великого. В известной мере эта точка зрения отразилась в позднейших работах советских ученых, хотя и основанных на иных предпосылках.

Дореволюционные историки весьма энергично подчеркивали, что значение государства было огромным, в то время как современные советские историки в большей или меньшей мере этот аспект затушевывают, обращая взамен внимание на то, что упомянутая структурная перестройка являлась естественным, органичным осуществлением уже имевшихся тенденций развития, шедшего согласно объективным закономерностям.

Идейные противники славянофилов – западники. Они выступали за развитие России по западноевропейскому пути, создали цельную и логичную концепцию русского историографического процесса. Сформировавшаяся в русле данного идейного направления государственная школа русской историографии сыграла решающую роль в научной разработке истории России. Наиболее видными представителями этого научного течения являлись С. М. Соловьев, К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин, В. И. Сергеевич, а с некоторыми оговорками также В. О. Ключевский и П. Н. Милюков. В области философии и истории права к указанному направлению принадлежали А. Д. Градовский, С. А. Муромцев, Н. М. Коркунов, М. Ф. Владимирский-Буданов, В. Н. Латкин и многие другие выдающиеся русские ученые. Представляя историю как закономерный органический процесс, они обратили внимание на ряд особенностей русского исторического развития. Среди них они указывали, прежде всего, на особые географические условия и связанный с этим процесс колонизации новых земель как фактор, способствующий развитию социальных отношений вширь. Исходя из этого, полагали они, социально-экономическое развитие России шло другими темпами и имело другую направленность, чем в странах Западной Европы. Социальные противоречия в России не вели к столь четкой поляризации классово-сословных сил: они ослаблялись за счет оттока недовольных элементов на окраины государства. Исходя из представления о государстве как решающей или, во всяком случае, одной из определяющих сил в историческом процессе вообще и русском в частности, историки государственной школы (Соловьев, Кавелин и Чичерин) особое внимание уделяли переломным эпохам в его развитии. В связи с этим центральной темой для них явилась эпоха реформ Петра I, когда при активном участии государства была осуществлена быстрая и весьма решительная модернизация всего сословного строя, перестройка аппарата управления и армии.

Рассмотрим позиции русских ученых «государственников», таких как Соловьев, Богословский.

Их можно сгруппировать не по историографическим направлениям и классовым установкам, а по характеру, содержанию их трудов (специальные они или же общие), по позициям авторов, одни из которых рассматривают эпоху Петра на фоне предыдущего периода русской истории, другие - сравнивая с положением в тогдашней Европе, третьи - в плане ее значения для последующего развития России.

Значительная часть исторической литературы о России 18-ого века посвящена реформам Петра I; объясняется это, например тем, что дореволюционные историки рассматривали связанный с ними узел проблем как ключевой, центральный в истории России. После 1917 года эти проблемы несколько отошли на второй план, но и в советской историографии петровская эпоха считается одним из важнейших периодов в истории нашего государства.

Интересы же западных исследователей сосредоточились прежде всего на внешней политике России и биографии Петра Великого; после Наполеона царь характеризовался ими как личность, наиболее поразительная в истории Европы, как «самый значительный монарх Европы этого века». Работы Р. Виттрама и М. Андерсона следует выделить - одни из лучших научных книг, написанных о Петре Великом на немецком и английском языке.

Основная часть литературы по этой теме - специальные труды, посвященные отдельным аспектам преобразовательной деятельности Петра. Выводы, содержащиеся в этих работах по большей части несопоставимы вследствие различий в объектах исследований, подходе авторов к теме и тому подобных факторов.

Не менее разнообразен и фон, на котором исследователи оценивают реформы Петра. Здесь можно выделить три основных направления: одни историки рассматривают эту тему преимущественно в сравнении с предыдущим периодом русской истории, чаще всего непосредственно предшествовавшим эпохе Петра (кон. 16-17 век), другие сравнивают сложившуюся ситуацию с положением в Европе начала 18 века, третьи же оценивают историческое значение деятельности Петра сквозь призму последующего развития России.

- Первая из названных точек зрения естественно порождает вопрос о том, в какой степени петровская эра означала разрыв с прошлым (или, напротив, продолжала тенденции развития 17 века).

- Вторая заставляет уделять повышенное внимание дискуссии о зарубежных прообразах реформ, и их адаптации в российских условиях.

- Третья точка зрения, актуализирующая вопрос о следствиях реформ и их пригодности в качестве образца, уступает первым двум в научной плодотворности: так, реформы Петра Первого превратились в дореволюционной России в излюбленную тему для публичных дебатов. Эта тема таким образом была политизирована задолго до того, как началась ее научная разработка.

Хотя и существует мнение, высказанное П. Н. Милюковым, что не дело историка пускаться в рассуждения о том, были ли события прошлого позитивными или негативными, что историк обязан целиком сосредоточиться на «своей деятельности в качестве эксперта» выявляющего подлинность фактов, тем не менее, мало кто из историков преуспел в стремлении уйти от бесконечных публицистических дискуссий о том, насколько реформы Петра были вредны или полезны, предосудительны или достойны подражания с точки зрения морали или интересов нации.

М. М Богословский в своей фактографической биографии Петра с сожалением констатировал, что более или менее обобщающие оценки петровской эпохи были выработаны главным образом под влиянием общефилософских систем, постоянно вторгающихся в область исследования источников. Видимо, эта характеристика Богословского вполне годится для оценки всей предшествовавшей истории исследования темы.

По мере все более основательного исследования как 17 так и 18 веков, увеличивалось число сторонников концепции, согласно которой реформы петровского времени являются закономерным результатом предшествовавшего развития страны.

Существует и противоположная, «революционная» концепция, по которой реформы не имели почти ничего общего с предшествовавшим развитием страны. Ярким выразителем одной из крайних точек зрения в рамках «революционной» концепции был С. М. Соловьев, который своей «Историей России» сделал крупный вклад в научное исследование эпохи правления Петра. Его взгляды находятся в прямом родстве с представлениями, господствовавшими во всей предшествовавшей этому труду историографии и публицистике.

У Соловьева реформы представлены в виде строго последовательного ряда звеньев, составляющих всесторонне продуманную и предварительно спланированную программу преобразований, имеющую в своей основе жесткую систему четко сформулированных целевых установок: «В этой системе даже войне отведено заранее определенное место в числе средств реализации общего плана».

Правда, задолго до Соловьева всеобщим стало мнение, что деятельность Петра и ее результаты были порождением почти сверхчеловеческого разума: осуществлением дьявольского плана или проявлением высшей мудрости, реформатор традиционно характеризовался как «антихрист» (раскольниками) или «человек, Богу подобный» (М. В. Ломоносовым). Он интерпретирует петровский период как эру ожесточенной борьбы между двумя диаметрально противоположными принципами государственного управления и характеризует реформы как радикальное преобразование, страшную революцию, рассекшую историю России надвое, и означавшую переход из одной эпохи в истории народа в другую. Однако, в противоположность славянофилам, Соловьев считает, что реформы были вызваны исторической необходимостью и поэтому должны рассматриваться как национальные. Русское общество 17 века находилось, по его мнению, в состоянии хаоса и распада, что и обусловило применение государственной властью радикальных мер - «точно так же, как серьезная болезнь требует хирургического вмешательства». Таким образом, ситуация в России накануне реформ оценивается Соловьевым негативно.

Богословский, не придерживаясь четко материалистических позиций представлял реформы как радикальный и полный разрыв с прошлым.

Схожая точка зрения, но с позиций марксистской историографии приводилась М. Н. Покровским и Б. И. Сыромятниковым оба этих историка основывают свое мнение относительно революционного характера преобразований на переменах в расстановке классовых сил в начале 18 века. В западной литературе также имеются отдельные примеры оценки реформ как революции или, по крайней мере, «трансформации».

Существует еще один взгляд на эту проблему, более нейтральный, а именно - «эволюционная» концепция.

Среди ученых, отстаивающих эту концепцию необходимо выделить В. О. Ключевского, С. Ф. Платонова. Эти историки, глубоко исследовавшие допетровский период, и в своих опубликованных курсах лекций по отечественной истории, настойчиво проводящие мысль о преемственности между реформами Петра и предшествовавшим столетием. Они категорически против данной Соловьевым характеристики 17 века как эпохи кризиса и распада. В противоположность такому взгляду они утверждают, что в этом столетии шел позитивный процесс создания предпосылок для реформаторской деятельности, и была не только подготовлена почва для большинства преобразовательных идей Петра Великого, но и пробуждено «общее влечение к новизне и усовершенствованиям».

«17 столетие не только создало атмосферу, в которой вырос и которой дышал преобразователь, но и начертало программу его деятельности, в некоторых отношениях шедшую даже дальше того, что он сделал. Петр в порядках старой Руси ничего кардинально не менял, он продолжал возводить постройку в развитие уже существовавших тенденций. Обновление же состояло лишь в том, что он переиначивал сложившееся состояние составных частей».

По мнению Ключевского и Платонова, если в реформах Петра и было что- то «революционное», то лишь насильственность и беспощадность использованных им методов.

На сегодняшний же день в науке преобладающим является мнение, что реформы Петра не означали кардинального разрыва с прошлым, хотя и в двадцатом веке отдельные крупные историки, как, например, ученики Ключевского - М. М. Богословский и М. Н. Покровский в этом вопросе были солидарны с Соловьевым.

Начиная с середины тридцатых годов для советских историков было характерно убеждение в том, что сущность петровской России по сравнению с 17 веком не изменилась. Точка зрения Сыромятникова в этом смысле исключение. Но в то же время и советские и западные историки едины во мнении, что реформы Петра дали резкий толчок к акселерации важных тенденций развития России, именно эта черта в первую очередь придает петровской эпохе ее особый характер.

Существует еще одна тема, вызывающая сильные разногласия - это историческая сущность реформ. В основе понимания этой проблемы лежат либо воззрения, основанные на марксистских взглядах, то есть считающие, что политика государственной власти основана и обусловлена социально - экономической системой, либо позиция, согласно которой реформы - это выражение единоличной воли монарха. Эта точка зрения типична для «государственной» исторической школы в дореволюционной России. Первый из этого множества взглядов - мнение о личном стремлении монарха европеизировать Россию. Историки, придерживающиеся этой точки зрения считают именно «европеизацию» главной целью Петра.

По мнению Соловьева встреча с европейской цивилизацией была естественным и неизбежным событием на пути развития русского народа. Но Соловьев рассматривает европеизацию не как самоцель, а как средство, прежде всего стимулирующее экономическое развитие страны. Теория европеизации не встретила, естественно, одобрения у историков, стремящихся подчеркнуть преемственность эпохи Петра по отношению к предшествовавшему периоду.

Важное место в спорах о сущности реформ занимает гипотеза о приоритете внешнеполитических целей над внутренними. Гипотеза эта была выдвинута впервые Милюковым и Ключевским. Ключевский пришел к выводу, что реформы имеют различную степень важности: он считал военную реформу начальным этапом преобразовательной деятельности Петра, а реорганизацию финансовой системы - конечной его целью. Остальные же реформы являлись либо следствием преобразований в военном деле, либо предпосылками для достижения упомянутой конечной цели. Самостоятельное значение Ключевский придавал лишь экономической политике.

Первым, кто попытался определить сущность реформ Петра с марксистских позиций был Покровский. Он характеризует эту эпоху как раннюю фазу зарождения капитализма, когда торговый капитал начинает создавать новую экономическую основу русского общества. Он четко сформулировал суть процесса централизации русского государства: XVII век представляет собой эпоху перехода от частного быта к государственному.

Б. Н. Чичерин и К. Д. Кавелин, представители так называемой «государственной школы» в историографии России, особенно настойчиво подчеркивали роль, которую в вышеупомянутом процессе играло государство, и даже П. Н. Милюков, в общем-то настроенный критически к некоторым идеям историков государственной школы, утверждал, что в то время, как в Западной Европе историческое развитие шло «снизу», в России оно стимулировалось «сверху», а государство оказывало огромное влияние на всю организацию общества.

Милюков пытался объединить эту точку зрения с «весьма распространенной теорией», согласно которой государство представляет собой «надстройку» над экономическим «базисом».

У Н. П. Павлова-Сильванского заметна та же самая концентрация внимания вокруг государства. В его трехчастной системе периодизации истории России первые два периода характеризуются соответственно русской сельской общиной или миром и боярами, в то время как XVI—XIX вв. определяются государством.

Такая точка зрения по отношению к государству остро критиковалась в 1870-х гг. революционерами-народниками — и в наиболее радикальной форме П. Н. Ткачевым, который полностью отрицал роль государства в процессе исторического развития. Он утверждал, что оно не имело никаких корней в экономической жизни, что оно «висело в воздухе».

На фоне этого имевшего немалое значение разногласия, исследователи занимались анализом государственной формы и ее развития. Различные государственные институты, в особенности Боярская дума и Земские соборы, а также приказы были исследованы наряду с отношениями государства и церкви и переменами в этих отношениях в связи с великой схизмой русской церкви в середине столетия — расколом.

Последняя точка зрения на эту проблему - «идеалистическая». Наиболее ярко она сформулирована Богословским - реформы он характеризует как практическую реализацию воспринятых монархом принципов государственности. Но тут возникает вопрос о «принципах государственности» в понимании царя. Богословский считает, что идеалом Петра I было абсолютистское государство, так называемое «регулярное государство», которое своим всеобъемлющим бдительным попечением (полицейской деятельностью) стремилось регулировать все стороны общественной и частной жизни в соответствии с принципами разума и на пользу «общего блага». Органы политического сыска так же являлись предметом реформирования.

Новым, в полемике о российском самодержавии стала его интерпретация, которая базировалась на марксистских определениях предпосылок Европейского Абсолютизма. Если вторая половина XVII в. вошла в историю государственного строя России как период перехода от монархии сословно-представительной к монархии абсолютной, то XVIII в. стал временем становления, развития и расцвета абсолютизма. Изменения, которым подвергся государственный строй, оказались настолько глубокими и сложными, что была перестроена вся система управления, и русское «самодержавие XVIII века, с его бюрократией, служилыми сословиями стало не похоже на «русское самодержавие XVII века с боярской думой и боярской аристократией».

Утверждение в России абсолютизма сопровождалось созданием совершенно новой системы управления государством, коренным образом отличавшейся от приказного строя предшествующего периода. Перестройка центрального и местного управления, начатая в первой четверти XVIII в. , была проведена с учетом политического опыта европейских стран, трансформированного применительно к русской действительности.

Сыромятников считает, что неограниченные полномочия Петра основывались на реальной ситуации, а именно: противоборствующие классы (дворянство и буржуазия) достигли в этот период такого равенства экономических и политических сил, которое позволило государственной власти добиться известной независимости по отношению к обоим классам, стать своего рода посредником между ними.

Благодаря временному состоянию равновесия в борьбе классов, государственная власть получила возможность извлекать выгоду из усиливающихся противоречий между дворянством и буржуазией.

Еще одна спорная точка зрения была выдвинута А. Я. Аврехом, зачинателем дебатов о сущности российского абсолютизма. По его мнению абсолютизм возник и окончательно укрепился при Петре I. Его становление и невиданно прочное положение в России стало возможным благодаря относительно низкому уровню классовой борьбы в сочетании с застоем в социально - экономическом развитии страны.

Вне связи с дискуссией об абсолютизме историки обсуждали проблему личного вклада царя Петра в реформы. Фигура Петра давно приковывала внимание многих авторов, но большинство из них ограничивалось общими, и преобладающе положительными психологическими портретами противоречивой личности царя (причем такие работы появляются и в западной историографии). Почти все эти характеристики возникли на основе предположения, что незаурядная личность Петра наложила отпечаток на всю политическую деятельность правительства и в положительном, и в отрицательном смысле.

Первым открыто усомнился в величии Петра П. Н. Милюков. Основываясь на выводах своего исследования преобразовательной деятельности в фискально - административной области, которую он полагал вполне репрезентативной для оценки личного вклада царя в реформы, Милюков утверждает, что сфера влияния Петра была весьма ограниченной, реформы разрабатывались коллективно, а конечные цели преобразований осознавались царем лишь частично, да и то опосредованно его окружением. Таким образом, Милюков, в ходе своего исследования обнаруживает длинный ряд «реформ без реформатора».

В свое время, точка зрения Милюкова привлекла большое внимание, однако распространенной она стала позднее, когда появились обобщающие труды М. Н. Покровского, в которых Петр предстает уже вовсе безвольным орудием капитала. Вызов, брошенный Милюковым, был принят другими историками.

Например, уже в 1897 году русский историк Павлов-Сильванский опубликовал две работы с совершенно противоположной оценкой роли Петра в преобразованиях. Одна из этих двух работ посвящалась теме отношения царя к ряду проектов реформ, другая - законодательной деятельности Верховного Тайного Совета непосредственно после смерти Петра. Эти архивные исследования позволили Павлову-Сильванскому сделать вывод, что в области реформ именно царь Петр, и никто иной, был побудительной и движущей силой. Петр часто действовал без учета мнений своих советников; более того, после смерти царя его ближайшие прижизненные помощники зачастую вели себя как принципиальные противники реформ. Он придерживался теории русского феодализма, в чем был резко критикован М. Ф. Владимирским – Будановым. Россия, по глубокому убеждению М. Ф. Владимирского - Буданова, миновала феодализм. Интересно, что, выступая (вместе с В. И. Сергеевичем) наиболее активными и последовательными оппонентами теории русского феодализма, они в унисон говорили, что признание наличия феодализма — это потеря «национального русского лица».

Советский историк Н. А. Воскресенский посвятил всю свою жизнь изучению огромной массы законодательных актов петровской эпохи, в ходе которого он стремился при помощи анализа проектов и черновиков установить, какие конкретно лица, административные органы и социальные группы оказывали влияние на формирование отдельных законоположений. Эта весьма примечательная в методологическом отношении работа укрепила позиции Павлова-Сильванского, так как в ней Воскресенский пришел к выводу, что кабинет, то есть личная канцелярия царя, оказывал на законодательство решающее влияние, роль самого монарха в преобразовательной деятельности была «руководящей, многосторонней, полной энергии и творчества. Им были формулированы все наиболее важные нормы, отразившие основные тенденции, задачи, содержание и приемы предпринимаемых им реформ».

Воскресенский не мог, естественно, в ходе своей работы собрать все относящиеся к теме материалы, освещающие вопрос о том, кто был инициатором создания многих законоположений, и полемика о личной роли Петра в выработке отдельных законов эпохи преобразований продолжается.

Если обратить внимание на группу историков – юристов в направлении западников, то мы увидим такую картину. Первые аналитические оценки реформы Петра I в сфере управления были даны в 1826—1827 гг. в «Записке о государственных установлениях» М. М. Сперанского. Но наука начинается по-настоящему лишь с трудов К. Д. Кавелина, чья магистерская диссертация 1844 г. «Основные начала русского судоустройства и гражданского судопроизводства в период времени от Уложения до Учреждения о губерниях» заложила основу научного подхода к проблемам истории русского государственного аппарата и реформ Петра в этой сфере.

Эту работу продолжили К. Н. Неволин и А. Д. Градовский — последователи государственной школы русской историографии, внесшей колоссальный вклад в изучение государства в России. В записке Сперанского, трудах Кавелина, Неволина, Градовского, а также Вицына, Ф. Дмитриева, К. Троцыной были высказаны идеи и оценки государственных преобразований Петра I. Пожалуй, редким исключением из целого ряда формально юридических работ являются труды А. Д. Градовского — Тонкого «интерпретатора» не только истории конкретных институтов государства, но и общих проблем развития русской государственности (см. Градовский). Многие его наблюдения и выводы не устарели и до сих пор. То же можно сказать о блестящей работе И. И. Дитятина «Верховная власть в России XYIII столетия», поставившего важнейшие вопросы истории русского государства в прямую связь с историей самодержавия. Помимо общих, весьма важных для осмысления петровских реформ трудов С. М. Соловьева и В. О. Ключевского, огромную роль в становлении научного знания о них сыграли многочисленные публикации по истории конкретных государственных учреждений: Боярской думы, Сената, Синода, приказов, канцелярий, коллегий (Петровский; Белокуров; Голубев; Горчаков; Загоскин. ).

Ярким представителем группы историков - юристов является проф. М. Ф. Владимирский – Буданов. Лучшим университетским курсом по предмету: история русского права стала его работа - «Обзор истории русского права», написанная в 1886 г. В книге дается систематическое изложение истории Отечественного права за десять веков (IX-XIX вв. ) по отраслям права: государственное, уголовное, гражданское право, уголовный и гражданский кодекс. Авторитетная «Советская историческая энциклопедия» отмечает его как автора лучшего учебника по истории русского права. М. Ф. Владимирский - Буданов был убежден, что древнерусское право получило дальнейшее развитие в московском праве, с одной стороны, и в литовско-русском праве, с другой стороны; что на российском праве периода империи отразились как особенности московского, так и литовско-русского права. Без параллельного изучения права литовско-русского и московского, считал М. Ф. Владимирский - Буданов, «не может быть понято ни каждое из них в отдельности, ни право империи, совместившее их, ни общий ход развития русского права в целой истории его». С именем Владимирского - Буданова связано широкое внедрение источниковедческой проблематики в курс истории русского права. Тем не менее, можно заключить, что М. Ф. Владимирский - Буданов выдвинул свою собственную «земскую теорию» происхождения русского государства, в противовес очень популярной в то время «норманнской теории», за что, кстати, в советской историографии, резко антинорманистской по сути, его хвалили.

М. Ф. Владимирский - Буданов настаивает на «доисторическом» происхождении русского государства. Это — так называемое земское государство. Предприняв в «Обзоре» анализ основной группы теорий происхождения русского государства — родовой (Эверс, Соловьев), общинной (школа славянофилов), задружного быта (Леонтович) и волостной (Соколовский), он делает неожиданный, примиряющий всех вывод. М. Ф. Владимирский - Буданов считает, что все вышеперечисленные формы (род, община, задруга, волость) последовательно пережиты славянами и ознаменовали собой вехи на их пути от ослабления кровных начал к преобладанию территориальных. Высшая форма — «земля» есть союз волостей и пригородов под властью старшего города. В отличии от славянофилов, М. Ф. Владимирский - Буданов отвергает возникновение Московского государства влиянием монголо – татар и приводит общие черты, свойственные русскому и европейскому историческому процессу.

Особый вклад в изучение истории допетровских учреждений и их делопроизводства внесли историки-архивисты, работавшие в XIX—начале XX в. с делопроизводственными материалами приказов: П. И. Иванов, Н. Н. Ардашев, Н. Н. Оглоблин, С. А. Шумаков, а потом их советские преемники — А. Н. Сперанский, И. Ф. Колесников, А. В. Чернов и др. Серию работ о государственных преобразованиях Петра I опубликовал А. Н. Медушевский.

Данное исследование, посвященное рассмотрению становления органов политического сыска и политических процессов, ставит своей целью хотя бы частично заполнить имеющийся в современной исторической литературе пробел и содействовать расширению научных знаний об одном из ярких, богатых внешними и внутренними событиями периодов истории нашей Родины.

В качестве источников для освещения вопроса становления и развития тайного политического сыска в России (1698-1717) в работе использовались самые разнообразные материалы. В первую очередь документальные источники – законодательные акты центральных органов власти и управления. Это Соборное Уложение 1649 года, полное собрание Законов Российской империи (особенно важно так называемое Законодательство периода абсолютизма) вышедшее под редакцией А. Г. Манькова и серийное издание «Российское законодательство X-XX в. », Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Основным фундаментом, определяющим правовые и некоторые процессуальные особенности судопроизводства по политическим делам, безусловно, является Соборное Уложение 1649 года. Оно содержит целый комплекс статей, где развивается понятие преступления против царствующего монарха. Именно в Соборном Уложении впервые было четко определено, что же такое политическое преступление. Именно Соборному Уложению отдавался приоритет при вынесении приговоров, так как за ними стояла определенная подкрепленная ни одним десятком лет кровавая история политического сыска. Что касается других законодательных актов, то они, лишь дополняли Соборное Уложение, чем привносили что-то, безусловно, новое. Пожалую самым важным, особенно в петровское время был Воинский Артикул 1715 г. – именно его нормы, наряду с нормами Соборного Уложения, являлись определяющими в петровское и после петровское время для вынесения приговоров по политическим делам.

Крупнейшим вкладом в исследование государственной реформы Петра I стал опубликованный в 1945 г. сборник «Законодательные акты Петра I (Акты о высших государственных установлениях)» (ЗА), а так же Законодательство Петра I. При всей новизне петровского законодательства оно явилось логическим развитием тех процессов, которые проходили в русском праве до Петра. Уже Уложение 1649 года уделяет розыску достаточное место, хотя предпочтение отдается суду. М. Ф. Владимирский–Буданов считал, что «до Петра Великого вообще надо признать еще состязательные формы процесса общим явлением, а следственные - исключением». Иной точки зрения придерживался С. В. Юшков. Он полагал, что в это время только «менее важные уголовные и гражданские дела рассматривались в порядке обвинительного процесса, т. е. так называемого суда». Еще дальше пошел М. А. Чельцов, говоривший о «последних остатках состязательного процесса (старинного «суда»)», которые, по его словам, исчезают при Петре I. Розыск до Петра еще нельзя считать господствующей формой процесса, но нельзя считать и исключением.

Некоторым дополнением к ним послужили такие печатные источники, как «Полное собрание законов Российской империи», «Письма и бумаги Петра 1», сборник документов «Слово и дело государево», составленный Н. Новомбергским, а также отдельные относящиеся к деятельности Преображенского приказа документы, изданные советскими и буржуазными историками. Были использованы и записки современников Петра I, содержащие сведения о политических процессах и Преображенском приказе.

Очень важной группой источников являются материалы следственных дел Преображенского приказа и Тайной канцелярии. К этой же группе относятся две книги Н. Я. Новомбергского. Кроме того, сюда же можно отнести публикацию А. В. Арсеньева, а так же материалы М. И. Семевского, Н. Н. Покровского. Они дают полную картину того, как шел сам процесс следствия, как выносилось обвинение и какая мера пресечения избиралась для того или иного преступления. При написании данной работы использовался сборник документов «Непотребный сын: Дело царевича Алексея», а так же материалы следственного дела царевича Алексея, опубликованные в сборнике «Россию поднял на дыбы». В нем содержатся важные документы, которые возникли в период благополучных отношений Алексея с отцом; письма и ответы царевича с отцом в период с октября 1715 г. по 26 августа 1716 г. ; документы, связанные с поиском беглеца-царевича и его возвращением; документы следствия по делу царевича; документы, в которых представлены донесения иностранцев о происходивших событиях в России.

При рассмотрении в работе источников о деятельности майорских «розыскных» канцелярии были использованы помимо публикаций А. Т. Шашкова; статьи М. В. Бабич. Подобные источники требуют тщательного и вдумчивого изучения. Это позволит нарисовать социально-типологическую картину органов политического сыска. В своей статье «Комиссии как государственные учреждения петровской эпохи» М. В. Бабич сделала смелую попытку конкретизировать и типологизировать все комиссии. Сопоставляя черты гвардейских и других розыскных канцелярий, приходит к выводу, что общие признаки у них совпадали не всегда. А к понятию уже привычному нам по В. И. Веретенникову «майорские канцелярии» добавляется еще круг комиссий со свойствами, которые до сих пор приписываются только розыскным гвардейским канцеляриям.

Особую группу источников составляют записки современников Петра. Записки А. А. Желябужского, А. Матвеева и И. Г. Корба. Эти записки очень близки к такой разновидности документов как деловая документация. Корб был свидетелем одного из самых драматических моментов правления Петра I — стрелецкого восстания 1698 г. и массовых казней стрельцов. Записки двух русских государственных деятелей той эпохи: У Желябужского описание охватывает стрелецкие восстания 1682 и 1698 гг. , Крымские и Азовские походы, начало Северной войны. Особый интерес представляют приведенные в «Записках» свидетельства о судебных разбирательствах дел различных представителей российского служилого сословия — от бояр до провинциальных дворян. В мемуарах известного дипломата и государственного деятеля графа А. А. Матвеева воссозданы события стрелецкого восстания в Москве, во время которого он лишился отца и сам чудом избежал смерти. Матвеев страстно обличает царевну Софью и боярскую партию Милославских, являвшихся, по его мнению, зачинщиками мятежа, и выступает как ярый сторонник Петра I.

Определенный интерес к системе политического сыска и политическим преступлениям наблюдается у западных историков.

Среди иностранных ученых нельзя не выделить Фридриха Берхгольца и Геннинга Бассевича и их книгу «Юность державы». В этом томе серии «История России и Дома Романовых в мемуарах современников. XVII—XX вв. » содержатся работы о России Петровского и Екатерининского времени. А именно: Дневник гольштейнского камер-юнкера Фридриха-Вильгельма Берхгольца, который завершается рассказом о событиях 1723—1725 гг. Начало было положено в книге «Неистовый реформатор». Содержание источника составляют подробности жизни двора и высшего общества Петербурга и Москвы, описание праздников, маскарадов, свадеб, казней и похорон вельмож.

«Записки» гольштейнского министра и дипломата графа Геннинга-Фридриха Бассевича освещают события Северной войны, взаимоотношения России со Швецией, Англией, Пруссией, Данией, Саксонией, Гольштейном, Мекленбургом и другими европейскими странами, Персидский поход 1722 г. , политические события в Петербурге в момент смерти Петра I и воцарения Екатерины I, но это уже выходит за рамки данной работы. Среди рассказов Бассевича о внутренней жизни России значительное место отведено делу царевича Алексея Петровича и его сторонников. Мемуарист обращает внимание на роль духовных персон в этом трагическом эпизоде русской истории. В то же время он рассматривает дело Алексея в контексте борьбы со злоупотреблениями, развернутой Петром I в 1718 г. Смерть царевича и массовые казни виновных «еще более утвердили его самодержавную власть и дали ему возможность доказать, что никакое злоумышление не может укрыться от его проницательности». Некоторые приведенные Бассевичем факты были заимствованы впоследствии русскими историками. Например: по свидетельству Бассевича, умирающий император попытался составить завещание, но успел написать только слова: «Отдайте все. ». Не в силах владеть пером, он позвал цесаревну Анну, намереваясь ей диктовать. Она поспешила к отцу, но тот «лишился уже языка и сознания». Приведенный Бассевичем факт был заимствован Вольтером в работе над «Историей Российской империи при Петре Великом», а впоследствии приобрел хрестоматийную известность и вошел во многие исторические произведения, включая «Историю России с древнейших времен» С. М. Соловьева. Правда Н. И. Павленко попытался доказать, что рассказ о намерении умирающего преобразователя распорядиться судьбами престола является фальсификацией, причем не Бассевича, а неизвестного составителя его «Записок». Объясняя свое заявление отсутствием других источников, подтверждающих это.

Интересны с источниковедческой точки зрения «Записки русских людей. События времен Петра Великого», изданные И. Сахаровым еще в 1841 г. , и сборник «Петр Великий. Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты», вышедший в свет в 1991 г. . Подобные источники очень важны, так как передают живое дыхание эпохи, это не сухие законодательные акты и следственные дела, это воспоминания очевидцев. Однако эти источники отличаются субъективизмом, так как на них сильный отпечаток накладывает личность автора, его положение в обществе, взгляды, убеждения.

Можно сказать, что круг источников по проблеме становления и развития тайного политического сыска в России достаточно широк и разнообразен. Он позволяет в полной мере рассмотреть этапы становления органов политического сыска, определить важнейшие законодательные акты, показать каким образом шел розыск и выносились приговоры. То есть эти источники дают почти полную картину становления и реорганизации политического сыска в России в 1698-1725 годы.

Что касается специальной литературы по данной теме, то она весьма ограниченна. Материал отдельных политических процессов привлекали в своих трудах Н. Г. Устрялов; А, Г. Брикнер. Г. В. Есипов и др. Наиболее подробное и развернутое изложение стрелецкого процесса 1698-1699 гг. дал историк М. М. Богословский, описавший весь ход судебного следствия, но не сделавший попытки дать процессу, и самому стрелецкому движению какую-либо социальную характеристику.

Из всего сказанного видно, что взглядов на Петра, его эпоху - великое множество. Пожалуй, ни одна личность в отечественной истории не вызывала столько жарких споров. В деятельности Петра невозможно выделить однозначно положительные или отрицательные стороны, ибо то, что одни считают величайшим благом, другие считают непоправимым злом. Вряд - ли в настоящее время можно говорить о категорическом преобладании какого - либо взгляда. В спорах о петровских деяниях на первый план выходит глубина исторического анализа, объективность ученого - историка.

Вообще, споры о Петре великом - нечто большее, нежели споры об одном отдельном периоде русской истории, одном отельном правителе. Это - непрекращающийся уже столетия спор между западниками и славянофилами, норманистами и антинорманистами, церковью и светским миром. Но в любом случае, самым наглядным свидетельством величия Петра, грандиозности того времени, значимости его реформ, на мой взгляд, являются сами эти споры, непрекращающиеся уже на протяжении трех столетий.

Продолжение следует.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)