Философия в лирике Александра Сергеевича Пушкина

Александр Сергеевич Пушкин

« Я понять тебя хочу, смысла я в тебе ищу »

Понятие о философской лирике существует в истории русской литературы давно. Во времена Пушкина оно определяло одно из направлений поэтических исканий эпохи. Интерес к философии объединял поэтов Д. Веневитинова, А. Хомякова, С. Шевырева в “Общество любомудрия”. Философский взгляд на мир был присущ также Е. Баратынскому, затем – Ф. Тютчеву. Поэзия мысли, оригинальная поэтическая философия “любомудров” складывались из обращений к вечным и всегда животрепещущим проблемам человеческого и природного бытия, поэты-философы стремились создать систему целостного представления о мире.

Определение “философская лирика” на первый взгляд трудно адресовать Пушкину. Он не разделял философских увлечений “любомудров”, но, ценя их обширные знания в области культуры, их литературные дарования, в первые годы после возвращения из ссылки активно сотрудничал с ними в журнале “Московский вестник”. Бесспорно, лирические шедевры Пушкина содержат философские мысли о жизни и смерти, о счастье, провидении и власти бога, о сущности разных религий и ценности нравственных истин. Размышления Пушкина над этими вопросами напоминают лирические исповеди разных лет и по сути своей составляют целостный нравственный мир его поэзии.

Период 1826 – первой половины 1830 г. ознаменовался в лирике увеличением числа стихотворений философского характера. Пушкин продолжил спор с философско-эстетическими идеями Просвещения, углубил романтическое представление о поэте-избраннике, внеся в него поправки, делающие образ поэта более “простым” и земным.

В этот период Пушкин впрямую обращается к прозе, намечая переход к ней в последующие годы. В прозе и в поэмах вызревают новые социальные и философские идеи, формируется новый (одни исследователи назовут его универсальным, другие – онтологическим, третьи – реалистическим) стиль будущих поэтических и прозаических произведений.

Художественная философия Пушкина имеет предметный характер. В основе ее лежит та внутренняя убежденность в тождестве подлинного познания с полноценным наблюдением, которую выразил Гете: “Мое мышление не отделяется от предметов, элементы предметов созерцания входят в него и внутренним образом проникаются им, так что само мое созерцание является мышлением, а мышление созерцанием”; “то, что называют идеей, всегда обнаруживаются в явлении и выступает как закон всякого явления. ” И это, собственно, начало художественной философии в русской литературе. В основе такого типа творчества лежит особое представление о жизни, согласно которому она не может быть определена или исчерпана той или другой конечной истиной и все конечные истины обнаруживают относительную справедливость до тех или иных пределов.

Художественная философия Пушкина в ее движении, изменчивости и в то же время определенной внутренней низменности уловима только в пределах всего творчества поэта. Она проявляет себя главным образом через сквозные темы и мотивы. Только выявление в разных пушкинских произведениях, подчас относящихся к разным периодам его творчества, неких философско-этических констант позволяет судить об их значении для мировоззрения и мировосприятия Пушкина.

В свете всего сказанного выше особое значение приобретает анализ пушкинских сквозных тем и мотивов, обнаруживающих дорогие, заветные мысли поэта. Подобный анализ весьма распространенный в классической филологии и особенно популярный в немецкой филологической традиции, к сожалению, довольно редко применяется в отечественном литературоведении.

Только анализ тем и мотивов, конечно, не способен вскрыть все богатство и многогранность пушкинского художественного мышления.

Художественная философия Пушкина не образует системы. Она представляет собой череду “мыслечувств”, и “чувствомыслей”, относящихся к значительным в художественном мире этого писателя темам.

Впервые взгляд на Пушкина как на глубокого художественного философа открыто был заявлен М. Н. Катковым. Поэзию Катков вообще определяет как “познающую мысль, направленную на все то, что неподвластно отвлеченному мышлению”, и следующим образом конкретизирует эту исключительную область поэзии: “ Это бесконечное разнообразие жизни, эта неисчислимая полнота существования, этот мир души человеческой, незримый, но столь же действительный и столь же неистощимый в своих явлениях, как и видимый мир, этот мир человеческих отношений и сил, которые непосредственно действуют в них и управляют ими. ”

Мне хотелось бы рассмотреть несколько стихотворений Пушкина, проникнутых философским смыслом. Первое из них, проникнутое этим смыслом, Александр Сергеевич написал в 1823 году под названием “Телега жизни”.

“Телега жизни”(1823) – архиэпический мотив пути явлен в форме сложной аллегории. Идея скоротечности жизни передается образом быстрой езды в телеге, запряженной лошадьми:

А время гонит лошадей.

Характерна логическая заданность образов: человек здесь ездок, путник; время-возница.

Хоть тяжело подчас в ней бремя,

Телега на ходу легка;

Ямщик лихой, седое время,

Везет, не слезет с облучка.

Смена возрастных периодов (юности, зрелости, старости) и наступление смерти воплощены в общелитературных аллегориях утра, дня, вечера, ночлега.

В стихотворении показана смена настроения сидящих в телеге. Телега метафорически изображает течение жизни.

Утром, садясь в телегу, “мы рады голову сломать”. С философской точки зрения это радость жизни, вера в светлое будущее.

В полдень (в зрелом возрасте) чувствуется уныние. Пейзажи, пробегающие мимо, кажутся “нам страшней”, то есть автор пишет о том, как порой однообразна жизнь и в некоторых случаях нам страшно подумать о каком-либо событии, произошедшем накануне.

А уже под вечер уставшие люди не обращают внимания ни на что. Дремота берет свое. В последнем четверостишье показано угасание жизни. Перед смертью, по мнению автора, человека уже нечем удивить и он ждет своего часа.

Это стихотворение приобретает философский смысл, так как на примере, показанном в нем автором, мы видим буквальное сравнение. В зрелости, как изображено в стихотворении, жизнь моментами однообразна, но это не совсем так: это зависит от рода деятельности человека, его характера, круга общения и подобных факторов, влияющих на его жизнь.

Стихотворение “Пророк”(1826) - преображение в жизненно-творческом смысле (преображение человека в пророка как исполнение предназначенной судьбы), стало темой стихотворения, завершившего период Михайловской ссылки и открывшего новую пору жизни и творчества Пушкина.

Стихотворение было написано в сентябре 1826 года, после того, как поэт получил известие о казни декабристов, последовавшей 13 июля 1826 г. В этот трагический момент и накануне свидания с царем, Николаем I, мысли Пушкина обратились к смыслу своего поэтического призвания.

В стихотворении живы традиции гражданских и философских от Ломоносова и Державина, произведений декабристов (Ф. Глинки, В. Кюхельбекера), метафорически изображавших в образе библейского пророка поэта-гражданина. Поэтическая речь Пушкина выдержана в суровом, сдержанном, возвышенно-ораторском тоне. Центральный образ стихотворения находит соответствие в фигуре ветхозаветного пророка Исайи. Несмотря на архаический образ пророка, стихотворение обращено не в глубь веков, а в пушкинскую современность. При этом библейские аллегории, библейский синтаксис и лексика в их в церковно-славянском варианте стилистически передают и древность, и торжественность лирической темы назначения поэта и поэзии.

Конфликт произведения определяется идейно-психологическим напряжением между двумя состояниями лирического героя: томлением грешного духа в начале лирического сюжета и жертвенной готовностью к очищению ради предначертанной свыше высокой и трагической миссии в финале (“Глаголом жги сердца людей”).

Для исполнения пророческой миссии и вдохновенного творческого служения нужно изгнать грех из глубинных недр человека и очистить язык, чтобы слово было правдивым. Все суетное, мелкое, приземленное и прозаичное должно исчезнуть, умереть, стать прахом. В стихотворении запечатлен трудный процесс превращения простого смертного в грозного глашатая истины, в пророка, исполняющего волю пославшего его Бога и независимого от воли людей. Через мучение, через страдание человек преображается в пророка. Драматическая замена сердца символическим горящим углем и грешного языка жалом змеи становится кульминацией стихотворения, в результате которой человек преображается в пророка. Только после этого на свет появляется человек, призванный Богом к служению, пересозданный Им, возведенный в достоинство пророка, впервые наименованный так и напутствуемый:

Как труп в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

"Восстань, пророк, и виждь, и внемли, исполнись волею моей, и, обходя моря и земли, глаголом жги сердца людей".

Стихотворение написано в виде монолога самого пророка, рассказывающего о том, как он стал пророком, и верящего, что его устами говорит Бог. Став пророком, он не может сойти с пути, предначертанного Богом. Он избран.

Стихотворение “Пророк” наполнено столь обобщенным и столь богатым философским содержанием, что допускает и более широкое толкование. В нем можно видеть метафорическое изображение духовно-нравственного прозрения человека вообще, находящегося на пороге двух состояний – созерцательного размышления о поисках истины и активно-волевого ее постижения. “Пророк” осмыслялся также в духе вечной борьбы истины и лжи, добра и зла, божественного порядка и безличного хаоса.

Анчар (1828) – одно из высших достижений мировой лирической поэзии. Поразительная сила и глубина мысли этого стихотворения соединены с предельной сжатостью словесного выражения (об “Анчаре” существует обширная литература, посвященная главным образом вопросам об источниках этого стихотворения).

Композиционно стихотворение можно разделить на четыре части. Первые пять строф дают описание анчара. Первая половина второй строфы, то есть первая и вторая строки, вводит новое в течение стихотворения – приказ владыки, далее вторая половина шестой строфы и седьмая и восьмая строфы дают описание судьбы раба, последняя – девятая – строфа говорит о царе.

Для понимания идейной направленности стихотворения важно иметь в виду соответствие между “Анчаром” и стихотворением П. Катенина “Старая быль”. В этом стихотворении Катенин осуждал “Стансы” Пушкина (“В надежде славы и добра”), усматривая в них похвалу “царю-самодержителю”. Поэтическим ответом на упреки Катенина и стал “Анчар”, свидетельствовавший о верности Пушкина свободолюбивым идеям декабристов.

В стихотворении “Анчар” образились мысли поэта о добре и зле, о власти и человеке. В контексте современных экологических проблем символика “Анчара” приобретает новый смысл: вмешательство человека в жизнь природы, познание им разрушительной силы “смертной смолы” ведут к обострению конфликтов между людьми, к гибели человечества.

Пушкин находит резкие детали, рисуя страшную картину смерти и гибели, которые окружают ядовитое дерево: “На почве мертвой, раскаленной”, “могучий яд”, “прах отравленный клубится”, “пустыня смерти”, “тигр ярый бьется”. Картина эта страшна, потому что к дереву идет человек.

Идейный же смысл стихотворения содержится в строфе:

Но человека человек

В пустыню посылает

Но почему мог человека человек послать к анчару? И следующая строка объясняет причину – власть:

“Послал к анчару властным взглядом”

В характеристике раба Пушкин использует различные оттенки. Путь к анчару – это подвиг. Но дело не в смелости раба, не в его верности, а в его послушности, то есть предельном подчинении чужой воле “властному взгляду”. Стихотворение построено на контрастах, прежде всего в композиционном отношении. Дерево смерти – и идущий к нему человек; раб – и владыка. В финале контраст выражен с наибольшей силой:

И умер бедный раб у ног

Непобедимого владыки

Казалось бы, стихотворение завершено, противоречие раскрыто. Но Пушкин находит более трагический поворот: ради чего погиб верный раб. Последняя строфа еще более расширяет идейный смыл стихотворения. Владыке нужны послушные, как раб, стрелы, чтобы он с ними гибель разослал

К соседям в чуждые пределы. Если анчар губителен для тех, кто идет к нему, то владыка рассылает эту гибель.

“Дар напрасный, дар случайный”(1828). В жанровом соотношении сближается с философской элегией и отражает упадок духа поэта, переживающего мучительную раздвоенность, связанную с представлением о двуединой, согласно христианской традиции, материально-духовной природе человека. Содержание стихотворения отражает состояние мучительной раздвоенности личности героя в поисках высшего смысла жизни. Томительное чувство бесцельности, праздности внешней жизни связано с тоской героя о духовном очищении и возрождении. Духовная усталость сопровождается не мыслями о смерти, а поиском ответов на вопросы о жизни. Элегия в эволюции религиозно-философского сознания поэта. Пушкин даже склонен был признать свою жизнь и свой поэтический талант не благим даром, а следствием инициативы “враждебной власти”. Ход мысли был таков: “если моя жизнь и мой талант, мое сердце, наполненное страстью, и мой ум, погрязший в сомненьях, бессильны и не могут доставить мне достойную цель в жизни, и потому сама жизнь меня томит и угнетает своим лишенным положительных начал содержанием, то нет другого объяснения, как признать, что я создан “враждебной властью”, т. е. властью дьявола, ибо дьявол – враг людей и человечества. ”

С годами Пушкин все больше осознает трагизм жизни. Тема эта и получила непосредственное выражение в “Стихах, сочиненных во время бессонницы” (1830):

Спящей ночи трепетанье,

Жизни мышья беготня

Что тревожишь ты меня?

От меня чего ты хочешь?

Ты зовешь или пророчишь?

Я понять тебя хочу,

Смысла я в тебе ищу

В нагой, безыскусственной простоте поэт обращается к жизни “мышьей беготне”.

Философизм поэтических раздумий Пушкина о себе самом исповедален, будучи продиктован доверием к жизни и глубокой неудовлетворенностью ею и самим собой. Ощущение великого, безотносительного блага жизни сочетается у Пушкина-лирика с трезвым и острым, подчас мучительным переживанием трагедийного аспекта своего собственного и общественного бытия. И в лирическом его выражении все пережитое поэтом, сколь бы ни было оно горько и трагично, предстанет неотъемлемым и драгоценным достоянием его духовного опыта, неизгладимой психической данностью уже не столько пережитого, сколько того неизгладимого следа, который оно оставило в душе поэта и продолжает жить в ней в форме воспоминания.

Воспоминание – преобладающий психологический ракурс лирических раздумий Пушкина о времени и о себе и едва ли не большинство, из лиричнейших и философичнейших стихотворений Пушкина имеют заглавие "Воспоминания" или являются таковыми. А в одном из них – “Воспоминание”1828 г. (“Когда для смертного умолкнет шумный день”) – этот психологический процесс отождествляется с процессом ночного, “томительного” творческого “бдения”:

В бездействии ночном живей горят во мне

Змеи сердечной угрызенья;

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,

Теснится тяжких дум избыток;

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток

Философским содержанием наполнено и стихотворение “Туча”(1835), которое можно рассматривать в нескольких планах: и как зарисовку природы, и как отклик на десятилетие восстания декабристов, и как философское размышление.

Если рассматривать стихотворение “Туча” с философской точки зрения, то оно посвящено, с одной стороны, вечному закону изменения, господствующему в природе и во всем бытии. Этот закон, с точки зрения Пушкина, благ и справедлив: он символизирует вечное движение, вечное изменение – условие неиссякаемости, неисчерпаемости жизни. Но, с другой стороны, он грустен, ибо само прошлое и то ценное, что было в нем, уходит, и в прошлом уже нет нужды. Выполнившее свою миссию, оно должно считаться с тем, что наступили новые времена, в которых ему нет места. Этот закон объемлет все сферы жизни, он универсален, следовательно, в орбиту его действия попадает и поэт.

В стихотворении “Туча” Пушкин задумывается над тем, что неумолимый ход времени вытесняет и гонит еще не умершее прошлое, принуждая его уступить место настоящему и грядущему.

Центральное четверостишие посвящено прошлому, когда туча была могучей, царила в природе, повелевая и небом, и землей. Но в природе (и в обществе) все меняется, ничто не остается неизменным. Наступили новые времена, и туча – только досадное пятно на чистом и ярком солнечном небе. Новое время беспощадно “гонит” ее, говоря при этом жестокие слова и не помня прежнего величия.

В этом стихотворении, почти в каждой строке, присутствуют олицетворения: “ одна ты (туча) несешься, наводишь, печалишь; ты облегала; молния обвивала; ты издавала, поила; земля освежилась, и буря промчалась, И ветер, лаская листочки древес, Тебя с успокоенных гонит небес. ”

Этими размышлениями о себе и времени наполнено и стихотворение “Вновь я посетил”.

“ Вновь я посетил ”(1835)

Если в стихотворении “Туча” прошлое, настоящее и будущее разведены и даже противопоставлены, то в стихотворении “Вновь я посетил” они объединены. Стихотворение вообще отличается своим жизнеутверждающим тоном, спокойным, уверенным ритмом, которые перекрывают возникающие грустные ноты воспоминаний и предчувствий.

В начале стихотворения Пушкин перечисляет памятные места своего Михайловского изгнания (“Вот опальный домик”, “Вот холм лесистый”). Всюду он видит следы неумолимого бега времени:

Уж десять лет ушло с тех пор – и много

Переменилось в жизни для меня,

И сам, покорный общему закону,

Переменился я

Пушкин чувствует мудрость “общего закона” - вечного обновления и торжества жизни. Поэтому радостно думать о том, что он неотделим от природы. Элегически окрашенные воспоминания постепенно уступают место бодрым интонациям. Печаль, пронизывая воспоминания о прошлом, становится светлой и даже радостной. Вот поэт узнает три сосны (“Знакомым шумом шорох их вершин Меня приветствовал”), около корней которых “Теперь младая роща разрослась”.

Ему становится тепло, и он доверчиво смотрит в будущее:

Здравствуй, племя

Младое, незнакомое! <> Пушкин написал стихотворение белым стихом, выдержав ямбический размер и мелодию поэтической речи. Его раздумье сохранило естественность разговорной интонации, искренность. В стихотворении снова выразились заветные мысли и чувства Пушкина о неистощимых силах жизни, о согласии человека и законами природы.

В лирике Пушкина 30-х годов человек прочно включен в жизнь предшествующих и грядущих поколений, в историческое и природное бытие. Жизнеутверждающий смысл пушкинской поэтической философии держится на том, что неизбежная смерть не означает полного уничтожения. Однажды приобщившись к общему потоку жизни, человек продолжает оставаться в нем. В финальных строках стихотворения “приветный шум” сосен и память внука спасают человека от забвения, радостно соединяя прошлое, настоящее и будущее. Значит, закон природы – не смерть и бесследное исчезновение, а неиссякаемая и постоянно обновляемая жизнь, хранящая память о прошлом и передающая ее новым поколениям.

Заключение

Строки, заявленные в заглавии необыкновенно многоаспектны. Однако центральной проблемой является проблема художественного мышления Пушкина, его художественной философии.

Каков же по Белинскому, “пафос” поэзии Пушкина? “Пушкин, - читаем мы в заключение последней статьи из цикла “Сочинения Александра Пушкина”, - был по преимуществу поэт, художник и больше ничем не мог быть по своей натуре. Он дал нам поэзию, как искусство, как художество”. 1 Неудивительно, что при таком общем взгляде критик прошел мимо полного смысла многих крупных произведений Пушкина, восприняв их лишь как “картины” и “энциклопедии”, пусть даже яркие и неповторимые.

А. В. Дружинин полагал, что у таких поэтов, как Пушкин, “искусство служит и должно служить само по себе целью” и что “свой вечный якорь” он видит ” в одних идеях вечной красоты, добра и правды”. 2

Пушкин совершенно определенно называл философию в числе необходимых исходных элементов подлинного искусства: “Что нужно драматическому писателю? Философию, бесстрастие, государственные мысли историка, догадливость, живость, воображение, никакого предрассудка любимой мысли. Свобода”. 3 Справедливый вывод С. Л. Франка: “Для Пушкина поэзия не только согласима с мыслью и образует с ней неразрывное первичное единство” - можно, по-видимому, дополнить. Поэзия для Пушкина и есть соображение пережитых, то есть прочувствованных мыслей в единственно адекватной им художественной форме.

Эстетика, в той или иной степени питавшая творческое сознание Пушкина, почти вся признавала необходимость мышления в поэзии, своего рода художественной философии, при этом, отнюдь не имея в виду однозначные и заданные идеи. Заслуга Пушкина заключалась в том, что он, единственный в русской литературе первой трети XIX века, сумел в полной мере воплотить эти идеи в жизнь.