Говорящие пуговицы

Согласно «Литературному энциклопедическому словарю» художественная деталь — это «выразительная подробность в произведении, несущая значительную смысловую и идейно-эмоциональную нагрузку. В зависимости от конкретной реализации деталь может быть уточняющей, проясняющей и обнажающей замысел, но она может быть и смысловым фокусом, конденсатором авторской идеи, лейтмотивом произведения. Понятия «художественная деталь» и «подробность» нередко употребляются и как синонимы — для обозначения мельчайшего, неразложимого структурного элемента произведения» Примерно то же самое можно было бы сказать и о детали визуальной.

Картина изображенного мира, образ героя произведения литературы в неповторимой индивидуальности складывается из отдельных художественных деталей. Художественная деталь – это изобразительная или выразительная художественная подробность: элемент пейзажа, портрета, речи, психологизма, сюжета.

Будучи элементом художественного целого, деталь сама по себе является мельчайшим образом, микрообразом. В то же время деталь практически всегда составляет часть более крупного образа. Индивидуальная деталь, закрепляясь за персонажем, может становиться его постоянным признаком, знаком, по которому опознается данный персонаж; такова, например, иллюстрация картины «Возвращение блудного сына», прикрепленная на стене комнаты Самсона Вырина, лорнет Онегина, в который он, не стесняясь, рассматривает дам в ложах, глаза Печорина, которые «не смеялись, когда он смеялся»

Предметом нашего внимания стала обыкновенная пуговица, превратившаяся, благодаря мастерству русских писателей, из обычной малоценной вещицы в художественную деталь, с помощью которой автор характеризует героя и даже целую эпоху.

Исследовательская работа «Говорящие пуговицы русской литературы» состоит из 3 глав.

Первая глава рассказывает об истории появления и функциях пуговиц, а также о значительном месте пуговицы в русском фольклоре.

Вторая глава повествует о пуговице, как художественной детали, позволяющей Н. В. Гоголю раскрыть образ героя повести «Шинель» Акакия Акаия Башмачкина не только через привычный всем образ шинели. В этой же главе, рассматривая пуговицу как художественную деталь, мы постарались показать, как посредством маленькой пуговицы величайшему мастеру детали Н. В. Гоголю удается нарисовать образ Петербурга и целой эпохи, современной автору. Так Н. В. Гоголь при помощи маленькой пуговицы передает нам ничтожность «маленького человека» Акакия Башмачкина из повести «Шинель» и абсолютную абсурдность ситуации, описываемой им в повести «Нос».

В третьей главе рассматривается один эпизод из романа Ф. М. Достоевского «Бедные люди», в котором важную роль для раскрытия характера эпохи автор также отводит пуговице. Эта одна из самых значительных сцен также достигает наивысшей степени эмоционального накала благодаря обычной пуговице, которая в руках мастера пера становится «говорящей», и не просто говорит, а кричит и умоляет о сострадании.

В качестве приложения к работе предлагается электронная презентация, выполненная на слайдах в программе Power point.

ГЛАВА I.

Из истории пуговиц.

Казалось бы, ну что пуговица – кто задумывается об этой чисто утилитарной детали, застегивая утром рубашку? Однако если посмотреть на неё немного с другой стороны, то может открыться немало интересного. Ведь у всякой вещи есть не только своя история, но и масса фантастически захватывающих особенностей.

Пуговица – тот свидетель, которому всегда есть что сказать об ушедшей эпохе. Пуговицы эту эпоху, как правило, переживают, сохраняясь без повреждений в давно засыпанных песком древних культурных слоях, в старинных сундуках и жестяных коробках от печенья и леденцов. Нанизанные на нитку и нашитые на лоскуток, металлические пуговицы с гербами и перламутровые для белья - раритеты недавних эпох - украшают музеи, домашние коллекции и прилавки блошиных рынков Европы. В этих пуговицах - вся наша жизнь.

Древние люди вместо пуговиц соединяли куски своей одежды шипами от растений, косточками животных и палками. В Древнем Египте уже использовались пряжки или один кусок одежды продевался в отверстие, сделанное в другом, или концы просто связывались.

Первые застежки, напоминавшие пуговицы, появились примерно в третьем тысячелетии до нашей эры. На раскопках в долине Инда найдена самая настоящая пуговица с двумя дырочками для пришивания. В Европе первые пуговицы появились в четвертом веке до н. э. у греческих воинов. Видимо, возникла нужда в чем-то, чем можно было (кроме булавок) скреплять части одежды. Кожаные ремни на их "униформе" застегивались спереди на несколько металлических пуговиц на ножке.

Среди археологических находок древнегреческого искусства с 4 века до н. э. по 1 век н. э. попадаются пуговицы из золота. В период средневековья рыцари привозили их в Европу с Ближнего Востока, но широкое распространение пуговицы получили лишь в 18 веке. Пуговицы, почти забытые в период раннего Средневековья, с изобретением в XIII веке кроя, позволявшего носить обтягивающую одежду, превратились из предметов утилитарного назначения в предметы роскоши. И это не удивительно, ведь мужской костюм той эпохи от подбородка до талии и от локтя до кисти застегивался на часто посаженные пуговицы числом иногда больше сотни. Своей изысканностью пуговицы демонстрировали богатство их владельца. Сделанные из золота, серебра и слоновой кости они символизировали достаток и высокое положение в обществе.

Вначале, как ни странно, интерес к новым застежкам проявили мужчины. Женщины же встретили появление пуговиц «в штыки» и продолжали пользоваться булавками. Мужская одежда в то время по яркости и роскоши не уступала женской. Пуговицы изготавливались из благородных металлов, часто украшались драгоценными камнями. До русских модников пуговица, которую тогда называли "пугвицой", "докатилась" в конце 15 - начале 16 века. Ещё в 13 веке пуговиц не было. А одевались примерно так: в куске материала вырезалось отверстие для головы – вот вам и исходная модель. Закреплялась же одежда поясами.

Известно, что мужчины и женщины носят пуговицы на разных сторонах своей одежды: женщины на левой, а мужчины на правой. Существует две версии происхождения такого положения пуговиц:

1. В начале 17 века, пуговицы носила только аристократия.

По обычаю той эпохи, мужчины одевались сами, а дам одевала прислуга.

Поэтому услужающим правшам пуговицы слева было застегивать удобнее.

2. Мужчины носили холодное оружие на левом боку, поэтому край одежды (следовательно, и пуговицы) справа уменьшали риск повреждения собственной одежды при внезапной необходимости выхватить шпагу, кортик или другой аксессуар мужественности.

Что натворили пуговицы в человеческой истории.

Губительное воздействие русского мороза на наполеоновских солдат усугублялось еще и тем, что с них буквально падала одежда. Оловянные пуговицы крошились на морозе. При сильных морозах (ниже минус 13-15 градусов Цельсия) олово переходило в порошкообразную модификацию – пуговицы крошились. В 1798 году во время египетского похода Наполеона, солдаты его частенько возвращались с базара в расстёгнутых мундирах - они расплачивались пуговицами.

Троянская война случилась из-за яблока, лилипутская – из-за яиц. А Первая Мировая война случилась из-за плохо расстегивающихся пуговиц. Эрцгерцог Франц-Фердинанд умер после выстрела только из-за того, что на расстегивание всех его пуговиц для обработки раны потребовалось слишком много времени.

Когда пуговицы появились, их носили гораздо больше, чем нужно, ведь чем знатнее и богаче был человек, тем их должно было быть больше. Известно, например, что французский король Франциск I как-то заказал ювелиру 13600 маленьких золотых пуговиц для отделки лишь одного бархатного костюма.

Указ Петра I, предписывающий пришивать оловянные пуговицы к обшлагам рукавов солдатских мундиров с внешней стороны был полон тайного смысла: пуговицы не позволяли солдатам по привычке после еды вытирать рукавом рот и нос. Так без шпицрутенов отучил солдат от дурной привычки, портившей мундирное сукно.

Тайна смерти шведского короля Карла XII. 30 ноября 1718 года Карл XII инспектировал инженерные работы возле осажденной норвежской крепости. Стараясь лучше рассмотреть стены неприступного сооружения, король до пояса высунулся из траншеи — и в этот момент раздался выстрел. Считается, что короля убили свои. Заговорщики залили свинцом круглую латунную пуговицу от королевского кафтана и использовали в качестве мушкетной пули — считалось, что Карл заговорен от обычного оружия, и убить его можно лишь чем-то, что принадлежало ему самому.

Функции пуговиц.

Можно выделить четыре основных функции пуговицы:

* утилитарная (застежка);

* декоративная (украшение);

* магическая (оберег или талисман);

* информативная (опознавательный знак).

Утилитарная.

Простые пуговицы, доведенные японскими мастерами до совершенства, подарили миру нэцке. Именно так звучит слово «пуговица» по-японски. В переводе с английского пуговица (button) – нераспустившийся бутон. И действительно, наиболее древние известные пуговицы напоминают рисунком цветы, плоды или животных. Германская группа языков: немецкий Knopf, голландский Кnоор, исландский Кnаppr, датский Кnор, ирландский Cnaipe имеют общих предков со значением «шишка, выпуклость, вершина». В современном русском языке из этих языков осталось слово кнопка, обозначающее разновидность пуговицы. Романская группа языков: французский bouton, итальянский bottone, испанский baton, португальский botao имеют общих предков со значением «шишечка, почка, бутон» или «пронзать, протыкать, протискивать». Славянская группа языков: (русский пуговица, словенский poglica, латышский puoga и т. д. ). По одним данным это слово восходит к древне-индийскому punjas «куча, ком, масса». По другим - к церковно-славянскому пугва (погва) «пуклость, выпуклость, горбок, холмик».

Пуговица в русском языке имеет тот же корень, что и слова пугать, пугало, пугач. Некоторые российские исследователи считают, что это совпадение связано как раз с тем, что пуговица долгое время служила защитой от злых сил.

Подводя итоги сказанному, можно заключить, что у западных народов основными функциями пуговицы всегда были утилитарная и декоративная, в то время как у славян на первое место ставилась функция оберега.

Утилитарная функция пуговицы – застежка. Вот две истории происхождения рабочих пуговиц:

1. В Европе 17-18 веков функцию носового платка исполняет рукав. Для того чтобы мундир выглядел более презентабельно, был издан указ о том, чтобы на его рукавах присутствовали расстегивающиеся пуговицы. Как это решит проблему? Да очень просто: сморкаться теперь можно не в рукав мундира, а в манжет рубашки! 2. Викторианская эпоха. Один из врачей попросил портного сделать так, чтобы можно было засучивать рукава пиджака для удобной работы. Идея понравилась коллегам, родился новый элемент мужского костюма. Через некоторое время, надобность в расстегивающихся рукавах пропала: доктора поняли, что одежда способна переносить болезнетворные микробы и стали пользоваться сменными халатами.

В современное время пуговицы не утратили своей утилитарной функции. Их не смогли вытеснить застежки-молнии и «липучки».

Декоративная.

А на рукавах ваших костюмов расстегиваются пуговицы? Если да, то пользуетесь ли вы этой функцией? Если нет, то ваши пуговицы выполняют исключительно декоративную функцию.

Пуговица-это и украшение, и застёжки. Древние египтяне носили диски, внешне напоминающие пуговицы, в качестве наградных значков. Позже греки и римляне использовали их не только как украшения и награды, но и для скрепления деталей одежды.

Пик увлечения пуговицами в России – 16 век, времена Ивана Грозного, когда пуговицы стали использоваться, как украшение: они пришивались на рукав, от локтя до манжета, и на грудь, от шеи до пояса. Мастерством исполнения и изысканностью должны были демонстрировать богатство их владельца. Пуговицы из золота, серебра и слоновой кости символизировали достаток и высокое положение в обществе. До знаменитой петровской реформы костюма и приказа носить иностранное платье русские бояре и боярыни, не скупясь, платили золотых дел мастерам и иностранным купцам большие деньги за пуговицы из драгоценных металлов со вставками из бирюзы, жемчуга, кораллов, эмалей. Пуговицы обычно нашивались на верхнюю одежду и застегивались на петли из кожи или шнура. Кому-то нравились ажурные пуговицы, а кому-то цельные, с узором, выполненные чернью, с гравировкой. Размеры у них были различные — от горошины до яйца. Их передавали по наследству, включали в состав приданого, использовали как подвески к серьгам, в качестве бусин. С появлением новых видов одежды - фрака, сюртука, пиджаков, жакетов - пуговицы начинают делать небольшими, строгими, сдержанными по цвету. До XIX века около 70% пуговиц шло на мужскую одежду. В конце 19 века в моду вошли блузки, жакеты, пальто, и без пуговиц обойтись стало невозможно. Вот когда ими широко стали пользоваться женщины!

Долгое время пуговица служила декоративным украшением. Пуговицы изготовлялись из драгоценных металлов, кораллов, янтаря, жемчуга. Форма, размер, украшение пуговиц и их количество на одежде говорило о богатстве человека и его социальном положении. Зачастую некоторые предметы одежды имели более ста пуговиц. Шуба могла стоить дешевле помещённых на неё пуговиц. «Скоро де Забава наряжается, надевала шубку соболиную -цена-то шубке три тысячи, а пуговки - в семь тысяч» - это цитата из русской былины.

В современной мужской одежде декоративную функцию играет запонка.

Магическая функция

Словарь Владимира Даля сообщает, что «Пуговица — это "пугалка "». Пуговица была видом амулета, должна была "отпугивать " враждебные силы. В полые пуговицы помещали дробину, кусочек олова или камешек, издававшие при движении приглушенный звук, напоминающий звук бубенца. Способность издавать этот звук и превращала пуговицы в обереги. Такие пуговицы пришивались к одежде без петли, не пристёгивались, и не имели утилитарной функции.

В онежской былине «О Дюке Степановиче и Чуриле Пленковиче» говорится о волшебных пуговицах на кафтане Дюка Степановича, которые он использовал, чтобы призывать своих чудесных помощников:

А молодой боярин Дюк Степанович

Стал плеточкой по пуговкам поваживать,

Пуговкой о пуговку позванивать.

Как от пуговки было до пуговки,

Налетели тут птицы клевучие,

Наскакали тут звери рыкучие.

Исследователи русского былинного эпоса не могли пройти мимо этих волшебных пуговиц и всегда пытались как-то объяснить их значение. Загадку разгадали археологи — в одном из древнерусских княжеских кладов 10-12 веков они нашли четыре массивные золотые пуговицы с магическими изображениями этих самых «птиц клевучих» и «зверей рыкучих». Академик Рыбаков назвал их пуговицами-«заклинаниями». Благодаря былинному фольклору мы узнали их значение через 800 лет!

У наших предков – славян ворот был особенно «магически важной» деталью одежды - ведь именно через него в случае смерти вылетала душа. Желая по возможности этому помешать, ворот рубахи сначала скрепляли при помощи веревочек, веточек, булавочек, а с появлением пуговиц наглухо застегивали. Позднее, когда пуговицы стали делать из драгоценных металлов, они также появились сначала на воротнике одежды. Их предназначением было не только скреплять ворот, но и отвлекать посторонний глаз от ворота – «ворот души».

В русском фольклоре магическая функция пуговиц занимает довольно значительное место. С ней связано множество примет, поговорок и поверий.

Так сон о них говорит о вашей привязанности к кому-то. Оторвать пуговицу во сне означает, что ваше неосторожное поведение послужит причиной разрыва с близким человеком. Потерять пуговицу во сне предвещает разрыв с другом или другие потери. Найти пуговицу во сне - знак того, что друзья не оставят вас без помощи в трудный момент. Пришивать пуговицу на чужую одежду во сне означает, что вы привязаны к человеку, которому пришиваете пуговицу. Если одежда будет мундиром, то вы влюбитесь в военного. Много мелких невзрачных пуговиц во сне - знак забот, житейских хлопот, разочарований. Застегнуться на все пуговицы во сне означает окончание какого-то дела. Чем красивее будут пуговицы во сне, тем лучше и счастливее вы будете чувствовать себя. Увидеть во сне серебряные пуговицы - это предупреждение: Ваши дела требуют особого внимания, золотые пуговицы - добрый знак, он сулит выгодный, хотя и не очень счастливый брак или выгодную сделку.

Богат русский фольклор и поговорками о пуговицах:

*Умная умница — что светлая пуговица.

*Пуговицы не литы, петли не виты, ничего не сделано.

*На чужой рот не пуговицу нашить.

*С солдата не пуговку сорвёшь.

*Стой, батальон: пуговку нашёл! Марш, марш — без ушка!

Информативная функция

Информативная функция появилась достаточно поздно. Пуговица используется, как знак принадлежности к определенной группе, профессии, роду войск и т. д. (служебные мундиры, ливреи и т. п. )

Ведомственные пуговицы использовались для мундиров различных министерств, губернских и городских управ, армейских и флотских частей, учебных заведений и т. п. Пуговицы - очень важный материал для историков. По мундирной пуговице можно определить, к какому ведомству относился носивший ее чиновник, в какие годы он служил и в каких примерно чинах. При Николае I, который ввел в обиход ведомственные пуговицы, почти все должностные лица империи – от сторожа до государственного канцлера – носили мундиры с пуговицами определенного типа.

Некоторые эмблемы, которые изображались на ведомственных пуговицах дореволюционной России, используются и в настоящее время. Например, дубовые ветки у лесничих, якорь – у служащих флота и т. д.

Офицерские пуговицы отличались от солдатских тем, что по положению они должны были быть золотыми или серебряными, но чаще делались позолоченными и посеребренными. Солдатские изготовлялись из меди, бронзы, олова и латуни.

В гвардии и у генералитета пуговицы были гербовыми, с орлом. Кроме того, в тех полках, где шефами являлись члены императорской фамилии, на пуговицах присутствовало изображение императорской короны.

ГЛАВА II.

Н. В. Гоголь.

«Шинель»

Н. В. Гоголь, подобно А. С. Пушкину, Ф. М Достоевскому, Л. Н. Толстому, принадлежит к тем величайшим художникам слова, чье творчество ставит перед исследователями чрезвычайно сложные задачи. Здесь оказываются бесплодными любые прямолинейные, однозначные, отвлеченно логические решения и толкования, хотя в них нет недостатка в обширнейшей литературе о Гоголе.

Наиболее часто самыми разными критиками рассматривались его «петербургские» повести. И все-таки эти повести продолжают оставаться для читателя загадочными.

Говоря о повестях Гоголя, которые в литературе принято называть «петербургскими», следует иметь в виду, что название это чисто условное. Сам писатель не употреблял его для обозначения цикла своих произведений, посвященных петербургской тематике. Гоголь мыслил свои «петербургские» повести в более широком идейном контексте. Часть из них он поместил сначала в сборнике «Арабески» (1835) среди других художественных и публицистических произведений; позднее, в 1842 году, включил повести в третий том собрания сочинений вместе с еще двумя «непетербургскими» произведениями - повестями «Рим» и «Коляска» (сам Гоголь назвал этот том просто «Повести»). Тем не менее, уже в XIX веке сложилась практика называть пять из повестей, напечатанных в этом томе, «петербургскими»: «Невский проспект», «Нос», «Портрет», «Шинель», «Записки сумасшедшего».

В соответствии с традицией, заданной Белинским, в истолковании «петербургских» повестей Гоголя подчеркивалось, прежде всего, их социальное значение. Герои Гоголя рассматривались главным образом в качестве типичных представителей «маленького человека», жертвы бюрократической иерархической системы и равнодушия. Критики много писали о мастерстве Гоголя. Вот, например, высказывание Белинского о таланте Гоголя, о том, как он умело использует художественную деталь для изображения «истины жизни»: «Совершенная истина жизни в повестях г. Гоголя тесно соединяется с простотою вымысла. Он не льстит жизни, но и не клевещет на нее; он рад выставить наружу все, что есть в ней прекрасного, человеческого, и в то же время не скрывает нимало и ее безобразия. В том и другом случае он верен жизни до последней степени. Она у него настоящий портрет, в котором все схвачено с удивительным сходством, начиная от экспрессии оригинала до веснушек лица его; начиная от гардероба Ивана Никифоровича до русских мужиков, идущих по Невскому проспекту в сапогах, запачканных известью».

Статья Б. М. Эйхенбаума «Как сделана «Шинель» Гоголя» оказала огромное воздействие на развитие филологической мысли не только в России, но и во всем мире. Эта работа стоит у истоков современной теории повествования. Эйхенбаум отметил в своей статье, что «комические эффекты достигаются манерой сказа. Поэтому для изучения такого рода композиции оказываются важными именно эти «мелочи», которыми пересыпано изложение , так что стоит их удалить, строение новеллы распадается».

Н. В. Гоголь при всем разнообразии способов передачи психологического состояния персонажей преобладающим делает косвенный психологизм , т. е. передачу психологического состояния в его внешнем выражении: жесте, характере речи, мимике, художественной детали.

В повести «Шинель» Гоголь рисует нам портрет «маленького человека» Акакия Акакиевича Башмачкина и сам психологический подтекст оставляет в глубине. Однако такой способ передачи психологии чрезвычайно уплотняет повествование и, что очень важно, придает узнаваемость, запоминаемость персонажу повести. Это немаловажное качество, поскольку в этом произведении персонаж ценен не сам по себе, не столько своим внутренним миром, неповторимостью, а как иллюстрация к идее повести: «Я брат твой!»

Башмачкин некрасив, даже никазист: «низенького роста, несколько рыжеват, несколько рябоват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щек и цветом лица что называется «геморроидальным».

Сатирическая нарочитая невыразительность портрета достигается у Гоголя тем, что обезличенность героя доведена до гротеска.

Не важен в Петербурге Гоголя портрет, не важен характер, чин особенно важен у Гоголя. Определение чина действующего лица уже есть его характеристика. Место человека, определенное Табелью о рангах, заменяет человеческую индивидуальность. Нет людей - есть должности. Без чина, без должности петербуржец не человек. В повести «Шинель» Акакий Акакиевич «в одном департаменте один чиновник». Гоголь и сам признает главенство чина «Что касается до чина (ибо у нас прежде всего нужно объявить чин), то он был то, что называют вечный титулярный советник».

Современному читателю это выражение «вечный титулярный советник» мало о чем говорит. Обратимся к современной Гоголю «Табели о рангах», чтобы понять на какой ступени иерархической лестницы стоит наш герой.

Чины всегда были прерогативой армии. С возникновением собственно гражданских чинов, то есть отделением их от должностей в самостоятельную правовую категорию, усилилась потребность в единых наименованиях этих чинов — в общих обозначениях классов гражданской службы. Первоначально (в «пунктах» к Табели о рангах и последующем законодательстве о чинах) стали использоваться наименования военных чинов как уже вполне установившиеся. Однако вводить их в широкое употребление не представлялось возможным, хотя гражданские чиновники очень стремились к этому, поскольку военная служба пользовалась большим почетом, чем гражданская, и свою роль играло желание чиновников приравнять себя к офицерам. Предпочтение отдавали военным чинам и в конце XIX в. , когда, по свидетельству современников, «многие чины высшей гражданской иерархии» велели «прислуге называть себя генералами».

Башмачкин, как мы помним, титулярный советник. Чин, как мы видим, не самый младший: после него следуют коллежский секретарь, корабельный секретарь, губернский секретарь, провинциальный секретарь и, наконец, коллежский регистратор. Отчего же чиновник IX класса является на деле простым переписчиком бумаг? Да потому, что это высший чин, но только среди таких же переписчиков, секретарей. Гоголевский герой «вечный титулярный советник», который вряд ли может рассчитывать на повышение по службе. «Когда и в какое время он поступил в департамент и кто определил его, этого никто не мог припомнить. Сколько ни переменялось директоров и всяких начальников, его видели все на одном и том же месте, в том же положении, в той же самой должности, тем же чиновником для письма»

Но Башмачкин, подобно многим гражданским лицам того времени, втайне мечтал о генеральской должности. Никогда ему этой должности не получить, но хоть во сне, хоть на миг приблизиться к этой мечте помогла Башмачкину его новая шинель.

Шинель в повести становится как бы действующим лицом - недаром повесть так и названа. Гоголь не скупится на подробности. Подмечает малейшую деталь, касающуюся шинели. Речь здесь идет о жизненно важном. Шаг за шагом, с особым вниманием, «оглядывает» Гоголь старую шинель. Сначала глазами Акакия Акакиевича «рассмотрев ее хорошенько у себя дома, он открыл, что в двух-трех местах, именно на спине и на плечах, она сделалась точная серпянка; сукно до того истерлось, что сквозило, и подкладка расползлась». Еще обстоятельнее - глазами портного Петровича. «Петрович взял капот, разложил его сначала на стол, рассматривал долго, покачал головою растопырил капот на руках и рассмотрел его против света и опять покачал головою. Потом обратил его подкладкой вверх и вновь покачал»

Подробности, касающиеся шинели, заполняют всю площадь повествования. Как старая шинель, так и новая обрисованы тщательнейшим образом. Шинель для героя становится целью, подругой жизни «как будто он был не один, а какая-то приятная подруга жизни согласилась с ним проходить вместе жизненную дорогу, - и подруга эта была никто другая, как та же шинель на толстой вате, на крепкой подкладке без износу».

Конечно, в повести нет прямого указания на то, что «маленький человек» Башмачкин мечтает о генеральской должности. Но по чину Башмачкину полагается простая шинель с медными пуговицами. Это очень важная деталь, поскольку действие повести происходит в Петербурге.

Петербург наиболее ярко противопоставляется

Москве в гоголевских «Петербургских записках» 1836 года. Автор дает представление о главных качествах города и стремится передать его суть, основные отличия от Москвы. Очерк делится на две неравные части. В каждой из них – особый ракурс во взгляде на Петербург. В разных частях «Записок» говорится о различных обликах города. Главное в первой части – противопоставление Петербурга Москве. Москва у Гоголя – «матушка», «старая домоседка», «русская борода». А Петербург – «аккуратный немец».

Более чем по двадцати пунктам сопоставлены и противопоставлены две русские столицы. Мы же в нашей работе обозначим только одну: «В Москве редко встретишь гербовую пуговицу на фраке; в Петербурге нет фрака без гербовых пуговиц».

В русском фольклоре есть очень точная пословица, характеризующая, на наш взгляд, ситуацию с Башмачкиным как нельзя лучше. «Пуговки золочёные, а три дня не евши», - говорит, подсмеиваясь, русский народ. Главный герой экономит буквально на всем: «откладывал по грошу в небольшой ящичек, запертый на ключ, с прорезанною в крышке дырочкой для бросания туда денег», «изгнал употребление чаю по вечерам, не зажигал по вечерам свечи, ходя по улицам, ступал как можно легче и осторожнее, чтобы не истереть скоровременно подметок», «как можно реже отдавал прачке мыть белье» и прочее. И все эти издержки и страдания только для того, чтобы заиметь новую шинель. Но беда Башмачкина не только в его бедности, но и в определенной амбициозности. Ведь шинель-то он заказывает не по чину! Это псевдогенеральская шинель, на воротник которой «куницы не купили, потому что была, точно, дорога; а вместо ее выбрали кошку, лучшую, какая только нашлась в лавке, кошку, которую издали можно было всегда принять за куницу». А самое главное в этой притворно-генеральской шинели – пуговицы! Акакию Башмачкину, чиновнику IX класса полагались пуговицы на шинели медные, да еще и с гербом его департамента. А он заказывает себе шинель с серебряными пуговицами. «Уж новую я вам сошью беспременно, в этом извольте положиться, старанье приложим. Можно будет даже так, как пошла мода: воротник будет застегиваться на серебряные лапки под апплике».

И вот где странности, на которые Гоголь был большой мастер, только начинаются. Чиновники из департамента, которые еще вчера «сыпали на голову ему бумажки, называя это снегом», принимают Башмачкина в свой круг: «его уже заметили, приняли с криком, и все пошли тот же час в переднюю и вновь осмотрели его шинель», «его не пустили, говоря, что непременно надо выпить в честь обновки по бокалу шампанского». Только увидев новую шинель, люди замечают Башмачкина. Того, кто еще вчера был изгоем, принимают с почетом. А ведь происходит это все благодаря маленькой «серебряной лапке под апплике». Как шинель теперь, благодаря воротнику из кошки и серебряной пуговице, издалека «выглядит совсем как генеральская», так и титулярный советник выглядит совсем как генерал.

Но Петербург, «аккуратный немец», любящий порядок во всем, не простит Башмачкину такого нахальства. Все в Петербурге должно быть согласно уставу. Башмачкин, одевшийся и застегнувшийся не по чину поплатится за это не только шинелью, но и жизнью. Читатель еще раз встретится в повести «Шинель» с пуговицей. В русском фольклоре, в многочисленных толкователях снов говорится буквально следующее: «Много мелких невзрачных пуговиц во сне - знак забот, житейских хлопот, разочарований». После смерти Башмачкина почти ничего не остается: «Оставалось очень немного наследства, именно: пучок гусиных перьев, десть белой казенной бумаги, три пары носков, две-три пуговицы, оторвавшиеся от панталон». А разве жизнь Башмачкина, его короткое счастье, его унижение и потрясение, его скоропостижная горячка и смерть- не страшный сон, не кошмар? Жизнь человека в Петербурге, говорит Н. В. Гоголь, дешева и почти ничего не стоит, как пуговица, оторвавшаяся от панталон.

Н. В. Гоголь

Среди многочисленных источников изучения истории русского общества есть один мало известный и чрезвычайно интересный: гербовые пуговицы. По ним можно, например, определить, к какому ведомству принадлежал носивший их чиновник, в какие годы он служил и в каких чинах. При Николае I почти все должностные лица империи, начиная со сторожа, имели пуговицы определенного типа.

Особая тема – губернские пуговицы, предназначенные для многочисленных чиновников российских губерний. Впервые они были введены в 1784 году, когда дворяне и губернские чиновники стали носить мундиры и пуговицы конкретного цвета. А в начале XIX века появились пуговицы даже с гербами губерний, официально введенные 1 декабря 1831 года.

Перед нами цельноштампованная красавица из меди, слегка выпуклая, позолоченная, диаметром 22 мм. Ее обрамляет невысокий бортик, обозначавший с 1858 года принадлежность к гражданскому ведомству. Форма пуговицы характерна для 40-х – начала 60-х годов XIX века. Поле покрыто горизонтальными полосами, графически изображающими в геральдике синий (голубой) цвет. В центре аверса пуговицы – в щите французского типа – герб губернского города Самары, утвержденный 8 июня 1851 года. На траве стоит белая дикая коза, смотрящая вправо (влево от зрителя). Поле герба также заштриховано продольными полосами, наверху императорская корона, внизу – надпись «Самарской». Пуговица была изготовлена петербургским мастером Юнкиным.

Кроме мундирных пуговиц, имевших устоявшийся размер, существовали варианты меньшего диаметра (около 12 мм) для ношения на лацканах. Носить гербовые пуговицы могли не все чиновники, а только дворяне и те, кто достиг VIII класса Табели о рангах, дававшего право на потомственное дворянство.

Пуговицы были своеобразной визитной карточкой и военного, и гражданского чиновника. Они вместе с другими атрибутами формировали понятие чести мундира.

В повести Н. В. Гоголя «Нос» мы вновь встречаемся с гербовой пуговицей. Маленькая пуговица, позволяющая вывести на чистую воду проходимца, который, на самом деле являясь всего лишь носом, выдает себя за человека.

В повести мы также, как и в «Шинели» почти не видим описания героев. Цирюльник предстает перед нами, как «Цирюльник Иван Яковлевич, живущий на Вознесенском проспекте (фамилия его утрачена)». Автор показывает нам самого обыкновенного цирюльника и даже фамилия его утрачена.

Но все же потом мы видим описание Ивана Яковлевича, с помощью портретных деталей раскрывается его положение: «И хотя каждый день брил чужие подбородки, но его собственный был у него вечно небрит. Фрак у Ивана Яковлевича (Иван Яковлевич никогда не ходил в сюртуке) был пегий; то есть он был черный, но весь в коричнево-желтых и серых яблоках; воротник лоснился, а вместо трех пуговиц висели одни только ниточки. Иван Яковлевич был большой циник».

Итак, человека, который ходит с оторванными пуговицами, Н. В. Гоголь, усмехаясь, называет «циник».

В «Толковом словаре» С. И. Ожегова слово «цинизм» трактуется как «пренебрежение к нормам общественной морали, нравственности, наглость, бесстыдство».

Еще бы не циник! Ведь мы помним, что Иван Яковлевич бреет подбородки не где-нибудь, а в самом Петербурге, городе, который сам застегнут на все пуговицы, который не прощает небрежности и легкомыслия. А в данном случае Иван Яковлевич, появившийся на людях во фраке с оторванными пуговицами, чуть ли не вольнодумец! Именно этот небрежно одетый человек, не позаботившийся пришить пуговицу, отхватит позже опасной бритвой нос майору Ковалеву и станет виновником фантастической истории.

Описание реалий чиновничьего Петербурга того времени, когда внимание уделяется не человеку, а чину, Н. В. Гоголь раскрывает в каждой из своих «Петербургских повестей», продолжает его и в фантастической повести «Нос». В этой повести рассказывается совершенно невероятная история о том, как нос отделился от человека, и стал жить «отдельной жизнью».

Нос не только живет самостоятельной, независимой от хозяина жизнью, но и надевает новую личину. Теперь уже это не Нос, а статский советник, и он делает визиты. Нос в шляпе с плюмажем, Нос ездит в карете.

«- Да-с, статский советник. и нет даже никакого сомнения, что он пятого класса.

- Кто - пятого класса?

- Нос, мой нос, мой мятежный вассал, часть меня самого. майора, конечно, но все же только майора, и притом даже, собственно говоря, и не совсем майора. Можно ли было уколоть человека тоньше и обидеть его больнее? Обидчик, поноситель, пасквилянт и - здравствуйте! Он в шляпе с плюмажем, он статский советник.

- Позвольте, майор, но отчего же этот, по-видимому, совершенно независимый и вполне приличный визитер должен быть именно тем предметом, который вы разыскиваете? Посмотрите, он даже по пуговицам совсем другого ведомства!»

Сначала майора Ковалева пугает история с пропажей носа, он бросается на поиски, чтобы разыскать и непременно вернуть беглеца на место. Но затем майора не на шутку оскорбляет то обстоятельство, что этот нахал не только не собирается возвращаться, но еще и чин имеет выше, чем у хозяина. Кроме того, собственный нос нахально заявляет своему хозяину, когда тот пытается уличить его: «Вы ошибаетесь, милостивый государь. Я сам по себе. Притом между нами не может быть никаких тесных отношений. Судя по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить по другому ведомству»,- отвернулся от него и продолжал молиться.

Сказал - как отрезал, а были бы у того другие пуговицы - и разговор был бы другой.

Мало того, окружающие не видят, что перед ними не человек, а нос; все замечают только то, что пуговицы у него не по чину.

У русского народа есть поверье, что нечистая сила является человеку либо нагой, либо в черной (красной, синей) одежде с характерными деталям: остроконечной шапкой, мундиром с яркими пуговицами. Нос, выдававший себя за человека, явился Петербургу в шляпе с плюмажем и синем вицмундире с гербовыми пуговицами

Связь искусства и реальности у Н. Гоголя усложнена. Противоречия эпохи им доведены до степени абсурда, пронизывающего всю русскую жизнь. Н. Гоголь умеет увидеть и показать обыденное под совершенно новым углом зрения, в неожиданном ракурсе. Рядовое событие обретает зловещую, странную окраску. Мир гоголевских «Носа» насыщен элементами мистики, фантасмагории – явной или скрытой, имеющей место или кажущейся. Действующим лицом становится нос, а обличает проходимца маленькая гербовая пуговица. Н. В. Гоголь – художник, а не бесстрастный протоколист. Он любит своих героев даже со всеми их недостатками, пороками, несуразностью, негодует на них, печалится вместе с ними, оставляет надежду на «выздоровление». Его «Петербургские повести» носят ярко выраженный личностный характер. Личность писателя, его суждения, открытие им завуалированных форм выражения идеалов проявляются не только в прямых обращениях к читателю, но и в том, каким Н. Гоголь видит своих героев и мир вещей, которые их окружают.

ГЛАВА III

Федор Михайлович Достоевский.

«Бедные люди»

Ф. М. Достоевский – писатель суровый, угрюмый, жесткий, беспощадный. О своих произведениях сам автор говорил: «Всё мое сердце с кровью положится в этот роман» Философская и психологическая глубина произведений Достоевского безгранична, поэтому, бесспорно, интересен мир его художественных деталей, которые все вместе и создают столь сложное единое целое.

Ф. М. Достоевский неоднократно говорил, что продолжает традиции Гоголя («Все мы из гоголевской «Шинели» вышли»). Н. А. Некрасов, познакомившись с первым произведением Ф. М. Достоевского, передавал рукописи В. Белинскому со словами: «Новый Гоголь явился!». Ф. М. Достоевский продолжил исследования души «маленького человека», углубился в его внутренний мир. Писатель считал, что «маленький человек» не заслуживает такого обращения, какое показано во многих произведениях, «Бедные люди»- это был первый роман в русской литературе, где «маленький человек» заговорил сам.

Ужасен мир вокруг Вареньки Доброселовой, молодой женщины, пережившей много горестей в своей жизни (смерть отца, матери, любимого, преследования низких людей), и Макара Девушкина, бедного пожилого чиновника. Достоевский написал роман в письмах, иначе герои вряд ли смогли бы раскрыть сердца, они были очень робки. Такая форма повествования придала душевность всему роману и показала одну из основных позиций Достоевского: главное в «маленьком человеке» – это его натура.

Для бедного человека основа жизни - это честь и уважение, но герои романа «Бедные люди» знают, что «маленькому» в социальном плане человеку этого добиться практически невозможно: «И ведомо каждому, Варенька, что бедный человек хуже ветошки и никакого ни от кого уважения получить не может, что уж там не пиши». Его протест против несправедливости безнадежен.

В романе Достоевского “Бедные люди” есть сцена, по напряжению своему не уступающая захватывающим сценам напряженных детективов. От вицмундира Макара Девушкина отлетает пуговка на глазах у начальства. “Моя пуговка — ну ее к бесу! — пуговка, что висела у меня на ниточке, — вдруг сорвалась, отскочила, запрыгала (я, видно, задел ее нечаянно), зазвенела, покатилась и прямо, так-таки прямо, проклятая, к стопам его превосходительства, и это посреди всеобщего молчания. я бросился ловить пуговку! Нашла на меня дурь!. Наконец поймал пуговку, приподнялся, вытянулся, да уж коли дурак, так стоял бы себе смирно, руки по швам! Так нет же: начал пуговку к оторванным ниткам прилаживать, точно оттого она и пристанет; да еще улыбаюсь, да еще улыбаюсь!”

Маленькая чиновничья пуговица как будто нарочно издевается над «маленьким человеком» Макаром Девушкиным, делая его еще более ничтожным на приеме у «его превосходительства»: « все потеряно! Вся репутация потеряна, весь человек пропал!»

Эту замечательную сцену Белинский назвал "страшной правдой". «Да ведь тут уже не сожаление к этому несчастному, а ужас! "- говорит он автору "Бедных людей. ". "Забитый и даже глуповатый чиновник, у которого и пуговицы на вицмундире обсыпались", объяснял, что "самый забитый, самый последний человек, есть тоже человек и называется брат мой".

Но ведь именно эта оторвавшаяся пуговица в некотором роде выручила хозяина. Девушкину не только простили оплошность, которую он допустил при переписывании важных бумаг, но и дали денег, в которых герой так нуждался:

« Только что разошлись они, его превосходительство поспешно вынимают книжник и из него сторублевую я, ангел мой, вздрогнул, вся душа моя потряслась» Макар Девушкин благодаря отскочившей пуговице не только избегает наказания, но и получает награду. Это ли не счастливый финал истории? Отчего же тогда Девушкин, вспоминая эту историю в письме к Варе, говорит: «Я, ангельчик мой, горел, я в адском огне горел! Я умирал!»

Согласно народным поверьям, убить нечистую силу можно, если ударить наотмашь тележной осью, осиновым колом или даже просто рукой, если выстрелить медной пуговицей. Не оттого ли Ф. М. Достоевский включает в свое повествование художественную деталь – маленькую медную пуговицу – что все окружение Девушкина, весь Петербург, вся чиновничья бюрократическая машина - нечисть, сживающая человека со свету?

Макар Девушкин – человек огромной душевной чистоты и доброты. Он готов отдать последнее ради другого. Макар – это человек, который умеет чувствовать, сопереживать, мыслить и рассуждать, а это лучшие качества «маленького человека» по Достоевскому.

У «маленького человека» в романе Достоевского есть и сердце и ум. Но конец романа трагичен: Вареньку увозит на верную погибель жестокий помещик Быков, а Макар Девушкин остается один на один со своим горем, в городе, враждебном ему, городе, полном злобной нечисти, на истребление которой не хватит у Девушкина мундирных пуговиц.

Заключение.

В заключение хотим заметить, что русские классики Н. В. Гоголь и Ф. М. Достоевский широко используют в своих произведениях художественную деталь, так как она имеет огромное значение: без неё невозможно было бы емко и точно, несколькими фразами дать индивидуальную характеристику героям, показать авторское к ним отношение, создать и охарактеризовать изображаемый мир.

Мир принципиального алогизма, глобального нарушения причинно-следственных связей, безумный и бездушный мир, принятый обществом за норму: вот исток трагедии России, считает Гоголь.

Предметность, любовь к вещам, нагромождение деталей – весь материальный мир его произведений окутан атмосферой тайного учительства. Гоголь, как истинный мастер детали, при помощи маленькой пуговицы указывал на пороки российского общества или какого-либо конкретного человека.

Таким образом, художественная деталь служит Н. В. Гоголю для создания лаконичных и емких художественных образов, которые не только точно и ярко характеризуют целую эпоху, но и помогают в раскрытии характеров героев. Используя художественную деталь, Н. В. гоголь невидимо направляет читателя, давая нам возможность самим делать выводы из тех или иных явлений.

Ф. М. Достоевский, один из величайших писателей своего времени, мог одним словом дать исчерпывающую характеристику какому-либо герою или общественному явлению. Художественная деталь помогает Достоевскому не только в создании образов героев или Петербурга, но и в раскрытии безграничной философской и психологической глубины романа.

Кроме того, не только в произведениях Н. В. Гоголя, но и в романе Ф. М. Достоевского существует неразрывная связь с русским фольклором, на котором, как дом на фундаменте, строится вся русская классическая литература.