Художник. Фрагмент из жизни

Всё началось с того самого дня, когда я повстречал её. Она была великолепна. Её порхающая летящая походка не могла не вызвать восторг, её развивающиеся чёрные, как ночь, волосы, её карие глаза, её алые губы, её бледная, как белая роза, кожа, с лёгким розовым румянцем на лице. Всему этому не было предела моего восхищения. Если все и видели в ней невзрачную и ни в чём не обыкновенную девушку, то я видел совсем другое, я был очарован ею. Может, сейчас вы не понимаете меня, и в этом нет ничего удивительного, ведь я смотрел на неё совсем иными глазами, глазами не признанного художника.

Сегодня рано утром я отправился за новыми холстами, за них я отдал мои последние деньги. Эти долгие три месяца мне живётся слишком тяжко. Мои картины не раскупают, не пользуются успехом. И всё потому, что на фоне обслуживающей потребителя массой культуры всегда выделяются произведения литературы и искусства, в которых художники обращаются к насущным вопросам жизни человека и общества, извечным понятиям добра и зла, любви и ненависти, верности и предательства, жестокости и сострадания, но мои произведения были совсем иными. После длительной и уже казалось никогда нескончаемой Второй Мировой Войны, Франция казалось тусклой и серой. Все направления в искусстве были посвящены именно горькой и жестокой войне. А я лишь хотел, разбавить эти тусклые краски какими-нибудь добрыми и яркими, но весь мир никак не мог оправиться от этого страшного сна, и мои картины на данный момент ни кому не были нужны. Я старался убежать от всей этой суеты, я хотел чего-то красочного, доброго и теплого. Именно поэтому я каждый день пропадал в своей мастерской. Часами стоял около своего холста и разглядывал его своим пронзительным взглядом, и уже могло казаться, что сейчас он вместе с мольбертом сдвинется с места. Сегодня я рассчитывал провести свой день, как и всегда, в моей мастерской.

Уже ближе к обеду я возвращался домой. Улица, на которой я живу, ничем не отличалась от всего города de Lйon. Она такая же мрачная, тусклая и холодная, небольшую яркость приносит ей маленькая цветочная лавка прямо напротив моих окон. Цветы оживляют её и радуют глаз прохожих. Каждый раз, когда я прохожу мимо, я заглядываю туда и беру в руки цветок Лилии, пытаюсь почувствовать запах этого цветка, но из-за большого разнообразия я никак не могу определить, какой из ароматов принадлежит именно ей. Но сегодня я не мог этого сделать, потому что по какой-то причине цветочная лавка была закрыта. Я открыл дверь своей ветхой и невзрачной квартиры и сразу же поднялся наверх в мою мастерскую. Мастерская напоминала собой крошечное помещение похожее на чердак, в середине которого находилось не большое окно. В комнатке повсюду творил беспорядок. На полу были раскиданы разорванные холсты с незаконченными работами. Какие-то из них мне даже нравились только вот люди не могли оценить их по достоинству. Я подошёл к мольберту развернул и прикрепил холст. Поднял с пола карандаш, крепко сжал его в руке и отошёл в другой угол комнаты, пристально стал смотреть на холст. Всё повторялось, уже очень длительное время я не могу придумать ни чего значительного и ценного. Мне нужно было найти что-то новое, но где, где его найти среди обыденных и пустых дней моей жизни. Я простоял так, около сорока минут, в расстройстве и гневе я подошёл к окну. На улице уже стало темнеть, и тут я увидел свет, озаривший всё вокруг. Среди светских Madame и mademoiselle она была великолепна, может это покажется странным, но именно она порхала среди всех этих серых мотыльков как бабочка. Именно она, а не те роскошные дамы в богатых и модных одеяниях светского общества восхищала своей чистотой, невинностью и естественностью. Её появление было настолько эффектным, что мне было всё равно кто она такая, во что она одета, какого цвета у неё глаза. Я стоял около окна, чуть облокотившись плечом о стену. Мой пристальный и очарованный взгляд следовал за ней, следил за каждым её шагом и взмахом руки. Я бы мог любоваться ей вечно, но вскоре она скрылась из виду. Я отошёл от окна, разжал руку и увидел в своей ладони разломленный напополам карандаш. Ещё около двух минут я был в раздумье, смотрел на белоснежный, чистый холст и вышел прочь из мастерской.

Всю ночь я не мог заснуть. В моей голове мелькал её образ, её походка, парящая над всем этим тусклым миром, её улыбка, она одна была в эту ночь в моём разуме.

Рано утром, ещё не было даже семи, я поднялся наверх в мастерскую, взял мольберт и перенёс его к окну и всё потому, что я надеялся снова увидеть её. На улице уже расцвело, и город стал приходить в движение. В окнах соседнего дома виднелись лица, Monsieur. M, le balayeur municipol a notre rue, принялся к своей работе. В этом довольно обыденном сюжете не было ясным только одно, уже второй день цветочная лавка «La Violette» была закрыта и находилась без присмотра.

Я не мог отвести взгляд ни с улицы, ни с прохожих которые спешили куда-то. Я суетился и нервничал, меня нагнетал страх. Что если я больше не увижу её? Я терпеливо ждал встречи, но каковы были шансы? Я посмотрел на холст, он был чист и неинтересен, точно так же как и неинтересна была вся моя жизнь. На миг я закрыл глаза. Лишь только она было в моём разуме. Открыв глаза, я замер, дыхание перехватило. Наконец-то я дождался нашей встречи. Всё вокруг исчезло, лишь она одна была передо мной, парящая и очаровательная. Она остановилась и подошла к цветочной лавке, открыла ключом дверцу и вошла туда. Тогда я понял, что теперь я буду любоваться ей каждый день. Переводя дыхание, я схватил карандаш и снова посмотрел на неё, она стояла около витрины, достала из кармана своего ситцевого лилового платья гребешок и убрала волосы в узел, после чего взяла в руки цветок фиалки и бережно стала перебирать лепестки пальцами. Моя рука ритмично зарисовывала очертания предмета моего восхищения. Я смотрел на неё пронзительно и внимательно, запоминая каждое её движение, её улыбку и блеск её глаз.

Через четыре часа на холсте стал вырисовываться её образ. Я старательно и бережно выводил все линии её лица. С самого утра и до самого позднего вечера я работал над своим шедевром. Отвлёкшись на минуту, я посмотрел на часы, висевшие в углу моей мастерской это, наверное, самая дорогая и ценная вещь, которая осталась у меня, они показывали без пяти девять. Я выглянул в окно, но девушки в цветочной лавке уже не оказалось. В сумасшествии я выбежал прочь из мастерской на улицу. Оглянувшись по сторонам, я увидел её в самом конце улицы у старого фонтана и направился вслед за ней. Шаг за шагом был всё быстрее и быстрее и тут я почувствовал великолепный запах. От неё благоухало цветами. Я был охмелён её ароматом и уже больше не мог шествовать за ней. В этом непонятном дурманном состоянии я вернулся домой в свою мастерскую. Я замкнулся в себе, и уже абсолютно не мысля и не смотря на холст, рука сама по себе создавала что-то божественно красивое. Работая всю ночь, рано утром картина была готова. Ещё не когда я не заканчивал свои произведения так быстро и не когда так страстно не ждал рассвета, потому что лишь при хорошем свете можно рассмотреть всю роскошь и недостатки картины. Я с нетерпением ждал.

Рассвет. Я отошёл от мольберта, как гласит правило, что только на расстояние можно тщательно оценить работу, вгляделся в неё и замер

В ней не было жизни. Линии и очертания были мертвы ни блеска её глаз, ни плавных движений её рук, ни развивающихся чёрных волос и что самое главное, я не чувствовал великолепного благоухания. На моих глазах промелькнули слёзы. В ярости я схватил кисть, разломил её на мелкие части, подошёл к двери и запер ключом, взял керосиновую лампу, которая с ночи всё ещё горела, и разбил её. Холсты с незаконченными работами, которые заполонили всю мастерскую, охватило пламя. Я сел в угол, закрыл глаза и вновь увидел её перед собой. Её порхающая летящая походка, развивающиеся чёрные как ночь волосы, её карие глаза, её алые губы, её бледная как белая роза кожа, с легким розовым румянцем на лице, всему этому не было предела моего восхищения

Во мне страстно пылала ярость, такая же пылкая, как и языки пламени, охватившие всю мастерскую, ярость к самому себе и всё из-за того, что я не смог передать на холсте её чарующий запах.