Как же хочется домой

Пусть горят над Плёсом звёзды,

Ласковый приносят свет,

Если люди не разрушат тайны

Славных древних плёсских лет.

Мы странно, неправильно живем на Земле: охраняем ценное и драгоценное, а бесценное не храним. Бриллианты, алмазы, золото, деньги охраняем, а озера, родники, облака, зоны чистого воздуха, безлюдные места – нет. Это совершенно непонятно, если посмотреть на жизнь землян откуда-то со стороны. Мы не хотим усвоить самого главного: Родина ещё интереснее и богаче «памятью» в глубинке.

Если память ослабевает, то человек теряет веру, гордость, человеческое.

Плёс – обычный приволжский городок. Сохранённая временем и людьми благодатная земля со старинными памятниками старины, сказочными легендами, с реальными жителями и только его временем, его атмосферой событий. В детстве посещала этот маленький городок. Вот и сейчас с нетерпением ждала встречи с ним, чтобы рассказать о «гордости русской провинции», и тут

Письмо, полученное автором от города Плёса.

Здравствуй, моя добрая посетительница!

Не знаю, что привело тебя ко мне в гости. Может, страсть ко всему новому, может, тоска по глубинке, или просто заинтересовали мои пейзажи. Я маленький провинциальный городок Плёс, который ты выбрала для визита. Свалилась как снег на голову, ни строчкой не предупредив о том, что хочешь приехать.

Мне трудно было понять, чего ради ты приехала, сложно решить: что можно сейчас показать, чем сегодня удивить? Несмотря на всё это, я чувствовал досаду и некоторое раздражение на себя самого. Да и как не расстраиваться: ты решила отдохнуть на бережку и что же?

Я знаю, что бывают люди недалекие, но не до такой же степени. Это я о нескольких пьяных молодых людях, которые решили прокатиться на моторной лодке. Так, я уверен, ты еще никогда не смеялась. Кто-нибудь слышал такое: «Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу», это про них. На моторной лодке со сломанным мотором выплыть на середину реки, а потом там загорать и думать, почему не взяли с собой весло на всякий случай. Этот сюжет забавен, но не об этом хотелось рассказать и не это показать.

Мы встречались раньше. Вспомни – ка, когда ты посещала меня раньше, это было холодной промозглой осенью, лукавая искорка – смешинка рвалась из души навстречу свету, теплу жёлто – огненного чувства. Внезапные порывы ветра безжалостно срывали осеннюю красу с усталых кленов. Золотые березки среди зеленых сосен опускали ветки и печалились тому, что скоро придут сюда холода. Ты замечала в изменяющейся природе все детали. Мне нравятся наблюдательные люди. Они понимают жизнь и себя в этом мире.

Высоко в небе звонко плакали журавли, собираясь покинуть край. Ты же даже им говорила о быстротечности времени, словно снимала боль расставания с «обжитым» местом. Помнишь ли?

Похожие на огромных великанов, раскинув ветки, стояли желто-зеленые дубы, защищали «свой дом». Ты пыталась почувствовать «душу» моей природы, понять естественный ход времени в провинции, где можно постоять и помечтать, просто так, глядя на небо.

Чувствуя твоё внимание, всё тщетно пытался определить: почему пожелала посетить приволжский городок, почему я? И вот пишу тебе.

Я стар, несовременен, моя жизнь протекает без суеты молодого города – конкурента. Жители мои – труженики и самые простые люди, честно и добросовестно выполняющие свою немудрёную работу. Есть и долгожители. Экологи считают, что это благотворное влияние кедровой рощи. Безусловно, это место благоприятно для санаторно-курортного лечения и отдыха, но горожане больше наблюдают за паломничеством туристов и путешествующих в эти края, среди которых есть и варвары, уничтожающие молодую поросль, зарабатывая на моей боли и слезах кедровой рощи барыши. До таких не докричишься. Пробовал – не слышат, они давно в раздоре и с собой, и со временем.

«Почему?» – спросишь ты.

Были когда – то времена, когда моя земля стонала от татаро – монгольских полчищ. Это событие упоминается в летописном документе «Сказании о разорении Рязани Батыем». Словно чёрная грязь расползалось пятно завоевателей по русской земле. Как не оборонялась естественно созданная крепость – форпост, то есть город, но изверги сожгли дотла опорный пункт на Волге. Я погиб, и я возродился, точнее, восстановили меня уцелевшие преданные жители.

Так вот те, кто грабежом рощи живёт, пришельцы из того времени – остатки ордынского войска, да не ведают сами, что таковыми являются, продолжают по памяти крушить и уничтожать красоту приволжской земли.

«Как я жил дальше?» – логично продолжишь ты задавать мне вопросы.

Отстроился. Окреп. Мне запомнился богатейший купец Василий Шорин, привозивший домотканое полотно ко мне для отправки его на продажу по Волге. В экономических примечаниях, составленных в этот период, про это говорилось: «В нем (Плесе) была полотняная фабрика, два солодовенных завода, две пивоварни, казенный соляной склад, 10 кузниц и девять лавок торговых, в коих купечество и мещанство торгуют разными шелковыми, бумажными, полотняными и шерстяными товарами. На полотняной фабрике ткали разных цветов пестряди и равендуки, которые отвозили для продажи в Москву, в Санкт-Петербург и отчасти продавали в городе и поблизости оного на ярмарках. »

Хорошее было времечко. Уверенно я себя чувствовал, силушка в теле гуляла, молод был, резв. Жители верой и правдой служили, моему развитию помогали делами. Славился ювелирами удивительными, такие диковины выделывали в своих мастерских – не налюбуешься!

Сёла Красное и Сидоровское – марку держали, древние хитрости помнили, ремеслу обучали, искусство своё из поколения в поколение передавали. Честь и слава тончайшему делу!

И к кузнецам моим из соседних краёв заказы сыпались: топоры, по металлу работа, ворота кованые, узоры плетёные, подковы именные, мечи и снаряжение богатырское – дело для сильных мужиков.

Русский человек – гордость края! Ему и поныне кланяюсь, его могучей натурой восхищаюсь. Радовал человек делами своими, продвигал мастерство своё, укреплял мой авторитет и славу на просторах государства российского.

При царствовании Екатерины II для города установили герб, который являлся составной частью герба Костромской губернии. В верхнем голубом поле щита – корма галерная с тремя фонарями и с опущенными лестницами, во второй части щита – в серебряном поле – речной плес. Я словно обрёл новую поддержку. У меня есть свой символ – герб! Для меня выполнили! Радовался, как ребёнок новой забаве, вот, дескать, и я стал самоуправляемым городом!

Я – уездный город! Это ответственность и мудрость. Заметила ли ты, моя слушательница, что все гениальные идеи рождаются в незаметных и иногда незамеченных провинциальных городках, которых и на карте порой и не отмечали?

Вот и тогда хотелось дел, свершений, подвигов.

Где вы, где вы, грозные кони? Душа моя мечтала о полётах, кляла, ждала и когда случилось непоправимое, и худшие предсказания сбылись, она не испугалась, не отупела, не окаменела, а лишь вздохнула: «Опять война. Война 1812 года».

Бывают такие страшные исторические дни. Так уже было в моём далёком суровом «детстве». Вдруг налетает мёртвый ветер, гонит на меня сердитые, с барашками, огненные волны. Шумит прибой, по знакомым переулкам гуляют чужеземные сквозняки, в набережном саду и на родных улицах гнутся старые столетние деревья. В это время особенно грозно на сердце. Я – город, открытый всем ветрам. Плёс над Волгой. Мужественно и стойко справляюсь с бедами, и в такую погоду, когда ненастье на дворе, когда вода вплотную подступает к окошкам, встану щитом на пути стихии.

Пусть мал мой двор, пусть обрыв, укрепленный валунами, не так крепок, как в былые времена, и видны следы разрушений на моём выходном платье, но отдать эти места неприятелю – значит не любить этот край, дать вражеской нечисти возможность повеличаться. Себя и горожан погубить. Не бывать этому!

Вся прелесть именно в том, чтобы жить тут, в этом доме-корабле, между бурей и светом. Быть на чеку, когда враг замышляет худое. Взять всё на себя. Это ли не жизнь заштатного, мещанского городка с тёплым именем Плёс?

События тех лет особенно запомнились тем, что в период Отечественной войны 1812 года население Москвы подвергалось эвакуации сюда, в г. Плес. И я – пристанище для московского театрального училища. Балетмейстер А. П. Глушковский писал о своём видении меня: «мы приплыли к заштатному городу Плесы. Этот город разделяется на два отделения: на высокой горе и по берегу Волги почти все строения были деревянные, кроме нескольких церквей. Гостиный двор, т. е. лавки, были деревянные, без всякого фасада и порядка: в одной продавали деготь, сало, колеса, веревки, а рядом с ней торговали чаем, пряниками, сахаром и вином; подобным образом были расположены и другие лавки. Аптеки и лекаря в городе не было, лекарства кое-какие продавались в москательной лавке, а вместо лекарей служили три отставные за старостью лет фельдшера, которые лечили какими-то травами: больниц не было. Жителей в Плесах было до 2000 душ, народ был красивый и здоровый. Мужчины весной ловили рыбу, нанимались по Волге гнать лес и тянуть бечеву, а девки и бабы пряли лен и ткали на продажу холстину. Жизнь в городе была дешевая: телятина, баранина, свинина, куры, гуси, утки, молоко, масло, овес и дрова были нипочем». Эти любопытные записи радовали меня правдивостью и подробностью описания.

А ещё помню, как театральная труппа разучивала менуэты под молитвы испуганных обывателей, считавших балет «чёртовым делом», сокрушавшихся, что городок становится бесовским местом. Я вспоминаю, как по истечении нескольких лет горожане смеялись над своим незнанием. Как давно это было!

Моя память выхватывает из пёстрой жизни кусочки воспоминаний. Они как узор городской судьбы. Два особо значимые.

Вы когда-нибудь задумывались, каково быть картиной в Эрмитаже? Нет? Мне же всё время неловко и радостно одновременно. Неловко, потому что «кусочек плёсской» жизни открыт миру, радостно, потому что заметили неуловимую плёсскую красоту, дали возможность полюбоваться другим. Произошло это так.

Вот 27 – летний Левитан, терзаемый сомнениями в своём таланте, вдохновенно пишет картину на берегу Волги. Художник понял и на себе испытал силу эмоционального воздействия плёсских пейзажей и создал здесь значительную часть своих лучших полотен, благодаря которым край становится дачным местом, а картины попадают в лучшие музеи страны, становятся достоянием нации. В статьях, посвященных Плёсу, записано «художники открыли его, совершая туда паломничества, учиться у природы краскам и их художественным сочетаниям, сделав его школой "глаза и чувства"», или «Пейзажи Плёса всегда притягивают душевной чистотой, состоянием внутреннего покоя и сосредоточением тишины», или «Пейзажи этого уютного городка нашли художественное отражение во многих произведениях живописцев, связавших с ним свою судьбу». И всё.

Так получилось, что ты приехала именно тогда, когда я просто жил в своём одиночестве, не замечая его, пока не загомонят рядом, пока не изменится мир. Я знаю, что город, увиденный впервые с воды и поразивший тебя своей отделенностью, не похож на тот, родной город, по которому ходишь, ездишь. Но он есть! Существует.

Помнит. Живёт. Ждёт. Верит.

Только, незнакомка, ты удивляйся каждый раз, когда будешь у меня в гостях, улыбайся прошлым воспоминаниям, пусть даже о грустном парке. Я должен знать, что люди помнят и обо мне. Тебе предстоит полюбоваться городскими видами и, возможно, написать заново забытую биографию маленького городка с русским именем. Плёс.

Было так странно получить письмо от такого известного отправителя. В волнении я бродила по уютным улочкам города, вспоминая строчки из письма седовласого старца. Затем посетила музей Левитана, исходила вдоль и поперёк набережную, посидела на пристани, облокотившись на пока еще свободный пирс, ожидающий очередного теплохода или катерка, погуляла по берёзовой роще, постояла на горе Свободы, напиталась «плёсским» духом, налюбовалась плесом и приволжским пейзажем.

Природа-художница с любовью подбирала краски для этого края. От того оживают забытые в городской толкотне чувства приезжего человека: восторг и радость, гордость и счастье. Плёс «разбудил» душу гостя. Она ожила. Соприкоснулась с вечным. А для плешан это обыденное и привычное состояние души. Она живёт, её не надо будить. Это уникально. Но душу можно ранить смертельно!

Взволнован седой город: будущее приходит. Новые люди. Идеи. Проекты. Человек, создавая «технические» города, ещё не виданные, которые уже имеют власть над ним, забывает или в суете невнимателен к проблемам маленькой провинции, загадочная прелесть которой неоспорима.

Сейчас представлять Плес как небольшой сгусток населения на маленькой территории с примитивной хозяйственной структурой, как географический объект, который можно в два счета изучить, обманчиво. Об этом говорилось в письме.

Здесь многое не так, как в обычном городе.

Здесь памятью пропитаны тропинки и дома.

Здесь разговор о главном слышится и в шёпоте.

Плёс – волжская жемчужина, великая земля.

Здесь старожилы берегут «старинное» наследие:

Церкви, соборы, площади, кирпичные дома.

Здесь каждая травинка помнит ход истории,

Здесь древний плёс легендами заворожит тебя.

Здесь Левитан пейзажами прославил край завещанный.

Шаляпин здесь усадебку окрестную купил.

Здесь плёсская мелодия волнует душу нежную.

Здесь боевые подвиги разбудят в сердце пыл.

Меняется жизнь. «Русская Швейцария» разрослась. С интересом плешане вглядываются, волнуясь так же, как и древний Плёс, в события, центром которых является приволжский городок. Взволнована и я. Хорошо бы, если бы новые люди не забыли о старике Плёсе, у него есть чему поучиться, о славных делах плешан, сохранили краевые традиции, не потеряли интереса к истории родных мест, чтобы знали, что Плёс – гордость русской провинции.

Хочется верить, что пройдут годы, а русский человек с неизменной настойчивостью скажет о Плёсе, как о месте, которым вправе гордиться.