“Лукоморье” Леонида Мартынова

Готовясь к одному из уроков внеклассного чтения, я выполняла задание. Мне нужно было подготовить сообщение о биографии нашего земляка – поэта Леонида Николаевича Мартынова и прочитать его стихотворение “Лукоморье”. Задание я выполнила на “отлично”, а вот тема меня “не отпустила”. Почему? Ясно осознаю только три причины.

Первая причина “кроется” в самом слове “лукоморье”. В своей “читательской жизни” я его встретила во второй раз. Первый раз, конечно же, у Александра Сергеевича Пушкина. Кто не помнит его стихотворного введения к поэме “Руслан и Людмила”:

У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом

А второй раз – у Леонида Николаевича. Что это? Совпадение? Заимствование образа? Что за этим кроется?

Вторая причина была “задана” самим стихотворением. Оно завершается тройным вопросом:

Горы, горы Но где же оно, Лукоморье?

Где оно, Лукоморье, твоё Лукоморье?

Такой вопрос уже точно требует немедленного ответа, не терпит отлагательства.

Причина третья – в содержании стихотворения. Оно так объёмно, так глубоко, так завораживающе красиво, что уже само по себе “зовёт” к исследованию, вызывает желание “побывать” в этом Лукоморье.

Эти три и (в чём я не сомневаюсь) другие, мною пока не осознанные, причины привели к решению – заняться исследовательской работой, главной целью которой станет ответ на вопрос: “Что такое Лукоморье Леонида Мартынова?”

Искусство указывает чело- веку, для чего он живёт. Оно ра- скрывает жизненные цели, помогает ему уяснить своё призвание.

Огюст Роден.

Первые сведения. Отвечая на вопрос: откуда он (Леонид Николаевич) получил первые сведения о Лукоморье, говорил: “Наверняка из той энциклопедии чудес, которая называется творчеством Пушкина. Конечно же, я узнал про дуб зелёный, и про цепного кота, и про русалок много прежде, чем уразумел, что всё это написано ямбом. К факту существования Лукоморья я отнёсся со спокойным доброжелательством, - как и должны к таким вещам относиться любознательные и грамотные дети”.

Для нас, конечно же, самым ценным в этом воспоминании является то, что сознания ребёнка коснулось слово – образ, несущее в себе только пока идею некоего пространства, не виденного ребёнком лично, но воспринимаемого им точно, без сомнения, без вопросов. Это “лукоморье” просто имеет место быть. Оно строго организовано, населено, удивляет своей прелестью, красотой, являет сверхъестественное, поражает великолепием. Да, оно есть, оно живёт, оно оказывает влияние, оно манит. “Но где оно, Лукоморье?”

Разочарование. Много позже “спокойное доброжелательство” переродится в жгучий интерес найти это загадочное “лукоморье”. Но сначала нужно было пройти нелёгкое испытание. Об этом по порядку.

Леониду Мартынову 11 лет. Судьба его второй раз сталкивает с “лукоморьем”, только уже с журналом под таким названием. Занимаясь исследованием, мы узнали, что в далёкие 1916-1918 годы выходил журнал “Лукоморье”. Именно он сыграл злую шутку с Леонидом Николаевичем. Позже он вспоминал: “Купив свежий номер нового журнала под заманчивым названием “Лукоморье” и узнав, что это буржуазно-шовинистическое издание Суворина, я разочаровался. И образ Лукоморья как бы померк в моих глазах”.

Почему так произошло? Ответом на этот вопрос будет только предположение, что такое разочарование помогло впоследствии поэту превратить сказочное “лукоморье” в действительность. Слово – образ преобразится в реально существующие, увиденные самим Леонидом Николаевичем, красивейшие места, имеющие географические координаты.

Возврат к образу. На долгие годы мартыновское лукоморье было заслонено бурными историческими событиями. Во время революции, гражданской войны, эпохи разрухи не до того было. Словно в недрах земли, копил поэт в своей душе тайную лукоморскую силу, чтобы однажды явить её миру: “Во всяком случае явственно вспоминается, что интерес к Лукоморью, - уже не сказочному и не журнальному, да и не к далёкому, а к близкому, - вернулся ко мне или возник заново в связи с газетной моей работой, помноженной на чтение историко-экономических источников и материалов”.

А началось всё с курьёзного случая, о котором рассказал Леонид Николаевич: “У Антона Сорокина была книга Довнар-Запольского “История русского народного хозяйства”. Я так сильно заинтересовался ею, что отважился отобрать с бесцеремонностью.

– Вам это ни к чему, - сказал я, - а мне необходимо!

– Берите, берите, - ответствовал Антон Сорокин и даже сделал на книге дарственную надпись”.

Эта книга захватила поэта, т. к. повествовала о тёх краях, которые издавна назывались “лукоморскими”. Леонид Николаевич вдохновленно вспоминал: “Но я не ограничился чтением этой книги, а углубился в чтение ещё многих других, в которых так или иначе упоминалось в старых преданиях про меховые полунощные края, где возвышающиеся до небес горы заходят в луку студёного моря. В луку моря. Это Лукоморье новгородских летописных преданий естественно сливалось в моём представлении с рассказами геологов о красотах пьезокварцевого кристаллически мерцающего Приполярного Урала, о старых “чрезкаменных” путях с Печоры на Обь, о морских дорогах к златокипящей Магназее былых времён”.

Эти сказочно красивые места очень скоро станут доступны Мартынову. Сказка станет былью.

Ссылка в “Лукоморье”. Так уж сложилось в жизни Леонида Николаевича, что весной 1932 года он вместе с другими сибирскими литературами был арестован по сфабрикованному делу. Обвинялся в принадлежности к контрреволюционной группировке писателей “Сибиряки”. И в июне 1932 года был сослан в Архангельск на целых три года. Так не по своей воле в лукоморские края попадает Леонид Николаевич. Эти годы теме “лукоморья” позволили окончательно сформироваться, ведь он был там, что прежде считал только вымыслом.

Затем Мартынов проживал в Ярославле и Вологде. И только в конце 1935 года он возвращается в Омск, возвращается из виденного своими глазами чудесного края, “лукоморья”, которое теперь начнёт формировать новый десятилетний этап его творческой жизни.

Великолепие, красота, богатство “полунощного края” требовали своего выражения в слове.

Встреча с И. Шуховым. В 1935 году дирекция ОМГИЗа, Омского областного издательства приглашает Леонида Николаевича, “скитальца, бродягу, прохожего, на других не похожего” к сотрудничеству в журнале “Омская область”. И именно в ОМГИЗе произошла знаменательная для Мартынова встреча с профессором зоологии, орнитологом Иннокентием Николаевичем Шуховым (1894-1956).

Поначалу встреча не походила на особенную. Простой разговор об издании Шуховым небольшой брошюры о грызунах вдруг сам собой углубился. Они заинтересованно разговорились на краеведческие темы, в том числе о легендарной Мангазее, северном Лукоморье. Иннокентий Николаевич показал Мартынову “тощую брошюру в восьмушку листа”. Но эффект она произвела необычайный. Л. Мартынов вспоминал: “мгновенно вникнув в смысл бледно отпечатанного текста, я испытал целую бурю чувств! Это было смешение чувств стыда, восторга, и разочарования. Стыда за то, что, давно зная о Шухове, я не знал о наличии у него этой книжечки, не о том путешествии, которое он предпринял, чтобы её написать! Я не знал, что он побывал в гостях – это – то и вызвало у меня восторг, - в гостях у лукоморцев! У северных лукоморцев! Ведь в этой брошюре повествовалось не о чём-нибудь ином, а о путешествии Шухова, ещё в предреволюционные годы на реку Таз, т. е. на предполагаемое место развалин златокипящей Мангазеи, а по существу – в Северное Лукоморье. Чувство же разочарования я испытал потому, что обо всём повествовалось скупо, научно - суховато”.

И тогда же состоялся решающий для Мартынова диалог. Приведём его.

“– Почему вы написали об этом своём интереснейшем путешествии так предельно мало? – спросил я (Л. Мартынов).

– Да так, знаетедавно это было.

– Так напишите теперь об этом больше!

– Что вы! Что вы! – сказал Шухов.

– Ну погодите! Не напишите вы, напишу я”.

Своё слово Леонид Николаевич сдержал, написав поэму – повесть о “милом сердцу Северном Лукоморье, входившем в административные границы тогдашней Омской области”, она получила название “Повесть о Тобольском воеводстве”.

“Мудры сказания древних”, мудры люди, понявшие и поверившие в них, вставшие у дорог,

Ведущих прямо на Восток.

Да! Да! На Восток!

И в этом – суть!

К Востоку вёл великий путь героев повести Леонида Мартынова. Как и многие “чернецы монастырские, бросавшие тихую обитель, чтоб бежать на клич бирюча:

– В Сибирь! В Лукоморье!” юный князь Мирон Шаховской, боярин Федор Иванович Шереметьев, Остафий Михайлович Пушкин, князь Василий Михайлович Мосальский – Рубец, возглавляя экспедиции, посланные в разное время, “устремились к ледяным воротам Лукоморья”.

На пути Тобольск, который никак не походит на легендарную страну. А “татары тобольские подтверждали, что действительно волшебная страна есть. Там, на севере самые ценные меха – дальше на полночь. Есть страна Мраков, где бесчисленное количество соболей, росомах, куниц, лис. Страна Мраков. Меховая страна”.

За плечами героев многие тысячи километров, значительные трудности, опасности. Но всё преодолено. Вот она, “Мангазея. Страна Мраков! Гиперборея Эллинов! Лукоморье древних новгородских сказаний!”

Так в повести лукоморье – пространство вновь становится словообразом. Теперь уже мартыновским.

“Последнее сказание”

Ещё одно, последнее сказанье –

И летопись окончена моя,

Исполнен долг, завещанный от бога

Мне, грешному.

А. С. Пушкин. “Борис Годунов”.

И завершается тема “лукоморья”, которая в общем составляет около сорока лет своего развития, проявления, великолепным стихотворением с аналогичным названием. Точнее, это выглядит так: в 1945 году Леонид Николаевич печатает сборник стихов, который не только включал в себя это стихотворение, но и был назван “Лукоморье”.

Стихотворение настолько прекрасно, что мы решили привести его в работе полностью. Прочитаем вместе.

Замечали –

По городу ходит прохожий?

Вы встречали –

По городу ходит прохожий,

Вероятно, приезжий, на нас непохожий?

То вблизи он появится, то в отдаленье.

Опускает он гривенник в щель автомата,

Крутит пальцем он шаткий кружок циферблата

И всегда об одном затевает беседу:

“Успокойтесь, утешьтесь – я скоро уеду!”

Это – я

Тридцать три мне исполнилось года.

Проникал к вам в квартиры я с черного хода.

На потёртых диванах я спал у знакомых,

Приклонивши главу на семейных альбомах.

Выходил по утрам я из комнаты ванной.

“Это гость, - вспоминали вы, - гость не незваный,

Но, с другой стороны, и не слишком желанный.

Ничего! Беспорядок у нас постоянный ”.

“Это гость”, - поясняли вы мельком соседу

И попутно со мной затевали беседу:

“Вы надолго к нам снова?”

“Я скоро уеду!”

“Почему же? Гостите. Придёте к обеду?”

“Напрасно торопитесь. Чаю попейте.

Отдохните да, кстати, сыграйте на флейте”.

Да! Имел я такую волшебную флейту.

За мильоны рублей ту я не продал бы флейту.

Разучил же на ней лишь одну я из песен:

“В Лукоморье далёком чертог есть чудесен! ” вот о чём вечерами играл я на флейте.

Убеждал я: поймите, уразумейте,

Расскажите знакомым, шепните соседу,

Но, друзья, торопитесь, - я скоро уеду!

Я уеду туда, где горят изумруды,

Где лежат под землёй драгоценные руды,

Где шатры янтаря тяжелеют у моря.

Собирайтесь со мною туда, в Лукоморье!

О! нигде не найдёте вы края чудесней!

И являлись тогда, возбуждённые песней,

Люди. Разные люди. Я видел их много.

Чередой появлялись они у порога.

Помню – некий строитель допрашивал строго:

“Где чертог? Каковы очертанья чертога?”

Помню также – истории некий учитель

Всё пытал: “Лукоморья кто был покоритель?”

И не мог ему связно ответить тогда я

Появлялся ещё плановик, утверждая,

Что не так велики уж ресурсы Луккрая,

Чтобы петь о них песни, на флейте играя.

И в крылатке влетал ещё старец хохлатый,

Непосредственно связанный с Книжной палатой:

“Лукоморье! Изволите звать в Лукоморье?

Лукоморье отыщете только в фольклоре!”

А бездельник в своей полосатой пижамке

Хохотал: “Вы воздушные строите замки!”

И соседи, никак не участвуя в споре,

За стеной толковали:

“Лукоморье?”

“Мукомолье?”

“Какое ещё Мухоморье?”

“Да о чём вы толкуете? Что за исторья?”

“Рукомойня? В исправности”.

“На пол не лейте!”

“Погодите – в соседях играют на флейте!”

Флейта, флейта!

Охотно я брал тебя в руки.

Дети, севши у ног моих, делали луки,

Но, нахмурившись, их отбирали мамаши:

“Ваши сказки, а дети-то всё-таки наши!

Вот сначала своих воспитать вы сумейте,

А потом в Лукоморье зовите на флейте!”

Флейту прятал в карман.

Почему ж до сих пор я

Не уехал с экспрессом туда, в Лукоморье?

Ведь давным бы давно уж добрался до гор я,

Уж давно на широкий бы вышел простор я.

Объясните знакомым, шепните соседу,

Успокойте, утешьте, - я скоро уеду.

Я уеду, и гнев стариков прекратится,

Злая мать на ребёнка не станет сердиться.

Смолкнут толки соседей, забулькает ванна,

Распрямятся со звоном пружины дивана.

Но сознайтесь!

Недаром я звал вас, недаром!

Пробил час – по проспектам, садам и бульварам

Все пошли вы за мною, пошли вы за мною,

За моею спиной, за моею спиною.

Все вы тут! Все вы тут!

Даже старец крылатый,

И бездельник в пижаме своей полосатой,

И невинные дети, и женщина эта –

Злая спорщица с нами, и клоп из дивана

О, холодная ясность в чертоге рассвета,

Мерный грохот валов – голоса океана,

Так случилось –

Мы вместе!

Ничуть не колдуя,

В силу разных причин за собой вас веду я.

Успокойтесь, утешьтесь!

Не надо тревоги!

Я веду вас по ясной, широкой дороге.

Убедитесь: не к бездне ведёт вас прохожий,

Скороходу подобный, на вас непохожий, -

Тот прохожий, который стеснялся в прихожей,

Тот приезжий, что пахнет коричневой кожей,

Неуклюжий, но дюжий, в тужурке медвежьей.

Реки, рощи, равнины, печаль побережий.

Разглядели? В тумане алеют предгорья.

Где-то там, за горами, волнуется море.

Горы, горы Но где же оно, Лукоморье?

Где оно, Лукоморье, твоё Лукоморье?

Как удивительно распорядилась творческая судьба: тема, занимавшая Леонида Николаевича четыре десятилетия, удачно завершена. Слово – идея, превратившаяся в идею-пространство, вновь приобрела идеальные очертания, вновь стала только образом, соединившим и сказку, и реальность.

В этом – поэтическая сила автора, а впереди его ждала опала, гонения. Поводом послужила статья Веры Инбер в газете “Правда”, где поэт обвинялся в неприятии существующего строя. После этого от Мартынова на некоторое время отвернулись все издательства и редакции газет и журналов. Пережить это помогло его любимое Лукоморье, ставшее на тот период уже не “северным”, а внутренним. Оно “раскрыло ему смысл бытия, осветило жизненные цели, помогло уяснить своё призвание”.

И ещё. Наши пращуры знали особую силу последнего слова и осторожно и терпеливо просеяли в речи слова прощания, сохранив только те, которые оставляют за собой эхолалию доброго, жизнеутверждающего смысла. Стихотворение “Лукоморье” – великолепная жизнеутверждающая, зовущая к поиску, к труду, к работе эхолалия Л. Н. Мартынова.

Исторический взгляд на Лукоморье. Так было ли оно, Лукоморье? Всезнающий Геродот первым написал то, что, по сообщению Аристея Проконесского, к северу от исседонов живут “одноглазые люди аримаспы, над аримаспами – стерегущие золото грифы, а ещё выше – гипербореи, простирающиеся до моря”.

Позже, по свидетельству историков, на месте легендарной страны гипербореев возникло новое государство с центральным городом Мангазеей. Это название было известно издавна. В сказании “О человецах незнаемых”, записанном в конце XV века и содержащем сведения о Сибири, уже говорилось: “На восточной стране, за Югорьской землею, над морем, живут люди Самоедь, зовомые Малгонзеи”.

А вот ещё одно свидетельство в пользу существования Лукоморья. В одной из древних легенд, записанных в Коране, говорится о страшных народах-яджуджах и маджуджах (гоги и магоги), живущих в пустынных северных областях, за высокими горами. Они сидят там за крепкой стеной с железными воротами. Загнал их туда и выстроил стену Александр Македонский для ограждения народов прочих стран от вторжения лукоморцев.

И в “Повести о Тобольском воеводстве” Л. Мартынов вслед за Геродотом, Аристеем Проконесским, Александром Македонским, неизвестными авторами сохранившихся легенд утверждает: да, была она, Мангазея, “Страна Мраков. Гиперборея эллинов! Лукоморье древних новгородских сказаний!”

Именно эта реальность Лукоморья свидетельствует о притягательности образа. Сколько людей старались попасть в него. Среди них были: Е. Орлов (1920-1921), Р. Кольс (1927), В. Скалон (1930), В. Чернецов (1946) и др.

Летом 1967 года архангелогородцы Д. Буторин и М. Скороходов проделали на небольшом судёнышке “Щелья” древний морской путь в Мангазею, преодолели Ямальский волок и побывали на месте древнего города. К сожалению, время оставило немногое: “По берегу торчат брёвна построек, нижние склады зданий Сохранилось едва только одно строение, судя по архитектуре, башня. Сохранились три стены Место, где была Мангазея, кочковатое, поросшее горной травой и кустарником

В отвалах берега можно найти много любопытных предметов – наконечники стрел, деревянный крестик древнерусского стиля.

Деревянный крестик, наконечник стрелы, развалины башни – вехи на великой дороге русского народа к востоку”.

Что такое Лукоморье Леонида Мартынова?

1. Место в центре Земли, где сошлись грани прошлого и настоящего, сказочного и реального, мысль историка и зоркий взгляд художника, перо исследователя и фантазия поэта.

2. Слияние местного с общемировым. Автор, покорённый историческими перспективами, не может не представить Сибирь родиной цивилизаций, издревле творимых людьми разных сословий, языков, страной, возникшей на перекрестии культур, наследницей “Гипербореи эллинов”.

3. Тема, владевшая поэтом почти сорок лет, имеющая своё начало, развитие и завершение. Она досказана автором.

4. Слово-образ, реализующийся в жизни и вновь уходящий в идеальный мир.

5. Живой мир, ступень духовного развития. Многие проходят мимо Лукоморья, потому как не достигли этой ступени.

6. Привлекающая внимание особенность в творчестве поэта. При всей подтвердительной базе в произведениях (особенно в стихотворении) в то же время “ничего не сказано в лоб” (А. Ахматова). Эта особенность, эта потаённость не вызывает разочарования, а наоборот, создаёт притягательность, привлекательность образа. Самой хочется найти “своё Лукоморье”.