Мотив чуда в сборнике рассказов Людмилы Улицкой «Детство сорок девять»

Почему же мы обратились именно к этой теме? К произведениям этой писательницы? Ведь творчество Людмилы Евгеньевны Улицкой не изучается в школе, её произведения не включаются в перечень обязательной литературы для чтения, который обычно предлагается школьникам, уходящим на летние каникулы.

Просто однажды учительница литературы принесла в класс маленькую, прекрасно изданную книжку со странным названием (почему-то число 49 было написано прописью, став непонятным определением к понятному слову "детство") и удивительными иллюстрациями Владимира Любарова. Нам посоветовали познакомиться с рассказами, составившими сборник, и они произвели на нас большое впечатление, заставили о многом задуматься.

Во-первых, в этих небольших рассказах интересные сюжеты, запоминающиеся герои. Автор ярко рисует судьбы детей в мире взрослых, показывает взаимоотношения "отцов и детей".

Во-вторых, произведения Л. Улицкой очень добрые, несмотря на то, что события, о которых повествует автор, часто безрадостные, времена трудные – послевоенные, люди (к счастью, не все) злые, жестокие, безразличные друг к другу.

В-третьих, эти небольшие рассказы лиричны и психологичны. Людмила Улицкая – настоящий мастер, прекрасно владеющий пером, умеющий немногими словами сказать о многом.

И, наконец, этот сборник, как нам кажется, продолжает традиции русской классической литературы, в нём заметна связь с русским фольклором. В нём звучат многие мотивы русской литературы – мотив дороги, мотив памяти, мотив дома, мотив чуда. Рассказы напоминают нам о том, что совесть и душа, доброта и милосердие – то главное, без чего нет человеческой жизни.

Итак, обменявшись мыслями о прочитанном, поделившись впечатлениями о творчестве новой для нас писательницы, мы так определили цели и задачи нашего исследования:

- проанализировать рассказы с точки зрения их содержания и формы;

- проследить, как и где возникает мотив чуда и как он развивается;

- выяснить, какую роль играет мотив чуда, чудесного в понимании авторского замысла, авторской позиции;

-найти связь с фольклорными произведениями, где это возможно; с традициями русской классической литературы.

Проблема возникла сразу: почему Л. Улицкая вводит мотив чуда в свои произведения и постоянно возвращается к нему? Что можно считать чудом в жизни?

В чём проявляется сказочное начало в рассказах сборника? Какое нравственное воздействие оказывают произведения Улицкой?

Работая над темой, мы обращались к литературным энциклопедиям, к литературоведческим словарям, учебникам по литературе; использовали научно-популярные книги, периодическую печать, Интернет. Вспоминали и перечитывали произведения русских писателей XIX и XX веков, посвященные теме детства и раскрывающие взаимоотношения между взрослым человеком и ребёнком, рисующие вечное стремление человека к счастью, добру, взаимопониманию.

Что касается материалов о творчестве Улицкой, то их оказалось немного. Пришлось собирать сведения, разбросанные по страницам журналов, газет, изданий её произведений ("Казус Кукоцкого", "Медея и ее дети", "Сонечка" и другие). Большую помощь оказала статья Г. Пранцовой в журнале "Русский язык и литература для школьников", посвящённая рассказу "Капустное чудо".

Мотив чуда в литературе о детях и для детей

Дети верят в чудеса, верят, несмотря ни на что, вопреки разуму, часто вопреки трезвым поучениям взрослых. Естественно, говоря о мотиве чуда в литературе, мы обращаемся к произведениям о детях и для детей.

Как отмечают исследователи, необыкновенно плодотворной для развития "детской" литературы стала вторая половина XIX века, когда появляются одна за другой реалистические повести о детстве, которые поразили современников глубиной психологического проникновения в душу ребенка, подростка.

Были, конечно, и произведения, написанные раньше (например, "Игоша" В. Ф. Одоевского или "Черная курица. " А. Погорельского), но "Детство" Л. Н. Толстого (1852) и "Детские годы Багрова-внука" С. Т. Аксакова (1858) ввели в литературу особого героя – ребенка, "обладающего свежим, непредвзятым взглядом на мир", а потом были написаны "Детство Никиты" А. Толстого, "Детство Темы" Н. Г. Гарина-Михайловского, "Ванька", "Степь" и "Спать хочется" А. П. Чехова.

XX век продолжил эту традицию – "Детство" М. Горького, "Слепой музыкант" и "Дети подземелья" В. Г. Короленко.

Тема военного детства знакома нам по рассказам "Уроки французского" В. Распутина, "Мальчики" В. Белова, "Иван" В. Богомолова.

Почему же русские писатели в разные времена обращались к этой теме? Что они хотели увидеть в прошлом, в себе – маленьких, когда рассказывали часто о своем детстве? И почему эти книги интересны и взрослым, и детям, подросткам? Почему их читают (пусть не все) и в наше время, в эпоху информационных технологий, когда многие наши сверстники считают, что история бумажной книги о человеке канула в вечность? Что же привлекает в них?

Быть может, писатель, обращаясь к теме детства, хотел разобраться в себе настоящем, вспоминал себя прежнего, хотел понять самого себя и поделиться своими открытиями с читателем? Ведь многие события жизни оцениваются по-разному ребенком и взрослым, часто совсем наоборот.

А читателям, вероятно, интересно и важно соприкоснуться с мыслями умных людей, помогающих разобраться в жизни, увидеть в ней смысл и радость. Кроме того, писатели рисуют образы детей, которые взрослеют, показывают развитие их души, а за этим всегда интересно следить.

Вчитываясь в эти произведения, видишь проблемы, возникающие между детьми и взрослыми, понимаешь, как мешают в жизни эти проблемы, как осложняют они жизнь и влияют на будущую судьбу. Не случайно В. Распутин, русский писатель XX века, писал: "Книга жизни человека начинается со страниц детства". И как увлекательно и поучительно перелистывать эти страницы.

Итак, мир детства в литературе о детях и для детей. Но мир детства – это не только мир сложностей, конфликтов, это и "сказочный мир мечты"(Я. Корчак. ). Вместе с мечтой в произведения о детях входит мотив чуда, которое может расцветить самые горькие минуты жизни, напомнить о том, что рядом с нами всегда есть добро, любовь, что счастьем может стать просто общение с умными, понимающими людьми, с которыми сталкивает тебя жизнь и которые оставляют след в твоей душе. Это, может быть, и есть одно из чудес, с которым судьба сводит человека.

Как необходимо, чтобы в детстве рядом с ребенком оказались люди, рассказавшие ему о добре, красоте, справедливости и внушившие ему веру в непременную конечную победу этих начал в жизни.

И мы знаем о таких замечательных реальных спутниках жизни детей – няня Саши Пушкина Арина Родионовна и его бабушка Мария Алексеевна Ганнибал; наставник и друг Алеши Толстого Алексей Алексеевич Перовский (Погорельский).

А литературные персонажи? – Дядя Максим в "Слепом музыканте" и пан Тыбурций в "Детях подземелья" В. Г. Короленко; повар Смурый в повести "В людях" М. Горького; учительница Лидия Михайловна в "Уроках французского" В. Распутина.

Да, настоящим чудом было то, что эти люди оказались в трудный момент жизни с юным существом, которому грустно, одиноко, страшно и больно.

Чудо. Как же толкуется это слово в словарях?

Читаем в знаменитом словаре В. Даля:

"Чудо – всякое явленье, кое мы не умеем объяснить по известным нам законам природы";

"нежданное и противное предвидимой возможности, едва святочное".

В известном словаре С. И. Ожегова такое толкование:

1)нечто небывалое, сверхъестественное;

2)нечто поразительное, удивляющее своей необычайностью;

3)в сочетании с другими существительными – необыкновенное.

Итак, чудо – это нечто "нежданное", "небывалое", "необычайное". На эти значения и будем обращать внимание, размышляя о произведениях, прочитанных нами. Однако, как часто оказывается, необыкновенное (чудо) и обыкновенное не очень-то далеки друг от друга. Нужно только внимательно присматриваться к жизни и окружающим тебя людям, именно к людям!. ведь без человека нет ничего: ни жизни, ни литературы (как и вообще искусства).

В интервью, напечатанном в журнале "Читаем вместе. Навигатор в мире книг" (2006г. , август), Людмила Улицкая сказала: "Что не про человека – мне не интересно". Ее рассказы о человеке, о его вере в лучшее, о чуде, которое помогает жить. А там, где чудо, там и сказка. В рассказах сборника сказочное начало проявляется очень ярко. Уже в самом названии сборника, о котором мы пишем, скрывается загадка, тайна: "Детство сорок девять". Что скрывается за этими словами? О чем пойдет речь?

Откроем первый рассказ.

Мотив чуда в рассказах Л. Улицкой

§1. "Капустное чудо" как "святочная" история

Открывается сборник рассказом "Капустное чудо", в котором мотив чуда звучит наиболее ярко и открыто, что находит отражение в названии. Чего можно ждать от произведения с таким названием? Чудесных событий? Счастливой развязки? Но почему чудо – "капустное"? Что значит этот оксюморон?.

В журнале "Русский язык и литература для школьников" (2006, №3) в одной из статей говорится, что "Капустное чудо" можно отнести к рождественским, или "святочным", рассказам. В нем, за исключением такой черты, как приуроченность к рождественским праздникам, есть описание чудесных, неожиданных событий, ожидание их, "душевное прозрение или перерождение героя", счастливая развязка.

Сюжет рассказа прост, в нем мало действующих лиц, мало событий, драматическая судьба двух маленьких девочек – сироток раскрыта глубоко и выразительно.

Впервые мы встречаем девочек поздним ноябрьским утром, сумрачным и хмурым, когда бредут они к ларьку, "перед которым уже выстроилась беспросветно-темная очередь".

Скупо, но ярко пишет Улицкая, художественные детали помогают явственно представить время событий, почувствовать боль послевоенного детства. Конец сорок пятого года, отец погиб на фронте, мать умерла и соседка привезла деревенских девочек в город к старухе Ипатьевой (вот почему обуты они в городские ботинки, а платки повязаны по-деревенски).

Как страшно шестилетней Дусе и младшенькой Ольге быть с двоюродной бабушкой, у которой и прозвище какое-то "тяжелое" – Слониха, да еще бормочет все время от недовольства навязанной обузой: времена-то голодные, бедные. Лишние рты ни к чему.

Вопрос о том, оставить Ипатьевой девочек или сдать в детдом, возник потому, что время, которое описывает Улицкая, – послевоенное, в стране – разруха, денег мало. Старушка еле сводила концы с концами, когда была одна, а тут ещё на её голову "свалились" девочки.

Душевное состояние девочек помогают понять портрет, пейзаж, диалог (небольшой, но необыкновенно емкий).

На протяжении всего повествования пейзаж хмурый и тоскливый. Мы уже упоминали о ноябрьском утре, а дальше мотив тоски будет все усиливаться: "бурые промерзшие листья", "не то дождь, не то снег", "кучи перемешанных со снегом и сумраком листьев". Все как будто враждебно к маленьким девочкам, а красный цвет вызывает ощущение страха, тревоги: тяжелые, "темно-красные от сырости флаги".

Эта враждебность отражается и на внешности и в поведении девочек: они "испуганно жались друг к дружке и исподлобья смотрели на старуху одинаковыми круглыми глазами". Они молчат, "только шуршат, почесывая головы", ботинки на них изношенные, не греют.

Чужие дети в чужом городе. Что ждет детей? Мотив ожидания пронизывает первые страницы рассказа. Как они надеются, что Слониха не сдаст их в детдом, оставит при себе. Когда описывается вопрос выбора Ипатьевой (оставить ей девочек у себя или нет), обращает на себя внимание глагол "сдать" (в детдом), который, на наш взгляд, подчеркивает то, что девочек никто за людей-то и не считал. Они были как вещи, с которыми могли поступить, как хотели. Бедняжки, они были так одиноки. Их никто не мог защитить.

И в этот момент происходит первое чудо (или что-то только напоминающее это чудо) – Ипатьева повела детей в баню, а потом "впервые уложила их спать на свою кровать"3. Подруге Кротовой сказала коротко: "Господь с ними, пусть живут. Может, неспроста они ко мне на старости лет пристали"4. Слониха превратилась в бабу Таню, рядом с которой так интересно сидеть и слушать стук швейной машинки.

Вот так появляются черточки "святочного" рассказа в этой истории.

Итак, девочек уже приняла Ипатьева, но мир внешний все так же жесток, бессердечен, груб.

Присмотримся к очереди, которая ждет грузовик с капустой, а после разгрузки рвется к окошку, из которого "краснолицая продавщица", одетая как капуста, во множество одежд отпускает товар. Автор выделяет из толпы "тетку", шумящую у прилавка; "темнолицую женщину", которая советует девочкам, потерявшим деньги, пойти поискать их; одноглазого старика; просто кого-то третьего, отгоняющего сироток в сторону, чтобы не мешали "отовариваться". В тот момент, когда продавщица ушла на обед, и в момент, когда капусту разгрузили и начали продавать, беспомощность, одинокость девочек подчеркивается такой деталью: слепленный в крупные хлопья снег падал на спины людей и на спины домов. Люди неживые, они – деревянные. Весь мир против маленьких сирот, показывает им свою спину. Ни в ком ни капли сочувствия, жалости, понимания "ужаса", охватившего несчастную Дуську. Какую боль вызывают такие детали – "сгорбленные" девочки; бредут они по засыпанной снегом земле и "побелевшими пальцами" роются в хрустящих кучах. Горестно, по-взрослому, причитает старшая: что же с ними будет? неужели прогонит Ипатьева? Кажется, ничего изменить нельзя. Но не может автор согласиться со злом, которое грозит судьбе двух девочек. И когда старшенькая, "умненькая", думала, что бы сказать Ипатьевой, как оправдаться, чтобы не прогнала, в этот самый момент произошло настоящее, материальное, чудо: от резкого поворота из несущегося мимо грузовика выпали два огромных кочана. "Бело-голубое сияние" сверкнуло в кузове – появился свет. И как сразу изменились глаза девочек – "два светло-голубых изумленных глаза смотрели в другие точно такие же". Контраст между хмурым, серым и белым, голубым, сияющим усиливает ощущение чуда.

Вот он, счастливый конец. Но конец ли? У рассказа открытый финал. На последней странице мы видим героев, в которых начинается перерождение души. Ипатьева сидит у подруги и плачет, убиваясь о пропаже "золотых, ласковых девчоночек". Она уже не может представить жизни без них, не знает, как они без нее обойдутся.

А девочки дома "выложили на стол капусту, сели, не раздеваясь, на стул и ждали". Почему "не раздеваясь", чего "ждали"? Читатель надеется, что добро восторжествует и девочки и баба Таня будут вместе.

В этом еще одна особенность рождественского рассказа – осмысление нравственных проблем, судьбы, поведения, поступков и мыслей героя в соответствии с христианскими заповедями. Людмила Улицкая заставляет задуматься о таких важных нравственных понятиях, как добро и зло, любовь и милосердие, сострадание. И помогает прийти к этим мыслям мотив чуда, без которого рассказ, наверно, потерял бы многое в развитии сюжета, не задел бы так душу читателя, у которого в душе тоже возникает ожидание чуда и вера в него.

§2. "Восковая уточка" – символ обретенного счастья

Рассказ "Восковая уточка" – второй в сборнике "Детство сорок девять" и самый лаконичный. Но при всей краткости он необычайно глубокий и заставляет о многом задуматься.

Сюжет совсем простой. О событиях трудного послевоенного детства вспоминает героиня Валька, "на весь мир известная спортсменка".

Ретроспекция ведет нас в лето 1949 года, когда Валька Боброва была маленькой девчонкой с "круглыми глазами" и "недокормленным телом", еще и в школу не ходила.

Бедный, голодный мир. Даже лошадь старьевщика, старого Родиона, была "костлявая". Тележка, которую тащила лошадь, была самым большим развлечением и самой большой радостью не только для детей, но и для взрослых, ведь жива еще память о войне, разбившей обычную мирную жизнь людей. Это подчёркивается такой деталью: тетя Маруся после неудачного обмена ушла в ту часть дома, "где до войны жили одни Крыловы, а теперь пять семей".

А что несут в обмен на "драгоценности", хранящиеся в фанерном чемодане?! "Луженая-перелуженая кастрюля с дырявым дном", "старая шинель"; три галоши (именно три, подобранные в майский праздник на улице); ватное прожженное одеяло. А старьевщик меняет это на легкие сережки, маленькие колечки, ослепительные стеклянные шары с плавающими в них рыбами и лебедями, пуговицы, нитки, иголки и т. п.

Именно эти предметы кажутся волшебными: "волшебно переливались под майским солнцем".

И среди них "прозрачные раскрашенные восковые уточки", на которые обратила внимание Валька. Особенно приглянулась ей одна, "немного попорченная, с вмятиной на крыле". Именно на такую дешевую вещицу и могла рассчитывать девочка, но в тот раз у нее не было ничего, что можно было бы отдать старьевщику. И тогда она решается на кражу: хватает соседкин половик и несется за уезжающим Родионом. Ей пришлось собрать всю свою решительность для такого поступка, холод обрушивается на нее (возможно от страха), она "подбирается, как пружина. ". Так хочется взять в руки волшебную вещь, что она не хочет отступать от своего решения. И. чудо! Старый Родион взял половик, "не глядя, сунул руку в фанерный чемодан, огромными пальцами вынул оттуда помятую уточку и опустил Вальке в руку".

Но теперь девочка не ощущала радости. Она, казалось, утратила все силы. А думала только об одном – куда спрятать уточку, полученную за украденный половик.

Становится понятен смысл названия рассказа, но есть в нем и символический подтекст. Скупо рассказана история Вальки, но автор показывает, что "нежная восковая уточка с помятым крылом" изменила характер и судьбу девочки. Видимо, она поняла, что может добиться желаемого, если только очень захочет этого.

"Восковая уточка", давно растаявшая, подарила новую жизнь девочке. В одном маленьком абзаце пишет об этом Улицкая: гибкой и ловкой оказалась Валька; занималась в секции гимнастики, потом в спортивной школе; ездила на сборы, стала мастером спорта, потом – известной спортсменкой.

Вспоминается русская народная сказка – "Хромая уточка". Ассоциация очевидна: хромая уточка, исчезнувшая в конце сказки, скрасила жизнь старика и старухи, и они долго вспоминали её. И Валька, у которой, как упомянула Улицкая, "память невиданная" запомнила историю с восковой уточкой на всю жизнь. Даже чувство холода и решимости жило в душе героини и всегда проявлялось перед выступлениями.

Так "восковая уточка" стала символом обретенного счастья, чудом, которое помогло человеку разобраться в самом себе и найти свою дорогу в жизни.

А рассказ "Восковая уточка" продолжил темы и мысли, поднятые в "Капустном чуде", дал возможность почувствовать то, с чем связано чудо в жизни человека – трепетное ожидание его, радость обретения, счастье понимания смысла своей жизни, своего предназначения.

§3. "Дед-шептун"– волшебник в жизни Дины

В этом рассказе необычное, чудо проявляется уже в самом названии, обещающем какую-то сказку. Возникают ассоциации со «стариком-лесовиком», «дедом-боровиком» из русских народных сказок.

Сюжет прост, строится на житейской ситуации: девочка взяла без разрешения часы, подаренные брату. Позже она разбила их во время игры с мячом. Что делать? Как быть?

Поначалу, при первом чтении, очень жаль Дину, попавшую в, казалось бы, безвыходную ситуацию. Она кажется главным героем. Но при повторном чтении вдруг обращаешь внимание на её прадедушку - «деда-шептуна», который и совершает чудо в жизни девочки, помогая ей сохранить веру в добро.

Образ прадеда Дины необычен с первых строчек рассказа. Очень естественно, как всегда, вводит Л. Улицкая своего читателя в мир послевоенного детства своих героев. Мы как будто своими глазами видим «старичка с редкими белыми волосами, стоявшими вокруг маленькой головы» слышим его ласковое «доченька» (так он называл всех женщин своей большой семьи), «сыночек» (так он обращался ко всем мужчинам, кроме старшего сына Григория).

Необычны вещи, окружающие прадеда: «палка тёмного дерева с рукоятью в виде собачьей головы с прижатыми ушами», толстая тяжелая книга на коленях, как будто хранившая какую-то тайну. И история про людей с необыкновенными именами, которую он рассказывал правнучке, была странной - бесконечной.

Часы, подаренные, брату Дины Алику, стали настоящим чудом в послевоенной жизни, «невиданно богатым по тем временам подарком»: ни у кого в классе таких не было, ни у кого во дворе. И хотя прошло много лет с той поры, но Дина помнила их, в её представлении они были живыми: у циферблата - «торжественное выражение лица»; похожие на игрушечные, они «старались выглядеть посолиднее».

И как можно было не взять эти часы, забытые Аликом на стуле возле кровати? Как не надеть их на руку и не выйти во двор? Дина счастлива и горда. Часы придали ей величие и особую значимость. Выразительно подчёркивает это предложение с однородными членами: сверкание часов видят и «тётка, которая вешает бельё, и кошка, которая уселась на солнце, и малыш, сидящий в куче песка». Даже дворник спрашивает у Дины, который час.

Обыкновенный и необыкновенный мир сталкиваются так близко. И необыкновенный мир рушится. Кульминация наступает быстро - часы разбиты мячом, «направленным чьей-то завистливой рукой». Горе маленькой девочки подчёркивает пейзаж - весенний (конец мая), яркий («липы стояли в новой листве, как свежевыкрашенные»). Антитеза с состоянием девочки выразительна и раскрывает глубину отчаяния, обрушившегося на Дину, такую недавно счастливую. Метафора «деревья остолбенели» помогает понять ужас, охвативший девочку. «Облако солнца» сменяется «прохладной темнотой» подъезда, пахнувшего «сырой извёсткой и кошками» (даже запах теперь неприятный, резкий), на спине Дины как будто мешок картошки - так ей тяжело, и донышко от разбитых часов становится таким страшным, «как крышка гроба».

Что же привело Дину к несчастью? Что лежало в основе её поступка: эгоизм, желание выделится, зависть к старшему брату или что-то ещё?. Об этом заставляет задуматься автор. Писательница понимает поступок Дины, глубину её отчаяния, её слёзы, рыдание, крики. Поэтому она погружает девочку в крепкий сон. Мотив сна традиционен в русском фольклоре и русской литературе. Сон часто помогает героям набраться сил или переместиться в пространстве, как это бывает в народных русских сказках о богатырях и царевичах. И в рассказе Улицкой именно сон приводит к чуду.

На сцену вступает дед-шептун, чьи умелые руки совершают волшебство. Он вспоминает своё ремесло. Хотя в начале рассказа мы узнаём, что «он был почти совсем слеп», «читать уже давно не мог», дед, как сказочный чародей, с помощью пинцетов, щёточек, колёсиков, «глазка» (круглого увеличительного стекла) возвращает часы к жизни.

Проснувшись, Дина видит прадеда совсем другим, не таким, к какому она привыкла. Пусть он, как всегда, шепчет «что-то неслышное», но он вовсе не слепой - «глаза его были добрыми и блёклыми». Девочка настолько поражена, что теперь сама может только шептать: «Скажи, ты не слепой, да? Ты видишь?». И прадед, улыбаясь, отвечает: «Пожалуй, кое-что вижу. Но только самое главное». Вот ключевая фраза рассказа - видеть не внешнее, а внутреннее, суть человека. Именно в этом и заключается чудо! Ведь этим качеством обладают не все люди, и поэтому оно необычное и во все времена чудесное.

Так, в одном событии из далёкого детства раскрывается перед нами внутренний мир маленького человека. Не случайно взрослая Дина помнит эту историю, а всё остальное как-то позабылось. И последние строки рассказа «Дед-шептун» действительно подтверждают мысль о том, что «книга жизни человека начинается со страниц детства", когда впервые сталкиваешься с чудом открытия человека, понимаешь, что тайна души близкого человека — самая важная загадка, загадка, которую надо обязательно разгадать: «. Иногда ей кажется, что скоро она сможет различить, расслышать те слова, которые шептал её прадед»].

§4. "Гвозди". Тайна названия рассказа

Рассказ «Гвозди», наверное, наименее «чудесный» из всех вошедших в сборник Л. Улицкой «Детство сорок девять».

Опять послевоенное время, о котором напоминает такая деталь в описании деревни, где происходят события: «По обе стороны неширокой улицы стояли большие серые избы. Некоторые были заколочены» (не осталось в них жильцов).

Снова звучит тема «отцов и детей»: главными героями становятся мальчик Сережа и его прадед. По воле случая (в семье Сережи родилась сестренка) мальчика отправляют из города в далекую деревню. И попадает маленький городской мальчишка в мир, чуждый ему, непонятный и даже страшный. Как поведет себя герой? Как встретят его? Какие сложатся отношения между ним и родственниками, а их у Сережи оказалось много: только троюродных — один брат и две сестры. А еще тетки, бабушки, прадед.

Новый незнакомый мир ошеломил мальчика. И тут-то возникает мотив чего-то необычного, напоминающего сказки о крестьянских детях, попавших в волшебный мир, где леса дремучие, речки с кисельными берегами, Баба-Яга, три медведя, где живет Курочка Ряба и т. п.

Вот изба, в которую автор приводит Сережу и его отца. Она показана, конечно, так, как видит её мальчик. А он представлял деревенский дом таким по книжке русских сказок: «с русской печи свисал овчинный тулуп, который надевал сказочный старик перед тем, как вести свою бедную дочь в лес к Морозко»; ухват стоял так же, как было нарисовано на картинке: даже запах этой избы почувствовал Сережа, незнакомый запах, особенный, «на всю жизнь запомнившийся»: пахло старой овчиной, яблоками, лошадиной сбруей, словом, всем тем, чего не бывает в городской жизни.

«Чудное», «чудно» - эти слова прозвучали в начале рассказа, а дальше они наполняются смыслом, раскрываются в конкретных образах.

Одна из бабушек похожа на сказочную Бабу-Ягу, «страшная и очень худая и совсем без зубов». Прадед «был большой и походил на некрасивого медведя», говорил он глухим голосом, и все его побаивались («старухи сразу притихли», «отец робеет»).

В этом мире Сережа кажется чужим, капризным, слабым. Но это мнение поверхностное. Автор изображает героя неравнодушным человеком, внимательным ко всему; ему не скучно здесь, он пытается разобраться в новом мире, хотя ему не по себе. Его влечет множество незнакомых вещей, но что удивляет больше всего: «здесь и знакомые вещи имели какой-то другой, новый вид. Все не так, как дома: ложки деревянные, подушки в красных и цветных наволочках. Удивляет суп, хлеб, «большой, раскатистый, как пирог». Еда из одного «тазика».

Однако, когда «страшная старуха», поняв переживания мальчика, поставила перед ним отдельную тарелку, Сережа обиделся, «почувствовал себя несчастным и одиноким»

Кстати, мотив одиночества в рассказах Улицкой тесно связан с мотивом чуда. И чудесное происходит, когда герои избавляются от ощущения своего одиночества.

Итак, Сережа чувствует в душе страх перед жизнью в деревне, он решает уехать с отцом домой. Но писательница не дает своему герою такой возможности. Сюжет строится так, что Сергею приходится остаться в деревне и общаться не со своими сверстниками, а с прадедом.

Зачем? Почему Л. Улицкая сталкивает старого и малого? Наверно, как и в рассказе «Дед-шептун», проживший долгую жизнь старик должен открыть какую-то тайну юному существу, должен что-то главное поведать о жизни, чтобы герой нашел свою дорогу в жизни, правильный путь.

И опять, как в сказке, ступает герой на тропку, которая куда его приведет? А ведет она его к сараю рядом с избой.

Тут понимает читатель, какое отношение к рассказу имеют «Гвозди», почему он так называется. Сарай-мастерская прадеда, в ней Сергей находит под верстаком ящик с гвоздями. Ему интересно, он берет молоток и начинает забивать гвозди в порог.

Ну и что? Стоило ли по этой причине так называть рассказ? Наверное, здесь кроется какой-то более глубокий смысл.

Читаем дальше: появляется за спиной мальчика прадед. Он не очень-то сердится на Сережу, показывает, как легко и ровно можно забивать гвозди, делая один удар. Мальчик повторяет дедов урок и забивает гвоздями весь порог. А старик вдруг заставляет его вынимать гвозди: «Гвоздь на дело нужен: гвоздь береги».

В герое происходит нравственная борьба. Ему надоело возиться с гвоздодером, ему хочется спрятаться на пыльном и таинственном чердаке, но «невытянутые из порога гвозди томили его». Хотя все пальцы «были побиты и болели, уйти почему-то было невозможно».

«Невозможно» - что же сдерживает Сережу? Почему он и сердится неизвестно на кого, и «доволен собой, хотя прадед его не похвалил?». Сложная душевная жизнь мальчика раскрывается перед читателем в его поступках, желаниях, настроении.

Как хочется порой герою увязаться за девчонками и Митей, но идет он за дедом. Не сдружился он в то лето с троюродными, а деду помогал везде, делал всякую работу: столярную, по дому, на пасеке, в курятнике.

Что же таилось за настойчивым желанием старика не отпускать от себя правнука?

Стоит обратить внимание на разговор в начале рассказа во время первой встречи героев. «В нашу породу пошел», - сказал, увидев отца Сережи, прадед.

И добавил: «Парнишком-то мелким был». Отец мальчика уже взрослый человек, жизнь его состоялась, но вот «робеет» перед старшим, как кажется Сереже. И, видимо, хочется старику передать мальчишке свое отношение к жизни, к делу, хочется показать ему, что он будущий мужчина, а мужчина без дела не годен для жизни, боится ее. Мудрый он, этот дед. Не боится самую суровую правду жизни раскрыть перед мальчиком - Сережа помогает ему гроб «строить» (прадед готовится к смерти).

В финале рассказа коротко говорится о «следующем лете», которое Сергей провел в деревне. «Прадеда уже не было, а гвозди в коробке на верстаке так и остались стоять». И помнит обо всем Сережа, став взрослым.

Опять рассказ написан так, что читатель словно слышит голос человека, вспоминающего детство: «В то лето, когда родилась сестра Маша, Сережу решили отправить в деревню».

Мотив чуда принимает в этом рассказе форму «сказочного», «чудесного», «необыкновенного», что вошло однажды в жизнь мальчика, заставило его почувствовать родство со своей землей, с миром, который множеством нитей связывает человека с прошлым. Мы не видим героя взрослым, но то, что этот случай не затерялся во времени, дает возможность понять, что общение с прадедом помогло герою осознать смысл жизни, найти свое место в ней.

Чудо общения с мудрым стариком сыграло свою роль, повлияло на судьбу и взросление человека, начинающего жизненный путь.

§ 5. «Счастливый случай» - открытие внутренней красоты человека

Еще один рассказ Л. Улицкой, который продолжил тему послевоенного детства, поднятую в сборнике «Детство сорок девять». Он снова заставляет обратить внимание на мотив чуда, связанный с вечными темами «отцов и детей», добра и зла, любви и вражды.

Фабула рассказа проста, в ней ничего необычного, загадочного. Послевоенная весна, городской двор, в котором сталкиваются люди, нашедшие в нем приют в годы войны. Многие художественные детали говорят о бедной, скудной жизни: «дощатый двухэтажный дом», «крошечные подвальные комнаты», «подвальная сырость», «многодетные семьи, хулиганистые мальчишки, зловредные старухи, терпеливые женщины». И вот один из героев, «шкодливый Колька», внук старухи Клюквиной, забирается на чердак, сваливается с него и этим самым примиряет свою бабку с Халимой, которую до этого случая она терпеть не могла. В центре повествования история двух семейств: семьи татарки Халимы и семьи русской бабки Клюквиной. Упоминается дворничиха, Витькина мать (именно у нее Витька стащит ключи от чердака), появляется на одной из страниц старик Конюхов. Остальные пёрсонажи просто соседи, наблюдавшие за ходом событий.

Где же тут может появиться мотив чуда? Откуда возьмется вообще чудо в жизни героев?

Если внимательно вчитаться в текст, можно заметить много интересного, необыкновенного, чудесного.

Например, сам Колька, которого весь двор не любит. Как можно любить такого «шкодливого» и «хитрого» мальчишку? Но ведь душа у внука Клюквиной необычная, не такая простая, как кажется вначале. Он довольно замкнут и тянется ко всему загадочному, необычному, именно поэтому, наверное, Колька в конфликте со всем двором и вообще миром.

Как это часто бывает у писательницы, большую роль в понимании смысла рассказа, художественного конфликта играет пейзаж.

С первыми словами входит в повествование весна: «начинало припекать, подсыхала грязь», «одеяла и подушки грелись на солнце», висела над городом «серо-зеленая дымка», появилась «легкая прозелень на ветках». Оживает двор, женщины просушивают на весеннем солнышке одеяла и подушки, зимние пальто, ковры и половики. Доброе настроение царит среди людей, что подчеркивают живописные детали, созданные с помощью метафор, сравнений, необычных эпитетов. Перед глазами прямо стоит этот городской двор, где «на изгородях рассаживались, как огромные кошки, толстые подушки», где от ковров и половиков, по которым хлопали палками, выстреливались «облачка уютной домашней пыли».

Злится только «вреднющая старуха Клюквина», так как Халима сушит вещи на раскладушке прямо под ее окном первого этажа. Эта злость - явный контраст с общим настроением, но и она какая-то мягченная, как будто Клюквина злится не по-настоящему, а по привычке. Улицкая так пишет о старухе: бранилась «добросовестно и монотонно», не ругалась, а «поругивалась». И пакости свои она совершала как-то по-детски назло. Вот она приказывает Кольке скинуть жалкое имущество Халимы с раскладушки. А вот сама «ловким, даже каким-то спортивным движением сыпанула из окна золу прямо на раскладушку». И потом, как «маленькая девочка, с хитрым видом спряталась за занавеску - наблюдать за Халимой».

Кольке явно надоело эта привычная, обыкновенная жизнь, в которой так мало удовольствия. Его душе не хватает чудесного. А где его найти? — На чердаке дома. Он такой загадочный, этот чердак, «зыбкий и мутный». Что в нем увидишь? Чердачный хлам? Но так может смотреть только обыкновенный человек, взрослый человек, который утратил способность удивляться миру, видеть его по-своему, замечать его чудеса. Для шалопута Колюни на чердаке открывается интересный, недоступный никому, кроме него мир, перед которым он «восхищенно замирает»: у куч хлама какие-то «причудливые очертания», созданные самоварной трубой, рогатой вешалкой, сундуком, «вставшим на дыбы», лежащим на полу шкафом, «покрытым нежной попоной пыли».

Придумав хитроумный план, Колька с помощью Витьки, сына дворничихи (он утащил у спящей матери ключи), попадает на чердак соседнего дома, с крыши которого он собирается перепрыгнуть на крышу своего дома. Как сладостно сжимается у мальчика сердце, когда он представляет, как заберется в самую середину огромной кучи, как загудит самоварная труба и как здорово он там заживет. ».

Вот оно, ожидание чуда, мечта о другом, выдуманном мире, мире волшебства и сказки. О нем часто мечтают дети, которым приходится жить в мире обыденном, скучном, лишенном радости. Тем более что героям Улицкой выпало послевоенное детство. Даже Витька, думающий прежде всего о реальном кожаном мяче, владельцами которого они с Колькой могут стать, попадает под влияние друга. «Другой мир» зачаровывает его, с высоты трехэтажного дома все представляется иначе. И он впервые ощущает огромность земли: «. до чего же она круглая, до чего же большая. ».

Итак, Колюня ждал чуда, но ожидание завершилось драматично. В тот момент, когда мальчик присел на корточки, чтобы увидеть со «своей высоты» тот мир, что внизу (раскладушка с перинами, песочница, доминошный стол, дети, игравшие в песке), он не удержался и. полетел вниз. Он упал на раскладушку прямо перед глазами Клюквиной, продолжавшей ворчать на Халиму. Не отпустил его обыденный мир, не состоялось чудо.

Грустно становится читателю. Но возникает вопрос: а почему же рассказ называется «Счастливый случай»?

Перечитываем страницы еще раз. Да, конечно. Именно так и нужно было назвать эту историю о нелюбимом всеми мальчишке. Ведь Колька не разбился, только прокусил себе язык. Это счастье!

Халима впервые и неожиданно для себя схватила мальчика на руки, радостно прижимала его к себе, понимая, что он жив, И какое кому дело, что она бормочет что-то по-татарски. Она счастлива, что руки, ноги целы у мальчишки.

А чудо? Чудо все-таки состоялось в финале рассказа, хотя читатель такой развязки не предполагал: помирились Клюквина и Халима. «Большой пирог с вареньем», покрытый от мух полотенцем, - символ примирения. Этот пирог испекла «вредная старуха» и вместе с Колюней отнесла в подвал (там жила большая семья). Весь двор видел, как поклонилась Клюквина Халиме; слышали, как громким скандальным голосом сказала она: «Прости меня, Халима. Кушайте на здоровье».

Действительно, счастливый случай, ведь он изменил мир к лучшему. Потому так изменилась внешне Халима: другой ее видят герои рассказа, другой ее рисует автор.

В начале рассказа портрет Халимы какой-то безрадостный: «желтая, худая, повязанная по самые брови шелковым, линялым платком». Бесцветная фигура. Улицкая подчеркивает терпеливость татарки, молчаливость. По ее лицу ничего нельзя понять.

В конце рассказа Халима живая, «удивительно красивая, высокая (выпрямившаяся), похожая одновременно на худую лошадь (вечная труженица) и на пантеру (гордая, независимая, свободная)».

Таким образом, в рассказе «Счастливый случай» мотив чуда помогает раскрыть характеры героев (больших и маленьких). А само чудо заключается в том, что, благодаря «счастливому случаю» люди узнают истинную сущность друг друга, открывают лучшее в себе, учатся добру и благородству. Происходит чудо единения людей, о чем всегда мечтали живущие на земле.

§6. "Бумажная победа" как торжество чудесного в жизни людей

Самые сильные впечатления получаешь, когда читаешь рассказ "Бумажная победа", который завершает сборник «Детство сорок девять». В нем наконец-то появляется по-настоящему счастливый человек — Геня Пираплетчиков. А ведь название рассказа вряд ли вызывает ожидание хорошей развязки. Какое-то странное название, как, например, и первого рассказа «Капустное чудо». Явный оксюморон. Победа, но почему бумажная? Может, не настоящая, только на бумаге? И при чем здесь вообще бумага?

Давайте перечитаем рассказ. Сюжет его, как всегда у Л. Улицкой, прост: живет на свете мальчик, мальчика недолюбливают его сверстники, потому что он некрасивый и часто болеет. Но Геня (так зовут героя) во время празднования своего рождения делает детям, которых пригласила его мама, немудреные игрушки из простой бумаги. И, счастливые, они забывают о своей неприязни. В этом и есть мотив чуда. Как же он представлен в рассказе?

Начинается всё с конфликта между Геней и остальными ребятами — обычного детского конфликта. Он осложняется тем, что события происходят в первые послевоенные годы, когда жизнь детей и их родителей была далеко не безоблачной.

Конфликт подчёркивает композиция рассказа, в которой большую роль играет антитеза: у Гени некрасивая внешность, но добрая душа; грязная вода, ветошь, кости и битое стекло во дворе противопоставляются деревьям, готовым "взорваться мелкой счастливой листвой"; неприязненное отношение ребят к Гене в начале рассказа и совсем другое в конце.

Очень жаль мальчика Геню с такой неблагозвучной фамилией — Пираплетчиков, которого вечно унижали ребята со двора из-за его странной походки и болезненности. Эти дети поначалу вызывают неприятие. Непонятны их поступки.

А вот когда мама предлагает пригласить ребят на день рождения сына, ее понимаешь сразу: мальчик удивит чем-то детей, и они изменят свое отношение к нему. Не зря же рассказ называется «Бумажная победа».

Но Геня не хочет этого праздника. Почему? Наверное, не хочет подчеркивать, что он живет лучше, «богаче», чем другие. Боится, что над ним будут издеваться ещё больше? Ведь, у него есть пианино, книжный шкаф, ноты и даже маска Бетховена.

Когда практически никто из ребят не принёс подарков Гене, спрашиваешь себя: "Почему? Они что, такие озлобленные?" Нет, просто они бедно живут, поэтому-то ничего и не принесли, не привыкли к праздникам, их, видимо нет в их жизни. И только две сестрички подарили Гене большой букет жёлтых одуванчиков. Удивительная и значительная деталь: летнее чудо природы обещает какое-то изменение в событиях.

Появляется ощущение, что произойдет что-то необычное. И вот оно: как дети слушают игру на пианино!

Столкнулись мир обыденный, в котором плохо одетые дети, «в полном молчании поедавшие угощение», бедное угощение послевоенных лет ("мелко порезанный винегрет, жареный хлеб с селедкой и пирожки с рисом") и мир необыкновенный, где звучит музыка Шуберта, Бетховена. «Легкие бегущие звуки» завораживают детей, пугают и трогают их сердца. "Сестрички заворожённо смотрели на ее (мамины) руки, порхающие над клавишами".

Потом «музыка кончилась, выпорхнула в открытое окно, лишь несколько басовых нот задержалось под потолком и, помедлив, тоже уплыли вслед за остальными» Великолепная метафора рождает ощущение чуда. Оно ведь действительно появилось в жизни героев. И читатель это видит и понимает, что дети, пришедшие в гости к Гене, не преступники, не бандиты, а просто несчастные, обездоленные существа, в жизни которых не было прекрасного. И если вначале, в эпизоде за столом, дети нам несимпатичны, что усиливается грубоватой лексикой («жрал без зазрения совести», «наперед загадывали», какую еще конфету взять; «бесстыжим образом разглядывал комнату», «шарил и шарил глазами»), то теперь мы им сочувствуем. А когда они, пораженные великолепными бумажными фигурками, созданными Геней, «забыли и думать про фанты», «тянули к нему руки» улыбались ему и все благодарили его, мы испытываем симпатию к детям. Даже наглый Айтыр, старший из ребят, впервые в жизни обратился к Гене по имени, попросил его, чтобы тот раскрыл секрет создания бумажного кораблика.

И вот оно чудо – едва Геня успевал сделать последнее движение, как готовую вещь немедленно выхватывала ожидающая рука. “Такое чувство он испытывал лишь во сне,- пишет автор. - Он был счастлив. Он не чувствовал ни страха, ни неприязни, ни вражды. Он был ничем не хуже их. И даже больше того: они восхищались его чепуховым талантом, которому он сам не придавал никакого значения. Он словно впервые увидел их лица: не злые. Они были совершенно незлые. "6. он наконец-то смог найти общий язык с другими ребятами.

Рассказ настолько захватывающий, настолько добрый, что хочется его перечитывать снова и снова.

История, рассказанная в "Бумажной победе", учит нас не обращать особого внимания на внешность человека, советует лучше приглядеться к его душе. Но ведь все литературные произведения, так или иначе, чему-то учат. Вспомним русскую пословицу: “По одежке встречают, по уму провожают”. Так зачем писать о том, что и так давным-давно известно? Может, Л. Улицкая преследовала другие цели? Ведь зачем-то она написала этот рассказ?

Видимо, Людмила Улицкая хотела сказать нам, что в любое, пускай самое трудное время, нужно оставаться людьми и радоваться светлому счастью, нужно видеть даже самое маленькое чудо, которое вдруг подарила тебе жизнь.

Обратимся еще раз к названию - “Бумажная победа”. Что скрыто в нём?

Если мы внимательно прочитаем рассказ, и не один раз, то поймем, что речь идет о победе добра над чем-то темным, злым. Именно эта победа заставляет выходить из мрака к свету. А бумажная она вовсе не потому что ненастоящая, а потому, что именно умение создавать бумажные фигурки изменило мироощущение самого Гени и отношение ребят к нему. Он ничуть не хуже других, он интереснее, значительнее, у него есть талант.

Необыкновенное мастерство писательницы видно во всём, в частности в создании портретов героев. Немногословно дается портрет, но за ним угадывается многое.

Уже портрет Гени помогает понять, какой у него характер, мысли, понять тему произведения. Ведь вряд ли мальчик с неладными ногами, странной прыгающей походкой, заложенным носом, всегда больной, одетый нелепо и не по погоде, с унизительной для него фамилией Пираплетчиков был счастлив. Наоборот. Он был несчастным, друзей не было, следовательно, его унижали и не хотели с ним общаться, следовательно, он чувствовал себя одиноким. А все из-за того, что он был на них не похож! Портрет героя заставляет нас сочувствовать Гене, видеть в недружелюбии детей проблему общества — оно выживает слабых. Это можно понять, конечно, лишь задумавшись всерьез над рассказом. Может быть, этот портрет даже помогает ярче нарисовать тот мир, в котором существует Геня, непохожесть его на тот, что рядом.

А вот чудесный портрет бабушки Гени. "крохотная бабуська в бурой шляпке с вечнозелеными и вечноголубыми цветами над ухом. Мертвая потертая лиса, сверкая янтарными глазами, плоско лежала у нее на плече”. Такой рисует героиню писательница. Эта бабушка всегда выглядит идеально, несмотря на послевоенные годы, разруху, голод. Она это делает, наверное, чтобы забыть про войну, про все проблемы, которые есть у нее. Может, даже хочет вспомнить свою счастливую и беспечную молодость.

Портрета матери Улицкая практически не дает, но читатель видит ее необыкновенно живой, благодаря точно найденным деталям, авторским комментариям. «Худая» женщина, внешне холодная, часто хмурая, суровая (на первый взгляд). В разговоре с бабушкой Гени (своей мамой) мать «хмуро отозвалась», «холодно спросила». А за этим волнение и боль за своего мальчика, за свою несостоявшуюся судьбу: бабушка часто рассказывает Гене давно известную историю о том, что мама его была талантливой пианисткой и только война помешала ей закончить консерваторию. Кроме того, мама отвечает за свою маленькую семью, ей надо быть твёрдой, жёсткой, и при этом она находит выход из трудной ситуации, в какую попал ее сын; выход этот — праздник дня рождения, чтобы помочь Гене сблизиться с детьми.

И как меняется мать внешне, когда приходят гости: «улыбнулась и ласково ответила», «мать мыла посуду, улыбалась и роняла слезы в мыльную воду».

Также выразительны и немногословные портреты детей: «маленькие девочки спустили чулки и закрутили их на лодыжках тугими колбасками», «белесые сестрички», «испуганное лицо» младшей из них, невозмутимость Айтыра, "бритые головы мальчишек" и т. д. Портретные детали чаще говорят о душевном состоянии героев, чем просто рисуют их.

А какую же роль играет в рассказе пейзаж? Он тоже передает чувства и внутреннее состояние героя. Грязная вода, ветошь, кости и битое стекло, кутерьма запахов во дворе вызывают настроение, схожее с душевным состоянием Гени. Он так же некрасив, как и этот мир. Но! Душа-то у него очень добрая, ласковая и мягкая. Поэтому, наверно, дано описание весеннего пейзажа, что в начале рассказа рождает ощущение счастья.

И воздух, и земля все было разбухшим и переполненным, а голые деревья готовы взорваться мелкой счастливой листвой. Все подсказывает читателю, что произойдет в конце концов нечто, что переменит жизнь мальчика. Это - ощущение будущей радости, будущего чуда.

Но пока комки грязи падают на Геню, ребята кричат вслед: “Генька хромой, сопли рекой!” Это показывает отношение ребят к герою и подчеркивает униженность героя. Он не видит весны, ее приход чувствует рассказчик.

Помогают понять взаимоотношения героев и диалоги. Если, например, вчитаться в диалог мамы и бабушки, в котором отчетливо звучит боль за сына и внука, то мы до конца поймем их отношение к Гене и его положение среди детей. Они желают ему всего самого-самого хорошего. Но выход из сложившейся ситуации видят по-разному. Бабушке жаль Геню, однако любовь ее слепа, и она пытается отгородить внука от ребят. А мать понимает, что такими методами только увеличишь пропасть между детьми, и решает пригласить их в гости, тогда, может, они поймут, что мальчик не так уж отличается от них, просто он другой, они в нем не разглядели настоящего Геню.

На такой решительный шаг бабушка сначала не была готова, вот и сказала:

“Ты с ума сошла! Это же не дети, это бандиты”. Но мать лучше понимает ситуацию, лучше знает детскую психологию: "Я не вижу другого выхода. Надо устроить детский праздник". Бабушка в смятении, она не знает, что ответить, поэтому повторяет: “Это бандиты и воры. Они же весь дом вынесут”. И маме приходится ответить жестко: "У тебя есть что красть?. Твои старые ботики никому не нужны”. "При чем тут ботики? — тоскливо вздохнула бабушка. — Мальчика жалко”. Да, очень жалко Геню, но позиция мамы оказалась правильной.

Ребята приняли мальчика и даже начали уважать, потому что он подарил им чудо — в тяжелое послевоенное время сделал из газет чудесные игрушки. Он тронул их сердца своими корабликами, лодками, стаканами, солонками, хлебницами, рубашками, человечками. Внезапно раскрывшийся талант Гени разрушил эту границу непонимания, доселе отделявшую его от ребят.

Особенно значителен эпизод с Айтыром, о котором уже упоминалось. Когда он взял в руки фигурку и просто, без всякой злости сказал, что это будет его фант, оказалось, что он ещё ребенок.

Геня осчастливил детей, но счастливее всех был он сам. Наконец-то они его приняли. Еще бы! Этот день рождения он запомнит надолго.

Конец рассказа такой светлый, счастливый.

И при этом так просто звучит финальная фраза: "Счастливый мальчик раздаривал бумажные игрушки. ".

Да, в этом замечательном произведении, завершающем сборник, есть мотив чуда, помогающий раскрыть характеры героев, понять мысли автора – доброго, умного, талантливого человека.

Заключение. Рассказы сборника – продолжение традиций русской классической литературы.

Итак, подведем итоги нашего небольшого исследования.

Проанализировав рассказы сборника «Детство сорок девять», мы можем сделать следующие выводы:

- название сборника не случайно, оно связано с темой трудного детства в послевоенные годы;

- мотив чуда действительно звучит во всех рассказах сборника, проявляется по-разному, развивается и позволяет понять чувства и мысли автора; помогает лучше представить характеры героев;

- повторяющийся мотив чуда раскрывает авторскую позицию: чудесное и обыкновенное всегда рядом в жизни (сумей это увидеть); чудо помогает жить и выживать в непростом мире; самое чудесное, наверно, способность человека не только смотреть, но и видеть, не только слушать, но и слышать то, что происходит вокруг, понимать что таится в душе живущих рядом людей.

Рассказы Людмилы Евгеньевны Улицкой невелики по объему, но глубоки по содержанию. А ведь это очень важно для писателя – уметь коротко, но ярко и убедительно написать о главном. Улицкая пишет о том, что её волнует больше всего – о человеческих взаимоотношениях; она умеет раскрыть внутренний мир обыкновенных людей, взрослых и детей, делая их интересными для нас. Её рассказы из сборника «Детство сорок девять» гуманные, добрые. В этом она продолжает лучшие традиции русской классической литературы.

Кто вы, Людмила Улицкая?

Сборник «Детства сорок девять» произвел на нас большое впечатление и вызвал желание узнать побольше об авторе.

В Интернете мы нашли «Автографию» Улицкой, и интервью с ней позволило представить её жизненный и творческий путь.

Что оказалось самым интересным для нас?

Оказывается, Людмила Улицкая по специальности - биолог, но литература стала делом её жизни. Улицкая происходит из семьи, «склонной к писанию». Дед по отцовской линии – автор двух научных книг (умер после 17 лет в лагерях). Прабабушка с материнской стороны – писала стихи.

Сама Улицкая начала писать рано, тоже стихи (3 неизданных сборника).

В детстве любила читать, рано прочитала Сервантеса. Любимейшей книгой в четвертом-пятом классах были рассказы О’Генри. Совсем девочкой читала стихи Бориса Пастернака. В университете открыла для себя «абсолютных гениев» (по словам Улицкой) – Набокова и Платонова.

Прозу Улицкая начала писать поздно. Её волновала тема детства, хотелось «вернуться туда, прожить и заново расставить точки». Видимо, по этой причине появилась книга «Детство сорок девять».

Первые рассказы были напечатаны в конце 80-х годов, публиковались в журнале «Новый мир».

Сейчас Улицкая – известный прозаик, сценарист.

Когда Л. Улицкую спрашивают, о чем она пишет, каков круг её главных тем, писательница отвечает: «Новых сюжетов нет – все сюжеты давным-давно отработаны ()Меня интересуют не проблемы, явления, идеи, а собственно человек в соприкосновении с проблемами, идеями и прочим ()Что не про человека – мне не интересно. »

Людмила Евгеньевна Улицкая – лауреат многих литературных премий – «Буккер» (Россия), «Медичи» (Франция), премии Джузеппе Ацерти (Италия). В этом году она стала обладателем премии «Большая книга» (Россия).