Николо – Вяжищский Ставропигиальный женский монастырь и его изразцы. Часть 1

архитектура – та же летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе. Пусть же она, хоть отрывками, является среди наших городов в таком виде, в каком она была при отжившем уже народе, чтобы при взгляде на нее осенила нас мысль о минувшей его жизни и погрузила бы нас в его быт, в его привычки и степень понимания и вызывала бы у нас благодарность за его существование, бывшее ступенью нашего собственного возвышения.

Н. В. Гоголь

На Северо – Западе России, недалеко от Санкт – Петербурга, расположен один из красивейших городов нашей Родины. Великий Новгород славится своими церквями и монастырями, красотой и великолепием славянской архитектуры, а также их несчетным количеством.

Прожив в нашем городе свою, пока еще не слишком длинную, жизнь я побывала во многих монастырях нашей области. Одним из самых запомнившихся и самых красивых считаю Николо – Вяжищский женский монастырь. То впечатление, которое он производит еще издали незабываемо! Это великолепный величественный архитектурный комплекс, украшенный изразцами, возник в конце XIV века. Он неоднократно перестраивался и возрождался фактически из руин, но не утратил своей уникальности.

Изразцовое искусство Руси по-настоящему играет на этом сооружении веков. Трапезная этого монастыря в изобилии украшена цветными кафлями, в то время как остальные здания в меньшей степени содержат изразцы в своем внешнем облике. Каждый пролет сооружений имеет определенный вид изразцов и в основном они не повторяются.

Меня заинтересовала судьба обители, и я решила разузнать об этом побольше. Кроме истории самого монастыря в поле моего зрения попал материал о вяжищских изразцах. Именно с этого и началась данная работа

При создании данной работы я пользовалась разнообразным материалом, но больше всего мне помогли: книга Иванова В. П. “Вяжищи”, 1978 г. и Выголов В. П. , “Монументально – декоративная керамика Новгорода конца XVII века” // “Древне – русское искусство. Художественная культура Новгорода”, Москва, 1968 г. В них я смогла найти наиболее полную информацию, как об истории самого монастыря, так и об изразцах Николо – Вяжищского монастыря. Кроме того, полезную информацию я смогла почерпнуть из книг - Маслих С. А. , “Русское изразцовое искусство XV – XIX веков”, Москва, 1976 г. , Красноречьев Л. Е. , “Изразцы в собрании Новгородского музея”, Новгород, 2006 г.

Основание монастыря

На левой стороне реки Каменки, которая ниже по течению именуется Веряжею, в двенадцати километрах на Северо – запад от Новгорода, в болотистой топкой местности, называемой Вяжище, в конце XIV века появился еще один пригородный монастырь Великого Новгорода. Местность эта относилась к Водской пятине и называлась Заверяжье. Топоним “Вяжищ”, по мнению В. П. Строговой, произошел от слова “вяжа”, которое в Древней Руси обозначало “Бобровые угодья”. Суффикс “ищ” прибавил к этому основному добавочное значение “заброшенное, запустевшее”.

Кто был основателем монастыря св. Николы в Вяжищах, доподлинно сказать трудно. По монастырским записям – это монахи Евфросин, Игнатий и Галактион и несколько позже пришедший иеромонах Пимен, ставший впоследствии первым игуменом. Предание добавляет, что на этом месте было явление чудотворной иконы св. Николая, от которого получил исцеление боярин – владелец этих мест, отдавший место монахам.

В грамоте, датируемой 25 августа 1391 года, говорилось: <<”Ободная межевая” землям великого князя и монастырей Юрьева, Вяжицкого, Палеостровского и Муромского в погостах Шальском и Никольском Пудожском и в волостках тех же погостов>>. Грамота подписана новгородскими посадниками Юрием Онцифоровичем и Мироном Ивановичем. Впервые она была опубликована в “Вестнике географического общества” за 1852 год: <<А тут прошло три мижи: мижа великого князя кристиан да Юрьева монастыря кристиан Купецозирской волости, да мижа великого князя кристиан да Вяжицкого монастыря кристиан Тубозирцов>> А в III Новгородской летописи сказано: “В лето 6919 (1411) поставиша церковь деревяну святого Николы архиепископа мир Ликийский чудотворца на Вяжищах стяжанием того же монастыря инока строителя Антония, да игумена Пахомия, и честнее монастырь устроиша, при архиепископе Иоанне В. Новгорода и Пскова”. В той же летописи через 8 лет записано: “в лето 6927 (1419) поставиша церковь древяну преподобного отца Антония Великого на вратех, в монастыре на Вяжищах”.

Эпоха Евфимия II

Следующий этап строительства Вяжищского монастыря был связан с именем новгородского архиепископа Евфимия II (1429 – 1458 гг. ). Эта обитель явилась для него духовной колыбелью. Летопись называет Евфимия “Вяжицким” неслучайно - в этом монастыре он прожил несколько лет, принял здесь монашество, а став новгородским архиепископ, взял монастырь под свое покровительство.

Архиепископ Евфимий известен в истории Новгорода (XV в. ) как крупный политический деятель. Он возглавлял новгородскую церковную кафедру в пору становления единого Русского централизованного государства и был ожесточенным противником воссоединения новгородских земель с великим Московским княжеством.

Евфимий проводил в городе и его окрестностях большое строительство. Он обновил и украсил Софийский собор, поставил Владычную (Грановитую) палату, возвел Часозвоню, перестроил “на старой основе” несколько церквей.

В 1436 году Евфимий построил вместо деревянной Никольской церкви каменный храм, который на следующий же год рухнул и был возобновлен (1438 г. ) и расписан (1441 г. ). “Опять поставиша церковь святаго Николы на Вяжищах на старой основе, камень”. Им же в 1439 году была построена в монастыре еще одна каменная церковь “с трапезою теплой, святого и всехвального благовестника и евангелиста Иоанна Богослова со многими монастырскими потребами и хлебню под трапезою устроиша, и подписанием подписаша”. Для построенных церквей св. Евфимием приложены были “приличная церковная утварь и даже колокола”. В последующие века собор неоднократно перестраивался. Ныне существующий, датируется 1681 – 1683 годами. Строительство трапезной палаты свидетельствует о введение в монастыре общежительного устава. При Евфимии в Вяжищской обители существовала книгописная мастерская, устроенная, вероятно, его стараниями. Сохранился исполненный по его заказу служебник, украшенный миниатюрами (1438 - 1441). После смерти Евфимия (11 марта 1458 г. ) его мощи были положены под спудом в монастырском храме.

Положение монастыря в XVI - конце XVII веков

По вкладным грамотам архиепископов у монастыря появляются в XV – XVI веке обширные владения в Водской пятине, Шелонской и Деревской пятинах, на реке Выге и в Шунге, охотничьи угодья, леса, поймы рек. К этому времени Вяжишский монастырь числился пятым в ряду самых больших новгородских монастырей: Юрьева, Хутынского. Антониева, Духова. Иногда настоятели Вяжищского монастыря сопровождали новгородских владык во время их поездок в Москву. Так, во II Новгородской летописи под 1572 г. записано, что “поехал архиепископ новгородский Леонид к Москве, да с ним же поехали Юрьева монастыря архимандрит Феоктист, да Спасовского монастыря с Хутыни игумен Варлаам, да Антониева монастыря игумен Мисаил, да Никольского монастыря с Вяжищ игумен Селевестр”. Покровительствовали монастырю новгородские владыки, великие Московские князья, цари: давали жалованные грамоты, освобождали от пошлин и поборов, наделяли землями, рыбными ловлями, варницами. Монастырь получал большие “кормовые деньги” и имел весьма приличные владения, среди которых уже в XV веке значительное место занимали Карельские земли (Толвуйская волость).

Особенно значительно увеличились монастырские вотчины и привилегии в XVI – XVII веках. В 1510 году великий князь Василий Иванович дал Вяжищскому монастырю грамоту, которая освободила игумена и братию от светского суда и от пошлин в пользу Новгородского владыки. В 1562 и 1584 годах монастырь получает жалованные грамоты на вотчины от Ивана Грозного. 4 грамоты даны были царем Федором Иоанновичем, одна из которых освобождала Вяжищский монастырь “от ратных постоев приезжего двора”. Письмо боярина Юрия Константиновича Сабурова (1563 г. ) показывает, что к XVI веку владения Вяжищского монастыря распространялись вплоть до Выги-реки, он стал одним из больших новгородских монастырей.

В XV веке Вяжищский монастырь имел земельные владения в 243,5 обжи. В конце XVI века Вяжищам принадлежало 1770 десятин (1945 га) земли. Увеличение монастырских владений шло и от пожертвований “на помин души” или “поминание” родственников. Об этом говорит “Духовная инока Алексея на земли и воды в Толвуе”, по которой он передает их монастырю ”на память батку моему и матке моеи и мне”. Перекликается с этим документом “Данная Артемия Степанова Вяжищскому монастырю на участок в реке Выге”, по которой Артемий передает рыбные ловли “на память собе и родителям своим вписати их в синодик(”. Были вклады и другого рода. Часто новгородские архиепископы для небольших северных монастырей или даже церквей обеспечивали патронат монастырей богатых. Вот что, например, говорит вкладная грамота новгородского архиепископа Феофила Вяжищскому монастырю на церковь святого Николая в Шунге: ” Се аз преосвященныи архиепископ Великого Новаграда и Пскова влядыка Феофил вложил есм храм в дом святаго Николы на Вяжищах в вечныи вклад”. Феофил фактически поставил в зависимость от Вяжищского монастыря церковь в Шунге.

По писцовым книгам 1500 года указывается в монастыре “4 церкви да трапеза камены”. Из этой записи видно, что Никольская церковь уже была двухэтажной, на верхнем этаже находился сам храм св. Николы чудотворца, а на нижнем, видимо, сначала размещались складские помещения, которые после смерти Евфимия были превращены в церковь его имени.

В начале XVII века во время шведского нашествия монастырь пострадал, но по окончании иноземной оккупации, пользуясь особым покровительством царя Михаила Федоровича, быстро восполнили свои богатства. Во время шведского разорения в начале XVII века Вяжищский монастырь пострадал, как и все прочие монастыри новгородской земли, и некоторое время находился в бедственном положении, но быстро возродился, пользуясь покровительством царя Михаила Федоровича. Церковь Николая Чудотворца “обрушилась не ото многа, а иные церкви от немецких людей разорены”. В 1625 году, например, по грамоте, данной царем монастырю, разрешались рыбные ловли совместно с Соловецким монастырем на реке Выге в Архангельской губернии. Из Вяжищ выезжали туда два служителя ежегодно “для ловли рыбы семги” и для отправки девятой части улова в свой монастырь. Но главным способом приобретения земли была ее покупка. Скупались охотничьи угодья, леса, поймы рек. И все это тщательно охранялось. Вот какой наказ, например, дал Варлаам толвуйским крестьянам: “леса не секите, сена не косите, заяцев не гоняите, рыб не ловите, ягод ни губ не берите. А хто ослышится сеи нашеи грамоты, а почнет наступатися на домовную землю святеи Богородици, а почнет лес сечи и пожни косити, и заяци гоняти или рыбы ловити, или ягоды и губы братии, а без игуменскаго благословениа, ино тот будет лишен лотки и сетеи, а за свою вину даст нам рубль. А хто почнет с ними супоровати, ино его звати нашею позовницею, а суд ему предо мною”.

Упомянутая в грамоте угроза свидетельствует о праве монастыря судить своих зависимых крестьян, которым тяжело жилось на монастырских землях. Не всегда они могли выполнить многочисленные повинности, и тогда монастырь применял к ним строгие меры.

В начале XVI века монастырю принадлежали обширные владения в Водской, Шелонской и Деревской пятинах, а также большая часть Толвуйского погоста – 146 деревень с 236 дворами. Из девяти деревень Заверяжской волости пять были “за монастырем”. “А доход монастырю рубль и пять гривен и полосмы деньги”, мелкого дохода 14 сыров (сыр равен 1 деньге или ½ копейки на московские деньги), 14 ставцов масла, “два пятка и три горсти льну”, четыре воза дров и третья часть урожая. Например, деревня Куряша этой волости. Здесь жили Бориска Ивашков да Акуш Мануйлов с сыном. Имели они около 6 гектаров пахотной земли и покос, с которого накашивали 80 копен. И с этого хозяйства должны они были отдавать в монастырь сыр, “горсть льну”, ”ставец масла”, треть урожая, да к тому же гривну и четыре деньги.

Вяжищский, как и другие новгородские монастыри, использовал все три формы ренты: денежный сбор, хлебный оброк и доходы от собственного хозяйства.

С 1651 года митрополит Никон учреждает в монастыре архимандрию с правом служения настоятелю “в шапке с палицею и с ручным сулком”. Никон жалует монастырю дворы на Яковлеве улице , здесь устраивается монастырское подворье. Позднее, в 1685 году, монастырские власти приобретают в Детинце радом с подворьями шести больших новгородский обителей двор протопопа Софийского собора Меркурия Гавриловича и устраивают здесь еще одно подворье. Во второй половине XVII века монастырь был благоустроен. В 1679 году к нему был приписан Николаевский Понедельский монастырь в Деревской пятине в 45 верстах от Вяжищ, очень бедный, не имевший никаких вотчин с единственным храмом св. Николая, а в 1684 году – Спасский Сяберский монастырь в Шелонской пятине, на Сяберском озере в 100 верстах от Вяжищ с одной каменной церковью Спаса. Царь Алексей Михайлович в 1667 году жалует Вяжищской обители дворцовое село Холынью с деревнями и пустошами в Деревской пятине.

Монастырское строительство во второй половине XVII века.

В 1681 г. в монастыре на месте старой Никольской церкви было начато строительство каменного двухэтажного нового соборного храма достроенного и освященного в 1685 г, митрополитом Корнилием. Как и в старом храме, наверху была Никольская церковь, а внизу — Евфимиевская.

С 1683 по 1697 год монастырем руководил Боголеп Саблин – человек честолюбивый, имевший большие связи в столице. Это по его указанию было начато строительство роскошного храма. Монахи говорили: “Архимандрит наш чинится и говорит: я-де равен царю”. Видимо, Боголеп разделял идеи незадолго до той поры лишенного патриаршего сана и скончавшегося Никона. Борясь за приоритет духовной власти над светской, Никон стремился создавать монастырские и церковные постройки, по размерам, архитектурным формам и отделке превосходившие царские. Примером тому может служить Иверский монастырь на Валдайском озере.

В 1688 г. в монастыре случился страшный пожар. Казначей и братия доносили архимандриту Боголепу Саблину, находившемуся в это время в Москве, что „церкви Божий все и колокольня и колокола все обгорели, и на церквах главы и кресты все сгорели, и в церквах погорели многие образы и многие церковные утвари, ризы и книги и государские жалованные грамоты и крепости, и сделочные меновы, и межевые записи". После этого пожара все обгоревшие постройки, кроме соборной Никольской церкви, полностью разобрали и на их месте начали строительство новых зданий.

В воплощении честолюбивых замыслов Боголепа мог принять участие и Новгородский митрополит Евфимий. На чем основан такой вывод? Некоторые данные позволяют предположить, что митрополит не противился замыслам Боголепа, а скорее поощрял их. Живя в столице, Евфимий был заместителем патриарха, присутствовал на дворцовых приемах, любил пышность и помпезность.

Новгородской епархией митрополит Евфимий управлял недолго (с 17 июля 1696 года по 5 декабря 1697 года), но стал известен тем, что часто “устроял у себя пиры” то в посольской палате, то в шатрах под Юрьевым монастырем. Кстати, стоит отметить, что еще в 1693 году прежнюю свою резиденцию в Москве (митрополичье подворье на Крутицах) Евфимий приказал украсить надвратным теремком с изразцами.

Зодчие и мастера для строительства монастырских сооружений в Вяжищах были приглашены, видимо, из столицы. Для подтверждения этого сошлемся на донесение новгородского воеводы Прозоровского от 1692 года. Он писал в Москву, что в Новгороде “каменщиков малое число и те наперед сего такова каменного строения не страивали и не знают”. Однако столичные мастера не могли не учесть новгородских условий, общих черт новгородской архитектуры. Построенная ими церковь Иоанна Богослова не выделяется из общего комплекса новгородских храмов. В ее здании удачно сочетаются московская пышность с северной новгородской строгостью. Строительство ее было начато в 1694 году и через 4 года закончено. Но в год завершения строительных работ бурей была сорвана кровля и разрушены главы. В 1702 году церковь возобновили и освятили 8 декабря того же года, а 2 декабря 1708 года митрополитом Иовом освящен верхний храм в честь Вознесения Господня, и в этом же году построена пятиглавая колокольня. Вознесенская — 2 декабря 1708 г. митрополитом Иовом.

Трапезная представляет собой вытянутое, большое по размерам здание, стоящее на высоком подклете, помещения которого предназначались для погребов и кладовых. В восточном крыле (на первом и втором этажах) располагались церкви, где отправлялись службы. В центральной части находился громадный трапезный зал. В западной - были настоятельские покои, над которыми возвышалась восьмигранная колокольня (1708г. ), побеленная известью и украшенная изразцами. Она имела пять глав и первоначально 10 колоколов. Надпись на самом большом колоколе сообщала, что его отлил “лета 1627, месяца мая, в 22 день, мастер Дмитрий Матвеев”. 2-й колокол весил 62 пуда, 3-й — 28 пудов и еще 7 — от 10 пудов и меньше. Вес этого колокола неизвестен, но второй, меньший по размерам, весил свыше 62 пудов. Третий колокол, в 28 пудов, тоже имел надпись: “1748 года, месяца сентября, слит сей колокол в Новгородский Вяжищский монастырь при архимандрите Виссарионе из прежнего разбитого колокола”. Остальные 7 колоколов были весом от 10 пудов и менее.

После Великой Отечественной войны сохранился всего один колокол среднего размера, без всяких надписей и изображений.

Крытый переход соединяет трапезную церковь Иоанна Богослова с Никольским собором, представляющим собой величественный пятикупольный храм на подклете, окруженный крытыми галереями. К западному фасаду примыкает нарядное крыльцо с двумя лестницами-всходами. Крылечко с западной стороны переделывалось в XVIII веке: добавили еще по обе стороны по одному столбу и несколько изменили форму. Крыльцо с восточной стороны восстановлено реставраторами в первоначальных формах.

Комплекс монастыря в XVIII – XIX веках

К середине XVIII века Вяжищский монастырь представляет собой сложный архитектурный и хозяйственный комплекс, состоявший из множества каменных и деревянных построек. По обнаруженной “Описи движимого и недвижимого имущества Вяжищского монастыря”, которая охватывает период с 1743 по 1751 год, в комплекс монастыря входили еще три церкви.

Согласно ведомостям 1737-1738 гг. в нем было 5 церквей, колокольня с колоколами и боевыми часами, настоятельские кельи, подцерковье, трапезная, хлебопекарня, поварня, погреба, надвратная церковь “древяная пустая" на каменных Святых воротах. Братские и казначейские кельи размешались в каменном корпусе, были еще 7 деревянных житниц, овин, два сушила, кузница, братская баня, амбары, караульные помещения, больница, 2 гостиницы и даже тюрьма. Был при монастыре и обширный сад с яблоневыми деревьями, два огорода для выращивания овощей, ветряные мельницы, пруды. Около всего монастыря „ограда деревянная рубленая и на оной по углам 4 башни осьмиугольные шатром". Кроме культовых сооружений, в монастыре были казенный борошневый амбар, в котором хранились посуда, одежда, инструменты; оружейный амбар, где находились 93 мушкета, 4 сабли, 3 бердыша, шпага, 8 пушек больших и другое оружие; два хлебных амбара; кельи архимандрита, каменный погреб, девять “братских келий”, караульное помещение и больница, две гостиницы и кузница.

Были еще близ монастыря: часовня у дороги, между двумя прудами — сад, в котором стояла настоятельская баня, „конюшенный" двор, „скотский" двор с тремя жилыми кельями, а в версте от монастыря на пруде стояла водяная мельница. В Новгороде на Яковлевской ул. на Софийской стороне находилось монастырское подворье с жилыми и хозяйственными постройками, с садами и огородами.

В 1764 году Екатериной II была проведена секуляризация* церковных и монастырских земель, государству перешло 910866 крестьян и большие земельные угодья, бывшие ранее монастырскими. Монастыри лишались всех вотчинных имений, за ними оставалось небольшое количество служителей и земля для огородов, садов, выгонов для скота. Взамен монастырям назначалось денежное годовое жалование, размеры которого определялись богатством и знатностью того или иного монастыря.

В разные периоды существования монастыря в XVIII веке в нем было от 6 до 17 монашествующих, от 6 до 17 священнослужителей, от 17 до 40 служителей.

В 1764 г Вяжищский монастырь лишился собственных вотчин и получил статус штатной второклассной обители с годовым жалованием 1311 рублей 90 копеек. До 1764 года за ним числилось 1697 душ крестьян, 1613 десятин земли. Количество монашествующих колебалось от 9-10 до 30-35. О состоянии монастыря в первой половине XIX века говорят Ведомости 1841 года: “ число монашествующих и послушников - 20”. Монастырь имел 10 коров, 9 лошадей, около 8 десятин пашни.

Реформа 1861 года не особенно отразилась на состоянии монастыря. По-прежнему самым доходными статьями оставались оброчные*. Правда, не стало крепостных, но зато использовалась наемная сила. Уже с этого начинается медленное угасание монастыря, особенно ощущавшееся в конце XIX – начале XX веков. Состояние монастырского хозяйства хорошо прослеживается по документам монастырского архива с XVIII до начала XX века. Согласно отчетам последнего архимандрита монастыря Серафима в 1916 году приход денежных сумм составил 11618 руб. , а расход – 7965 руб.

Была в монастыре и тюрьма, которая не пустовала. Монастырская тюрьма, судя по документам XVIII – XIX веков, была местом заключения священников, монахов за “Ложное сказывание слова и дела”, за “непристойные духовному сану поступки”, “по секретному делу” и т. д. Кроме лиц духовного звания, в монастыре содержались крестьяне, военные и другие. Только за 20 лет с 1745 по 1766 год в монастыре находилось в заточении около 40 узников, причем ссылали сюда не только взрослых, но и детей. В 1751 году, например, в ней отбывал наказание ученик Новгородской семинарии и крестьянин, дьячок и бывший кирасир. После 1873 года документы об узниках монастырской тюрьмы отсутствуют.

По данным 1870 года в монастыре в среднем проживало до 35 монахов и послушников.

Архитектурный ансамбль, сложившийся в XVII - начале XVIII веков в последствие неоднократно перестраивался. В конце XVIII - начале XIX деревянную ограду заменили каменной. Большие ремонтные работы осуществлялись в 1820 – 1830-е годы по проектам губернских архитекторов И. Дмитрова и М. Праве. В ходе перестроек были изменены формы завершений на храмах, колокольне, крыльцах.

Архивные монастырские документы XVIII-X1X веков свидетельствуют о постоянных ремонтах, разборах старых построек и возведении новых, в результате чего изменялся первоначальный облик монастыря и его храмов.

В описаниях Вяжищского монастыря, сделанных в середине XIX века архимандритом Макарием и графом М. Толстым, обращено особое внимание на богатство внутреннего убранства всех монастырских храмов. Никольский собор имел 6-ярусный иконостас, и все иконы нижнего ряда были в серебряных ризах*. Имелись древние иконы – чудотворная храмовая икона святого Николая, икона святого архиепископа Евфимия Строгановского письма в чеканном окладе, украшенная жемчугом XVII века; образ Знамения Богородицы XVII века, а также древние церковные предметы: крест запрестольный XVII века с костяными вставками, серебряное позолоченное кадило чеканной работы 1663 года, паникадило медное 1684 года, серебряная позолоченная водосвятная чаша 1669 года, покров из крестчатой шелковой матери с изображением св. Евфимия и другие. В библиотеке монастыря хранилось до 175 подлинных грамот (из них 21 – княжеские и царские жалованные грамоты), более 200 книг. Соборная Никольская церковь трехапсидная*, с южной и северной сторон она имеет каменные галереи со сводами, опирающимися внешними сторонами на столбы и арки, а противоположными – на стены здания. Внутреннее пространство храма разделено на два этажа. В нижнем – уже после смерти Евфимия – создается церковь его имени. С западной стороны здания на столбах и арках со сводами было сделано крыльцо, примыкающее к паперти*. Ступени крыльца и лестничные площадки сложены из красного кирпича. Западную сторону постройки украшают две каменные башенки с шатровыми тесовыми покрытиями и небольшими окнами. Покрывали купола и сам храм листовой жестью, побелка стен производилась местной, добываемой под Боровичами, известью. В полукруглых впадинах по самому верху фасада сохранилась роспись XIX века. Художественной ценности она не имеет. Фигур очень стилизованы, неподвижны, отсутствуют полутона. В какой – то степени роспись напоминает аппликацию. Краски накладывались прямо на кирпич, и тем самым создавалось впечатление, что фигуры как бы “проявляются” на поверхности стен. Нечто подобное можно увидеть на фасадах Знаменского собора в Новгороде. Наличники окон там тоже покрашены по кирпичу, но в полукруглых впадинах под карнизами роспись сделана все же по тонкому слою штукатурки.

Среди фигур, изображенных на фасадах Никольского собора, помещены “Новгородские” святые: Варлаам Хутынский и Антоний Рямлянин – основатели крупных монастырей; Никита и Иоанн – действующие лица многих новгородских легенд.

Накапливались монахами дорогие ризы, посуда и книги. Библиотека насчитывала 149 церковных и светских книг; в хранилищах имелось 66 риз, 31 стихарь*, 11 подризников, 24 епитрахили*, 18 поручей*, 12 поясов Немногие из этих предметов можно увидеть теперь в Новгородском музее. Во время войн было уничтожено значительное количество вещей, которые можно было бы показать как образцы прикладного искусства.

В начале XX века в монашествующих числилось 18 человек под началом архимандрита, из них два указанных послушника и девять – проходящих испытательный срок. При монастыре функционировала церковно – приходская школа. Монастырь не имел полного общежития. При общей трапезе одежду и келейную обстановку позволялось иметь собственную.

Содержание монастыря обеспечивалось штатным жалованием из государственной казны, процентами с банковских вкладов; пожертвованиями благотворителей, прибылью от свечной продажи. В Олонецком уезде на реке Усть – Яндоме монастырю принадлежала водяная мельница, а в Тихвинском уезде – озеро Озерское. Небольшие наделы пахотной земли и сенокосные угодья обеспечивали содержание небольшого молочного стада из 17 коров.

Судьба обители в XX веке

Точных сведений о дате закрытия монастыря у нас сегодня нет.

В 1914 году Новгородское губернское земство решило создать здесь опытное поле по изучению культуры болот. В 1916 году задачи опытного поля были расширенны – создали гидромодульный отдел. С этого времени, кроме агрономических вопросов, отдел начал заниматься и мелиорацией.

В 1919 году почти у всех новгородских монастырей были изъяты капиталы, а 21 февраля 1920 года состоялось заседание междуведомственной комиссии по ликвидации монастырей, на котором было постановлено избрать комиссию для ликвидации монастырей из представителей образования, труда, соцобеспечения, юстиции, управления земельного отдела и также была разработана инструкция, на основании которой монастырская земля с инвентарем передавалась в ведение земотделов, постройки монастырские — соцобеспечению и жилотделам в юродах, церкви и храмы — верующим. В 1920 году монастырь был закрыт, его постройки использовались местным колхозом для хозяйственных нужд: в помещениях под трапезной было устроено зернохранилище, гумно, картофельные ямы. Здесь же разместились слесарные мастерские, кузница. Были растесаны многие оконные и дверные проемы, в стенах пробиты въезды для техники. На втором этаже располагалась школа. Предметы, оборудование храмов, не представляющие ценности, передаются коллективу верующих по описи, а ценные — в отдел народного образования. Церковные ценности — серебро, золото — в случае ликвидации храма — в народный банк и казначейство.

В 1921 году опытное поле было переименовано в Новгородскую болотную опытную сельскохозяйственную станцию.

Губернская газета “Звезда” в апреле 1926 года писала, что в штате станции “имеются агрономы и другие специалисты, который ведут осушку болот и производят засев осушенной площади. Болотная станция является показательной и дает хороший пример крестьянам, которые постепенно от четырехполья перейдут к шестиполью. Агрономы читают в деревне лекции, как можно улучшить землю, чтобы лучше родились хлеба. Эти лекции приносят пользу: крестьяне забросили трехполку”.

Создание и развитие опытно – мелиоративной станции не случайно. Земли Новгородской области избыточно увлажнены, большие площади заняты торфяниками. Но климатические условия Северо – Западной зоны страны благоприятствуют возделыванию многих сельскохозяйственных культур.

О трудных для всех и для Вяжищского монастыря 20-х—30-х годах еще помнят местные старожилы. Александра Ивановна Сапожникова 1917 г. рождения, жительница дер. Вяжищи, вспоминает о службах, которые продолжались, очевидно, и после закрытия монастыря в теплом храме Иоанна Богослова, о великолепном колокольном звоне и, конечно, о последнем настоятеле Вяжищ — епископе Серафиме: „Он такой обходительный был, когда ни позови — он всегда в ночь придет, если кто болен. Врачевал он. У него даже в комнате койки стояли, в теплой церкви он жил, и там были 3 койки. Если кто сильно болел, он оставлял у себя. Очень справедливый был, потихонечку нас, детей, учил Закону Божьему в трапезной под теплой церковью, где школа и клуб были. А лекарства он сам делал. Мы собирали с ним травы в лесу, ходили к Пустыни, на озеро. Он нам давал маленькие ведерочки, а сам нес большую котомку еды, и все там пили, ели и собирали лекарства. Он нам говорил: больше земляники ешьте, крови больше будет. Отец мой, Иван Михайлович Сапожников, был верующий и грамотный, и Серафим часто его приглашал и подолгу беседовал. И меня он благословлял иконой. Где его остановят дети, если у него в кармане конфеты были, он все раздаст, всех погладит, поцелует. А потом его забрали. Он, когда на сани садился, меня в щеку поцеловал, а у самого слезы. А через 8-10 месяцев его сюда привезли хоронить. Сказали, что заболел и умер, а где — в тюрьме или в больнице, мы не знали. Народу столько было — его на руках несли от Новгорода, я сама видела. Трезвон колокольный был такой!. "

Конечно, в памяти 76-летней на тот момент женщины не сохранились точные даты, но осталось главное — ощущение света и тепла, которые исчезли вместе с прекращением духовной жизни Вяжищ.

С 30-х гг. постройки монастыря использовались местным колхозом. В 1929 году девять семей деревни объединились в колхоз “Красный Вяжинец”, заняв пустовавший монастырский корпус.

В 1931 году жители деревень Вяжищи и Болотная создали еще одно коллективное хозяйство – “Красный север”. Впоследствии оба хозяйства объединились, образовав колхоз имени Калинина, который затем вошел в состав совхоза “Ульяново”, а позднее – в совхоз ”Гвардеец”.

В 1932 году в Вяжищах был открыт клуб. Шефы – железнодорожники помогли сделать сцену, привезли много книг, радиоприемник, двенадцать наушников для коллективного прослушивания радиопередач, спортивный инвентарь. В клубе начали работать кружки художественной самодеятельности и стрелковый кружок.

Монастырские постройки были сильно повреждены в годы Великой Отечественной войны. Многие жители деревни не вернулись на родную землю. Вскоре после войны умер последний священник — отец Валентин, служивший здесь.

В книге “На трех фронтах” (Воениздат, 1974 год), написанной участниками боев за Новгород – бывшим командующим 59-й армией генерал – полковником И. Т. Коровниковым и членами Военного совета армии генерал – майором в отставке Я. Г. Поляковым, рассказывается и об освобождении Вяжищ в январе 1944 года:

“Наступило резкое потепление, и на маршрутах движения образовалась непролазная грязь. Танки, автомашины и тракторы застревали, и их с трудом вытаскивали с помощью саперов”. Артиллеристы буквально на руках выносили орудия и тащили боеприпасы. Особенно трудным был путь наступления 6-го корпуса от Подберезья до ВяжищЗдесь не было дорог, а задача глубокого флангового удара, сочетаемого со стремительностью и внезапностью, требовала от наступавших преодоления бездорожья, чтобы быстрее соединиться с войсками южной группы и замкнуть кольцо окружения

239-я стрелковая дивизия и 29-я танковая бригада задержались из-за бездорожья и возросшего сопротивления противника. На это направление были нацелены 65-я дивизия и 16-я танковая бригада, которые в ночь на 18 января овладели Вяжищами – одним из самых сильных опорных пунктов неприятеля северо-западнее Новгорода. При освобождении села войны наступавших подразделений обнаружили письма советских людей, угнанных в неволю. Неизвестные авторы писали: “Прощайте, товарищи! По приказу фюрера нас угоняют на каторгу в Германию. Бейте фашистов! Мстите за нас!” при чтении этих скорбных строк бойцы крепче сжимали автоматы”.

В бою участвовали танки майора Власюка. Когда 10 легких машин прорвались в тыл врага и собирались уже двигаться на деревню, танкисты вдруг заметили отступавшую колонну фашистской артиллерии, которую сопровождало мощное самоходное орудие “фердинанд”. Выстрелы не принесли “фердинанду” ущерба. И тогда советский танк под командованием Кондратьева, развив скорость, смело врезался в самую гущу фашистской техники, таранил орудие “фердинанд” и опрокинул его. Вражеская колонна была зажата на узкой лесной дороге и наголову разбита.

только что отгремел бой. Остановились боевые машины. И танкисты, разгоряченные недавним боем, сняв шлемы, притихли, увидев перед собой сказочное диво. Памятник древнерусского зодчества был изранен, покрыт гарью пожарища, но прекрасен в своем величии и неповторимости.

А потом здесь же, у тихой глади пруда, под вековыми липами освободители хранили погибших товарищей.

Лишь в 1958 г. под руководством архитектора-реставратора Л. Е. Красноречьева начались обмерные и исследовательские работы. Собор и стоящая к югу от него трапезная до реставрации не создавали впечатления единого ансамбля. Были заметны не только различия в украшениях, но и разнокупольность храмов. Никольский собор имел пять глав, а храм Иоанна Богослова – одну небольшую главку.

Собор несколько суров и с точки зрения архитектурной по-новгородски традиционен. Трапезная, напротив, нарядна, красочна, привлекает внимание своей декоративностью. И казалось, что эти два здания по архитектурным формам специально противопоставлены друг другу.

А в 1964 году противоаварийные строительные мероприятия переросли в реставрационно – восстановительные. По отдельным деталям вырисовывался первоначальный облик памятника. Единство ансамбля теперь уже не вызывает сомнений. В результате изысканий установлено, что трапезная, так же как и Никольский собор, имела пять куполов. Такое же количество глав было и над ее колокольней, здания связанны не только общностью территории, но и переходами.

Зондирование штукатурки и кладки, закладка шурфов дали возможность проследить, как создавался весь комплекс памятников Вяжищского монастыря. Отсутствие следов построек ранее XVII века дает основание предполагать, что остатки старых разрушенных сооружений как строительный мусор закладывались в болотистую, сильно увлажненную почву, образуя своеобразную “подушку” для вновь возводимых зданий.

В процессе строительства церкви с трапезной и колокольней был сделан арочный переход к Никольскому собору, а во время сооружения перехода были задуманы крыльца.

В 1984 году было прекращено финансирование этих работ, и Вяжищам вновь стало грозить разрушение. Лишь единственный смотритель монастыря пытался помешать непрошенным посетителям, выламывавшим из монастырских стен драгоценные изразцы. В 80-е годы по проекту туристического центра в монастыре планировалось разместить 2-3- дневную базу отдыха.

Первая Литургия была совершена 11 сентября 1989 года в день усекновения главы Иоанна Предтечи, а 31 марта 1990 года состоялось освещение нижнего храма в честь святителя Евфимия, архиепископа Новгородского, чудотворца. Первое Богослужение совершал митрополит Ленинградский и Новгородский. По его благословлению монастырю было определено быть женским. Вернулась церковная жизнь на это святое, намоленное место, зазвучали на всю округу колокола.

Началась новая история древнего монастыря.

С 30 июня 1990 года монастырем управляет игумения Антония, в прошлом – насельница Пюхтицкой обители. С 6 октября 1995 года Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и Священного Синода Русской Православной Церкви Николо – Вяжищский монастырь возведен в статус Ставропигиального*. В настоящее время под руководством игумении Антонии в обители проживает до 15 насельниц, которые несут различные послушания. На послушаниях также трудятся добровольные помощники – приезжие паломники. Монастырь владеет 40 гектарами земли – это пашни, пастбища, сенокос. Налажено подсобное хозяйство. Но обители предстоит большой объем восстановительных работ.

Святыня обители – мощи святителя Евфимия (, почивают под спудом в храме, посвященном его имени. Другая известная святыня монастыря – чудотворная икона святителя Николая архиепископа Мир Ликийских, чудотворца находится в музее Московского Кремля. (

В Николо – Вяжищском Ставропигиальном женском монастыре в настоящее время два действующих храма: в честь святителя Евфимия, архиепископа Новгородского, чудотворца и собор в честь святителя Николая, архиепископа Мир Ликийских, чудотворца, который был восстановлен и освящен 19 мая 2000 года. Два храма – в честь святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова с трапезной и храм Вознесения Господня – находятся в стадии реставрации.

Изразцы Николо – Вяжищского Ставропигиального женского монастыря

Изразцы в России

Впервые изразцы появились в конце XVI - начале XV века на юге Европы и уже оттуда через немецкие княжества, через Польшу и Прибалтику перекочевали к нам в Россию. Но в данном случае мы говорим именно об изразцах, а само по себе искусство архитектурной керамики насчитывало к XV столетию почти трехтысячелетнюю историю. По свидетельству археологов, родиной декоративных плиток из обожженной глины, покрытых цветной глазурью, следует считать древнейшие города Египта, Ассирии и Вавилонии. К концу первого тысячелетия нашей эры цветные керамические плитки широко использовались в архитектуре Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока, Испании, Италии, Византии и Балканских стран. Именно от мастеров Константинополя и гончаров Болгарии это своеобразное искусство стало известно в конце XI века на Руси.

При раскопках древнего Киева, Чернигова, Владимира, Ростова Великого, Смоленска, Галича и других старинных русских городов среди фундаментов XI – XIII веков археологи обнаружили десятки и сотни цветных керамических плиток с орнаментальным узором или с изображением мифологических животных. А в Киеве при раскопках В. В. Хвойко в 1907 – 1908 годах и В. А. Богусевича в 1949 -1951годах были даже открыты две гончарные мастерские, где создавалась первая русская архитектурная керамика.

Искусство архитектурной керамики пришло к нам из Византии и государств Балканского полуострова. Пришло вместе с обрядами христианской религии, с традициями церковной живописи и канонами сакральной архитектуры. Однако очень скоро после принятия новой религии соборы в Киеве, Новгороде, Чернигове, Владимире стали возводить на свой, отечественный вкус и манер. И точно так же быстро приняла чисто русское обличье цветная глазурованная плитка.

Изразец – слово исконно русское. Произошло оно от древнего “образец” (именно так называли до конца XVII века керамические украшения для наружных стен храмов, дворцов и облицовки печей в парадных покоях). “Образить” – обработать, придать красивый вид, украсить, а так как для декоративного убранства зданий изготовляли сотни и тысячи одинаковых керамических украшений, то и слово “образец” приобрело со временем новый смысл: “модель”, “лекало”, то есть вещь, по размеру и подобию которой следует создавать все остальные (характерно, что в некоторых среднерусских областных говорах вместо терминов “модель” и ”лекало” еще в XIX веке сплошь и рядом употребляли слово “израз”).

Увлечение Петра I голландской и немецкой культурой породило в XVIII веке еще одно название изразцов – “кафли”, или ”кахли”. (”Kachel” – так в просторечии называли в XV – XVI веках на юге Германии глиняные миски и плошки. ) Этот термин изредка употреблялся даже в XIX и XX веках, правда, только для гладких белых, не раскрашенных изразцов.

Сейчас трудно себе представить, как развивалось бы искусство отечественной архитектурной керамики, не случись на Руси страшного, все уничтожающего бедствия – татаро–монгольского нашествия. Сравнивая это иноземное иго с владычеством мавров в Испании, А. С. Пушкин с горечью отмечал, что “татары не принесли нам ни алгебры, ни Аристотеля”. Разрушив многие ценнейшие памятники славянской культуры, дикие восточные кочевники отгородили Русь от взаимодействия с культурой Западной Европы, не принеся вместе с тем утонченного вкуса Средней Азии.

Три тяжких века боролась Русь за сохранение своей национальной самобытности. И естественно, что в эту тяжелую годину не до цветной декоративной керамики было русским зодчим и гончарам. Лишь в самом конце XV века она появляется вновь. На этот раз уже в виде настоящих изразцов, а не керамических плиток с разноцветными узорами.

“Проникновение” изразцов внутрь русского дома, в жилые покои началось довольно давно, но когда именно, сейчас точно ответить почти невозможно.

В начале XV века в Европе появились первые прямоугольные печные кафли. В конце XV столетия они были уже известны в Великом Новгороде. Красные печные изразцы были найдены А. В. Арциховским в 1966 году при раскопках богатой усадьбы одного из новгородцев.

Свое право на существование и на массовое производство русские изразцы получили в результате очень конкретных требований определенной эпохи. И подобно любому произведению настоящего искусства очень точно выразили эстетические и философские воззрения своего времени. Своим нарядным многоцветием они свидетельствовали о богатстве и тем самым о могуществе сначала удельных князей, а затем первых московских царей молодого русского государства. Отсюда щедрое украшательство изразцами многочисленных храмов и дворцов вплоть до конца XVII века.

А с наступлением бурного XVIII столетия, когда Россия вышла на международную арену и доказывать могущество русского государства пришлось, в первую очередь, силой армии, флота и развитием торговли, изразцы “перебрались” с улицы во внутренние покои особняков и в трапезные церквей. Теперь они свидетельствовали о благосостоянии хозяина дома и процветании церковного прихода.

Известно, что Петр I, пораженный во время заграничных путешествий дельфтскими керамическими плитками с синей росписью, решил наладить производство гладких расписных изразцов в России. В 1709 г. он отправил двух пленных шведов – Яна Флегнера и Кристана – в Ново-Иерусалимский монастырь для гончарной работы, а в 1710 г. «по указу великого государя», недовольного первыми результатами деятельности мастерской, было дано новое предписание – сделать «шведским манером печных изразцов гладких белых, а по них травы синею краскою. ». Именно Яну Флегнеру, долгое время работавшему в монастыре и на известном заводе Афанасия Гребенщикова в Москве, принадлежит, по мнению Н. В. Воронова, выдающаяся роль «в создании и распространении московского типа расписных изразцов».

Иноземные мастера работали не только в Москве, но и в Петербурге. По архивным документам И. И. Сергеенко установила, что в первой четверти XVIII в. на Стрельнинских кирпичных заводах при Гончарном дворе находились «у дела разных манеров кафлей и посуды» мастер Ян Пал и подмастерье Вилим Элбрехт, а «у кафельного дела» - шестнадцать пленных шведов. В то время как иностранные мастера работали в России, наши гончары отправлялись за границу. В соответствии с источниками в 1718 г. Иван Алабин, Данило Овсянников и Ермолай Кравцов уехали за границу и через год вернулись, познавшие «науку истинного дела в совершенстве» в Голландии и «немецкой земле».

В течение XVIII в. появилось большое количество заводов по производству печных изразцов во многих городах России. В Петербурге казенные и частные заводы сразу были ориентированы на производство гладких расписных изразцов; в провинции - Калуге, Ярославле, Туле, Суздале, Балахне - и Москве, где известны имена двадцати владельцев частных заводов и мастерских, постепенно переходили от рельефной полихромной керамики к гладкой расписной. Создаваемые в значительном количестве изразцы предназначались для облицовки печей, которые в VIII в. Служили почти исключительно украшением интерьеров дворцов и дворянских усадеб, интенсивно строившихся в это время. На протяжении XVIII в. в соответствии с развивающимися представлениями и вкусами создавались новые архитектурные композиции изразцовых печей и новые виды изразцов.

Изготовление изразцов

Как правило, изразец походил на коробку из обожженной глины, только без крышки. Стенки коробки, необходимые для крепления изразца в стене, называли румпой. На лицевую сторону дня коробки наносили рисованный или рельефный узор, а сверху его очень часто покрывали цветной прозрачной стекловидной поливой – глазурью или непрозрачной – эмалью.

Тщательное изучение чудом сохранившихся инструментов и анализ застывших в литейных формах глазурей и эмалей позволили раскрыть секреты работы древнерусских мастеров – секреты, значительно отличавшиеся от профессиональных тайн византийских и болгарских гончаров. Характерно, что различия прослеживаются не только в самой технологии изготовления плиток, но и в выборе их цветовой гаммы, а главное, в принципах использования керамики для украшения зданий внутри и снаружи. Как правило, русские мастера отдавали предпочтение коричневым, желтым и зеленым оттенкам, пренебрегая красными и синими. Делали они это, видимо, преднамеренно: “Отсутствие синего и красного цветов в наборе майоликовых полов как нельзя лучше подчеркивало красные и синие тона в одеждах людей, изображавшихся на фресках, в чем, может быть, тоже был тонкий декоративный расчет”.

В конце двадцатых – начале тридцатых годов прошлого столетия исследователь изразцового производства А. И. Иванов попытался систематизировать известные ему печные изразцы по сюжетным признакам. Получилось пять более или менее четко выделяющихся серий: рисунки с изображениями зверей, птиц, природы; серия географическая и этнографическая; бытовые сцены; мифологические сюжеты; религиозно-философские.

Но не только сюжетами рисунков отличались между собой изразцы. В каждом крае и даже у каждого мастера были свои привычные, излюбленные орнаментальные узоры, из которых компоновал он декоративную рамку вокруг рисунка. Место рождения изразца определяло также и краски этой рамки и тональность самого рисунка. Ведь почти одновременно с бело - синими, копирующими иноземные кафли, выпускались и другие – в традиционном русском пятицветии: белый, желтый, красно-коричневый, зеленый и синий или фиолетовый.

Очень часто характер и стиль орнаментального узора определялся сюжетом и композицией центрального рисунка. Изображения архитектурных сооружений заключались в рамку угловатого, жесткого рисунка. Человеческие фигуры, пейзажи требовали очень пластичного, а подчас даже витиеватого узора вокруг. А коль скоро в центре изображалось какое-нибудь растение или дерево, то элементы их обязательно присутствовали и в орнаментальном декоре. В результате получалось, что рисунок каждого изразца, заключенный по воле мастера в рамку, становился неким окошком в мир, где жили и действовали хорошо знакомые художнику существа. Такое композиционное решение заставляло мастера порой нарушать привычные контуры и пропорции изображаемых фигур, растений, пейзажа. Но это только способствовало нужной художественной выразительности и созданию определенного эмоционального воздействия на зрителя. В середине XVIII века рисунки на изразцах стали сопровождаться краткими пояснительными текстами. Изразцы с рисунками и текстами очень быстро завоевали всеобщее признание и выпускались в течение десятилетий почти во всех городах России. Любопытно, что рождение этой новинки у нас совпало с подобным же явлением на Западе. Первые, точно датируемые изразцы с рисунками и текстом появились в Европе в 1749 году.

Русские мастера используют только хорошо им знакомые мотивы и сюжеты из окружающей жизни и совершенно не копируют иноземные образцы. Даже в технических приемах можно наблюдать довольно серьезные отличия. Поэтому сегодня мы вправе говорить о чисто самобытном и ярко выраженном национальном характере русских изразцов.

Благодаря работе Ю. Л. Щаповой удалось реконструировать всю последовательность процесса создания рельефного поливного полихромного изразца. Четкость рельефа, по мнению исследователя, обеспечивали формы с контррельефным узором, при этом сложная задача предотвращения смешения разноцветных глазурей решалась с помощью «бортиков» (высотой 0. 5 мм) с одной или с обеих сторон выпуклых декоративных элементов. Приготовленные формы набивались глиняным тестом, остававшимся в них до кожетвердого состояния. На сухой изразец наносился слой ангоба розового цвета разного тона: под светлой глазурью толщина ангоба - 1 мм, под темной - он тоньше, под коричневой - его нет, на заключительной стадии изразец, покрытый ангобом, обжигался. Параллельно могли готовить глазури: самая простая по составу - смесь песка и окиси свинца с небольшим количеством стекольного боя, наиболее сложная - смесь песка и окиси свинца с небольшим количеством стекольного боя, глинозема и известняка, при этом любой состав подходит для изготовления любого цвета. Глазурь желтого цвета содержит в своем составе окись сурьмы в качестве красителя, стекло белого цвета получено путем прибавления окиси олова, глазурь зеленого цвета окрашена окисью меди, емкий цвет стеклу придают небольшие количества окиси кобальта. На следующем этапе глазурь наносилась на поверхность в два-три этапа: вначале те, закрепление которых требовало высоких температур.

С начала XVIII в. керамику постепенно перестали включать в декор фасадов, появившиеся тогда гладкие расписные изразцы стали использовать в убранстве интерьеров в облицовке печей. Для изготовления таких изразцов не требовалась деревянная форма, гладкую лицевую поверхность обожженного предмета покрывали белой эмалью, наносили роспись и после этого повторно обжигали, расплавляя эмаль и «вплавляя» роспись. В истории изразцов керамического производства начался новый этап, которому посвящен целый ряд публикаций.

Новгородское собрание изразцов

В 2006 году в нашем городе проводилась выставка – “Изразцы в собрании Новгородского музея”. Выставка, посвященная изразцам, впервые была подготовлена в Новгородском музее, хотя история комплектования и экспонирования этих материалов насчитывает более ста лет. Изразцы начали собирать еще в 1870-1880-х годах в Хранилище Древностей, а в 1893 году они уже были представлены в Музее Древностей, открытомв Златоустовской башне кремля. Коллекции изразцов, сформированные до Второй мировой войны, пострадали во время оккупации Новгорода. В современном собрании хранятся только отдельные произведения из довоенных поступлений.

В настоящее время Новгородский музей располагает достаточно крупным и разнообразным по составу комплексом интерьерной и фасадной керамики - более 2000 произведений, который был сформирован, в основном, в течение 1950-2000 годов. Эти произведения, за небольшим исключением, были обнаружены в процессе раскопок на территории Новгорода или при исследовании памятников архитектуры, потому значительная часть керамики фрагментирована.

В настоящее время только небольшая часть изразцов, хранящихся в Новгородском музее, известна узкому кругу специалистов, тогда как в его собрании находится около 2000 произведений. Эти предметы, значительная часть которых фрагментирована, поступали в собрание музея, в основном, в смешанных по составу археологических или архитектурно - археологических коллекциях, иногда как единичные находки. В настоящее время керамика хранится в двух фондах, не образуя единого комплекса, что объясняет необходимость работы по выявлению и систематизации всего собранного материала.

В Новгородском музее керамика располагалась не только в экспозиции, но, что особенно интересно, использовалась в убранстве главного здания музея и Златоустовской башни, фасады которых были запечатлены на фотографии конца XIX - начала XX веков. Северная стена главного здания была украшена “старинными изразцами из Новгородского архиерейского дома”, башня снаружи декорирована ”белозерскими изразцами, вывезенными из города Белозерска”. Активное использование керамики в убранстве музея не может не свидетельствовать об особом отношении к изразцам, которые тогда занимали, по всей видимости, пограничное положение между актуальными, живыми произведениями и историческими раритетами. Однако в конце XIX - начале XX веков эти материалы все чаще стали приобретать статус экспонатов. Так, в 1911 году две изразцовые печи первой четверти XIX века, украшенные скульптурным и орнаментальным декором, были приобретены у П. А. Кабакова в Новгороде для музея Санкт - Петербургского Центрального училища технического рисования. Тогда же керамика была включена в состав второго музея в городе – Новгородского епархиального церковного древлехранилища, открытого по инициативе архиепископа Арсения в 1913 году.

Дальнейшая история двух музейных собраний в Новгороде восстанавливается с трудом, в основном по публикациям в следствие утраты большей части учетной документации в годы Второй мировой войны, Известно, что после 1917 года Музей Древностей, переименованный в Историко-Археологический, а позднее в Исторический музей, пережил несколько реорганизаций, однако изразцы по-прежнему входили в его собрание и даже были представлены в экспозиции. В кратком очерке и обзоре коллекций Исторического Музея, опубликованном С. М. Смирновым в 1927 г. , среди экспонатов «Отдела истории и быта Новгородской области XVI— XVII стол. » назывались «расписные кафели» «с изображением на них зданий, людей, растений и животных и с надписями под этими изображениями», которые использовались, по мнению автора, «для облицовки печей, а также для украшения наружных фасадов зданий». Следует отметить, что представленные в очерке описания более соответствовали тем произведениям, которые в свое время были включены в каталог епархиального древлехранилища. Однако затруднительно из-за утраты учетной документации подтвердить факт передачи коллекции из древлехранилища, также как установить общее количество и состав сформированного в довоенный период собрания изразцов.

Во время Второй мировой войны довоенный комплекс керамики подвергся разорению. В конце 1940-х тт. отдельные изразцы были возвращены из Германии, а также поступили из Центрального государственного хранилища (г. Пушкин). Небольшое количество произведений было обнаружено на территории Новгородского кремля около Златоустовской башни и в ее помещениях, где до 1941 г. размещался Исторический музей. Эти изразцы, поступившие в музей в конце 1940-х гг. , стали основой современного комплекса керамики, формирование которого осуществлялось в течение 1950-1990-х гг. Источниками поступлений тогда являлись раскопки на территории города, пополнявшие фонд археологии, но в большей степени – исследования и реставрация памятников новгородского зодчества, обеспечившие формирование фонда архитектурно – археологических коллекций.

В процессе выявления профильных материалов в собрании музея выяснилось, что самые ранние предметы находятся в фонде археологии. Прежде всего, следует отметить группу материалов, в основном, фрагментированных, которые определены исследователями как «красные изразцы» или «печные глиняные изразцы». Все они, за редким исключением, были действительно изготовлены из красной глины, имели близкие формы и размеры. Первоначально предметы были, по всей видимости, квадратными в плане, сторона чуть превышала 10 см; высота составляла около 6 см. В центре их лицевой поверхности располагалось крупное углубление, чаще всего - круглое в плане, в некоторых случаях - квадратной формы с чуть скругленными углами, реже - квадратное в плане больших размеров; в отдельных случаях - с небольшим отверстием в центре. Угловые части лицевой поверхности и боковые грани этих предметов украшены примитивным орнаментом, прочерченным по сырому тесту, «в виде прямых или изогнутых линий, иногда фигурами в виде квадратов с диагоналями или треугольников». На боковых гранях некоторых предметов имеются небольшие прямоугольные отверстия.

Впервые такие находки были обнаружены на Неревском раскопе, однако впоследствии они встречались в ходе исследований повсеместно на территории города. В фонде археологии подобные предметы выявлены среди материалов Тихвинского, Суворовского, Торгового, Кировского, Нутного, Троицкого, Михаило-Архангельского и Никитинского раскопов. До недавнего времени считалось, что такие «изразцы появляются в Новгороде в конце XIII века. Однако в 1991 году на Михаило-Архангельском раскопе были обнаружены фрагменты, которые имеют самую раннюю статиграфическую дату - третья четверть XII века. Всего в фонде археологии выявлено около 200 подобных предметов, датирующихся на основании стратиграфических данных концом XII –XV веков.

Основная часть комплекса изразцов Новгородского музея находится в фонде архитектурно-археологических коллекций, который был специально создан для хранения строительных и декоративных материалов. В его состав включены разные виды печной, а также монументально-декоративная керамика - всего около 2000 произведений XVII-XIX вв. , среди которых преобладают фрагменты. Значительная часть этих материалов поступила в музей из Новгородской реставрационной мастерской в 1950-1990-е годы. Изразцы были обнаружены в послевоенные годы в ходе архитектурно-археологических исследований и реставрации целого ряда памятников и комплексов сооружений. Среди них - Юрьев, Антониев, Хутынский, Аркажский, Вяжищский монастыри, Новгородский кремль, Ярославово дворище и Торг, храмы на территории города, Иверский Валдайский монастырь. В архитектурно-археологическом фонде представлены также отдельные изразцы из коллекций, сформированных до 1941 года, и небольшое количество произведений, обнаруженных в процессе раскопок на территории города.

Интерьерная керамика, получившая распространение в Новгороде, до настоящего времени не становилась предметом специальных исследований. Это объясняется, вероятно, недостаточным количеством и разрозненностью сохранившегося материала: в собрании музея нет ни одной изразцовой печи или печных наборов, даже групп однородных предметов представлено немного. Комплекс печных изразцов формировался на протяжении многих десятилетий и продолжает пополняться, в основном, фрагментированными произведениями. Однако география находок, размеры и состав всего сформированного комплекса, ставшие очевидными в процессе выявления и систематизации материала, позволяют предположить, что интерьерная керамика получила в Новгороде достаточно широкое распространение и даже необычное применение, что подтверждается сохранившимся изразцовым декором ряда памятников. В процессе архитектурно-археологических исследований в интерьере Николо - Дворищенского собора было обнаружено редкое использование изразцов в убранстве интерьера - на ступенях солеи, устроенной по архивным данным в 1685-1686 года. Известно, что тогда же в 1680-е годы при новгородском митрополите Корнилии печную керамику стали применять для украшения фасадов храмов, в основном в виде «легких поясов» на барабанах под главами или «как вставки в ширинках» галерей. Печные рельефные муравленые и поливные изразцы входили в убранство фасадов ряда храмов Новгорода: церкви св. Феодора Стратилата на Щирковой улице, Знаменского собора (1682-1686 гг. )56, Спасо - Преображенского собора и так называемого «Архиерейского дома» (70-80-е гг. XVII в. ) Хутынского монастыря. Церкви Св. Троицы в Ямской слободе

(конец XVI - начало XVII вв. ). Анализируя архивные документы, Е. В. Кондратьева предположила, что изразцы для Знаменского собора в Новгороде были созданы по заказу митрополита Корнилия в мастерской Иверского монастыря. По мнению исследователя, типологически и стилистически знаменской керамике близки изразцы церкви св. Феодора Стратилата на Щирковой улице, и, следовательно, они могли быть изготовлены там же.