Культура  ->  Литература  | Автор: | Добавлено: 2015-05-28

Образ солнца в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Критика о романе «Мастер и Маргарита» в основном обращаете внимание читателя на образы, связанные с Древним Ершалаимом и Москвой 20-30-х годов: на главных героев, московских обывателей, библейские образы. При этом незаслуженно обойдены образы, составляющие вечную основу мироздания: солнце и луна. Эти образы играют в романе особую,самостоятельную роль, активно участвуют в жизни героев романа-мифа.

В произведении упоминание солнца встречается 65 раз. Можно выделить две функции этого образа в романе. Во-первых, солнце приносит свет, тепло и добро, уничтожает мрак и зло, - солнце как символ Бога. В романе такое солнце появляется вместе с Иешуа Га-Ноцри, при встрече Мастера и Маргариты. С другой стороны, нещадно палящее солнце становится символом разрушения, уничтожения живого, признаком близкого присутствия дьявола. Такое солнце светит в начале романа на Патриарших прудах, от него страдает в древнем Ершалаиме Понтий Пилат. Во время казни Иешуа в Ершалаиме также нестерпимо печет солнце и приносит распятым еще больше мук. В кульминационный момент произнесения приговора Понтию Пилату «показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист. » Обе заявленные функции основываются на традиционной символике образа солнца.

Традиционные представления о солнце и их отображение в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Солнце как символ божественной благодати

Поклонение Богу солнца – дарителю тепла, света, земных благ – присутствует в мифологии различных народов. Умирающий и вновь воскресающий весной бог солнца древних славян носит имя Дажьбог («дающий Бог»). В христианской образной символике ежедневно восходящее на востоке солнце является символом бессмертия и воскресения. Христос на мозаике 4 века подобен Гелиосу (древнегреческому богу солнца): окруженный солнцеобразным нимбом на Солнечной колеснице в лучезарном ореоле.

В масонской символике солнце – отличительный символ мастера. Отец Булгакова, приват-доцент Киевской духовной Академии на кафедре истории западных вероисповеданий, посвятил масонству специальную статью «Современное франкмасонство (опыт характеристики)». Михаил Афанасьевич, несомненно, был знаком со статьей и использовал ее в работе над романом.

По представлениям масонов, падение Адама было тройственное – по духу, душе и телу. В первом он пал по воображению, во втором, когда уснул, в третьем, когда был прельщен змеем. Но, утратив подобие Создателя, в сердце он сохранил луч божественного света, передал его детям. Со временем, луч терял свою яркость; лишь некоторые избранные мужи, которых томила тоска об утраченном Эдеме, сохранили в сердцах яркий луч благодати. В масонской символике именно Мастер несет в себе такой луч. Булгаков дарит этот луч Мастера, который передает его молодому поэту Ивану Бездомному, который в финале романа известен нам как Иван Николаевич Понырев, сотрудник института истории и философии, известный профессор.

В окончательной редакции Булгаков не дает своему главному герою имени собственного, а называет его Мастер», возможно, руководствуясь именно масонскими представлениями о носителе божественного света.

Возможно поэтому образ чистого восходящего солнца сливается с образом Иешуа, «невысокого солнца», которое «совершенно заслонил» Марк Крысобой.

Характеризуя такое солнце, автор использует следующие средства изображения: катится рассвет; солнечные пятна веселят; солнце вернулось, прежде чем уйти и утонуть в море, посылало прощальные лучи и золотило ступени балкона; солнце хлынуло; наливающиеся солнцем шторы.

Солнце как символ разрушающего начала

Чаще солнце играет в романе отрицательную роль. И в Ершалаиме, и в Москве постоянно, беспощадно палит солнце, ослепляя человека. Описывая такое солнце, Булгаков использует чаще глаголы и глагольные формы, т. е. подчеркивает его действие: раскалив, валилось, сожгло, погнало, сползло, удлиняя тени и уходя, чтобы упасть. Солнце здесь характеризуется как зеленый огонь, раскаленный шар, огонь, который упадет с неба и поразит. «Солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо»; «при свете солнца вылепился из жирного зноя» Коровьев-Фагот – переводчик, «состоящий при особе иностранца».

В Ершалаиме действие солнца более ощутимо. «Он (Понтий Пилат) смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном ершалалаимском солнцепеке стоит перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не нужные вопросы ему придется задавать». Жара доводит до безумия. Понтий Пилат выносит смертный приговор Иешуа Га-Ноцри, хотя сам понимает несправедливость своего поступка.

Восприятие солнца как палача имеет свою традицию. Ее истоки можно найти в африканской мифологии, а современную трактовку – в произведениях экзистенциалистов. Например, у Альбера Камю мы видим именно такое значение уничтожающего солнца. Под его действием герой повести «Посторонний» убивает араба, хотя потом, уже во время суда, понимает, насколько нелепа фраза: «все вышло из-за солнца». Солнце накаляет все вокруг: землю, камни, отношения между людьми, ослепляет человека, сжигая рассудок, а с ним и совесть. Солнце не только подталкивает на убийство, но и готовит для этого все условия. Человек становится безжизненной марионеткой в его руках.

Развитие ершалаимского сюжета подчинено движению солнца. В романе Пилат показан с двух сторон: как мудрый человек, философ и со стороны социальной – прокуратор, представитель высшей власти. В ершалаимском сюжете мы видим, как эти два начала борются в человеке. Солнце здесь – символ власти, т. е. социальной стороны Пилата. В начале его разговора с Иешуа солнце только восходит, не принося мук никому. В течение разговора у Пилата появляется мысль о спасении арестанта, и, чтоб передать эту мысль, он заслоняется от солнца рукой, «как щитом»: «Никто не знает, что случилось с прокуратором Иудеи, но он позволил себе поднять руку, как бы заслоняясь от солнечного луча, и за этой рукой, как за щитом послать арестанту какой-то намекающий взор» Затем он выгоняет всех остальных представителей власти: секретаря, охрану, солдат. При разговоре Пилата с Иешуа наедине оба прячутся от солнца. Здесь разговаривают не прокуратор и арестант, а два умных человека, два философа. Т. е. социальная наслойка исчезает. Солнце ненадолго совсем уходит из повествования и появляется лишь с реальным представителем власти – и. о. президента Синедриона, первосвященником Иудеи Иосифом Каифой.

Пилат и Каифа разговаривают на солнцепеке, причем Каифа стоит на солнце, а Пилат в тени. «Прокуратор начал с того, что пригласил первосвященника на балкон, с тем, чтобы укрыться от безжалостного зноя, но Каифа вежливо извинился и объяснил, что сделать это не может». В разговоре Каифа – лишь представитель высшей власти, а в Пилате еще борется человеческое и социальное, долг и совесть, когда же долг побеждает, палящее солнце поднимается до своей наивысшей точки. «Прокуратор тыльной стороной кисти руки вытер мокрый холодный лоб, поглядел в землю, потом, прищурившись, в небо, увидел, что раскаленный шар почти над самой его головою, а тень Каифы почти съежилась у львиного хвоста». В сцене вынесения приговора, т. е. реального действия Пилата-прокуратора, солнце палит беспощадно, заливая все вокруг: толпу, солдат, арестантов, самого Пилата, - ослепляет умы, сердца. Вынесение приговора – кульминация в столкновении долга и совести Понтия Пилата. Здесь для всех он – прокуратор, представитель верховной власти, вершитель судеб людей. «Страшно прокричали солдаты: «Да здравствует кесарь!» Пилат задрал голову и уткнул ее прямо в солнце. Под веками у него вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг», «Пилату показалось, что все кругом вообще исчезло, ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо». Несправедливость его выбора определяет не только судьбу Иешуа, самого Понтия Пилата, Иуды, но и жизнь всего человечества после казни философа. Сама казнь свершается на закате солнца, но это не приносит ожидаемого облегчения: «на львиные морды нельзя было взглянуть, глаза выедал ослепительный блеск как бы вскипавшего на солнце серебра». После казни Иешуа Левий Матвей запишет: «Солнце склоняется, а смерти нет». Видя, что клятвы и брань не действуют и ничего от этого на солнцепеке не меняется, «он сжал сухие кулаки, зажмурившись, вознес их к небу, к солнцу, которое сползало все ниже, удлиняя тени и уходя, чтоб упасть в Средиземное море, и потребовал у бога немедленного чуда. Он требовал, чтобы бог тотчас же послал Иешуа смерть Солнце посылало лучи в спины казнимых, обращенных лицами к Ершалаиму. Тогда Левий закричал: «Проклинаю тебя, бог!» ажмурившись, Левий ждал огня, который упадет на него с неба и поразит его самого. Этого не случилось, и, не разжимая век, Левий продолжал выкрикивать язвительные и обидные речи небу. Он кричал о полном своем разочаровании и о том, что существуют другие боги и религии. Да, другой бог не допустил бы того, никогда не допустил бы, чтобы человек, подобный Иешуа, был сжигаем на столбе».

Изломанное солнце как символ искаженного сознания

В романе Булгакова есть описание и другого солнца – изломанного. Отражаясь от окон, солнце разбивается на тысячи мелких частей, которые уже не греют и не светят, а лишь создают ощущение горения. Это солнце – символ искаженного сознания. Такая функция образа солнца не подкрепляется мифологическими представлениями и является находкой писателя.

Левий Матвей исказил учение Иешуа и передал его людям. Как говорит Пилату Иешуа, «путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной. Я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил» Сам Левий Матвей запишет: «человечество будет смотреть на солнце сквозь прозрачный кристалл».

Такое солнце в романе – предвестник гибели. Перед смертью Берлиоз «остановил взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце». Именно с этим солнцем прощаются герои романа, глядя на раскинувшийся за рекою город – « с ломаным солнцем, сверкающим в тысячах окон», «покинутый город с монастырскими пряничными башнями, с разбитым вдребезги солнцем в стекле». «Нам пора. - Воланд указал рукою в черной перчатке с раструбом туда, где бесчисленные солнца плавили стекло за рекою, где бесчисленные солнца плавили стекло за рекою, где над солнцами стоял туман, дым, пар раскаленного за день города».

Такой взгляд на солнце как символ искаженного сознания перекликается с изображением солнца в романе Замятина «Мы».

Образ солнца играет в романе-мифе особую, самостоятельную роль, активно участвует в жизни героев.

Можно выделить две функции образа солнца в произведении:

А). Солнце как символ божественной благодати.

Б). Солнце как символ разрушения, уничтожения живого, как признак близкого появления дьявола.

Обе заявленные функции основываются на традиционной символике образа солнца в языческой мифологии, в христианской образной символике, в масонской символике.

Образ чистого восходящего солнца связан с образами Мастера и Иешуа.

Восприятие солнца как палача имеет свою традицию, истоки которой можно найти в африканской мифологии, а современную трактовку – в произведениях экзистенциалистов.

Развитие ершалаимского сюжета подчинено движению солнца-палача.

Изломанное солнце как символ искаженного сознания – находка Булгакова.

Такое солнце в романе – предвестник гибели героев и человечества.

Комментарии


Войти или Зарегистрироваться (чтобы оставлять отзывы)