Перевести «Алису» или перевезти Англию?

ОБ АВТОРЕ. ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

«Однако, как вы знаете, слова означают больше, нежели мы полагаем, пользуясь ими, и поэтому книга должна означать нечто большее, чем рассчитывал сказать автор. Поэтому, какой бы смысл ни находили в книге, я его приветствую, в этом ее назначение".

Л. Кэрролл о своей поэме «Охота на Снарка»

Сказка Льюиса Кэрролла «Приключения Алисы в Стране Чудес» (в русском переводе традиционно именуемая «Алисой в Стране Чудес»), бесспорно, является шедевром мировой литературы для детей (хотя с определением «Алисы» как книги для детей можно поспорить). Популярность книги Кэрролла феноменальна. В самом деле, не может не удивлять тот факт, что история, сочиненная буквально «на ходу», разошлась внушительным тиражом еще при жизни автора, стала темой для сотен исследований и эссе, была проиллюстрирована многими художниками (среди которых Артур Рэкхам и Сальвадор Дали) и стала одним из наиболее часто переводимых произведений – переводов «Алисы» на сегодняшний день насчитывается более ста.

Вероятно, главная причина интереса литераторов и переводчиков к «Алисе» Кэрролла заключается в чрезвычайной трудности её перевода. В книге столько знаменитого английского юмора, каламбуров, игры слов и деталей из жизни самого писателя, понятных лишь тем, кто хорошо знаком с его биографией и историей создания сказки, что она кажется (при чтении в оригинале) почти непереводимой – ни на русский, ни на какой-либо другой язык. Борис Заходер, чей пересказ «Алисы» вышел в свет в 1971 году, в предисловии признался читателям, что долгое время считал перевод книги Кэрролла невозможным (несмотря на то, что количество переводов на русский язык к тому времени было вполне внушительным):

«Не то чтобы уж никак нельзя было заставить русские слова играть в те же игры и показывать те же фокусы, какие проделывали английские слова под волшебным пером Кэрролла. Нет, фокусы с грехом пополам еще получались, но что-то - может быть, самое главное - пропадало, и веселая, умная, озорная, расчудесная сказка становилась малопонятной и - страшно сказать - скучной. И когда друзья говорили мне:

- Пора бы тебе перевести "Алису"! Неужели тебе этого не хочется?

- Очень хочется,- отвечал я,- только я успел убедиться, что, пожалуй, легче будет. перевезти Англию!

Да, я был уверен, что все знаю про "Алису", и уже подумывал – не засесть ли мне за солидный ученый труд под названием "К вопросу о причинах непереводимости на русский язык сказки Льюиса Кэрролла"»

Однако пересказ Заходера все же состоялся. Как и десятки других русскоязычных переводов и пересказов полюбившейся миру сказки. (О судьбе «Алисы» в русскоговорящем мире рассказано в разделе 1. 1. )

Неудивительно, что биография автора столь занимательной во всех отношениях книги привлекает исследователей не меньше, чем само произведение. Жизнь преподобного Чарльза Лютвиджа Доджсона (таково настоящее имя Кэрролла) и долгая история «Алисы в Стране Чудес» исследованы досконально, и знание хотя бы некоторых из этих фактов порой необходимо для того, чтобы лучше понять, какой именно смысл писатель вложил в ту или иную фразу, образ, слово.

Судьбоносной датой в творчестве Кэрролла считается 4 июля 1862 года. В этот день Чарльз Лютвидж Доджсон, дон оксфордского колледжа Церкви Христовой, отправился вверх по Темзе в компании со своим другом, священником Робинсоном Даквортом, и тремя дочками декана колледжа Генри Лидделла – Лориной, Алисой и Эдит. (Стоит заметить, что такие прогулки вообще не были редкостью – Доджсон дружил со многими детьми своих знакомых и любил проводить с ними время, он был также довольно талантливым фотографом и, разумеется, с удовольствием фотографировал своих юных друзей. ) Во время этой прогулки Чарльз Лютвидж сочинил и рассказал девочкам сказку, главной героиней которой стала добрая и смышленая девочка по имени Алиса. История чрезвычайно понравилась девочкам, а средняя сестра Алиса Плезенс, любимица Кэрролла, в честь которой он и назвал героиню, попросила профессора записать сказку для нее. Конечно, писатель не смог отказать девочке – сказку он не только записал, но и проиллюстрировал, переплел и, вклеив на последнюю страницу книжки сделанный им же фотопортрет Алисы, преподнес ей в качестве подарка на Рождество 1864 года. Эта наиболее ранняя версия истории называлась «Приключения Алисы под землей». (В 1886 Кэрролл издал эту рукопись небольшим тиражом факсимильно, с некоторыми дополнениями. )

А в 1865 году значительно дополненная и исправленная сказка (ее текст по сравнению с оригиналом увеличился почти втрое) вышла в издательстве «Макмиллан» уже под названием «Приключения Алисы в Стране чудес», и, несмотря на опасения Кэрролла, оказалась столь популярной, что потребовался дополнительный тираж (и не один, а целых тридцать – столько раз издавалась книга при самом авторе). Сам автор, получив от знакомого Лидделлов, литератора мистера Кингсли, совет издать «Алису», долго сомневался – поймут ли читатели все подоплеки сказки, написанной для узкого круга знакомых? Арбитром в споре решили избрать профессионала – известного в то время сказочника Джорджа Макдональдса: пусть он прочтет «Алису» своим искушенным детям, а они уж и вынесут окончательный вердикт. Вердикт вынес восьмилетний сын Макдональдса – Гревилл: «Неплохо бы, если б эта книжка была издана в количестве, эдак, 60 тысяч!». Отказать детям Доджсон не мог никогда.

Впоследствии общий тираж, вышедший при жизни автора, составил 120 тысяч экземпляров, а на сегодняшний день в мире насчитывается более тысячи изданий «Алисы» на разных языках, и книгу продолжают переиздавать.

Таким образом, «Алиса в Стране чудес» является самой издаваемой и читаемой сказкой в мире, а еще по ней написаны сотни научно-исследовательских работ, по ее мотивам сняты десятки фильмов и мультфильмов, поставлены театральные, теле-, радиоспектакли и даже балет.

Интересно, что «Алиса» оказалась во многом похожей на своего создателя – полной загадок и тайн, даже в какой-то мере двуликой – в «Приключениях Алисы» рассуждения на философские и логические вопросы соединились с увлекательной волшебной историей для детей, как в писателе – скучноватый, скрытный и скромный преподобный Доджсон с остроумным фантазером Кэрроллом. Стоит заметить, что сам Доджсон упорно не признавал тождество своей личности с образом Кэрролла, хотя даже их имена умышленно состояли в дальнем родстве: «Чарльза» он превратил в «Кэрролла», «Лютвиджа» в «Льюиса», сначала латинизировав их, а затем переведя обратно на английский (“Charles – Carolus – Carroll”, “Lutwidge – Ludovicus – Louis – Lewis”). Писатель буквально разрывался между благопристойным образом жизни профессора математики и страстью к театру и богеме – из-за этого он отказался принять на себя сан священника, до конца дней оставшись диаконом. Но в одном смысле книга оказалась счастливее автора: Кэрролл имел много друзей, Доджсон же вел довольно замкнутый образ жизни; «Алиса» же нашла своего читателя как среди детей, которые, как известно, являются самыми требовательными к книгам по критерию «интересности», так и в не менее привередливом научном мире. Поклонники сказки среди обычных читателей и ученых-литературоведов появились еще в год ее выхода в свет, и с тех пор творение Кэрролла остается, пожалуй, рекордсменом по количеству почитателей среди произведений этого жанра.

Не миновало увлечение «Алисой» и меня. Впервые прочитав «Алису в Стране чудес» в возрасте шести лет, я постоянно возвращалась к ней, с удивлением открывая для себя непонятные раньше загадки легендарной сказки. Феномен «Алисы» я осознала в полной мере, прочитав книгу в оригинале, и, пожалуй, именно впечатление от английского текста подтолкнуло меня к началу исследования. Изучение «Alice’s Adventures in Wonderland» позволило убедиться в том, что существующие переводы на русский язык, несмотря на профессионализм и кропотливую работу переводчиков, все-таки достаточно далеки от оригинала. Я сочла весьма интересным самостоятельно разобраться в том, что же все-таки представляет собой феномен «Алисы в Стране чудес»: почему книга, несомненно, очень сложная для перевода и для понимания, тем не менее является всемирно любимой? И чем именно так сложна «Алиса»? Как двум писателям, жившим в разные исторические эпохи, удалось, донести до русскоязычного читателя не только содержание и смысл, но и неповторимый колорит произведения? На эти вопросы я и попыталась ответить в ходе работы.

В основу работы лег сопоставительный анализ двух переводов сказки на русский язык: «Аня в Стране чудес» Владимира Набокова и «Приключения Алисы в Стране чудес» Юрия Нестеренко. На их примере разобраны основные проблемы перевода. (Подробнее об этих авторах и их версиях перевода в разделе 1. ) Разумеется, в создании работы были использованы не только эти издания. Мне также очень помогли следующие тексты: непосредственно оригинал сказки - Lewis Carroll’s “Alice’s Adventures in Wonderland” с комментариями К. Ю. Михно; «Приключения Алисы в Стране чудес» с комментариями Мартина Гарднера в переводе Нины Демуровой, а также заметка А. М. Рушайло «Юбилей «Алисы в Стране чудес», предваряющая это издание; «Льюис Кэрролл и загадки его текстов» И. Л. Галинской; статья Сергея Курия «Как появились «Алиса в Стране Чудес», Льюис Кэрролл и суперобложка?» ; а также некоторые другие издания и ресурсы, указанные в Списке использованной литературы.

«АЛИСА» В РОССИИ. СЛОЖНОСТИ ПЕРЕВОДА

Почитателей и собирателей, коллекционирующих книги Льюиса Кэрролла, в Великобритании, США, Австралии и во многих других странах немало. В ряде стран созданы общества, объединяющие любителей Л. Кэрролла. Они издают книги, выпускают периодическую литературу, устраивают регулярные встречи и конференции.

Есть собиратели "Алис" и в нашей стране. Один из них, житель старинного сибирского города Томска, профессиональный книговед Василий Васильевич Лобанов собрал замечательную коллекцию русских и зарубежных изданий "Алисы" и богатый материал о ней. Подобные коллекции позволяют ознакомиться с богатой историей «Приключений Алисы» в нашей стране.

Библиографической редкостью являются сегодня переводы "Алисы", выполненные и изданные в России до революции. Первый русский перевод, сделанный анонимным переводчиком, был отпечатан в типографии А. И. Мамонтова в Москве в 1879 году и назывался "Соня в царстве дива". Экземпляр издания был в Государственной публичной библиотеке им. M. E. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. В Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина в Москве первого русского издания "Алисы" в наличии не было. (По данным общего каталога книга была списана по акту Э 34 от 1979 года, извещение 02. 02. 82 г. )

До революции выходило еще несколько переводов "Алисы" - М. Д. Гранстрем (1908 г. ), Allegro (псевдоним П. С. Соловьевой) (1910 г. ) и А. Н. Рождественской (1912 г. ). Два последних до выхода отдельными изданиями публиковались в детских журналах "Тропинка" и "Задушевное слово".

Последний из дореволюционных, неизвестный специалистам и никем ранее не упоминавшийся в литературе о Л. Кэрролле, оригинальный перевод сказки под названием "Алиса в волшебной стране" был опубликован в сборнике "Английские сказки" - приложении к журналу "Золотое детство", без указания года выпуска, автора перевода, автора иллюстраций и каких-либо выходных данных. Можно высказать предположение, что автором перевода является Михаил Павлович Чехов, младший брат А. П. Чехова. Известно, что с 1907 по 1917 год он издавал журнал "Золотое детство", являясь его редактором и основным автором. Известно также, что он является автором многочисленных переводов английских и французских писателей. В начале 20-х гг. им был выпущен даже 10-томник, составленный из его переводов. Можно поэтому предположить, что и этот перевод сделан тоже им.

После революции в 1923 году издательство А. Д. Френкель выпустило "Алису в стране чудес" в новом переводе Д'Актиль (псевдоним А. А. Френкель), а в 1924 году - впервые на русском языке "Алису в Зазеркалье" в переводе В. А. Азова (псевдоним поэта В. А. Ашкенази), со стихами в переводах Т. Л. Щепкиной-Куперник и обложкой, оформленной художником Д. И. Митрохиным.

В 1923 году в Берлине русский перевод "Алисы" сделал Владимир Владимирович Набоков (псевдоним В. Сирин). Перевод назывался "Аня в стране чудес" и вышел в издательстве "Гамаюн". В СССР перевод В. В. Набокова впервые был издан в 1989 году "Детской литературой" с иллюстрациями художника А. Б. Геннадиева.

Советские читатели в послевоенные годы знакомились со сказкой Л. Кэрролла по переводу А. П. Оленича-Гнененко, выходившему с 40-го по 61-й годы пять раз. В одном из этих изданий (1958 г. ) были помещены первые советские иллюстрации к "Алисе" художника В. С. Алфеевского.

В 1967 году в Болгарии на русском языке вышел новый перевод обеих сказок, сделанный H. M. Демуровой. Перевод этот, снабженный обширными примечаниями и комментариями, не публиковавшейся ранее главой, статьями советских и зарубежных ученых и писателей, был в 1978 году издан в серии "Литературные памятники" издательством "Наука". Перевод H. M. Демуровой многократно издавался в разных городах страны с иллюстрациями различных художников.

В последние десятилетия "Алиса" выходила с маркой центральных и многих периферийных издательств страны в переводах Б. В. Заходера, А. А. Щербакова и В. Э. Орла с иллюстрациями Г. В. Калиновского, М. П. Митурича, Э. С. Гороховского, С. К. Голощапова, Л. М. Шульгиной, Н. В. Тихоновой и других художников.

Из «Алис» последнего десятилетия наиболее широкое распространение получили переводы Юрия Нестеренко, Николая Старилова и Андрея Кононенко (последние два, впрочем, существенно уступают в качестве переводу Нестеренко).

По данным А. М. Рушайло, автора статьи «Юбилей «Алисы в Стране чудес», в СССР "Алиса в стране чудес" и "В Зазеркалье" издавалась 69 раз общим тиражом около 6 млн. экземпляров на 11 языках, включая английский. "Алису" публиковали журналы "Костер", "Пионер" и "Квант". Можно предположить, что в сумме с «Алисами», выпущенными уже в российских издательствах, количество изданий превысило сотню.

Проблемы, с которыми сталкивались те, кто когда-либо переводил «Алису», и столкнутся те, кто будет ее переводить, преимущественно одни и те же:

✓ насыщенность текста труднопереводимыми оборотами речи – каламбурами и другими вариантами игры слов;

✓ элементы английского фольклора и реалий викторианской эпохи, малопонятные русскому читателю (Чеширский Кот, манера речи Королевы, пословицы, не имеющие аналога в русском языке);

✓ необходимость достоверной передачи биографических деталей повествования;

✓ специфическая стилистика произведения (здесь стоит напомнить, что автором произведения был математик, человек с несколько необычным подходом к слову);

✓ многочисленные стихотворения.

Сравнительный анализ переводов «Алисы», представленный в данной работе, заключается в рассмотрении и оценке того, как авторам удалось справиться с вышеизложенными сложностями.

СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ПЕРЕВОДОВ ВЛАДИМИРА НАБОКОВА И ЮРИЯ НЕСТЕРЕНКО

Для работы, посвященной особенностям перевода сказки Льюиса Кэрролла на русский язык, именно эти переводческие работы были выбраны не случайно. Конечно, каждый из существующих переводов «Алисы» уникален и обладает уже своими (не вынесенными из оригинала) стилистическими особенностями, но версии Набокова и Нестеренко, пожалуй, являют собой крайности таких литературных индивидуальностей для данного случая.

Владимир Владимирович Набоков (1899-1977), легендарный русско-американский прозаик, поэт, переводчик, считается признанным мастером лингвистической игры, «крестословиц», анаграмм – что, безусловно, роднит его с Кэрроллом, который свое увлечение математическими головоломками перенес и в свои литературные опыты. Знание английского языка, нравов и традиций «изнутри» (как известно, Набоков учился в Кембридже, а впоследствии 20 лет жил в США), несомненно, помогло писателю погрузиться в произведение полностью и воспринимать его одновременно с двух позиций – русскоязычного переводчика и англоязычного читателя. Но, тем не менее, он не ограничился более-менее точным пересказом кэрролловской истории. Набоков, как яростный поклонник русского языка и литературы и их «пророк» на чужой земле (его перу принадлежат переводы на английский и французский языки русских классиков), счел необходимым привнести в «Алису» элементы русской культуры, и «Приключения Алисы» получили название «Аня в Стране чудес». Разумеется, изменения коснулись не только заглавия книги. Русификации подверглись имена остальных персонажей, английские пословицы и поговорки были заменены русскими эквивалентами, а неуловимые черты викторианской Англии переводчик «приглушил» до такой степени, что обновленная сказка стала для русского читателя почти «своей». Впрочем, стоит заметить, что в то время такая адаптация произведений детской литературы тогда еще была традиционной: подстрочные переводы существенно сокращались, иноязычные имена героев заменялись русскими, а сами книги выходили из печати уже без указания имени автора оригинала, как это случилось с книгой Чарльза Кингсли (того самого друга Лидделлов, уговорившего Кэрролла на публикацию «Алисы») «Дети воды» (1863) - она вышла в России в 1874 году под названием "Похождения Фомушки-трубочиста на земле и под водою". По сравнению с такими «экспериментами» перевод Набокова можно считать достаточно достоверным и в целом сохранившим замысел Кэрролла (как и его имя на обложке).

Совсем другую задачу ставил перед собой современный переводчик «Алисы», русский писатель-фантаст Юрий Леонидович Нестеренко (р. 1972). В предисловии к своему переводу он объяснил ее так:

«Не стану утверждать, будто то, что у них <других переводчиков> получилось, никуда не годится; напротив, вариант Заходера, к примеру, написан более живым языком, чем оригинал, но есть одна маленькая проблема - Кэрролл писал не это. Итак, моей целью было сделать как можно более точный перевод - разумеется, настолько, насколько позволяют различия между английским и русским языком».

Таким образом, Нестеренко представляет свой перевод как наиболее близкий к оригиналу. Столь серьезное заявление, впрочем, автор подкрепляет разбором методики перевода. Юрием Нестеренко была проделана колоссальная работа по переводу оригиналов стихотворений и песен, спародированных Кэрроллом в книге (для достоверного перевода самих пародий и предоставления читателю возможности ознакомиться с малознакомыми русскому читателю стихами источниками вдохновения автора), поиску наиболее близких по смыслу и звучанию аналогов для каламбуров. Итогом проделанной работы явился чрезвычайно строгий академический перевод, превосходящий по точности и передаче стилистики кэрроловского текста традиционно считавшийся лучшим перевод Нины Демуровой. Перевод Нестеренко также снабжен подробными комментариями автора, касающимися исторических и биографических деталей повествования, что существенно облегчает восприятие текста.

Существенный промежуток времени между годами написания, за который страна, литература и язык претерпели огромные изменения, еще больше отдалил друг от друга и без того разные версии сказки.

Близость переводов к замыслу автора

Жанр «Приключений Алисы в Стране чудес» определен давно и закрепился за книгой достаточно прочно – сказка. Однако с этим определением можно и нужно спорить. Можно ли считать детской сказкой произведение, которое представляет собой рассуждения о гибкости человеческого мышления, безграничности фантазии, относительности привычной для человека логики, объединенные формой художественного произведения? Недаром многие взрослые читатели считают книгу слишком запутанной и абсурдной для детей. Кстати, такого же мнения были и первые критики «Алисы»:

«Мы полагаем, что любой ребенок будет скорее недоумевать, чем радоваться, прочитав эту неестественную и перегруженную всякими странностями сказку». (Одна из первых рецензий на «Алису» из журнала «Atheneum». )]

В то же время не стоит забывать, что Льюис Кэрролл сочинил «Алису» специально для своих лучших друзей – Алисы Лидделл и других детей, фантазией которых он восхищался, рассказывая о приключениях юной Алисы в мире собственного живого воображения.

Возможно, правильнее всего было бы считать «Алису» сочетанием двух книг, одна из которых написана для детей, которые не торопятся стать взрослыми, другая – для взрослых, которые уже забыли, что такое быть ребенком. Самого Кэрролла всю жизнь сопровождала тоска по детству, которую он, видимо, и пытался преодолеть, общаясь с маленькими детьми. Тоска по чистоте, любознательности и открытости миру, присущей детям, особенно слышна в статье «Алиса на сцене», адресованной театральному режиссеру, задумавшему поставить «Алису»:

"Какой же была ты, Алиса, в глазах твоего приемного отца? Как ему описать тебя? Любящей прежде всего; любящей и нежной - любящей, как собака (прости за прозаичное сравнение, но я не знаю иной любви, которая была бы столь же чиста и прекрасна), и нежной, словно лань; а затем учтивой - учтивой по отношению ко всем, высокого ли, низкого ли рода, величественным или смешным, Королю или Гусенице, словно сама она была королевской дочерью, а платье на ней - чистого золота; и еще доверчивой, готовой принять все самое невероятное с той убежденностью, которая знакома лишь мечтателям; и, наконец, любознательной - любознательной до крайности, с тем вкусом к Жизни, который доступен только счастливому детству, когда все ново и хорошо, а Грех и Печаль всего лишь слова - пустые слова, которые ничего не значат!"

Стоит заметить, что, встретив Алису Плезенс через много лет, когда она уже носила имя миссис Хагривз, Кэрролл был порядком разочарован, обнаружив, что в ней не осталось почти ничего от той Алисы, которой он посвятил свое главное произведение. К счастью, сказочная Алиса, в отличие от настоящей, навсегда осталась полюбившейся автору девчушкой «с безоблачным челом»:

Я позабыл твои черты,

Но не страшусь возврата.

Давно меня забыла ты,

Но это не утрата.

Мы вместе, и при свете дня

Ты снова слушаешь меня.

(Эти строки взяты из стихотворения, которое Кэрролл посвятил Алисе в предисловии к сказке «Алиса в Зазеркалье. )

Итак, удалось ли русским переводчикам передать замысел Кэрролла, воплощенный им в «Алисе»?

Несмотря на то, что перевод Владимира Набокова скорее ориентирован именно на детскую аудиторию, переводчик сохранил авторский взгляд на события и героев; удалось ему и передать отношение рассказчика к самой Алисе. Наиболее же существенные изменения коснулись лишь образов второстепенных персонажей, которые исказились в сторону гротеска; впрочем, откровенно сатирическая направленность некоторых образов Кэрролла допускает их дополнение и усиление в пересказе. Можно сказать, что Набоков добился идеального равновесия в паре «автор – переводчик», когда позиция переводчика целиком отражает его индивидуальный взгляд на произведение, но при этом не создает помех в передаче авторской позиции. Конечно, такое равновесие чаще обеспечивается сходством взглядов автора и переводчика, но хочется думать, что в случае Владимира Набокова главную роль сыграл все-таки его несомненный литературный талант и способность идеально прочувствовать художественное произведение.

Подход Юрия Нестеренко к переводу «Алисы», пожалуй, кардинально отличается от набоковского. В его случае переводчик-«словарь» абсолютно заслонил собой переводчика-«соавтора». Впрочем, как уже было сказано, Нестеренко ставил перед собой весьма категоричную цель: не создать новое художественное произведение, в котором кэрролловский текст нес бы в себе «почерк» писателя Юрия Нестеренко, а с максимальной точностью донести до русскоязычного читателя оригинальный текст. Можно сказать, что это ему удалось – ровно «настолько, насколько позволяют различия между английским и русским языком», как писатель справедливо отметил в предисловии к переводу. Сохранение стилистики оригинала и строгий подход к переводу «определяющих» текст элементов помогли в полной мере передать и авторский замысел, однако это, безусловно, обособило перевод от уже существующих, он вряд ли мог бы быть издан в каком-нибудь детском издательстве: книга получилась совершенно не детская. «Алиса» Нестеренко скорее будет интересна тем, кто читал другие переводы - как новая, особенная именно отсутствием каких-либо «лишних», по мнению переводчика, особенностей, версия сказки.

Стилистические особенности переводов

Одна из самых привлекательных с точки зрения занимательности чтения черт «Алисы в стране Чудес» - «словесная эквилибристика», ставшая своеобразной визитной карточкой Кэрролла. Многочисленные каламбуры и тонкий английский юмор у автора необычайно изысканно вплелись в довольно строгий и однообразный язык повествования, создав удивительный, ни на что не похожий текст. Неповторимый стиль явился итогом совместной работы математика Доджсона и художника Кэрролла – незамысловатые «формулы» английского языка под пером писателя развились в «математическую мозаику», элегантные логические «узоры». (Это и неудивительно, ведь автор книги прослыл страстным любителем необычных логических задач и головоломок и создал не один труд по «занимательной математике». ) Простота авторской речи в «Алисе» обусловлена тем, что произведение родилось как импровизированный устный рассказ.

Именно эта языковая сдержанность доставила немало проблем некоторым переводчикам «Алисы» - слишком уж велик оказался соблазн сделать такую по сути занимательную и увлекательную книгу чуть более живой, игривой, что, собственно говоря, и произошло в случае с переводами Набокова, Заходера, Орла. Наиболее сильно «оживил» авторский текст Борис Заходер – впрочем, писатель изначально честно назвал свое произведение пересказом, что дало ему право на некоторые «вольности».

Задумав свой перевод как преимущественно детскую сказку не только развлекательного, но и поучительного характера, Владимир Набоков выбрал соответствующие стилистические средства для достижения цели. Сохранив оригинальные каламбуры и шутки, насколько это было возможно, он основательно перестроил основу текста. Несмотря на это, сохранился импровизационно-разговорный оттенок авторской речи – «Аня в Стране чудес» могла бы быть рассказана во время лодочной прогулки, так же как когда-то была придумана «Алиса». Разве что русский писатель рассказал ее чуть более живо – возможно, потому, что литератор Набоков был несколько более опытным в обращении с языком как средством повествования, чем математик Доджсон, интересовавшийся скорее структурой языка.

Нестеренко отнесся к авторскому стилю более бережно, но, тем не менее, расхождений с оригиналом избежать не удалось: Юрий Леонидович, будучи все-таки в первую очередь писателем, предпринял некоторые попытки по исправлению речевых недочетов в оригинальном тексте. Так он сам описал принятые меры:

«Хотя я старался строго соблюдать изложенный в эпиграфе принцип, т. е. не пытаться "улучшать" автора (не писать, к примеру, "Алиса побежала к дверце", сколь бы естественным ни казалось такое поведение, если у Кэрролла "Алиса пошла к дверце"), кое-где в длинных диалогах я все же не удержался и заменил часть сплошных "сказал(а)" на подходящие по контексту синонимы. Кое-где, также из стилистических соображений, "она" заменялось на "Алиса", а слишком длинные фразы разбивались на несколько предложений».

Как видно из вышеизложенного, единственной целью исправлений, внесенных переводчиком, было сделать сказку более удобочитаемой. На восприятие книги как целиком и полностью принадлежащей английскому писателю Кэрроллу это существенно не повлияло – русский писатель Нестеренко предпочел остаться «за кадром» произведения.

Еще один немаловажный момент (чисто лингвистический), который Нестеренко затронул в комментарии к своей «Алисе» - согласование местоимений:

«В английском языке, как известно, мужской и женский род - чисто человеческая привилегия, а животные, как и неодушевленные предметы, именуются "оно" (it). Само собой, в сказках, с их очеловечиванием персонажей, этот принцип нарушается, но при этом авторы получают полную свободу выбора рода и, соответственно, пола персонажей. У Кэрролла практически все существа, в том числе Мышь, Гусеница, Соня - мужского рода (кстати, он довольно неряшлив в этом плане и периодически называет их то it, то he ("он")). Понятно, что по-русски это звучало бы достаточно коряво, так что мне, вслед за другими переводчиками, пришлось "поменять пол" этим персонажам».

Действительно, из всех особенностей английской и русской грамматики сложности определения грамматического рода доставляют больше всего хлопот в плане перевода художественного текста. Не лишним будет привести пример из Главы VII (“A Mad Tea-party”) (курсивом выделены местоимения и глагольные формы, имеющие показатель грамматического рода):

Кэрролл Набоков Нестеренко

“Wake up, Dormouse!” And they pinched it in - Проснись, Соня! - И они одновременно - Просыпайся, Соня! - И

on both sides at once. ущипнули его с обеих сторон. они ущипнули ее сразу с обеих сторон.

The Dormouse slowly opened its eyes. “I Соня медленно открыл глаза. Соня медленно открыла глаза.

wasn’t asleep,” it said in a hoarse, feeble - Я вовсе не спал, - проговорил он слабым - Я не спала, - сказала она слабым заспанным voice, “I head every word you fellows were хриплым голосом. - Я слышал, господа, каждоеголосом, - я слышала каждое ваше слово.

saying. ” ваше слово.

Таким образом, у Кэрролла Соня – среднего рода, что соответствует основному правилу, т. к. Соня по сути - зверек (впрочем, в той же главе другой зверь - Мартовский Заяц - соотносится с местоимением he – «он»). У Набокова ввиду принадлежности к одушевленным существительным в русском языке Соня «обрел» мужской род, что в целом близко к авторской позиции. Юрий Нестеренко же, следуя переводческой традиции, сохранил для Сони тот грамматический род, который она имеет в русском языке – женский. Трудно определить, что же звучит лучше по-русски: «спящая Соня» или «спящий Соня», учитывая, что слово «соня» в переносном значении относится к общему роду; можно сказать, что в случае определения пола и рода персонажей право выбора остается за переводчиком.

Разумеется, это едва ли не единственный пример в «Алисе», когда замена авторского варианта не искажает оригинальный стилевой строй. В большинстве случаев переводчику приходится делать выбор между верностью оригиналу и творческими элементами перевода (как мы уже убедились, «Алиса в Стране чудес» почти не оставляет возможностей для компромисса).

Еще один интересный момент в Главе VI связан уже с историческими и биографическими элементами произведения. Он касается рассказа Шляпника о ссоре со Временем, в итоге которой у него «все время – время пить чай». Не всем переводчикам удалось «договориться» с автором по поводу того, что же это за время – пять или шесть часов?

Кэрролл Набоков Нестеренко

“And ever since that,” the Hatter went - И с этой поры, - уныло добавил - И с тех самых пор, - заключил Шляпник on in a mournful tone, “he won’t do a Шляпник, - Время отказывается мне служить: жалобным тоном, - он не делает ничего, что я thing I ask! It’s always six o’clock теперь всегда пять часов. прошу! Теперь здесь всегда шесть часов.

now. ” - Потому-то и стоит на столе так много Алисе пришла в голову блестящая идея.

A bright idea came into Alice’s head. “Isчайной посуды? - спросила Аня. - Именно поэтому здесь так много чайной посуды? -

that the reason so many tea-things are - Да, именно потому, - вздохнул Шляпник. - спросила она.

put out here?” she asked. Время всегда - время чая, и мы не успеваем - Именно, - вздохнул Шляпник, - здесь всегда время

“Yes, that’s it,” said the Hatter with a мыть чашки. пить чай, и у нас даже нет времени помыть посуду.

sigh; “it’s always tea-time, and we’ve no time to wash the things between whiles. ”

Итак, у автора время – шесть часов. Но русскому читателю это, скорее всего, покажется нелогичным: ведь широко известен английский обычай чаепития в пять часов. Но мало кто знает, что в викторианской Англии, в которой жил автор, такого обычая еще не было! А в доме Лидделлов, привычки которых были хорошо известны Кэрроллу, чай подавали в шесть. Так что на самом деле у переводчиков не было необходимости «поправлять» автора – он точно знал, что имеет в виду, как и то, что Алиса Лидделл поймет его замысел. (Стоит отдать должное ответственности Юрия Нестеренко – сохранив авторский вариант, он пояснил его в примечании. )

Игра слов. Каламбуры

На первое место в списке наиболее трудных для перевода оборотов речи можно поставить каламбуры. Комическая игра слов, основанная на их созвучии или многозначности, может быть сохранена без искажений, пожалуй, только при переводе на близкородственный язык, но и в этом случае не гарантирован точный подбор аналога. Английский и русский языки же, увы, относятся к разным языковым группам и имеют мало общего.

В идеале алгоритм перевода игры слов заключается в следующем: подбирается подходящая по смыслу (синонимичная) пара слов, либо из омонимичной пары точно переводится один, а второй подбирается. Эту методику использовал в своем переводе Юрий Нестеренко, что помогло достаточно точно донести большую часть каламбуров.

Однако более доступным и, как следствие, более распространенным, стал другой способ. В большинстве случаев переводчики просто придумывали свои собственные каламбуры, не имеющие почти ничего общего с оригинальными и подходящие лишь по контексту. Например, так решился вопрос с «длинной и печальной историей Мыши» (“a long and sad tale”):

Кэрролл Набоков Нестеренко

“Mine is a long and sad tale!” said the - Мой рассказ прост, печален и длинен, - со - Рассказ мой называется "Прохвост"; он

Mouse, turning to Alice, and sighing. вздохом сказала Мышь, обращаясь к Ане. длинный и печальный, - Мышь повернулась к

“It is a long tail, certainly,” said Alice, - Да, он, несомненно, очень длинный, - Алисе и вздохнула.

looking down with wonder at the Mouse’s tail;заметила Аня, которой послышалось не "Про хвост? Он действительно длинный, -

“but why do you call it sad?” "прост", а "хвост". - Но почему вы его подумала Алиса, с удивлением разглядывая называете печальным? хвост Мыши, - однако что же в нем печального?"

У Кэрролла комическая ситуация создается омонимией слов “tale” («рассказ») и “tail” («хвост»). В русском языке подходящую пару найти невозможно, поэтому каламбуры перерабатывались авторами исходя из контекста: у Набокова комическое заключается в неправильном понимании слов Мыши, что уже не является полноценным каламбуром; Нестеренко за омонимом для «хвоста» обратился к сюжету самого «рассказа» (о нем подробнее в разделе 2. 3).

Целый набор виртуозных каламбуров, основанных на названиях карточных мастей, мы встречаем в Главе VIII:

Кэрролл Набоков Нестеренко

First came ten soldiers carrying clubs: Впереди шли десять солдат с пиками на Первыми шли десять солдат с пиками these were all shaped like the three плечах. Они, как и садовники, были совсем наперевес; они были той же формы, что и gardeners, oblong and flat, with their hands плоские, прямоугольные, с руками и ногамисадовники - прямоугольные и плоские, с and feet at the corners; next the ten по углам. За ними следовали десять руками и ногами по углам; следом шагали courtiers: these were ornamented all over придворных с клеверными листьями в петлицах десять придворных, все увешанные with diamonds, and walked two and two, as theи десять шутов с бубнами. Затем появились бриллиантовыми орденскими крестами - они шли soldiers did. After these came the royal королевские дети. Их было тоже десять. попарно, как и солдаты. За ними последовали children: there were ten of them, and the Малютки шли королевские дети; их было десять, и милые little dears came jumping merrily along, handпарами, весело подпрыгивая, и на их крошки весело бежали вприпрыжку, тоже парами, in hand, in couples: they were all ornamentedодеждах были вышиты розовые сердца. держа друг друга за руки; одежды их были with hearts. расшиты червонным золотом.

Увы, никакие ухищрения переводчиков не помогли добиться того эффекта, который имеет оригинальный вариант. Солдаты у Кэрролла - трефовой масти, так как английское “clubs” означает не только «трефы», но и «дубинки». Набокову и Нестеренко пришлось «сменить масть» королевских солдат – в русском языке солдатам гораздо больше подходят пики (в оригинале пиковой масти – “spades” - были садовники, вооруженные «лопатами» – “spades”). Желая сохранить каламбур с бубновой мастью (“diamonds”) Владимир Набоков добавил в Кэрроловскую колоду лишний десяток карт – «шутов с бубенчиками», а «придворных» наделил «клеверными листьями в петлицах», видимо, подразумевая трефовую масть. Нестеренко тоже провел параллель между формой (орденского креста) и фигурой, обозначающей масть, сохранив «бриллианты», но, увы, каламбур восстановить не удалось. Тем не менее, Нестеренко подобрал удачный аналог для пары “hearts” («червы») – “hearts” («сердца») – у него «червы» созвучны с «червонным золотом», в соответствии со схемой автора, согласно которой игра слов основана на омонимии; у Набокова же «розовые сердца» на одежде королевских детей – игра с формой, но не с названием. На редкость удачный замысел Кэрролла в переводах на русский язык, к сожалению, утратил прежнюю элегантную форму.

Еще один каламбур, основанный на многозначности английского слова dig, в переводе стал почти «крылатым»:

Кэрролл Набоков Нестеренко

Next came an angry voice – the Rabbit’s – Затем послышался гневный окрик Кролика: Затем раздался разъяренный голос -

“Pat! Pat! Where are you?” And then a voice "Петька, Петька! Где ты?" И откликнулся Кролика: "Пэт! Пэт! Где ты?" Затем - голос, she had never heard before, “Sure then I’m голос, которого она еще не слыхала: которого она прежде не слышала: "Знамо here! Digging for apples, yer honour!” "Известно где! Выкапываю яблоки, ваше дело, тут я! Яблочки копаю, ваш честь!"

благородие!"

В английском фразеологический глагол “to dig for” имеет два значения – «копать, выкапывать» и «искать». В русском языке многозначность «теряется», остается только комический эффект нелепого сочетания «копать яблоки».

Но есть в «Алисе» и такие каламбуры, которые, к удовольствию переводчиков, не теряют своего качества при буквальном переводе, поддерживая общий юмористический фон произведения. Один из таких мы обнаруживаем в Главе V:

Кэрролл Набоков Нестеренко

“What do you mean by that?” said the - Что ты хочешь сказать этим? – сердито - Что ты имеешь в виду? - строго спросила

Caterpillar, sternly. “Explain yourself!” отчеканила Гусеница. - Объяснись.

“I can’t explain myself, I’m afraid, Sir,” Гусеница. - Объяснись! - Боюсь, мэм, что я не могу объяснить said Alice, “because I’m not myself, you - В том-то и дело, что мне трудно себя себя, - сказала Алиса, see. ” объяснить, - отвечала Аня, - потому что, которая поняла слово "объясниться" именно

“I don’t see,” said the Caterpillar. видите ли, я - не я. так, - потому что, видите ли, я - это не я.

- Я не вижу, - сухо сказала Гусеница. - Не вижу, - отрезала Гусеница.

Сделанное Юрием Нестеренко пояснение можно считать лишним, ведь игра слов «объясниться» - «объяснить себя» (сочетание “explain oneself” по-английски воспринимается так же двояко) вполне понятна даже ровесникам Алисы. То же самое и со словом «видеть», которое Алиса употребляет в качестве вводного слова (стоит заметить, что девочка вежливо говорит со всеми обитателями Страны чудес, они же воспитанностью не блещут – часть замысла Кэрролла), а Гусеница понимает буквально.

И русский, и английский язык дают огромные возможности для «игры в слова». Это не упрощает задачу литературной интерпретации шуток, основанных на игре слов, но делает работу переводчика гораздо более увлекательной, позволяя создавать новые, уникальные каламбуры на основе оригинала.

«Английский юмор»

Безусловно, книга, написанная в викторианскую эпоху, когда Англия была как никогда «английской», да еще таким необыкновенным автором, как Льюис Кэрролл, не могла не стать образцом юмора, который считается национальным (хотя, по мнению Вл. Орла, «любой человек может научиться шутить так же»). Сам Кэрролл, если верить его биографам и традиционным представлениям о национальном характере, был буквально «англичанином в квадрате»: чрезвычайно замкнутым и педантичным, но при этом - с уникальным чувством юмора.

Создается впечатление, что писатель вложил в «Алису» весь свой талант юмориста, что неудивительно – ведь Кэрролл написал сказку для девочки, к которой испытывал очень теплые дружеские чувства. Задачей его было не только увлечь Алису и ее сестер историей, но и развеселить их:

Но - что же возразит один

Троим, просящим хором?

Что делать? "Начинать рассказ!" -

Вот властной Первой воля.

Вторая просит чепухи

Там увеличить долю,

А Третья прерывает нас

В минуту раз, не боле.

Кэрролл, всегда хорошо понимавший желания детей (Чарльз был старшим из одиннадцати детей в семье), безусловно, знал, чем рассмешить ребенка. Шутки в «Алисе» непринужденно вплетаются в повествование, не отвлекая от сюжета, а лишь вызывая у читателя улыбку, и начинается это с самых первых строк:

«пару раз она заглянула было в книжку, которую читала сестра, но там не было ни картинок, ни разговоров; «а зачем нужна книжка, - подумала Алиса, - в которой ни картинок, ни разговоров?»

«Сохранность» шутки в переводе зависит только от наличия чувства юмора у переводчика, а вот перевести «английский» юмор на русский язык, сохранив его неповторимый оттенок – задача для стилиста.

Кэрролл Набоков Нестеренко

“They must go by the carrier,” she thought; «Сапоги придется отправить с курьером", - "Придется отправлять подарок с посыльным, and how funny it’ll seem, sending presents toдумала она. - Вот смешно-то! Посылать - решила она, - и как забавно это будет one’s own feet! And how odd the directions подарки своим же ногам! И как дико будет выглядеть -

will look! выглядеть адрес: посылать подарки собственным ногам! А каким странным получится адрес!

Alice’s Right Foot, Esq. ГОСПОЖЕ ПРАВОЙ НОГЕ АНИНОЙ

Hearthrug, Город Коврик Г-же Алисиной Правой Ноге,

Near the Fender, Паркетная губерния. Каминный Коврик,

(with Alice’s love). возле Каминной Решетки

- Однако какую я чушь говорю! (с любовью от Алисы)

Oh dear, what nonsense I’m talking!”

О боже, что за вздор я несу!"

«Нонсенс», или, проще говоря, чепуха – любимый «инструмент» Кэрролла. Нереальность окружающего Алису мира порождает целый букет нелепиц, которые увлекают и изумляют маленькую героиню, которая сама знает толк в чепухе («Вторая» из вышеприведенного стихотворного отрывка, в оригинале Secunda, как раз и есть Алиса Плезенс).

Несмотря на всю любовь к маленькой Алисе, автор посмеивается над ее непосредственностью:

Кэрролл Набоков Нестеренко

“I wonder how many miles I’ve fallen by - Хотела бы я знать, сколько верст сделала "Интересно, сколько миль я пролетела? -

this time?” she said aloud. “I must be я за это время, - сказала она громко. - произнесла она вслух. - Должно быть, я уже getting somewhere near the centre of the Должно быть, я уже приближаюсь к центру где-то возле центра Земли. Значит, это получается earth. Let me see: that would be four земли. Это, значит, будет приблизительно глубина в четыре тысячи миль, я полагаю" <> -

thousand miles down, I think -” <> “- шесть тысяч верст. Да, кажется, так. <> "да, именно такое расстояние от поверхности, но, yes, that’s about the right distance – -. Да, кажется, это верное расстояние, но интересно, на какой я широте или долготе?" (Алиса but hen I wonder what Latitude or вопрос в том, на какой широте или долготе я не имела ни малейшего понятия, что такое широта и

Longitude I’ve got to?” (Alice had got нахожусь? (Аня не имела ни малейшего долгота, но ей было приятно произносить такие the slightest idea what Latitude was, or представления, что такое долгота и широта, носолидные слова. )

Longitude either, but she thought they ей нравился пышный звук этих двух слов. )

were nice grand words to say. )

“Perhaps it doesn’t understand - Может быть, она не понимает по-русски, - "Может, она по-английски не понимает? - подумала

English,” thought Alice. “I daresay It’s подумала Аня. - Вероятно, это французская Алиса. - Наверное, это французская мышь, которая a French mouse, come over with William мышь, оставшаяся при отступлении Наполеона". приплыла вместе с Вильгельмом Завоевателем". (При the Conqueror. ” (For, with all her (Аня хоть знала историю хорошо, но не совсем всех своих исторических познаниях, Алиса не очень knowledge of history, Alice had no very была тверда насчет давности разных хорошо представляла себе, что когда происходило. )

clear notion how long ago anything had происшествий. ) "Ou est ma chatte", - Так что она начала снова: "Ou est ma chatte?" -

happened. ) So she began again: “Ou est maзаговорила она опять, вспомнив предложенье, ибо такова была первая фраза в ее учебнике chatte?” which was the first sentence in которым начинался ее учебник французского французского. Мышь вдруг прямо-таки выпрыгнула из her French lesson-book. The Mouse gave a языка. Мышь так и выпрыгнула из воды и, воды и шлепнулась обратно, дрожа от ужаса.

sudden leap out of the water, and seemed казалось, вся задрожала от страха.

to quiver all over with fright.

Трудно не улыбнуться тому, как Алиса – девочка, в общем-то, смышленая и начитанная – путает исторические эпохи и обращается к несчастной Мыши со словами: «Где моя кошка?». И Набокову, и Нестеренко выявление комических черт в образе Алисы-«всезнайки» удалось отлично, что немаловажно для отражения авторского взгляда на героиню.

Но даже в этой светлой, лучезарной сказке можно обнаружить толику «черного» юмора:

Кэрролл Набоков Нестеренко

“Well!” thought Alice to herself. "Однако, - подумала Аня, - после такого "Ну, - подумала про себя Алиса, - после такого

“After such a fall as this, I shall thinkиспытания мне ни чуточки не покажется падения упасть с лестницы для меня - сущий пустяк.

nothing of tumbling down-stairs! How страшным полететь кувырком с лестницы! Как Какой храброй будут считать меня дома, когда я brave they’ll all think me at home! Why, дома будут дивиться моей храбрости! Что вернусь! Пожалуй, даже если бы я свалилась с крыши

I wouldn’t say anything about it, even ifлестница! Если бы я даже с крыши грохнулась,высокого дома, то

I fell off the top of the house!” (Which и тогда б я не пикнула! Это уже, конечно". не сказала бы ни слова!" (Что было даже слишком was very likely true. ) похоже на истину. )

“No, I’ll look fist,” she said, “and "Посмотрю сперва", - сказала она, - "есть "Нет, я сперва посмотрю, - сказала она, - есть see whether it’s marked ‘poison’ or not”;ли на ней пометка "яд". Она помнила, что тут надпись "Яд" или нет". Она читала достаточно for she had read several nice little читала некоторые милые рассказики о детях, милых историй о детях, которые сгорели заживо, или stories about children who had got burnt,которые пожирались дикими зверями, и с достались на обед диким зверям, или попали еще в and eaten up by wild beasts, and other которыми случались всякие другие неприятностикакие-нибудь подобные неприятности, а все лишь unpleasant things, all because they would- все только потому, что они не слушались оттого, что не желали помнить простые правила, not remember the simple rules their дружеских советов и не соблюдали самых которым их учили друзья <>

friends had taught them <> простых правил <>

(У Набокова в первом примере авторская ирония, увы, почему-то пропала. ) Во втором примере ясно видна насмешка над методами воспитания викторианской Англии: на «милых историях», о которых вспоминает Алиса, в то время воспитывались все дети. В качестве примера привожу цитату из печально известного дидактического романа Мэри Марты Шервуд (1775-1851) «История семейства Фэрчайлд», на котором в течение всего XIX в. воспитывали детей:

<Мистер Фэрчайлд ведет детей в дом, где лежит тело умершего садовника Робертса.> «Подойдя к двери, они ощутили какой-то неприятный запах, им совсем не знакомый; то был запах трупа, который, пролежав уже два дня, начал разлагаться. Весь вид его был еще ужаснее и страшнее, чем ожидали дети. Наконец, мистер Фэрчайлд сказал:

- Мои дорогие дети, теперь вы знаете, что такое смерть; это бедное тело быстро разлагается. Душа, я надеюсь, почиет в бозе; но тленное тело должно, из-за грехов своих, пройти через могилу и рассыпаться в прах. Помните об этом, дети мои, и молитесь богу, чтобы он спас вас от греха».

Своей иронией Кэрролл выступает против воспитания путем устрашения. Главное правило поведения, которому учат разнообразные истории дидактического характера – «всегда держи себя в руках» - также подвергается сомнению: по крайней мере, жители Страны чудес этого правила вовсе не придерживаются, и воспитанная Алиса порой сама не выдерживает:

Кэрролл Набоков Нестеренко

“What are they doing?” Alice whispered to "Что они делают? - шепотом спросила Аня у - Что они делают? - шепотом спросила Алиса the Gryphon. “They can’t have anything to putГрифа. - Ведь суд еще не начался, записывать Грифона. - Им ведь нечего записывать, пока done yet, before the trial’s begun. ” нечего". суд не начался!

“They’re putting down their names,” the - Они записывают свои имена, - шепнул в ответ- Они записывают свои имена, - прошептал в

Gryphon whispered in reply, “for fear they Гриф, - боятся, что забудут их до конца ответ Грифон, - потому should forget them before the end of the заседания. что боятся забыть их до конца процесса.

trial. ” - Вот глупые! - громко воскликнула Аня и - Какие глупые! - начала Алиса громким

“Stupid things!” Alice began in a loud хотела в возмущенье добавить что-то, но тут возмущенным голосом, но тут же осеклась, indignant voice; but she stopped herself Белый Кролик провозгласил: "Соблюдайте поскольку Белый Кролик выкрикнул "Тишина в hastily, for the White Rabbit cried out, молчанье", - и Король напялил очки и зале суда!", а Король надел очки и принялся

“Silence n the court!”, and the King put on тревожно поглядел кругом, чтобы увидеть, кто обеспокоенно оглядываться по сторонам, his spectacles and looked anxiously round, toговорит. высматривая говорившего.

make out who was talking.

Кэрролл, будучи преподавателем Оксфорда, находил немало комичного и в университетской жизни, которую знал изнутри. Образы Грифона (the Gryphon) и Якобы Черепахи (the Mock Turtle) – это пародия на оксфордских выпускников, ностальгирующих по университетскому прошлому:

Кэрролл Набоков Нестеренко

“This here young lady,” said the Gryphon, - Вот эта барышня, - сказал Гриф, - желает - Здесь тут юная леди, - сказал Грифон, -

“she wants for to know your history, she do. ”услышать твою повесть. она хочет чтобы, значит, узнать твою историю,

“I’ll tell it her,” said the Mock Turtle in a- Я все ей расскажу, - ответила Чепупаха да вот.

deep, hollow tone. “Sit down, both of you, глубоким, гулким голосом. - Я расскажу ее для нее, - сказал Якобы and don’t speak a word till I’ve finished. ” - Садитесь вы оба сюда и молчите, пока я не Черепаха глубоким, гулким голосом. -

So they sat down, and nobody spoke for some кончу. Садитесь оба, и не произносите ни слова, пока minutes. Alice thought to herself, “I don’t Сели они, и наступило довольно долгое я не закончу.

see how he can ever finish, if he doesn’t молчанье. Аня подумала: "Я не вижу, как она Они уселись, и в течение нескольких минут begin. ” But she waited patiently. может кончить, если не начнет". Но решила никто не сказал ни слова. Алиса подумала про

“Once,” said the Mock Turtle at last, with a терпеливо ждать. себя: "Не знаю, как он сумеет когда-нибудь deep sigh, “I was a real Turtle. ” - Некогда, - заговорила, наконец, Чепупаха, закончить, если он не начинает". Однако она глубоко терпеливо ждала.

вздохнув, - я была настоящая черепаха. - Однажды, - сказал, наконец, Якобы Черепаха и глубоко вздохнул, - я был настоящей Черепахой.

Подобных карикатур на окружавшую Кэрролла действительность в «Алисе» немало, и все они удачны.

«Приключения Алисы в Стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье» уже давно встали в один ряд с произведениями Чарльза Диккенса, Лоренса Стерна и Джонатана Свифта – пожалуй, самых остроумных из английских писателей. Своеобразный юмор Льюиса Кэрролла делает книгу интересной не только для основной аудитории – детей, но и для взрослых, обладающих чувством юмора. А русские переводы, в том числе принадлежащие перу блестящих стилистов Набокова и Нестеренко, помогут читателю оценить то, как настоящий английский юмор может звучать на русском языке.

2. 3. Переводы стихотворений

"Кому нужны книжки без картинок, или хоть стишков, не понимаю!" - думала Алиса.

Льюис Кэрролл, «Алиса в Стране чудес»

Вряд ли возможно представить «Алису в Стране чудес» без стихотворений, многие из которых (в разных переводах) стали легендарными и на русском языке. И это несмотря на то, что почти все они являются пародиями на стихотворения, известные Льюису Кэрроллу и его первым маленьким слушателям, но никак не русскому читателю. Отсюда очевиден талант Кэрролла как поэта – впрочем, он и начинал как поэт (псевдоним «Льюис Кэрролл» Доджсон придумал для публикации поэмы «Одиночество» в 1856 году), и лирических произведений в его литературной биографии гораздо больше, чем прозы (не считая научных публикаций и писем). Многие стихотворения Кэрролла содержат мотивы тоски по детству и родительскому дому, но значительно большее признание получили стихи, считающиеся сегодня классикой «поэзии абсурда» (“nonsense poetry”) и стихотворные пародии из обеих «Алис».

Задача перевода стихотворного текста, и без того очевидно непростая, в случае с «Алисой» значительно усложняется пародийным характером стихотворений и их комическим содержанием. Перед переводчиком встает дилемма: сохранить сходство пародии со стихотворением, которое пародировал Кэрролл, либо сделать ее более узнаваемой, спародировав известное русскому читателю произведение.

Юрий Нестеренко выбрал первый способ и нашел простое решение проблемы узнаваемости: он привел в примечаниях к произведению переводы пародируемых Кэрроллом стихотворений. Это очень удобно, так как читатель может ознакомиться со стихами, которые в наше время забыты и в переводе на русский язык встречаются редко или вовсе не переводились ранее.

Исаак Уоттс (в пер. Нестеренко) Льюис Кэрролл (в пер. Нестеренко)

Трудолюбивая пчела Рыболюбивый крокодил

Проводит с пользой день, Растит для пользы хвост,

И взятку с каждого цветка И рассекает желтый Нил,

Ей собирать не лень. Простершись во весь рост.

Качество перевода, что называется, налицо: в пародии легко узнается оригинал, сохранен оригинальный размер и слог обоих стихотворений:

Isaac Watts Lewis Carroll

How doth the little busy bee How doth the little crocodile

Improve each shining hour, Improve his shining tail,

And gather honey all the day And pour the waters of the Nile

From every opening flower. On every golden scale!

Владимир Набоков взял за основу для перевода хрестоматийные строки из поэмы Пушкина «Цыганы», как и вирши Уоттса имеющие некоторый оттенок назидания: «Птичка божия не знает. ». Пародия получилась узнаваемая – для русскоязычного читателя, от Кэрролла осталась только тема. Но не стоит забывать, что у Набокова эти «стихи наизнанку» читает уже не англичанка Алиса, а русская девочка Аня:

«Крокодилушка не знает

Ни заботы, ни труда.

Золотит его чешуйки

Быстротечная вода.

Милых рыбок ждет он в гости,

На брюшке средь камышей:

Лапки врозь, дугою хвостик,

И улыбка до ушей. »

Набоков «русифицировал» и другие кэрролловские пародии, Нестеренко же строго следовал избранному методу:

Набоков Нестеренко

- Скажи-ка, дядя, ведь недаром "Ты уж стар, папа Вильям, - юнец произнес, -

Тебя считают очень старым: Волос твой побелел радикально,

Ведь, право же, ты сед Но стоишь вверх ногами! Ответь на вопрос -

И располнел ты несказанно. В твоем возрасте это нормально?"

Зачем же ходишь постоянно <>

На голове? Ведь, право ж, странно

Шалить на склоне лет!

Рыжик, рыжик, где ты был? Нетопырь, пари, пари!

На полянке дождик пил? С высоты на пир смотри!

Выпил каплю, выпил две, Как поднос ты в вышине,

Стало сыро в голове! Что ты ешь, понять бы мне!

Как дыня, вздувается вещий Омар: Это голос омара; я слышу сей голос:

"Меня, - говорит он, - ты бросила в жар; "Не варите так красно! Попудрите волос!"

Ты кудри мои вырываешь и ешь, Поправляет он пуговиц ряд и ремень

Осыплю я перцем багровую плешь". Своим носом, носки развернув набекрень.

Омар! Ты порою смеешься, как еж, Если после отлива песок всюду сух,

Акулу акулькой с презреньем зовешь; Он ругает Акулу презрительно вслух,

Когда же и вправду завидишь акул, Но когда приплывают акулы в прилив,

Ложишься ничком под коралловый стул. Его голос дрожащий не столь горделив.

В переводах Набокова легко узнаваемы известные русскому школьнику поэма «Бородино», «Песенка о чижике», «Песнь о вещем Олеге» - замысел Кэрролла о «выворачивании наизнанку» всем известных стихов соблюден.

Перевод “’Tis the voice of the Lobster” («Это голос Омара»), сделанный Нестеренко, впечатляет своей близостью к оригиналу, отточенностью строки; пожалуй, это стихотворение удалось переводчику более других. Стоит сравнить пародию с переводом оригинала (также сделанным Нестеренко), нравоучительного стихотворения все того же Исаака Уоттса «Лентяй» (“The Sluggard”):

«Это голос лентяя, я слышал опять:

"Не будите так рано! Я должен поспать!"

Словно дверь на петлях, он к стене повернул

Плечи, голову, брюхо, и снова заснул.

"Чуть побольше поспать, и еще подремать. "

Так полжизни его забирает кровать.

А когда он встает, то сидит, сложа руки,

Или бродит бесцельно, страдая от скуки. <> (Как видим, Кэрролл пародировал только первую строку и размер стихотворения (видимо, ввиду своего скептического отношения к подобной поэзии). )

Далее в Главе Х приводится еще одна строфа, тоже пародирующая Уоттса, но не продолжающая сюжет первой части:

«Я в саду его видел, даю вам зарок,

Как Сова и Пантера делили пирог:

Мигом съела Пантера пирог со стола,

А Сове только блюдце пустое дала.

И в придачу была еще ложка одна,

Как великая милость, Сове отдана;

А Пантере нож с вилкой достались сперва,

Ну а после уже, на закуску -. »

Снова повторяется только первая строка оригинала (у Уоттса: «Я в саду его видел одни сорняки,/ Терн да дикий шиповник там тянут ростки»). У Набокова же, хоть Гриф и напоминает Ане, что следующая строфа начинается со слов: «Скажи мне, кудесник», девочка читает совершенно другие слова:

"Я видел, - сказал он, - как, выбрав лужок,

Сова и пантера делили пирог:

Пантера за тесто, рыча, принялась,

Сове же на долю тарелка пришлась.

Окончился пир - и сове, так и быть,

Позволили ложку в карман положить.

Пантере же дали и вилку, и нож.

Она зарычала и съела - кого ж?"

Стоит заметить, что «недосказанность» в конце строфы у Нестеренко соответствует оригиналу:

“While the Panther received knife and fork with growl,

And concluded the banquet by – ” (eating the Owl. )

У Владимира Набокова эта недосказанность, увы, пропала.

Особым случаем выделяется в ряду кэрролловских творений «История Мыши» из Главы III. Это единственное стихотворение в «Приключениях Алисы в Стране чудес», не являющееся пародией. Также оно примечательно тем, что написано в форме хвоста. Это так называемое «фигурное», или «эмблемное» стихотворение, т. е. его форма напрямую связана с содержанием (в данном конкретном случае – с содержанием предваряющих стихотворение абзацев).

Набоков Нестеренко

В темной комнате, Хищник сказывал с мышью остав- мышке, Ее шись вдвоем, хит- встретив рый пес объявил: в домишке: "Эй,

"Мы судиться пой- пойдем-ка, дем! Я скучаю тебя я сегодня: чем вре- Привлекаю мя занять? Так к суду!

пойдем же: Я Отклоняю буду тебя об- протест я, винять!" "Без Налагаю присяжных, - вос- арест я, кликнула мышь, - Потому что без судьи! Кто с утра я же взвесит Себе дел тогда оправ- не найду.

данья мои?" Мышка

"И судью, и молвит присяжных пройдохе:

я сам заме- "Ваши ню", - хитрый доводы пес объя- плохи, Без вил. - "И судьи и тебя присяжных я каз- Зря устроим ню!" возню!"

Хищник рявкнул:

"Неважно!

Я и суд, и присяжные!

Разберу твое дело,

Осужу и казню!"

(Как видно, у Набокова «хвост» получился заметно короче – переводчик изменил авторское разбиение на строки. )

У читателя может возникнуть вопрос касательно «Истории»: кем же был загадочный Хищник – кошкой или собакой? По логике, конечно, главным врагом Мыши является кошка, поэтому большинство переводчиков уверенно называли его Котом (в переводе Нины Демуровой – Цап-царап). Но, поскольку Мышь обещала рассказать Алисе о том, почему она не любит кошек и собак, «Историю» обычно считают неоконченной (к тому же Мышь прерывает рассказ, чтобы сделать замечание Алисе, и остается неизвестным, закончила она повествование или нет), ведь о собаках у Кэрролла, казалось бы, ничего не говорится. Но у Набокова «и судью, и присяжных» заменил пес, а у Нестеренко зверь и вовсе остался без определения рода и вида. Откуда такое расхождение во мнениях? В оригинале Мышь называет загадочного зверя “Fury”, что буквально означает «фурия» и может служить кличкой для собаки или кошки; и “the cur” – «пройдоха», «прохвост» (Нестеренко использовал оба варианта), что также означает «дворняга»! То есть Хищник вполне мог быть как котом, так и собакой, и «Историю Мыши» можно считать завершенной. (Хотя в первое издание Кэрролл включил другую версию стихотворения, в котором действительно рассказывается о причинах вражды между мышами, кошками и собаками. )

Интерпретация имен в переводах

Практически в любом художественном произведении имена героев являются не только и не столько «ярлыками», сколько средством создания образа (вспомним так любимое Пушкиным имя Евгений, или перекочевавшего из европейского фольклора в роман де Костера Тиля Уленшпигеля). Не стали исключением и герои Кэрролла.

Начать, конечно, следует с главной героини – Алисы. Вернее, Алисы или Анны – ведь у Набокова Алиса стала Аней. Случайно ли произошло такое превращение? Навряд ли, если учесть, что имя “Alice” является производным от германского имени “Adelaide”, что означает «благородного вида», или просто «благородство», а «Анна» с древнееврейского переводится как «милостивая». «Благородная» и «милостивая» - понятия пускай и не синонимичные, но вполне совместимые, тем более в характере кэрролловской Алисы, «учтивой по отношению ко всем, высокого ли, низкого ли рода, величественным или смешным, Королю или Гусенице, словно сама она была королевской дочерью».

Некоторые другие персонажи своими именами обязаны английскому фольклору – как, например, Чеширский Кот. Происхождение поговорки о вечно улыбающемся коте не было точно известно даже Кэрроллу, родившемуся в графстве Чешир, и неизвестно до сих пор. Предположительно, Чеширским Котом называли льва, когда-то ухмылявшегося с вывесок таверн всего графства. По другой, более абсурдной и потому более вероятной для Кэрролла версии, в Чешире когда-то производили сыр в виде улыбающейся кошачьей головы. Но, почему бы не улыбался Чеширский Кот, Владимир Набоков гениально «адаптировал» Кота под русский фольклор: у него он стал Масляничным:

«- Не всегда коту масленица, - ответила Герцогиня. - Моему же коту - всегда. Вот он и ухмыляется. »

Шляпник и Мартовский Заяц – персонажи синонимичных фразеологизмов “mad as a hatter” («безумен, как шляпник») и “mad as a march hare” («безумен, как мартовский заяц»). Аналогия с зайцем очевидна – в марте у них брачный период, а вот выражение о шляпнике может показаться странным. На самом деле суть в том, что во времена Кэрролла шляпных дел мастера использовали для выделки фетра ртуть, длительное отравление парами которой действительно приводит к безумию. Нина Демурова и Борис Заходер предприняли попытки передать ироничный оттенок прозвища, переводя “Hatter” как «Болванщик» (образованное от названия инвентаря шляпного мастера («болванки») имя созвучно со словом «болван») и «Шляпа» (прозвище рассеянного, несобранного человека) соответственно.

Больше всего вариантов перевода имеет имя “Mock Turtle” (в переводе Нестеренко – Якобы Черепаха, в переводе Набокова – Чепупаха). Кэрролл имел в виду «то, из чего варят Якобы Черепаший Суп» (“the Mock Turtle Soup”) – имитацию деликатесного черепашьего супа, который на самом деле готовился из телятины (на первых иллюстрациях к «Алисе» художника Тенниела Якобы Черепаха изображен черепахой с телячьей головой, копытами и хвостом). В переводе Демуровой герою дали замысловатое прозвище «Черепаха Квази», Заходер назвал его «Рыбным Деликатесом», называли его и «Лже-черепахой», и «Минтакрабом», но самым удачным, пожалуй, оказался вариант «Подкотик» - люди, знакомые с советской действительностью, явно оценят шутку (самым дорогим и престижным какое-то время считался мех морского котика, и котиковые шубы чаще всего подделывались).

Литературный перевод произведений, снискавших мировое признание, – дело крайне ответственное. Иногда за некоторым классиком «закреплен» свой переводчик, либо существует два-три общепризнанных перевода, сделанных известными мастерами (всем в нашей стране известны переводы с английского языка классических произведений, сделанные С. Маршаком, К. Чуковским, Б. Пастернаком), в то время как другие переводы зачастую остаются неизвестными. Иные произведения и вовсе не переводятся повторно в течение уже десятков лет.

Как уже говорилось, «Алиса в Стране чудес» является подлинным рекордсменом по количеству переводов среди произведений классической детской литературы. Самое примечательное, что русскоязычные «Алисы» разных переводчиков мирно сосуществуют в читательской среде. Главы из пересказа Б. В. Заходера включены сегодня в школьную программу уроков мировой литературы. По каноническому тексту Н. М. Демуровой был написан сценарий для мультфильма «Алиса в Стране чудес» («Союзмультфильм», 1981 г. ). По переводу Ю. Л. Нестеренко дублирован на русский язык мультфильм «Алиса в Стране чудес» студии Дисней (1951 г. ). Русские «Алисы» (преимущественно второй половины XX в. ) переиздаются и наличествуют в крупнейших библиотеках страны на равных правах. И это абсолютно справедливо, так как все переводы самобытны и обладают несомненной художественной ценностью – ведь своеобразие «Алисы в Стране чудес» дает огромные возможности для творчества в рамках перевода, и два разных человека вряд ли могут перевести какой-либо ее эпизод схожим образом.

Различия между переводами Нестеренко и Набокова колоссальны, но в этом и их главное достоинство: читатель, интересующийся уникальным миром творчества Льюиса Кэрролла, имеет возможность оценить взгляды на его главное произведение двух абсолютно непохожих писателей и составить собственное представление о легендарной «Алисе». Конечно, чтобы лучше понять «Алису в Стране чудес», нужно хотя бы раз прочитать ее в оригинале, но, безусловно, необходимо знать и переводы, поскольку каждый из них, по сути, является самостоятельным произведением, лишь частично объясняющим феномен этой сказки, которая ворвалась в мировую литературу в «золотой полдень» 4 июля 1862 года и вскоре стала любимой у детей и взрослых всего мира.