Речевая характеристика Подхалюзина в пьесе <<Свои люди - сочтемся>> А. Н. Островского

Вопрос о речевых характеристиках актуален как в теоретическом, так и в практическом плане. Постоянное внимание к особенностям художественного стиля, понимание неразрывной связи идейного богатства лучших литературных произведений с их образным словесным выражением, овладение всеми выразительными средствами, которые представляют общенациональный язык, внимательное изучение разностороннего языкового опыта передовых писателей важно во многих отношениях.

Во-первых, изучение языка художественных произведений имеет свои особые задачи, составляющие необходимую часть в общем изучении литературы. Понимание языкового и стилистического своеобразия литературного произведения, внимание к особенностям словесно- художественного выражения его идей и образов помогают глубже усвоить содержание, разносторонне охватить историческое значение произведения.

Во-вторых, вдумчивое изучение лучших образцов художественной речи способствует общему росту культуры человека, развивает и совершенствует его речевые навыки, правильность, стилистическую дифференцированность, углубляет знание законов и свойств родного языка, знание его словесных богатств.

Наконец, без понимания того, что внесли наши лучшие писатели в общее развитие родного языка, будет неполным и односторонним представление об их значении для развития народа, его культуры.

Понятие <<речевая характеристика>> существует в специальной литературе давно. Этот термин часто встречается в специальных работах по языку художественных произведений, им пользуются литературоведы и учителя школы. Но до сих пор термин <<речевая характеристика>> не получил еще достаточно четкого, однозначного наполнения. А если это термин, то он нуждается в определенном конкретном значении.

Изучение языка художественного произведения осуществляется в нескольких направлениях: с одной стороны, выявление типического, с другой стороны, анализ индивидуализации персонажей. Исследование речевых портретов выясняет охват различных языковых средств, с помощью которых создаются эти портреты. Писатели чаще всего прибегают к лексическим средствам языка. << Каждое слово в поэтическом произведении,- писал В. Г. Белинский, - должно до того исчерпывать все значения требуемого мыслью целого произведения, чтоб видно было, что нет в языке другого слова, которое тут могло бы заменить его. Но ясно, что ограничиться только наблюдением над лексикой нельзя - морфологические и синтаксические средства языка очень важны в создании художественного образа>>.

Так, например, А. Н. Островский, характеризуя речь своих действующих лиц, использует не отдельные особенности разговорно-просторечного языка, а всю совокупность их речевых особенностей: лексических, фразеологических, фонетических, морфологических, синтаксических и стилистических. Создавая свои пьесы, Островский опирался на всё богатство современного языка. Он действительно стал общепризнанным мастером речевых характеристик. В речи действующих лиц отражается вся их жизнь: круг их понятий , представлений и наблюдений, их профессия, социальная принадлежность, богатство их души, степень культуры, индивидуальность героя. Работа над языком драматургического произведения имеет свою специфику: <<Пьеса, драма, комедия - самая трудная форма литературы - трудная потому, что пьеса требует, чтобы каждая действующая в ней единица характеризовалась и словом, и делом без подсказывания автора>>.

Существует обширная литература по творчеству А. Н. Островского, при этом анализируется с разной степенью полноты и язык его персонажей. Однако нет работ, в которых бы специально рассматривались языковые средства, создающие портреты героев, их характеры.

Приведенные положения свидетельствуют о непосредственной связи избранной темы с рядом теоретических проблем. Актуальна она и в практическом плане. При изучении произведений необходимы наблюдения и обобщения, которые бы вскрыли функции языковых средств различных уровней, с помощью которых создаются характеристики основных героев, способствовали бы выработке художественного вкуса, прививали навыки содержательной и выразительной речи.

В работе дан анализ речевой характеристики Подхалюзина из пьесы <<Свои люди - сочтемся>>, которая сопоставлена с характеристиками Большова и Липочки. При этом определяющими были работы академика В. В. Виноградова по языку художественных произведений и работы крупнейших исследователей творчества А. Н. Островского: А. И. Ревякина, Е. Г. Холодова, В. А. Филиппова, С. К. Шамбинаго, известный опыт В. П. Медведева, М. Г. Грызловой, Т. В. Чирковской.

Опираясь на положение этих работ, попытаемся решить следующие задачи: - уточнить понятие речевой характеристики и выяснить особенности речевых характеристик у А. Н. Островского;

- рассмотреть роль лексических средств в создании речевого портрета Подхалюзина; - выяснить грамматические средства языка, раскрывающие типичное и индивидуальное в речи Подхалюзина.

Анализ языка Подхалюзина проводился описательным методом и сопоставлением с языком Большова и Липочки.

Языковой материал, представленный в работе, включает 91 реплику Подхалюзина, 22 Большова, 6 Липочки, 4 Устиньи Наумовны, 16 других персонажей, а также отдельные слова и выражения в количестве 103 примеров, извлеченных из текста книги << А. Н. Островский. Пьесы>>, М. , Изд. << Московский рабочий>>, 1974, с. 21-84.

РЕЧЕВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ В ПЬЕСАХ А. Н. ОСТРОВСКОГО

А. Н. Островский - большой мастер речевых характеристик. Начиная от названий пьес, фамилий, имен действующих лиц и строго отбирая лексические, морфологические средства языка, он шел к созданию типичных для данной среды речевых характеристик, в то же время индивидуализируя их. Они и требуют специального изучения в каждой из его пьес.

Понятие о речевой характеристике

При изучении речи действующих лиц как средства их идейно-психологической характеристики нас интересует и лексико-фразеологический состав, и морфологические особенности, и синтаксическая структура, и стилистическая принадлежность языковых средств в их художественной, изобразительно-выразительной функции. Принципы речевой характеристики, которые применяют писатели, очень разнообразны. Они связаны с общими принципами отбора, оценки художественного воспроизведения жизненного материала, свойственными писателю того или иного метода, стиля, направления. <<Определяющим принципом речевой характеристики действующих лиц в реалистической литературе является принцип реалистической типизации и индивидуализации>>.

Углубление речевой характеристики действующих лиц связано с развитием драматических жанров, с развитием диалога и монолога, - сфер, где проявление языка персонажей наиболее строго и наиболее ощутимо. Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Островский, Толстой, Чехов создали каждый свою манеру изображения языка персонажей. Рост художественной убедительности речевых характеристик сопровождался <<преодолением различного рода нереалистических тенденций в показе речи героев>>.

К сожалению, разработкой вопросов по теории речевых характеристик занимались мало и, главным образом, литературоведы. Обширный материал по данному вопросу из лингвистов дает в своих трудах В. В. Виноградов <<О языке Толстого>>, <<Литературное наследство>>, т. 35-36, вып. I, М. , 1939), а из литературоведов - Л. И. Тимофеев в книге <<Теория литературы>> и в других работах.

Что же понимают под термином <<речевая характеристика?>> В <<Словаре лингвистических терминов>> читаем: <<Речевая характеристика (персонажей) - это особый подбор слов, выражений, оборотов речи и т. д. как средства художественного произведения>>.

А в <<Словаре литературоведческих терминов>> отмечено: <<Характеристика речевая - раскрытие отличительных черт и свойств характера героя (а также уровня культуры, принадлежности к определенной общественной группе и т. д. ) средствами его собственно прямой речи>>. Рассматривая некоторые теоретические вопросы данной проблемы, академик В. В. Виноградов определяет речевую характеристику как средство создания <<синтетических типов и характеров, сочетающих индивидуальное и социально-групповое в органическое единство новой социальной личности.>> Учитывая приведенные положения, под термином <<речевая характеристика>> будем понимать совокупность единиц всех языковых уровней (лексического, словообразовательного, фонетического, морфологического, синтаксического и стилистического), с помощью которой типизируется и индивидуализируется данный персонаж. При этом принимаются во внимание, прежде всего, стилистические и функционально маркированные языковые средства.

В художественной литературе первоначальным строительным материалом являются слова, значения которых зафиксированы в толковых словарях. Из этих слов на более длинных отрезках строятся образные описания каких-то ситуаций: <<Общеизвестно, - пишет А. И. Ефимов,- что в ряде работ, посвященных языку писателей, явное предпочтение оказывалось не столько общеупотребительным словам, сколько разного рода <<измам>>, поэтому в языке писателей рассматривались и описывались прежде всего варваризмы, профессионализмы и т. д. , изучение же общеупотребительных слов, являющихся в языке его важнейшей составной частью и основной, в ряде случаев игнорировалось>>. Действительно, не <<особые словечки>> определяет наш словарь, не они придают речи индивидуальность. Для характеристики литературного героя важен весь его словарь, прежде всего объем словаря: велик он или мал, богат или беден, разнообразен или однообразен. Важен сам принцип выбора слова, ведь у каждого человека он свой: один ищет слово порезче, другой - помягче; один стремится к точности, а другому главное - выразить собственное отношение к тому, о чем он говорит, - и все это, переплетаясь, дает речевой образ героя.

В обычной речи слова просто сообщают о каких-то вещах и отношениях, вступая во взаимодействие в художественном тексте, они получают разнообразные смысловые сдвиги по сравнению с нормативным значением. Естественно, что сами по себе стилистически нейтральные языковые единицы не могут служить средством, раскрывающим весь внутренний мир героя, они лишь характеризуют его в какой-то степени. Во-первых, это дает нам право утверждать, что данный герой говорит на литературном языке, что он достаточно образован, начитан, а отсюда - что в его речи отсутствуют слова строго диалектного или книжного характера. Во-вторых, стилистически нейтральные языковые единицы важны как фон, на котором употребляются стилистически окрашенные слова, нередко служащие средством индивидуализации.

И, в - третьих, наверное, исключительно <<нейтральная лексика>> будет свойственна не главным персонажам. Что же касается так называемых <<маркированных средств литературного языка и внелитературных единиц>>, то они, естественно, будут выполнять очень важную роль в речевых характеристиках. Верность художественной правде, раскрывающей человеческий образ, решает, как должен говорить тот или иной герой.

До последнего времени при изучении художественного произведения основное внимание уделялось лексике. Но и словарь в целом - это еще не язык. Слова - только строительный материал речи, от качества которого зависит многое, но не все; <<душа>> языка - грамматика. Она характеризует речь сильнее, чем словарь. О важности грамматики для познания языка, говорил А. С. Пушкин: <<Грамматика не предписывает законов языку, но изъясняет и утверждает его обычаи>>.

Очевидно, что при одностороннем подходе к анализу языка только со стороны лексики не улавливаются многие языковые особенности, заключающиеся в своеобразии словосочетаний, в синтаксическом строе речи, в использовании фразеологии, в том, какой тон оказывается преобладающим в речи персонажей.

Поддерживая новаторство в речевых приемах художественной характеристики, подчеркивая необходимость широкого и творческого использования богатств русского языка, крупнейшие писатели и критики вместе с тем отмечали значение норм. Они требовали от писателя верности грамматическим правилам.

Всякое отступление от этих правил есть нарушение нормы. Писатели в зависимости от стоящих перед ними задач используют в своих произведениях и различные нарушения норм, но норма является обязательной для каждого писателя.

В речи человека находит выражение его жизненный опыт, его культура, психология. По языку мы судим о самом человеке, т. е. язык есть не что иное, как часть его характера. Поэтому человек в художественном произведении должен восприниматься как живая индивидуальность.

Таким образом, фонетико-грамматические и лесико-фразеологические факты в развитии от особого рода их сочетания и взаимодействия, количества, сферы употребления и составляют речевую характеристику персонажа.

Своеобразие речевых характеристик в пьесах А. Н. Островского

Рисуя человека, художник слова показывает не только социальную среду, окружающую его, его внешний и внутренний облик, но его речевую манеру. Принципы отбора языковых единиц у каждого писателя свои.

С самого начала своей литературной деятельности Островский стремился к последовательному, подробному раскрытию конкретно-исторической сущности своих героев как типов определенных социальных групп. Это нашло свое отчетливое выражение в их речи. Характеризуя речь своих действующих лиц, Островский обычно использует не отдельные особенности разговорно-просторечного языка, а всю совокупность их речевых особенностей: лексических, фразеологических, морфологических, синтаксических и иных.

Мастерство Островского в создании речевых характеристик проявляется уже в самом названии пьес. Заглавие пьесы бывает, как правило, повторено кем-нибудь из действующих лиц, обычно в начале или в конце, иногда и в начале, и в конце.

<<Стоит ли, тятенька, об этом говорить-с. Нечто я не чувствую? Свои люди - сочтемся>>, а истинный смысл этих слов открывается только в последнем акте, реализуясь в действии пьесы. <<Островский опровергает формулу <<Свои люди - сочтемся>>, иронически изображает то, как противоречит ей жизнь.

Индивидуальное достигается Островским не только мастерским изображением психологических переживаний героев, но и введением в пьесу сведений об их происхождении, жизненной практике, общественном положении и культуре. Для большей полноты драматург нередко сопровождает их характеристики биографическими данными. Так даны образы Большова (<<Свои люди - сочтемся>>), Катерины (<<Гроза>>), чиновников Оброшенова (<<Шутники>>) и Крутицкого (<<Не было ни гроша, да вдруг алтын>>). Многие персонажи заключают в себе явные признаки нарицательности. В письме к В. И. Назимову Островский писал: <<Мне хотелось, чтобы именем Подхалюзина публика клеймила порок точно так же, как клеймит она имена Гарпагона, Тартюфа, Недоросля, Хлестакова и др.>>. Нарицательность свойственна и образам Липочки (<<Свои люди>>), Жадова и Юсова (<<Доходное место>>), Дикого и Кабанихи (<<Гроза>>), Бальзаминова (<<Праздничный сон до обеда>>) и другим.

Нарицательности содействует говорящие имена и фамилии. Они указывают на их происхождение (духовное - Рисположенский), социальную принадлежность(мещанско-купеческую - Краснов, Боровцев, Курослепов), на социально - психологические свойства (Подхалюзин, Коршунов, Телятов), на положение в обществе (Большов, Градобоев) или на внутренний мир (Дикой).

Человеческая личность формируется под воздействием сложных влияний: социально - экономических, политических, общественно - бытовых, литературных. Эти влияния отпечатываются и на языке.

И поэтому язык человека весьма часто представляет собой сложный сплав, образованный совокупностью различных словесных напластований. Типизируя и то в же время индивидуализируя язык своих персонажей, Островский отражает только что отмеченные особенности речи реальной личности с той отчетливостью, которая придает ее действующим лицам изумительную жизненную полнокровность, экспрессивность, характерность и достоверность. Яркая живописность свойственна речи Липочки на всем протяжении комедии <<Свои люди - сочтемся>>: <<А мне от вас житье? Зачем вы отказали жениху? Чем не бесподобная партия? Чем не капидок? Что вы нашли в нем лекарственного?>>

Драматург использует речь для лепки и социально-профессионального облика своих героев, и индивидуально психологического. И поэтому действующие лица одной и той же социальной группы разнятся не только положением и поступками, но особенно броско и языком, и манерой разговора. Справедливо писал Добролюбов о языке Островского: <<Всем замечательна, хотя и не отдана ей должная справедливость, меткость и верность народного языка Островского в этой области>>.

Речь персонажей - средство их характеристики. Заботясь о правильности языка, о правильном тоне и верности интонации, Островский не только устранял <<противоречия между тоном и складом>>, но и использовал другие приемы. Значительная часть ремарок относится как раз к тому, как надо произнести то или иное слово. Вот, например, ремарки, которыми сопровождаются реплики Липочки в 1-ой,2-ой главе (<<Плачет; плачет громче и потом рыдает; сквозь слезы; голосом, еще не успокоившимся>>).

Каким богатством самых разнообразных по своему характеру слов владеют персонажи театра Островского! В их распоряжении, как они сами на это указывают, имеются слова <<смешные>>, <<умные>>, <<ученые>> и <<пустые>>, <<глупые>>, <<мудреные>> и <<простые>>, <<грубые>> и <<нежные>>; знают они слова <<утешительные>>, <<обидные>>, <<поразительные>>; одни пользуются <<французскими словами, похожими на русские>>, другие, наоборот, <<на чужой лад не могут язык ломать>>. Благодаря пьесам Островского читатели и зрители узнали и тех, кто <<за словом в карман не полезет>>, у кого <<разговор свободный, точно что льется>>, и тех, кто <<умеет словами припечатывать>>, и тех, кто <<слов боится>>. Умеют герои Островского <<язык коверкать и конфузиться>>, умеют и <<языком - то, как на гуслях играть>>. Есть <<настоящие своем делу художницы>>, чья речь - сокровище народной поэзии.

Островский чутким тактом умеет распределить каждую группу речений между определенными персонажами, что способствует характеристике их средствами словаря. Исследователи языка Островского рассматривают обычно индивидуализацию речи персонажей как <<добавок>> к социальной типизации языка. Так, например, А. И. Ревякин отмечает, что Островский использует речь не только <<для лепки социально - профессионального облика, но и индивидуально - психологического облика своих действующих лиц>>. И. И. Трубецкая пишет, что, <<рисуя типические языковые портреты своих персонажей, Островский вместе с тем индивидуализирует их речь в соответствии с особенностями характера>>.

Островский весьма широко обращается к разговорно - просторечным словам, характерным для изображаемой им социальной среды: <<Нечто, вота, проздравить, страм, для ради, покудова, недавнушко, кажись>> и им подобным.

Стремясь к точностям языкового выражения действующих лиц, Островский использует и произношение. Его герои говорят <<семай, страм>>. Они произносят слова с ударением, присущим народной речи: <<не ровен час, холодной, нечто, издальки, должон>>.

Драматург привлекает и морфологические особенности: << не знаешь ты моего характеру>> (Катерина, <<Гроза>>); <<что сапогов - то истреплешь>> (Рисположенский, <<Свои люди>>).

Употребляются сеченые формы глаголов (хошь), деепричастия на - <<ши>>: видемши, жимши, знамши, ходимши и многие другие; уменьшительные формы наречий (прямехонько); диалектные и просторечные частицы (-ко, то, чай, ан): <<Постой-ко>> (Силан, <<Горячее сердце>>), <<Гаврило, дай-ко нам чайку>> (Вожеватов, <<Бесприданница>>).

Почти все действующие лица используют фразеологию: << у меня приданое - то в нос бросится>> (Липочка, <<Свои люди>>), << какой был туз? А в трубу вылетел>> (Большов, <<Свои люди>>). Особую склонность персонажи проявляют к выражениям идиоматического характера: <<ей в лоб - то не влетит>> (Варвара, <<Гроза>>), <<души не чаяла>> (Катерина, <<Гроза>>).

Действующие лица Островского обычно мыслят крайне конкретно, и драматург замечательно отразил эту особенность. Богатая речевая образность создается использованием устной народной поэзии: <<Ветры буйные, перенесите вы ему печаль - тоску!>> (Катерина, <<Гроза>>), <<За что же вы, душегубцы, девку - то опозорили?>> (Аграфена Кондратьевна, <<Свои люди>>).

Большое место занимают сравнения со специальными союзами: <<жила, точно птичка на воле>> Катерина, <<Гроза>>), <<как пушка на колесах стоишь>> (Аграфена Кондратьевна, <<Свои люди>>).

Языковому своеобразию содействует и обильное привлечение синонимов. При этом персонажи употребляют сложные синонимы, отличающиеся явной метафоричностью. Эти синонимы связаны с переосмыслением их прямого значения: <<размазывать>> вместо <<рассказывать>>, <<упаточилась>> - уморилась, <<честит>> - ругает, <<городит>> - говорит.

Близость языка персонажей Островского к простонародному языку, <<богатому словами, отличными по краткости и чисто русскому отпечатку>>, отметил в свое время С. К. Шамбинаго.

С необычайным искусством применяет драматург синтаксические средства выразительности. Используя умалчивания (негодуя на вора, укравшего у него две тысячи рублей, Курослепов восклицает: <<Ну, да уж и я бы.>> (<<Горячее сердце>>), недоговоренность (<<Зачем же вы так-с? Ах, какая жалость! Лучше бы. (Буланов, <<Лес>>), эллипсис (<< Моя мечта - келья>>. (Глафира, <<Волки и овцы), <<Первое дело - порядок, второе дело - вид>>. (Глеб, <<Правда хорошо, а счастье лучше>>), Островский дает предельно яркую, индивидуальную характеристику речевого стиля любого действующего лица не только со стороны лексико - фразеологической, но и синтаксической. Например, у представителей <<темного царства>> по своей интонационно - синтаксической структуре речь состоит из кратких, отрывистых, часто бессвязных, логически не вытекающих друг из друга, чаще всего повелительных предложений, отчетливо раскрывающих самодурство, малограмотность мышления: <<Что ж ты, украдешь что ли , у кого? Держите его! Этакий фальшивый мужичонка! С этим народом какому надо быть человеку?>> (Дикой, <<Гроза>>), <<Знай, сверчок, свой шесток>>, <<Не твое дело! Ну, Липа! Вот тебе жених!>> (Большов, <<Свои люди>>).

Мастерски мобилизируется Островским и народные формы синтаксиса. Его герои пользуются фразами, начинающимися с <<а>> и <<да>>: <<А и есть у меня тут жених, вот точно такой, как ты, бралиантовая, расписываешь>> (Устинья Наумовна, <<Свои люди>>). <<Да я и искать не стану, только одно имячко золотое ваше нужно>> (Чугунов, <<Волки и овцы>>).

Вызывая громкий смех, автор обращается и подчеркнуто комическим сравнением: << и орген на шее, а умен как, просто истукан золотой>>. (Устинья Наумовна, << Свои люди>>), << Я все хирею: то колики, то сердце бьется, как маятник: все как словно тебя подманивает али плывешь по морю, так вот и рябит>>. (Липочка, <<Свои люди>>).

При изображении человеческих характеров Островский не чуждается и символики. Образ леса (<<Лес>>) олицетворяет дремучую тьму, невежество, жестокость. В комедиях <<Горячее сердце>> и <<Волки и овцы>> костыль служит символом крепостнического деспотизма.

Все эти приемы содействуют созданию характеров героев.

Даже при поверхностном ознакомлении с языком действующих лиц пьес Островского невольно обращаешь внимание на неравномерность распределения речевых богатств между персонажами. Одни поражают блеском своего стиля, разнообразия выражений. Другие говорят самым обыденным языком, будничным и серым, и часто - даже им слабо владеют.

Как замечательный мастер языка, Островский проявляется в любой пьесе. Но особенно примечательна пьеса <<Свои люди - сочтемся>>. В основе ее лежит история абсолютно правдоподобная, о подобных ситуациях в то время каждый день писали в газетах: купец объявил себе несостоятельным должником и, переведя имущество на другого, оставил с носом своих кредиторов. Островский ставит своей задачей объяснить и сделать правдоподобной гнусную и варварскую психологию Подхалюзина и Липочки. В комедии проявилось умение Островского обрисовывать характер лица способом разговора, особенным словарем и тоном речи.

Рассмотренный в главе материал позволяет отметить следующее:

1. Для создания речевой характеристики Островский берет не отдельные средства языка, а исследует весь фонд лексических, фразеологических, грамматических, стилистических и иных особенностей общенародного языка.

2. Роль речевой характеристики в сценических произведениях особо велика, и поэтому драматург для создания образа использует все средства языка, реализуя их в <<динамике драмы>>.

3. А. Н. Островский, создавая типичные для данной среды речевые характеристики, использовал и название пьесы, и звучащие имена и фамилии, и символику, и народную поэзию и, что особо важно, превращал все средства общенародного языка через их отбор и определенные комбинации в неповторимо выразительные характеристики.

Отмеченные положения и будут той основной, на которой построим анализ речи Подхалюзина в пьесе <<Свои люди - сочтемся>>.

Роль лексических средств в создании речевой характеристики Подхалюзина

Купечество и мещанство, изображенное А. Н. Островским, было связано так или иначе с крестьянством: или своим недавним происхождением, или торговыми операциями. Эта их бытовая и экономическая связь обусловила взаимовлияние свойственных им социально-речевых стилей.

Лексика русского языка делится на несколько пластов: с точки зрения ее происхождения, с точки зрения ее социально-диалектного состава ( сферы употребления ), с точки зрения экспрессивно-стилистической и с точки зрения ее активного- пассивного запаса. Так как нас прежде всего интересует лексика с точки зрения сферы ее употребления и экспрессивно-стилистической, то представим в виде таблиц соответствующие классы.

Стилистическое расслоение лексики и различие слов по экспрессивной окраске тесно связано с тем, что язык представляет собой совокупность нескольких стилей, различных по тем языковым средствам и приемам ( в первую очередь лексическим), которые берутся для выражения определенного содержания общенародного языка.

Применение тех или иных средств языка обусловливается, как известно, той областью и ситуацией, в которой развертывается языковое общение. Цели сообщения, которые ставит перед собой говорящий, заставляют его отбирать из общенародного языка такую лексику, которая была бы наиболее действенной, наиболее выразительной.

Что же представляет собой лексика в речи Подхалюзина?

Стилистически нейтральная лексика как основа речевой характеристики Подхалюзина

Основным и важнейшим материалом языка литературы является общеупотребительные слова. Они отличаются богатством значений и смысловых оттенков, поэтому их функции в художественном произведении очень разнообразны. На фоне общеупотребительных слов получают значения различного рода <<измы>>.

Почему же так важна роль общеупотребительных слов? Потому, что <<. основной словарный фонд определяет степень типичности, жизненности и народности языка и слога писателя>>.

Общеупотребительные слова русского языка очень многозначны. Например, постоянно употребляющиеся слова <<ходить, рука, гора, вода, душа, дело, голова>> и др. имеют десятки значений и смысловых оттенков. Так, у слова <<душа>> несколько значений: внутренний психический мир человека, его сознание; то или иное свойство характера, а также человек с теми или иными свойствами. И все эти слова реализуют свои значения в речи Подхалюзина:<<Разве он чувствует? Известно, чернильная душа>>.

<<Я тепереча готов всю душу отдать за вас>>.

<<Да главное, чтобы была душа у человека, так он будет чувствовать>>;<<Вся душа-то у меня перевернулась давно-с>>

Такой же многозначительностью обладает слова <<накинуть, материя, механика>>, здесь интересен контекст, в котором выступают эти слова.

Подхалюзин: <<Видишь, чуть дело подходящее, покупатель, что ли подвернулся. взял да накинул рубль али два на аршин>>.

<<А мы теперь с вами вот такую материю заведем: много ли вам Самон Силыч обещали за эту механику>>

Наряду с прямыми значениями у слов появляются образные переносные значения. Так, в слове <<материя>>, кроме прямых значений, есть и переносные - предмет речи, разговора. В слове <<подвернулся>> - попасться случайно, <<заклеить>> - дать подзатыльника (в сочетании):

<<А вот тебе заклею подзатыльника, так и будешь знать>>

Перенос значений ведет к обогащению и развитию образности слов, <<изучение которой является ключом к раскрытию и пониманию образной речи.>> Например, в широкоупотребительном слове <<рука>> заложены богатые возможности для образного употребления в художественных произведениях. Наряду с прямым значением, в языке известны многие переносные. В качестве опорного слово <<рука>> выступает во многих выражениях:

Большов: <<Таким пиявкам, как ты, это на руку>>

<<Сколько раз я замечал, что ты на руку не чист>>

Рисположенский: <<Все это в наших руках>>.

<< Да такие ли я дела делал, да с рук сходило>>

Устиния Наумовна:<<Анафема хочу быть, коли скажу - руку даю на отсечение>>

Тишка: <<Скоро руку набьешь, держи карман-то>>

Подхалюзин: <<Ведь вы сами знаете - можно обмануть приданым нашего брата, с рук сойдет>>

Какое разнообразие переносных значений, связанных с одним и тем же существительным <<рука>>!

Каждое слово так или иначе характеризует предметы, явления. В элементарной внутренней форме слова <<благодетель>> заложено обобщенное характеризующее содержание: <<делающий благо>> В комедии <<Свои люди- сочтемся>> благодетелями мнят себя самые что ни есть самодурные представители <<темного царства>>: Большов по отношению к Подхалюзину:

<<Ты бы должен все отдать, как я в одной рубашке остаться, только бы своего благодетеля выручить>>

Для жалкого стряпчего <<благодетелем>> оказывается Подхалюзин, на которого возлагает надежды Рисположенский:<<Благодетель вы мой, Лазарь Елизарыч! С женой и с детьми в кабалу пойду>>

Из всех <<благодетелей>> нет ни одного бескорыстного. Каждый преследует какую-либо низкую цель. Так значение слова расходится с его предметным наполнением.

Характерной чертой развития словаря общеупотребительных слов является наличие синонимов. Поэтому при изучении << нейтральной лексики>> большое внимание следует уделять синонимике, она образно характеризует речь героев: <<Если вы насчет физиономии сумневаетесь, так это как вам угодно-с>>;<<Еще рылом не вышли-с в собольих-то салопа ходить>>. ( лицо- физиономия-рыло;.<<Вы ему не верьте, это он, что говорил-с, - это все врет>> (лгать-врать)

Таким образом, << изучение специфики, а также стилистической многогранности слов общенародного языка является теоретической базой для определения состава и роли общеупотребительных слов в языке писателей>>.

Создавая речевые образы персонажей, писатели, во-первых, пользуются общеупотребительными словами, используя все их лексические возможности. Во-вторых, на фоне обычных слов происходит напластование различных <<измов>>. Используя все это в совокупности, писатели и создают речевые характеристики героев.

Использование просторечных слов и выражений

Подхалюзин еще не появился на сцене, а все знают, что он <<малый с понятием>>, предприимчивый и с <<капитальцем>>. Назвал его Островский Лазарем, отчество дал Елизарыч, которое восходит тоже к имени Лазарь -<<божья помощь>>. Лазарь- значит <<льстивый и жалобный попрошайка>>. И фамилия его происходит от диалектного слова <<подхалюза>> - <<пролаза, ловкий пройдоха, лукавый, льстивый и скрытный>>. Так автор сразу же подчеркивает, что Подхалюзин - <<умный мошенник, сознательно обдумывающий свои плутни>>.

Подхалюзин - приказчик в доме купца Большова. Во многом он повторяет бытие и облик хозяина, который к владению значительным состоянием пришел от торговли голицами на Балчуге. Отсюда обилие в их речи просторечных слов: <<поскореича, не сумневайтесь, завсегда, оттудова, окромя, зазря>>:

Большов: <<А за что тебя оттудова выгнали?>>

Подхалюзин:<<Уж вы во мне не сумневайтесь!>>;<<Мне, Самсон Силыч, окромя вашего спокойствия ничего не надо-с>>; Как бы нам тепереча с этим делом не опростоволоситься>>

Народной речи присущи преувеличения и преуменьшения, что свойственно и речи Подхалюзина, когда он радуется, что женитьба на Липочке так возможна: <<Да от эдакого удовольствия с Ивана Великого спрыгнуть можно>>

Речь героев уснащена пословицами и поговорками, которые << чаще всего используются как образное средство раскрытия внутреннего облика персонажа, характеристики его речевой манеры>> И действительно, как точно подходит пословица к лукавому Подхалюзину: <<В добрый час молвить, в худой помолчать, от слова не останется, а ведь враг силен - горами шатает>>; <<Все перемелется - мука будет>>.

И грубому Большову:<<Владей, балдей, нашей Маланьей>>, <<Так какую же ты механику подсмолишь>>, <<Садитесь рядком да потолкуйте ладком, а там с честным пирком да за свадебку>>.

Сопоставление речи Большова и Подхалюзина обнаруживают общее (они представители одной социальной группы) и индивидуальное (Большов - хозяин, прямой и грубый, уверенный в себе, Подхалюзин же - приказчик, хитрый и ловкий, стечением обстоятельств превращается в главу дела).

Роль жаргонизмов и вульгарных слов

Драматург обращался к жаргонизмам редко и пользовался ими крайне осторожно. Объяснение этому следует, очевидно, искать в том, что <<жаргоны существенно отличаются от социально-речевых стилей, являющихся достоянием преимущественно разговорно-бытовой речи всего народа.>> Жаргоны располагают <<специфическими и - главное неизвестными и часто непонятными для народа словами и выражениями.>> Не просто расшифровать фразу Большова, предельно насыщенную выражениями торгашеского жаргона: <<Все вексель да вексель! А что такое этот вексель? Так, бумага, да и все тут. И на дисконту отдашь, так проценты слупят. с городовыми лучше не связывайся: все в долг да в долг; а привезет ли, нет ли, так слепой мелочью или арабчиками, поглядишь - ни ног, ни головы, а на мелочи никакого званья уже нет. Одна лавка москательная, другая красная, третья с бакалеей. На торги хоть не являйся: сбивают цены пуще черт знает чего; а наденешь хомут, да еще и вязку подай. Вон оно что! Чувствуешь ли ты это?>> - <<Кажется, должен чувствовать-с>>, - отвечает Подхалюзин.

Может быть, он и не <<чувствует>> (то есть не сочувствует Большову), но уж во всяком случае досконально понимает, о чем идет речь. Двадцать лет прослужив приказчиком, он не только прекрасно разбирается в таких специальных торговых терминах, как <<вексель>>, <<дисконт>>, <<проценты>>. У него общий язык с хозяином. Он знает, что <<городовыми>> зовутся приезжие купцы, что <<арабчик>> - это червонец, что <<слепая мелочь>> - мелкая монета, стершаяся от обращения до того, <<что на ней никакого звания уже нет>>, что <<вязка>> означает отступные, которые приходится платить на торгах, чтоб не сбили цену.

Не исключается, что в данном случае драматург сознательно шел на то, что зритель, возможно, не поймет в разговоре Большова с Подхалюзиным. Ведь хозяин и его приказчик выступают в этой сцене как заговорщики. Жаргон здесь вполне уместен. <<Только для того, чтобы скомпрометировать героя, можно сделать речь его жаргонной, - отмечает В. А. Никонов, - языковая обособленность всегда характерна для замкнутой группировки, противопоставленной народу с его общепонятным языком>>.

Невежество героев вполне допускает употребление в речи грубых выражений <<собачий сын, свинья!>>, обычных для Большова: <<Старая карга, пошла вон, убирайся к свиньям>>. <<Да ты белены, что ль, объелась, старая дура>>

Подхалюзин же употребляет грубые выражения, выйдя из подначального положения или обращаясь к лицам, зависящим от него: <<Цыц, дьяволенок>>, <<Да что ты скажешь-то, перечница>>, <<А это ты, чертенок, что делаешь?>>

Женившись на Липочке, получив богатое приданое и записавшись в купцы, Подхалюзин вышел из подначального состояния. Маска почтительной угодливости, которую он носил, будучи приказчиком, оказывается в ряде случаев ненужной. Из угодливо-лебезящей его речь становится колючей, грубо-надменной, резко оскорбительной. В его словаре теперь много вульгарных слов: <<анафема>>, <<расподлеющий>> (народ), <<рыло>>, <<хапанцы>>, <<черт>>: <<То-то ни уха, ни рыла не смыслите, а еще хапанцы берете>>;<<Еще рылом не вышли-с в собольих солопах ходить>>; <<Анафемой хочу быть, коли не лгу>>. <<Зачем ее еще черт принес?>>

Таким образом, купеческие жаргонизмы в речи Подхалюзина и Большова не только способствуют типизации их речи, но и подчеркивают в определенной степени их роль заговорщиков, вульгарные же, грубые слова, органически присущие Большову, способствуют обнаружению истинной сущности Подхалюзина.

Фонетические искажения и ошибочные ударения в отдельных словах

Нередко слова и их формы в разговорной речи имеют ударение, не совпадающее с литературным. Островский показывает и фонетические особенности речи героев: <<маненько>>, <<прахтика>>. Они произносят слова с ударением, свойственным просторечию: <<нечто>>, <<по миру>>, <<на - поди>>.

Подхалюзин: <<А почем вы знаете, сколько у Самсона Силыча денег-то, нечто вы считали?>>; <<Вы видите, тятенька захмелел маненько, а вы уж и на-поди>>

Большов: <<Да еще и обманет-то кого: так бедняков каких-нибудь пустит в одной рубашке по миру>>;<<Вспомни-ка, Лазарь, сколько раз я замечал, что ты на руку нечист.>>

Ударение на предлогах не свойственно современному русскому языку, служебные слова <<не имеют своего ударения и тяготеют в качестве безударных слов к ударению знаменательного слова>>.

Добившись места главного приказчика, Подхалюзин вступил в отношения с банками и более или менее культурными людьми. Это обусловило в его языке так же, как и Большова, наличие литературных слов. Язык Большова пестрит книжными словами: <<аккуратно, жеманиться, фанаберия, бельведер>>:<<Да, очень нужно слушать вашу фанаберию>>, <<А не сядешь, так насильно посажу да заставлю жеманиться>>.

Но в отличие от хозяина, Подхалюзин, принадлежа к молодому поколению, любит щегольнуть иностранными словами: <<сюжет, фальшь, мораль>>, но они им воспринимаются совсем в другом значении: <<И напрасно вы такой сюжет обо мне имеете. Я теперича готов всю душу отдать за вас, а не то, чтобы какой фальш сделать>>, <<На все купечество мораль такая>>.

Таким образом слово <<толковать>> употребляется в значении <<говорить>>, <<хвалиться>> - вместо <<искать>>, <<фантазия>> - вместо <<мысль>>.

Подхалюзин: <<Сам завсегда в городе бываю-с, завсегда им-с>>; <<Только ты смотри, проворней, чтоб не хватились!>>; <<Ведь залезет эдакая фантазия в голову человеку>>.

Связи героев с цивилизацией были внешними. Большов, богатея, оставался невежественным, это определяло искажение им иностранных слов: <<баланц, лесоры, новирситет>>: <<А вот бы ты, Лазарь, когда на досуге баланц для меня сделал>>; <<На лежачих лесорах ездят, в трехэтажных домах живут.>>.

Такие искажения иностранных слов присущи и речи Подхалюзина: <<Эрестрик, сертучок>> -нет-нет,да и ввернет в свою речь Подхалюзин:

<<Вот сертучок новенький взяли да и надели>>, <<Приезжаем мы с Самсоном Силычем в город, и эрестрик этот привезли, как следует>>..

Итак, мы видим, что просторечная лексика, фразеология, фонетика, фразеологизмы, жаргонизмы и вульгарные слова воспроизводятся автором лишь в той мере, в какой это необходимо для правдивой передачи речи действующих лиц. Отмеченные речевые средства языка служили автору не самоцелью, а помогли раскрыть такие отрицательные качества Подхалюзина, как малограмотность, невежество, грубость, стремление стать всех подавляющим хозяином. Мы видим, что лексика играет немаловажную роль в создании речевой характеристики персонажей, а следовательно, и в раскрытии их образа.

Грамматические средства, создающие речевую характеристику Подхалюзина

При рассмотрении речи Подхалюзина необходимо указать на морфологические и синтаксические особенности языка, создающие типичное и индивидуальное.

Грамматический строй языка более устойчив, определенен - в сравнении с лексикой, - подвержен меньшим изменениям. В языке художественных произведений должны преобладать формы слов, синтаксические конструкции, простые и сложные, присущие литературному языку.

Изобразительные возможности грамматических средств тесно связаны с богатством значений, с разнообразием их смысловых оттенков. <<Анализ грамматических средств и синтаксических структур возможен только в том случае, если будут привлечены данные семантики, лексикографии и фразеологии>>, так как формы слов от значений отделить нельзя.

Различные формы слов в зависимости от употребления их в речи приобретают определенные значения. В комедии о Большове утверждается, что он купец богатейший:

Устинья Наумовна: <<Да уж это кого ни спроси, всякий знает, что Самсон Силыч купец богатейший>>

Подхалюзин: <<Самсон Силыч купец богатейший, и теперича все это дело, можно сказать, так для препровождения времени затеял>>.

Превосходная степень прилагательного <<богатейший>> указывает на значение высшей степени качества. Но богатство Большова для Подхалюзина факт несомненный и давно прочувствованный, надо только изловчиться ему, как в данной ситуации им воспользоваться.

В речи Подхалюзина реализуются стилистические возможности различных частей речи. В целях придания разговорности формы одной категории времени, лица употребляются в значении другой.

Подхалюзин: <<Приезжаем ( наст. вр. ) мы с Самсоном Силычем в город, и эрестик этот привезли ( прош. вр. ) как следует>>; <<Кажется, сам завсегда в городе бываю-с (I л. ), завсегда толкуешь (2 л. ) им-с>>.

Морфологические формы слов

Сразу же бросается в глаза обильное употребление героями частицы <<с>>:

<<Слава богу-с, идет помаленьку. Сычою Псоичу! ( Ремарка: кланяется)>>.

Это первая реплика Лазаря Подхалюзина. Скромным, почтительным, учтивым - таким хочет казаться приказчик своему хозяину. Он говорит не просто <<слава богу>>, а <<слава богу-с>>. <<Слово -ерс>> служит здесь знаком самоумаления. Подначальность Подхалюзина обусловила подобострастную почтительность, выражающуюся в частом повторении специальной частицы <<с>>: <<бываю-с>>, <<им-с>>, <<известно дело-с>>, <<как следует-с>>, <<дело понятное-с>>, <<извольте получить-с>>.

Характерно то, что, как ни храбрится Подхалюзин, став хозяином, он все же сохранил лакейскую привычку прибавлять чуть ли не к каждому слову эту частицу, обозначающую редуцированное слово <<сударь>>:<<А уж мы им-то командовать не дадим-с. Нет уж теперь конечно-с. Будет-с с них - почудили на своем веку, теперь наша пора>>.

Олимпиада Самсоновна, очевидно, почувствовала, что решительный смысл слов Лазаря Елизарыча противоречит нерешительной манере выражения:

Липочка: <<Да вы такие робкие, Лазарь Елизарыч, вы не посмеете тятеньке ничего сказать.>> Лазарь: <<Оттого и робкий-с, что дело подначальное, - нельзя-с. Прекословить не смею. А заживем свои домом, так никто нам не указ>>

<<Слово - ерс>> - речевой паспорт Подхалюзина, по которому он сразу же узнается среди других персонажей.

Почтительная угодливость используется Подхалюзиным в качестве средства пробиться в люди, скрыть свои хищнические намерения. А поэтому, особенно подчеркнутая в отношениях с нужными людьми, она проявляется в его речи не только назойливо повторяющейся частицей <<с>>, но и обильным употреблением ласкательных, уменьшительных суффиксов: <<десять копеечек, водочки, самоварчик>> - медоточиво разглагольствует он перед Большовым. <<При посредстве суффиксов субъективной оценки, - указывал В. В. Виноградов, - выражаются различия классовых, групповых стилей, своеобразия социальных характеров>>. Подхалюзин стремится обмануть Большова лебезящими фразами: <<Маменька! Не угодно ли-с! Сделайте одолжение!>>,<<Маменька! Прикажите водочки подать, да самоварчик поставить, уж и мы, для компании, выпьем-с>>,<<Кушайте, тятенька!>>.

Большов, находясь в долговой яме, внутренне смягчается. Впервые он называет Липочку уменьшительно: <<дочка>>. Лишь теперь в его обращениях к дочери и зятю появляются ласкательные слова: <<дети, детушки>>: <<Выручайте, детушки, выручайте!>>

Просторечие не представляет собой однородного стилистического пласта. <<Жимши, видемши, знамши, бымши>> - все эти подхалюзинские слова стоят за пределами литературной нормы и восходят к диалектам. Эти формы деепричастий на <<-ши>> <<существуют рядом с общепринятой нормой, как его морфологический вариант>>.

В речи Подхалюзина подчеркнуты и другие морфологические особенности. Он употребляет характерные для народного языка падежные окончания существительных, например, <<-у>> в родительном падеже мужского рода единственного числа: <<Вы, тятенька, извольте рассудить: нынче без капитала нельзя-с, без капиталу-с немного наторгуешь>>

В современном русском языке некоторые существительные мужского рода в родительном падеже единственного числа могут иметь двоякое окончание <<-а>> и <<-у>>. Что же касается слова <<капитал>>, то в современном русском языке оно имеет только окончание <<-а>>, которое является нормативным.

В его речи находим и окончание <<-ов>> в родительном падеже множественного числа: <<Несостоятельность там сама по себе, а насчет моих-то делов>>

Окончание <<-у>> в винительном падеже единственного числа неодушевленных существительных мужского рода: <<А вы вот возьмите задаточку сто серебряных, да и по рукам>>.

Такие формы характерны для современного русского языка.

Не проходит Подхалюзин и мимо таких слов, как <<пущай>> вместо <<пускай>>, <<пужать>> вместо <<пугать>>: <<Ведь коляска-то тысячу целковых стоит, да и лошади-то тысячу целковых и сбруя накладного серебра, - так пущай их смотрят>>, <<Ты полно пужать-то: не страшно>>.

Интересно употребление Подхалюзиным глаголов при личных местоимениях. Будучи приказчиком, он употребляет множественное число глаголов при личном местоимении <<они>>, обращенном к одному лицу: <<Сахару для дома брали (Федор Селиверстович) пудов, никак, тридцать, не то сорок>>, <<Все равно как в четвертом году захотели бороду обрить: сколько ни просили Аграфена Кондратьевна, сколько ни плакали - нет, говорит, после опять отпущу, а теперь поставлю на своем: взяли да обрили>>.

Это мещанская вежливость: об одном лице говорить <<они>>, но это лицо особое по своему положению, ему надо угодить, чтобы быть замеченным и наделенным его благодарностью. Став же хозяином, Подхалюзин уже себя называет <<мы>>, показывая окружающим, что он теперь особое лицо.

<<Если вы насчет моей физиономии сумневаетесь, так это как вам угодно-с: мы такие и фрак наденем, и бороду обреем, либо так обстрижем, по моде-с, это для нас все одно-с>>; <<То-то дурак! Вот ты теперь и смотри на нас>>.

Как указывает В. В. Виноградов, местоимения <<мы>> и <<вы>> <<при наличии особой экспрессии. могут обозначать то же лицо, что <<я>> и <<ты>>. <<Мы>> - это <<я>>, которое. облекает себя атмосферой скромности, авторского величия, торжественной важности>>. Но далеко не из скромности говорит Подхалюзин о себе <<мы>>. Из-за его <<мы>> <<я>> <<торчит еще больше>>.

Рассмотренные морфологические средства активно участвуют в создании речевой характеристики Подхалюзина, показывая и его неграмотность, и льстивость, и его <<самовеличие>>.

Синтаксические средства

При создании речевой характеристики Подхалюзина Островский широко использует возможности синтаксиса.

Стилистические маркированные синтаксические единицы

Ключ к пониманию речи персонажа - в синтаксисе. Говорящие могут пользоваться одними и теми же словами, но располагать их по-разному.

В художественном произведении любая синтаксическая конструкция может с успехом выполнить роль средства изобразительности. Синтаксические языковые факты сопряжены с лексикой и вместе с ее элементами поддерживают <<нейтральный речевой слой, без которого было бы невозможно воспринимать отклонение от нормы>>

Синтаксическая норма для Подхалюзина - разговорный синтаксис, а просторечный характер ему придает главным образом лексико-фразеологическое наполнение. Большая часть синтаксических построений в речи Подхалюзина приходится на простые односоставные предложения: <<Извольте получить>>, <<Уж такой расподлеющий народ-с>>, <<Уж это как водится>>,<<Насильно мил не будешь>>, <<Надать купить, надать-с!>>.

В зависимости от ситуации, от цели высказывания Подхалюзин использует те или иные структуры, но все они - принадлежность разговорного синтаксиса:<<Ну, положим, хозяину что-нибудь и останется, а я-то причем буду? Мне-то куда деться>>, <<Ну, так ты сбегай на досуге.>>, <<Как же это можно, Самсон Силыч, чтоб сноровки не знать?>>.

Обширна также группа, включающая в себя сложные предложения ( сюда входят и сложносочиненные, и сложноподчиненные). Однако их построение содержит такие элементы, которые указывают принадлежность всей конструкции к разговорному стилю: <<Как я несчастлив своей жизни, что не могу никаких комплиментов говорить>>, <<Хотите две тысячи рублей и шубу соболью, чтобы только свадьбу эту расстроить-с?>>, <<Только одна слава, что барыня, а приятности никакой>>.

Отметим, что речь Подхалюзина состоит из законченных предложений, независимо от их состава.

Речь Лазаря не отличается правильной структурой. Островский не пропускает случая, чтобы не заострить внимание зрителей, читателей на выражениях, необыкновенных по своей редкости. Но эти необычные фразы выражают уровень культуры говорящих, свойства их характера:

Липочка: <<Для чего вы, Лазарь Елизарыч, по-французски не говорите?>>

Лазарь: <<А для того, что нам не для чего>>.

Тишка: <<Да было бы еще за что!>>(подзатыльник получать).

Подхалюзин: <<А за что, что за что!>>, <<Уж об этом-то вы не изволите беспокоиться, вы об себе-то подумайте, а мы знаем, что знаем>>.

Островский стремится воплотить в языке персонажей все разнообразие присущих им смен душевных настроений и состояний. И в этих целях он искусно использует синтаксис. Обратимся для сравнения к речи Подхалюзина и Большова.

Мысль Большова скудна, она движется затрудненно. Поэтому синтаксическое строение его языка представляет не стройную конструкцию последовательно вытекающих друг из друга фраз, а группу более или менее изолированных предложений: <<Вот ты и знай, Лазарь, какова торговля-то! Ты думаешь что! Так вот даром и бери деньги. Как не деньги, скажи, - видал, как лягушки прыгают. На-ко, говорит, вексель. А по векселю-то с иных что возьмешь>>

Но вот Большов совершает важный жизненный акт: отдает замуж свою единственную дочь. И он произносит <<тронную речь>>. Она приобретает сложную, но вследствие малограмотности, загроможденную и бессвязную структуру: <<. лета наши подвигаются преклонные, здоровье тоже ежеминутно прерывается, и один создатель только выдает, что будет вперед; то и положили мы, еще при жизни своей, отдать в замужество единственную дочь нашу, и в рассуждении приданого тоже можем надеяться, что она не осрамит нашего капитала и происхождения, а равномерно и перед другими прочими>>.

<<Яма>> сломала крутой характер Большова, сломался и склад его речи. Изменившемуся характеру соответствует и изменившийся строй речи:

<<Да что ты мне толкуешь-то: я и сам знаю, что много, да как же быть-то?>>

Меняется на протяжении пьесы и строй речи Подхалюзина, но совсем не так, как у Большова. Вспомним, как Подхалюзин впервые здоровается с Рисположенским. Лазарь не ждет, пока стряпчий с ним поздоровается, он первым кланяется ему, хотя делает это без подобострастия и даже с некоторым оттенком пренебрежения, заключенном в самом лаконичном приветствии: <<Сысою Псоичу!>>. Такое приветствие естественнее было сопровождать кивком, чем поклоном. Так с первых реплик драматург реализует <<первое условие художественности в изображении данного типа>> - <<верную передачу его образа выражения>>. Перед Большовым он выглядит жалким, такая же жалкая и его речь: <<Уж коли вам угодно-с. Наше дело подначальное>>, <<Это опять-таки, Самсон Силыч, как вам угодно-с>>, <<Это я не могу знать-с>>.

Подхалюзин изображен в момент, когда он идет к богатству, к власти. Беду хозяина он воспринимает, исходя из собственной выгоды: как бы ему не потерять своего, не остаться с носом: <<Говорят, надо совесть знать. Да, известное дело, надо совесть знать, да в каком это смысле понимать нужно? Против хорошего человека у всякого есть совесть; а коли он сам других обманывает, так какая же тут совесть>>

Это уже говорит мошенник новой формации. Женившись на Липочке, получив богатство, Подхалюзин вышел из подначального состояния. Маска почтительной угодливости сброшена. Он грубит, оскорбляет других: <<То-то вы ни уха ни рыла не смыслите, а еще хапанцы берете>>. <<Еще рылом не вышли-с в собольих солопах ходить>>

Прав Е. Холодов, утверждающий, что <<изменение в образе выражения действующих лиц могут быть сопряжены либо с изменением характера, либо с проявлением - иногда неожиданной - той или иной черты характера. Приказчик Подхалюзин способен на чувство любви и даже вспышки сострадания и совести. Он искренне полагает, что <<Алимпияда Самсоновна барышня, каких в свете нет-с>>. Ему можно поверить, когда он говорит: <<Эх! Алимпияда Самсоновна-с! Не ловко-с! Жалко тятеньку, ей-богу жаль-с!>>

И трудно осязательнее представить в этой связи отвратительную черствость дочери Липочки, чем то равнодушие, с каким она, глядя в окно, произносит: <<Никак тятеньку из ямы выпустили - посмотрите, Лазарь Елизарыч!>>

Но главные черты в характере Подхалюзина - плутовство и мошенничество. Он живет по эгоистическому принципу:<<Вышла линия, ну и не плошай: он свою политику ведет, а ты свою статью гони>>

Разве можно выразить хитрую изворотливость и тонкое знание им хозяина более выпукло, чем это сделано в речи, обращенной к Большову, когда Липочка и Аграфена Кондратьевна решительно запротестовали против его сватовства: <<Видно, тятенька, не видать мне счастья на этом свете! Видно не бывать вашему желанию!>>.

Драматург дает возможность послушать Подхалюзина, зажившего своим домом, когда ему никто не указ. С каким, например, искусством показывается невежественное самодовольство Подхалюзина, спрашивающего Тишку:<<А что, Тишка, похож я на француза? Да издали погляди!>>, <<Тишка! Трубку!>> - вот как заговорил хозяин Похалюзин.<<Я вас и знать-то не хочу>>, - заявляет он свахе Устинье Наумовне. (Как это похоже на былое большовское: <<Я и знать никого не хочу!>>. ) Даже почтительная, казалось бы, фраза: <<Э, маменька, бог милостив, как-нибудь отделаемся>> - начинает звучать у него пренебрежительно: раньше бы Лазарь не позволил себе это пренебрежительное <<э>> в разговоре с благодетельницей Аграфеной Кондратьевной.

Но подхалюзинское в его речи все же остается подхалюзинским. Оно и во вкрадчивости интонации: <<Вашими молитвами, Устинья Наумовна, вашими молитвами>>, <<Есть-то грех, Устинья Наумовна, есть тот грех>>.

И все в том же неуместном употреблении частицы <<с>>:<<Сами изволили говорить-с, больше десяти копеек не давать-с>>

Сочетание грубой лексики и фразеологии, холодновато-повелительного тона со смиренными словами и вздохами делает речь Подхалюзина эффектной, вызывая все большее отвращение.

В речи Подхалюзина получают отражение народные формы синтаксиса. Вместо союза <<или>> он употребляет <<али>>: <<Понимаете вы меня али нет?>>

Он часто пользуется фразами, начинающимися с <<а>> и <<да>>: <<А зачем это вы к нам пожаловали, не слыхать ли?>>, <<А что же ты со мной сделаешь?>>, <<Да кто тебе поверит-то еще?>>, <<Да хоть бы генеральша - мне все равно>>

В его речи часто соседствуют контекстуальные синонимы в своей совокупности глобально выражающие определенные понятия:<<И я, мол, Самсон Силыч, для вашего спокойствия пота-крови не жалел>>.

Как указывает В. В. Виноградов, <<смысловая дифференциация и их сопоставление могут быть использованы в диалогической речи с целью характеристики>>: <<Я, брат, и сам огни, и воды, и медные трубы прошел>>

Слово <<брат>> употреблено как обращение к постороннему лицу. В этом случае слова, употребленные в роли обращений, утрачивают свой первоначальный смысл, и на основе исходного смысла строится новое значение - фамильярность. <<В роли экспрессивного обращения, - указывается в <<Современном русском языке>> изд. МГУ, - употребляются слова <<брат>>, <<приятель>>, <<друг>>, <<батюшка>> и т. п. , утрачивающие при этом конкретное значение>>.

Выражая свои мысли, Подхалюзин пользуется умалчиваниями. Чаще всего важнее те слова, которые не сказаны. Когда Похалюзин говорит хозяину:<<Уж коли того, а либо что, так останетесь довольны: себя не пожалею>> - это не просто неумение выразить мысль по бедности словаря.

Когда Подхалюзину нужно, он за словом в карман не лезет ( разве что в чужой: прихваченных словечек у него вдоволь). Эти местоименные намеки совершенно точно выражают намерения Подхалюзина, и хозяин отлично понимает его: оба не хотят назвать вещи своими именами (ведь речь-то идет о доходной уголовной махинации). В синтаксисе какие-то члены не называются, они подсказываются ситуацией, <<автор сознательно не до конца выражает мысль, предоставляя читателю самому догадываться о невысказанном>>.

Мастерски мобилизуя особенности синтаксиса, используя интонацию, обращения, умалчивания и другое в речи Подхалюзина, Островский сумел показать и хитрую изворотливость, и невежественное самодовольство и передать настроение и душевное состояние героя.

Рассмотренный в работе материал позволяет сделать следующие выводы:

1. Знакомство с рядом работ, посвященных речевой характеристике, и анализ речевой характеристики Подхалюзина в сопоставлении с речью Большова и Липочки, привели нас к такому определению: <<Речевая характеристика - это совокупность единиц всех уровней языка (лексических, фразеологических, морфологических, синтаксических, стилистических), с помощью которых типизируется и индивидуализируется персонаж>>.

2. Средства речевой характеристики выполняют важную роль в создании литературно-художественного типа. Они служат вспомогательным, но необходимым материалом для создания емкого образа, особенно велика их роль в драматургических произведениях.

Создавая характеры <<сильного драматизма и крупного комизма>>, Островский использовал все средства языка. Своеобразие его речевых характеристик в том, что в пьесах разнятся языком не только представители разных социальных групп, но и действующие лица одной и той же социальной категории. Типизация и индивидуализация речи персонажей создается совокупностью их речевых особенностей. Обнаружение характера в речи и сценическая действительность языка - важнейшие черты драматургической самобытности Островского.

3. Проследив развитие образа Подхалюзина, отметим те языковые средства, которые указывают на типичное и чисто подхалюзинское в его характере.

Основной его словарный запас состоит из общеупотребительных слов. В его речи встречаются заимствования, употребляемые в искаженном виде или не в своем обычном значении, которое присуще языку купеческой среды. Характерно то, что Подхалюзин употребляет те пословицы и поговорки, которые прочно вошли в русскую разговорную речь. Жаргонизмы, вульгаризмы, грубые слова и выражения подчеркивают его малограмотность, грубость - черты, характерные для его круга.

Индивидуальность речи Подхалюзина создается грамматическими средствами. Обильное употребление частицы <<с>>, наличие уменьшительно-ласкательных слов, различного рода обращения, умалчивания, заискивающий тон, помогая его продвижению в <<хозяева>>, подчеркивают одновременно отрицательные черты его характера - льстивость, самоумаление, хитрость.

Безупречное владение словом - свойство, присущее всякому большому писателю. Немало великих художников, у которых мы как бы не замечаем этого качества, как не замечаем воздуха, пока нам его хватает. Островский - писатель другого типа. Язык его персонажей сразу заметен. Произведения Островского - <<филигранно отшлифованные самоцветы русского слова. Сквозь язык его действующих лиц русская разговорно-сказочная общественно-бытовая речь просвечивает своими признаками, лексическим богатством, сочностью, образностью, меткостью, гибкостью.

М. Горький назвал Островского <<чародеем языка>>.

Восхищаясь языком его пьес, А. А. Яблочкина писала: <<Язык Островского! Яркий, сочный, сочный, ненадуманный, ненарочитый. Его персонажи говорят так образно, красочно, что зритель не может не чувствовать, что перед ним настоящая, подлинная речь живых людей>>.

Эти высокие оценки и побудили меня рассмотреть речь одного из примечательных его персонажей, именем которого <<клеймят порок точно так же, как именами Гарпагона, Тартюфа, Недоросля, Хлестакова>>, о чем и мечтал великий драматург.