Сравнительный анализ стихотворений А. Ахматовой «Кое-как удалось разлучиться» и «О, жизнь без завтрашнего дня»

Ненавижу! Как легко сказать. Такие же чувства, и так же горит душа. Так же давит, разрывает на части грудь, зажигает глаза нескрываемым огнём. Щеки пылают пунцом, холодеют руки. Она делает прекраснее черты, в огне корёжит душу. Кричать, как копья, слова: « измена», «тебе я милой не была», «зло»Пролетят и, как гулкое эхо, возвратятся к тебе назад. Все равно рвёшь и ломаешь руки: «на муки// Ты другую посмеешь послать?» Ну что же, что мука – моя, и измена – моя, и немилость – моя. Только вот «ненавижу» легко прокричать, а попробуй шепни «люблю»»Кое-как удалось разлучиться» пишет Ахматова, и сама же отвечает, что «Жизнь без завтрашнего дня»

Отчаяние, ничего кроме отчаяния не стоит за двумя этими стихотворениями. Жуткое, сквозное желание уйти от этой «пытки», от страшного « милой не была» Ведь не в его сердце «постылый огонь потушит», не её «любовь» «убывает», в её сердце она всё еще «звездой восходит» и кидает в «истому». Как больно, страшно знать, что любовь твоя – «преступница» ( метафора, как приговор определяет состояние любви, тайная, воровская ). «Кое-как удалось», а удалось ли?. Ведь какими эпитетами говорит Ахматова о нем, о «враге» : «словно брат», «вечный», «крестную». И даже «забвенье» от него – «благодать», «разлука» - «подарок». Мне не дал «любви», так пусть не «посмеет» «крестную муку» «отдать» «другой»!

Стихотворения написаны совершеннейшее в одно время. И день, и год, и место, исостояние души. Однако они абсолютно различны по настроению. В « О, жизнь без завтрашнего дня» звучит та самая ( невозможно не сказать здесь словами Маяковского ) «беззвёздная мука», когда некуда деть свои глаза, когда всё напоминает о нем, об «измене», о том, что «милой не была» Поэтесса использует резкую, злую лексику ; «истоме влажной», «постыл». «преступница», «исполненная зла». Невозможно не обратить внимания на эпитет «влажной». Вроде бы «влажной» значит живительной, гладкой, а, быть может, липкой и неприятной Двойственность! Всё это крик, попытка самообмана, дерзкая ложь любви, а что за ней? «Звезда восходит», «отлетать», «уповать», «любовь», «встретимся глазами» Здесь извечная антитеза внешнего и внутреннего, а как итог – «жизнь без завтрашнего дня» Второе же стихотворение – это прелом в самоубеждении, здесь горькое отчаяние сменяется гордой злостью, пониманием, что жить всё равно придётся, а солнце завтра всё так же встанет. Вроде бы удалось выдохнуть, начали появляться прямые обращения ( «враг мой вечный», «скажи мне» ), ей уже легче говорить. И главное меняется отношение к себе, вот она антитеза двух стихотворений : «преступница» - «вольная», «милой не была» - «молиться не стоит» Жизнь опять наполнит тело пустой «забавой», и только «муза слетит утешать», а больше ничего и никого не ждёшь, пусть глупая «слава» «над ухом трещит». Больше нет удушающих слёз, есть горькая насмешка над собой и над ним, над « огнём», который «удалось потушить» Правда удалось? А почему же тогда не хочешь отдать свою «муку» «другой», Почему между взглядами «врагов» «плавится гранит»? Потому что такое не убить за вечер, оно будет умирать долго, терзая и паля всё внутри. Но первый шаг таки сделан, «кое-как удалось»

Стихотворения удивительно различны и по динамическому рисунку. В первом – жгучее смирение , подкреплённое звукописью, срывающейся на шепот, аллитерация [ ш ], [ щ ], [ [х], [з]. [с], [п], ассонанс [о], [а], [у]. Темп сдерживают короткие предложения, часто заканчивающиеся в середине строки. Только в самом начале звучит риторическое восклицание, это главная, самая отчаянная мысль Во втором же стихотворении все построено на восходящей градации, ведущей к риторическому вопросу, ради которого, пожалуй, звучит все ранее сказанное. Предложения здесь длинные, распространенные. Многоточия и тире не столько сдерживают темпе, сколько усиливают напряжение. Огромное влияние на динамичность стихотворения оказывают ритм и рифма. «О, жизнь» написано свободным ямбом с пиррихием, эмоции через край. Охватная рифма замедляет темп. Второе же стихотворение написано трехстопным анна пестом, строго. Лирическая героиня взяла себя в руки, перекрёстная рифма здесь ускоряет темп.

Очень легко ненавидеть, можно отомстить или просто жить, желая зла, а вот как быть с любовью? О ней можно только молчать, а она молчать не будет, будет светить в глазах в улыбке. И дай Бог, чтобы этот хрупкий свет попал в лёгкие, осторожные руки

Сравнительный анализ стихотворений М. Лермонтова «Звезда» и И. Анненского «среди миров»

В бескрайнем просторе, тихо, тихо «мерцает» «звезда» Почему звезда, а не звёзды? Ведь их миллиарды, они освещают поросшие астероидным гранитом лунные тропинки, ясно улыбаются идущему «среди миров» путнику Но луч-сердце вдруг высветил «Её» одну из тысячи , запел с ней вунисон, запел её «имя» Как молитву, «его смотреть», осязать, вдыхать его прохладный млечный аромат. Такое святое имя. Что даже слово «любовь» звучит здесь пошло. Мудрое и невинное, прекрасное и великодушное, прозрачно-небесное, как дыханье фиалки. Вот потому то и «Звезда» у Лермонтова – далёкая и неприкосновенная, горячая; «Среди миров» у Анненского – миров то много, она одна

«Светись», «светись» «среди миров» Невозможно не поставить вместе две эти фразы из разных стихотворений. Свет – вот главное, что несёт любовь, свет «темноте» «сомненья». Лермонтов повтором усиливает значение слова «светись», а Анненский просто использует однокоренные слова «светло» и «света». Главное, что она горит в сердце и глазах, любовь нельзя не увидеть, нельзя утаить. «Луч», «огня», «мерцании», «светил» - всё это проходит сквозь стихотворения контекстуальными синонимами. Все они, как улыбка той «звезды», пусть слабый «луч», «луч» надежды, горит, ведь умирает надежда – умирает человек

«Свободно», «ле6гко», «высока», «исполненный огня» - эпитеты, в которых живет «Она», потому что всё, связанное с ней – это полет (недаром Лермонтов дважды употребляет глаголы движения: «летает», «лечу»), и хотя у Анненского нет эпитетов в описание его «звезды», однако она сияет теми же красками, что и лермонтовская. А БЕЗ Нее художественные сравнения приобретают совершенно другую окраску : «тяжело», «больной», глаголы «томлюсь», «сражаюсь»

Просто очень трудно понять свою душу. Просто ее мечты летают так высоко, что невозможно разглядеть подробностей. И потому сложно вот так сказать, что именно «любовь», да и зачем? Просто от Нее «свет», просто «смотреть его хочу». «Не потому», а просто ( здесь Анненский выделяет мысль синтаксическим параллелизмом, а перифраз – это та неясность и в то же время четкость желаний )

Однако основное различие стихотворений заключается в смысле той любви. У Лермонтова это свет, который до боли прожигает душу и сердце, на который нельзя «смотреть». Робкий «луч», который закрылся, а без него не знаешь зачем жить, без него «больные» глаза не видят синего неба, они всё равно устремляются к Ней. Лирический же герой Анненского имеет возможность «молить ответа» у Нее, значит она рядом, значит может выслушать. А тогда любое «сомненье» не «тяжело», любое «сраженье», как светлый праздник А пуховые облака дарят улыбки и гладят по щекам!

Существенно различаются два стихотворения и по композиции. «Среди миров» написано двумя классическими катренами, именно краткость здесь позволяет достигнуть абсолютного понимания себя. Зачем много говорить о том, что написано в глазах? Лермонтов же пишет своё стихотворение в форме сонета, преподнося свою душу Ей вместе с этим отчаянным словом.

Оба стихотворения имеют очень похожую синтаксическую конструкцию. Каждая строфа несёт в себе строго одно предложение. Что придает стихотворениям динамичности. А чтобы сдержать рвущуюся наружу душу Лермонтова использует точку с запятой, знак довольно таки длинной паузы, она отделяет одну мысль от другой. Оба поэта переводят дыхание многоточиями. У Лермонтова в стихотворении появляется любопытная деталь, очень редко используемая в стихотворениях: утверждение в скобках. «Давно закрылся», словно бы невзначай, он уже смирился с этим

Оба произведения написаны четырехстопным ямбом ( значит размеренный, четкий ритм, движение маятника ). Однако «Среди миров» сбивается благодаря пиррихию, эмоциональность здесь менее сдержана, чем у Лермонтова. Динамику «Звезде» усиливает смежная рифма, у Анненского она перекрестная.

Невероятное количество стихов, рассказов, романов, эпопей написано о любви Взаимной и одинокой, счастливой и несчастной. А может о ней просто стоит помолчать, ведь тишина знает обо всём, но её очень редко спрашивают

Анализ стихотворения В. Маяковского «Послушайте!»

«Послушайте!» Нет, вы только «послушайте», как звенит чернильное небо. Маленькие, фарфорно-белые огонёчки, смотрятТихими, задумчивыми глазами заглядывают они в душу Тепло И сразу не страшно! Ну и пусть космос, пусть в любой момент гибель, предательство, боль Она светит! Знать, что она все так же высвечивает сердце собой! «Одна» «звезда», а нужно ли больше? Пусть её узкие пальцы-лучи вечно ласкают волосы. Но главное не «я», главное пусть «она». Жутко в «беззвёздной муке» Слова Маяковского? Да. Но как не похоже это на «слов транжира и мота». Только улыбка «жемчужины» так зажигает слова «Послушайте»!

«Значит» Важно, важно НЕ просто для «кого-то», а для него, лично! Он хочет. Чтобы «они были». Поэт выделяет «значит» анафорой. Так, нельзя без нее! « Кто-то»? Прячет чувства за местоимения, не я слаб любовью, «кто-то». Анафора здесь только усиливает это значение, а синтаксический параллелизм четко ставит каждое слово. «Плевочки»! Как мальчишка боится собственной «звезды», думает циничен И сам же – «жемчужиной»! Любит

«Надрываясь», «врывается», «боится» у Нее, значит она рядом, значит может выслушать. А тогда любое «сомненье» не «тяжело

, «опоздал», «плачет», «целует», «просит» Невероятная динамика достигается за счет обилия глаголов. Пусть горит, пусть! Каждая запятая звучит, как всхлип, как вздох, не знает куда деть себя, ВСЁ за «жемчужный» свет! Нельзя жить то без нее, она мир оживляет! Она и есть «бог», она – смысл, она – свет, она – жизнь «Должна обязательно» Выделяет тире, это главное, или она будет, или потухнет весь свет, без нее не горит лампочка сердца! «Нервничает» (восходящая градация засчет однородных сказуемых, здесь увеличивается даже темп стихотворения: от мягкого и задумчивого к нервному и резкому). Ведь так страшно умереть в «беззвездной муке»

«Тревожный». Эпитет щемит, давит шелковую душу. Себе – не страшно, но ей! «Спокойный наружно». Своё сокровенное, пусть боль, но сладкая, «жемчужная», своё пьянящее страдание за нее, как драгоценная оправа бесценной «звезде»-душе. Риторический вопрос звучит коротко, отрывисто. На одном дыханье, будто боится услышать ответ. Но и умрёт без него. Вот она «тревожность»: вопросительный, вопросительный, восклицательный! И вот «спокойный». Лаконично без предисловий - точка. «Звезда»Да нет. Ведь не только звезды могут светить, ведь есть еще под слоем спокойствия фонарик души, но здесь души не своей, а бесконечно более дорогой, её души! Пусть оно маленькое мерцаньице растит в пустынном сердце дикие магнолии!

Стихотворение проносится в душу без сбоев и спотыканий, однако ведь в нем нет рифмы. Эмоции плещут через край, заливают слова, рифмы! Зачем они если можно сказать все и так, только ассонанс протяжных, громких [о], [а], [и] создает плачущее, истерическое, взволнованное настроение.

«Послушайте!. » Вы поняли? Ведь в этом и есть конечный пункт ухабистой дороги судьбы. Она «необходима», чтобы освещать блеклый мир теней и лжи, чтобы расцвечивать поцелуями незабудок черствые сердца. Кольцевая композиция подчеркивает главную мысль «Необходимо, чтобы жизнь сияла хотя бы «одной звездой». Потому что небо рождает тебя только затем, чтобы ты дарил зеленому небу её свет, чтобы растопить кремень циничного царства. Сплетясь лучами, смотреть в лицо разлапистому рассвету.

Подводя итоги, хочется отметить, что грустная обреченность в лирике представленных выше поэтов соседствует в первую очередь с желанием борьбы и жаждой перемен. Пусть сегодня всё умрет, но завтра наступит новый день с новыми звездами, и , быть может, счастье улыбнётся всем его страждущим