Жить, играя, по Теффи

Смех часто бывает посредником в деле отличия истины и лжи

Среди талантливых русских сатириков есть автор с иноземным именем Тэффи. Это Надежда Александровна Лохвицкая. «Прятаться за мужской псевдоним не хотелось: хотелось выбрать что-нибудь непонятное, ни то ни сё. Нужно такое имя, какого-нибудь дурака - дураки всегда счастливы. Вспомнился один такой - Степан, которого домашние называли Стэффи»,- писала Н. А. Тэффи в рассказе «Псевдоним». Отбросив одну букву, она стала подписываться этим именем.

В 1908 году в Петербурге начинает выходить еженедельный сатирический журнал «Сатирикон». Тэффи входит в состав его сотрудников. Юмористические рассказы преобладают в ее творчестве этого периода. Тэффи говорила, что каждый ее смешной рассказ, в сущности, маленькая трагедия, юмористически перевернутая. Просто у нее было удивительное свойство, которое редко кому дается. «Надо уметь жить играя,- говорила она,- игра скрашивает любые невзгоды». Этим умением она владела в совершенстве. «Ужасно не люблю слово «никогда»,- восклицает Тэффи и с не покидающим её юмором добавляет: «Если бы мне сказали, что у меня, например, никогда не будет болеть голова, я б и то, наверное, испугалась».

Тэффи была уже достаточно хорошо известна читателю по газетным и журнальным публикациям, когда в 1910 году вышла ее первая книга. Это был сборник стихотворений «Семь огней». Она писала стихи на протяжении всей жизни и очень ревниво к ним относилась. Но по большей части они не имели той славы, что её проза. Книга стихов Тэффи вызвала разноречивые суждения в критике. Так, если В. Брюсов назвал её стихи подражательными, то Н. Гумилёв, напротив, восхвалял их «литературность в лучшем смысле слова».

Оставляя Родину, Тэффи была уже не молода. Через год после того, как она обосновалась в Париже, навалились болезни. Ухудшающееся состояние здоровья, мучительная разлука с родиной, которой не предвиделось конца, стали причиной эмоционального кризиса в творчестве Тэффи. Однако все так же не сравним и тонок её юмор, ей не изменяет её выдержка, но все чаще проскальзывают грустные ноты в её рассказах, все чаще обращается она к поэзии, где перед читателем предстаёт совсем иной, нежели ежевоскресная остроумная собеседница.

Особо выделяется её книга «Ведьма», которую за прекрасный язык и художественность хвалили Бунин, Куприн, Мережковский. В ней видели, прежде всего, юмористку, а она говорила: «Анекдоты смешны, когда их рассказывают, когда переживают, - это трагедия. А моя жизнь - сплошной анекдот, то есть трагедия».

Утратившие родину, потерянные в чужом краю, тянулись к ней, к её творчеству эмигранты. К ней, тяжело больной и немолодой, но неизменно, для всех - «красивой, здоровой и счастливой». В её шутках, в тонкой и умной несравненной русской речи черпали они силу, чтобы выстоять, выжить. Ибо при всей язвительности даваемых ею порой характеристик, Тэффи было не скрыть доброго, любовного отношения к людям.

«Юмор Тэффи, - писал критик П. Пильский, - невольно сближается с ребячеством». Не случайно Сологуб определяет её «метафизический возраст» в тридцать лет - на всю жизнь сохранилось в ней детское, вне рассудка, любовное приятие мира.

Тэффи - тонкий и наблюдательный психолог. Обладая микроскопическим зрением, Лохвицкая умела разглядеть в обыденном невероятное, в любом незначащем с виду явлении, предмете что-то яркое, в каждом человеке найти какую-то скрытую нежность. Это свойство детской, языческой еще души - признавать родным, своим, близким то, что чуждо и нелюбопытно «большим».

Она выявляет, систематизирует и коллекционирует типы человеческих личностей. Можно сказать, что она персонифицирует отдельные личностные характеристики. Хвастун, кокетка, дурак, неудачник из разных рассказов вошли в эту коллекцию. В эмиграции оказалось, что эти типы живы; поэтому Тэффи переиздает некоторые ранние рассказы. Но комические и серьезные, трагические мотивы обретают новое звучание. В рассказе «Как быть?» («Ностальгия») автор высказывает предположение, что в эмиграции читатели подразделяются на тех, кто ожидает от нее юмористических сюжетов, только забавных эпизодов, и тех, кто желает найти в её произведениях трагические ноты. По словам писательницы, некоторые читатели обращались к ней с вопросом: « Как можете Вы смеяться в тот самый момент, когда родина страдает?». Другие журили её за выбор столь грустных тем, указывая, что задача писателя - подбодрить эмигрантов: « Зачем Вы берете такие печальные темы, когда и без того так грустно, так тяжело живется? Печатное слово должно поставить себе задачей подбодрить нас, дать нам хоть минутку веселого, здорового смеха, отвлечь от кошмара действительности. Смех озонирует душуон прямо необходим в наши скорбные дни».

В сборнике «Русь» собраны произведения, написанные Тэффи в эмиграции, в том числе очерки, обращенным к этим двум группам читателей. Книгу предварял горестный эпиграф: « Не говори: « отчего эти прежние дни были лучше нынешних?», потому что не от мудрости ты спрашиваешь об этом». Мотив «ласковой печали», возникающей ещё в дореволюционных рассказах сборника «Неживой зверь», преобразуется здесь в «великую печаль», сопрягаясь с мотивом смерти, одиночества, тоски и отчаяния. Тэффи пишет, что многие эмигранты вспоминали о своей живой жизни «в здешней загробной» («Сырьё»). Испуганные и бездомные, они боролись за жизнь.

В другом рассказе Тэффи пишет, что эмигранты даже не знали, как выразить своё горе: «У нас каждая баба знает, - если горе большое и надо попричитать – иди в лес, обними берёзоньку, крепко, двумя руками, грудью прижмись и качайся вместе с нею и голоси голосом, словами, слезами, изойди вся вместе с нею, с белою, со своею, с русской берёзонькой!» («Ностальгия»).

В рассказе «Пашня» Тэффи пишет, что для эмигрантов только небо было знакомым и они сидели в сквере на скамейке и смотрели в небо, стараясь найти Большую Медведицу. Если найдёшь это созвездие, казалось им, отыщешь плот в море окружающей неизвестности. «Нам, русским, почему-то всегда кажется, что мы должны отыскать Большую Медведицу. На что это нам – сами не знаем, но ищем озабоченно, деловито крутя шеей и тыча пальцем в созвездие Ориона. Почему стараемся – никому неизвестно».

Спустя почти десять лет после отъезда из России, Тэффи публикует свои «Воспоминания» (вошли в сборник «Ностальгия»). Несмотря на традиционное название, «Воспоминания» являются прежде всего художественным произведением. Сейчас эта книга воспринимается уже как исторический роман со многими хорошо всем известными персонажами. Мы встретим здесь Аркадия Аверченко, Алексея Толстого, Власа Дорошевича, Максимилиана Волошина. Сюжет книги создан самой действительностью, сцепление эпизодов определяется последовательностью реально происходивших событий. Тэффи покидает Россию в 1919 году, а начинает публиковать «Воспоминания» в 1928 году. При всей внешней простоте, непритязательности стиля, стремлении не пропустить всё смешное и абсурдно – комическое, что происходило с нею и её спутниками во время вынужденного скитания по России, книга Тэффи имеет ощутимый подтекст, выраженный в ряде явно символических образов. К концу книги сюжет неожиданно приобретает и другое значение, он обрывается, судьба героини, её друзей и врагов не закончена, не проставлены все точки над «и». «Как часто упрекают писателя, что конец романа - подчёркивает Тэффи, - вышел из него, скомкан и как бы оборван. Теперь я уже знаю, что писатель невольно творит по образу и подобию судьбы, рока. Все концы всегда смешны и оборваны»

Разомкнутый финал, неожиданно обрывающий «все нити», как бы отрицает литературность приёма: закончилась определенная полоса жизни – закончилась книга. Однако открытость финала имеет и другой смысл. Само создание книги через десять лет после происходящих в ней событий свидетельствует о том, что автор вступил в новую полосу жизни. Творчество продолжается, продолжается противостояние судьбе.

Писательская судьба Тэффи в эмиграции сложилась удачно: она много и плодотворно работала. Но мотивы тоски по родине, мотивы ностальгии определили её творчество на протяжении многих лет. Рассказы из сборника «Рысь» и другие, изданные в течение первых десяти лет эмиграции, создают картину психологического состояния эмигрантов и их жизни в целом. В последующие годы писательница не усугубляет в своих произведениях негативных сторон эмигрантского быта. Постепенно эмигранты приспосабливались к жизни в чужой стране, их страх мало–помалу исчезает, но Великая Печаль остаётся. В рассказе «Смешно в печальном» она замечает: «Время, которое мы переживаем, - тяжёлое и страшное. Но жизнь, сама жизнь по–прежнему столько же смеётся, сколько плачет. Ей–то что». В «Фельетоне» («Воскресенье») она пишет: «Наши радости так похожи на наши печали, что порою их и отличить трудно». В сущности Тэффи указывает пути преодоления трагедии: мир детской фантазии, мир прошлого, России и любовь, нежность.

В сборнике «Ведьма» Тэффи развивает тему прошлого России с присущими ей фольклорными образами леших, ведьм, домовых. Иногда это дано сквозь призму детских воспоминаний или ностальгии взрослых героев. Представленное в сборнике «Ностальгия» - небольшая часть наследия Тэффи. В него не вошли стихотворения, роман, драматургия, историческая проза, мемуарные очерки о современниках – А. Куприне, А. Толстом, Г. Сологубе, Бальмонте и других.

Собрание сочинений Тэффи насчитывало бы не менее десяти томов. Но и малая часть её творческого наследия, включенная в сборник «Ностальгия» несомненно, даёт представление о Тэффи не только как об авторе остроумных юмористических рассказов, но и как о крупном русском прозаике. Хочется надеяться, что более полное познание и прочтение Тэффи русскими читателями впереди.