Дерзновенное, великое, ломоносовское

(Вклад М. В. Ломоносова в развитие русского литературного языка)

Работая с документальным материалом, ближе познакомилась с эпохой Ломоносова, по-новому взглянула на деятельность ученого и более глубоко поняла цель его работы. Увидела гениальность реформатора, веру в огромное «природное изобилие» и мощь родного слова, желание привести язык в систему, научить народ его правильному употреблению. Убедилась, что М. В. Ломоносов внес огромный вклад и в тайны языка, и в загадки стихосложения.

Мне удалось проследить постепенное изменение пестрого, тяжеловесного по своей синтаксической конструкции языка петровской эпохи и сравнить его с языком после реформ Ломоносова, ощутить понимание великим ученым всех тонкостей языка. Я сумела найти доказательства, что вклад М. В. Ломоносова в развитие русского языка весом.

Данное исследование – лишь очередная попытка человечества «расшифровать» филологическую деятельность М. В. Ломоносова. Но, по - моему, в трудах великого ученого много еще не раскрытых тайн. Кому-то и в будущем предстоит вести поиск, находя ответы на загадки гениального Михаила Васильевича Ломоносова.

Михаил Васильевич Ломоносов Поэт, ученый, человек. Независимая личность, реформатор; он видел и чувствовал то, чего другие ученые просто не замечали или обходили стороной.

Русскому литературному языку до реформы Ломоносова была свойственна лексическая пестрота и грамматическая неупорядоченность. Он был стилистически не организован. Стремительный наплыв западноевропейской, научной и технической терминологии приводил к "диким и странным слова нелепостям". В письменном и устном обиходе без всякого разбору употреблялись и исконно русские слова, и церковнославянизмы, значительная часть которых обветшала, и хлынувшие в изобилии в русский язык со времен Петра 1 всевозможные варваризмы. К 40-50-м годам XVIII в. потребность нормализации нового русского литературного языка становится все более ощутимой и неотложной.

Ломоносов поставил перед собой цель - утвердить национальную самостоятельность русского языка на широкой народной основе. Сам ученый отмечал, что стремился своими сочинениями «на природном языке» способствовать прежде всего тому, чтобы «стиль российский. несравненно вычистился. и много способнее стал к выражению идей трудных».

Его деятельность в реформации языка актуальна до сих пор; его труды исследуют, анализируют, переосмысливают Написаны десятки статей, книг. Мы пользуемся языком, начало которому положено М. В. Ломоносовым.

Тема моего исследования выбрана не случайно. Русский язык очень богат. М. В. Ломоносов, хорошо знавший народные песни, древнерусские летописи, произведения церковного красноречия, панегирическую поэзию, сумел верно почувствовать, что нужно для дальнейшего успешного развития русского национального языка и литературы. Он надолго определил последующие пути их развития.

Цель моей статьи заключается в том, чтобы, исследуя литературные источники, по-новому взглянуть на реформы великого ученого и лучше понять их.

Проблема исследования – это изучение и сопоставление языка на разных этапах его развития, чтобы убедиться, что вклад, внесенный М. В. Ломоносовым в становление русского литературного языка, огромен.

Обзор литературы о М. В. Ломоносове

Книги помогли мне доказать, что филологическая деятельность Михаила Васильевича Ломоносова внесла изменения в пестрый, тяжеловесный по своей синтаксической конструкции язык.

Исследуя литературный материал, я узнала в книге «М. В. Ломоносов в портретах, иллюстрациях, документах» (сост. В. Л. Ченакал) о детских годах ученого, о том, что Ломоносову оказалось под силу упорядочить стилистическую систему литературного языка в целом, разработать научный функциональный стиль русского литературного языка и преобразовать научно-техническую терминологию благодаря природному речевому слуху, активному, с детства усвоенному владению родной северно-русской диалектной речью. Речь крестьян-поморов была насыщена диалектизмами, отражающими традиции жителей этой местности. В поморском говоре чувствовалось сильное влияние новгородских говоров, имелось много архаизмов, заимствований из финно-угорских и скандинавских языков. Приезжий на нем звучит как "чужа′нин", грибы не собирают, а "лома′ют". Бережнее у поморов - ближе к берегу, взводень – волна, потайник - подводный камень. От поморов в русский язык попали слова чум, сёмга, тундра, треска, торосы, морж, тюлень.

Благодаря книге Н. Ф. Уткиной «Михаил Васильевич Ломоносов» я узнала более подробно историю обучения в Славяно-греко-латинской академии, куда пришел Михайло Ломоносов после Цифирной школы, где преподавалось «чтение и письмо по-старославянски и по-латыни, основы географии, истории, арифметики; изучались приемы стихосложения и красноречия, философия и богословие». Год спустя он уже настолько был силен в латинском языке, что мог сочинять на нем небольшие стихи. Вскоре он начал изучать греческий язык. Несмотря на это, Ломоносов с живейшим интересом следил за русской словесностью и поэзией. Сохранился экземпляр книги В. К. Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735), испещренный пометками, сделанными ломоносовской рукою (на русском, немецком, французском, латинском языках). Рукописные пометы на страницах этого дошедшего до нас экземпляра показывают, каковы были взгляды молодого Ломоносова на дальнейшие пути развития русского литературного языка.

О влиянии иностранных языков на М. В. Ломоносова я узнала из книги Астафурова В. И. «М. В. Ломоносов». В Германии, где пять лет Михаил Ломоносов жил и учился, он основательно изучил немецкий и французский языки. За границей, посещая города Саксонии и Вестфалии, Тюрингии и Баварии и даже Голландии, Ломоносов испытал еще и чувство громадного долга перед Россией, проникая в глубины родного языка, чтобы понять его «природные свойства».

Повествуя о Ломоносове, А. И. Ефимов в книге «М. В. Ломоносов и русский язык» рассказывает нам о материалах, свидетельствующих о широте его языковедческих и литературоведческих интересах. Остался, например, перечень задуманных работ о сходстве и переменах языков; о сродных российскому языку и о нынешних диалектах; о преимуществах российского языка, о чистоте и красоте российского языка; о синонимах; о лексиконе; о переводах и др.

Найдены черновики сравнительной грамматики славянских и других родственных языков. Ломоносов верно разграничил языки. Он говорит о родстве русского языка со славянскими языками - польско-богемским (чешским) и болгарско-моравским (сербским), говорит о родстве с греческим и латинским (что неоспоримо), с германскими и романскими языками, происшедшими из латыни, с курляндскими языками (так называл Ломоносов литво-латышские языки). Ломоносов совершенно точно определил круг родственных индоевропейских языков. В числе не родственных русскому языков он как раз называет древнееврейский, татарский, финские языки.

Реформы М. В. Ломоносова в «устройстве родного языка»

Особенности русского стихосложения

Первым шагом на пути к реформации всего русского языка были реформы стихосложения. Большое влияние на М. В. Ломоносова оказало учение В. К. Тредиаковского. М. В. Ломоносов, несмотря на общение и обучение на немецком языке, пытается писать стихи размером Тредиаковского, но его произведения благозвучнее.

Познакомившись с учениями обоих больших деятелей, я сравнила их особенности стихосложения:

В. К. Тредиаковский М. В. Ломоносов

1. Стихотворный размер - хорей 1. Стихотворный размер - двусложные (ямбы и хореи), трехсложные

(анапест, дактиль, дактиль-хореические формы стиха).

2. Женская рифма, мужская может быть только в сатирических стихах. 2. Мужская и женская рифмы.

3. Тонический принцип был распространён только на длинные стихи из 11 3. Тонический принцип должен быть распространен на все стихи независимо или 13 слогов. от количества слогов.

4. Первый опыт четырехстопного ямба с женскими рифмами, но ритм стихов4. Утверждение четырехстопного ямба.

колеблющийся, инверсированный.

Не медь ли в чреве Этны ржет,

Что то за злость? И что за ярость? И с серою кипя, клокочет?

Что за смрадна́ пороков старость? Не ад ли тяжки узы рвет

. Чудовище свирепо, мерзко, И челюсти разинуть хочет?

Три головы подъемлет дерзко; То род отверженный рабы,

Тремя сверкает языками! В горах огнем наполнив рвы,

Яд изблевать уже готово: Металл и пламень в дол бросает,

Ибо наглостию сурово, Где в труд избранный наш народ

Тремя же зевает устами. Среди врагов, среди болот,

Чрез быстрый ток на огнь дерзает.

Анализ особенностей стихосложения двух поэтов XVIII века привел меня к выводам, что ода В. К. Тредиаковского «сочинена для примера простого российского стиха». Ода же М. В. Ломоносова наполнена энергией и звучностью. Строй стихотворения «возносится снизу вверх» — от безударного к ударному слогу, создавая таким образом требуемое «великолепие».

М. В. Ломоносов сходился с Тредиаковским в главном: в утверждении, что принципы стихосложения должны вытекать из особенностей данного языка, подвергая критике элементы стихосложения, разработанные Тредиаковским.

Сняв ограничительные правила Тредиаковского, Ломоносов явился истинным создателем русского стихосложения. М. В. Ломоносов отправляет в Россию из Германии «Оду на взятие Хотина» и «Письмо о правилах российского стихотворца» (1739), в котором пишет, что развитие языка должно покоиться «на природном его свойстве»: «того, что ему весьма не свойственно, из других языков не вносить».

М. В. Ломоносов писал: «Здесь предлагаю я некоторые строфы из моих стихов в пример стоп и сочетания». Они показывают, как реформировал систему стихосложения ученый:

1) Тетраметры, из анапестов и ямбов сложенные:

На восходе солнце как зардится,

Вылетает вспыльчиво хищный веток,

Глаза кровавы, сам вертится;

Удара не сносит север в бок,

Господство дает своему победителю,

Пресильному вод морских возбудителю

2) Вольные вставающие тетраметры:

Одна с Нарциссом мне судьбина,

Однака с ним любовь моя.

Хоть я не сам тоя причина,

Люблю Миртиллу, как себя.

3) Ямбические триметры:

Весна тепло ведет,

Приятной запад веет,

Всю землю солнце греет;

В моем лишь сердце лед,

Грусть прочь забавы бьет».

Провозгласив эстетическое равноправие всех размеров, Ломоносов все же отдает предпочтение ямбу. Например, ямб в сравнении с хореем:

Ямб Хорей

1. Усиливает благородство и возвышенность содержания, более всего 1. Пригоден для изображения чувств, "скорых и тихих действий"

подходит для сочинения од.

2. Тяготеет к выражению мыслей. 2. Тяготеет к выражению чувств.

3. Тяготеет к книжности. 3. Тяготеет к народности, фольклорности.

Четырехстопный ямб, благодаря Ломоносову, настолько полюбили в России, что у таких поэтов, как Державин, Пушкин, Баратынский, он воспринимался как представитель стихотворной речи вообще.

В новом литературном языке, “ясном и вразумительном”, по мнению Ломоносова, следует “убегать старых и неупотребительных славенских речений, которых народ не разумеет, но при том не оставлять оных, которые хотя и в простых разговорах не употребительны, однако знаменование их народу известно”.

Мне удалось путем исследования убедиться в том, что В. К. Тредиаковский предлагал 14 пунктов вольностей в стихосложении, а М. В. Ломоносов выступал против многократно использованных в стихах Тредиаковского:

1) устарелых и обветшавших церковнославянизмов в морфологии и лексике, например, мя, тя, вем, бо;

2) иноязычных заимствований (из нем. , голл. и англ. языков с развитием армии и флота; из франц. и итал. с развитием дворянской культуры);

3) устарелого просторечия, например, утре вместо общерусского завтра.

Записывая на полях книги: “Новым словам не надобно старых окончаниев давать, которые неупотребительны”,— Ломоносов тем самым выдвигает прогрессивный для развития русского литературного языка общий морфологический принцип, которого будет придерживаться и в дальнейшей своей деятельности.

Гимн русскому языку

При изучении «Риторики» М. В. Ломоносова мне удалось исследовать, как он в афоризмах, пословицах, метких сравнениях и изречениях пробуждал в читателе чувство долга, справедливости, любви к Отечеству, что соответствовало умонастроению и жажде знания поколений, пробужденных преобразованиями Петра Великого. Это книга по теории литературы, руководство к красноречию, в которой Ломоносов теоретически обосновывает поэтику классицизма. Удивляет, что уже в 1744 году М. В. Ломоносов «пропоет» гимн русскому языку: «Язык, которым Российская держава великой части света повелевает, по ея могуществу имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает». Однако Ломоносов лучше кого-либо понимал, что все благие примеры и пожелания, высказанные в “Риторике”, не помогут делу преобразования русского языка без грамматики.

М. В. Ломоносов много работает в этой области русского языка, и в 1748 г. выпускает в свет «Краткое руководство к красноречию». Он дает высокую оценку русскому языку, который в то время был еще очень мало обработан.

Здесь новые открытия великого реформатора языка. Ломоносов одним из первых создал правила, касавшиеся стиля. Я убедилась, что самым важным в них было учение о тропах, придававших речи «возвышение» и «великолепие». Сейчас мы легко говорим о средствах выразительности, а ведь именно Ломоносов обращает внимание на продолжительность словесных периодов, чередование ударений, воздействие на слух каждой буквы и их сочетаний. Реформатор приводит нас к мысли, что украшению речи способствует включение в нее аллегорий и метафор, метонимий и гипербол, пословиц и поговорок, крылатых выражений и отрывков из известных сочинений. Причем все это надо употреблять в меру, добавляет ученый.

До сих пор это является современным и важным, в задания ЕГЭ включены вопросы, касающиеся стилей, тропов (В 8).

Также М. В. Ломоносов работал и над композицией художественного произведения. В «Риторике» были не только правила, но и многочисленные образцы ораторского и поэтического искусства. Как пример поэтического силлогизма Ломоносов привел собственный перевод “Памятника” Горация. Однако он не пытался сделать перевод поводом для оценки собственного поэтического творчества:

Отечество мое молчать не будет,

Что мне беззнатный род препятством не был,

Чтоб внесть в Италию стихи эольски

И первому звенеть Алцейской лирой.

Современники Ломоносова свидетельствуют, что сам Михаил Васильевич был выдающимся ритором. «Слова» и «Речи» ученого всегда привлекали множество слушателей и проходили с неизменным успехом. Известный русский просветитель Н. И. Новиков вспоминал, что слог Ломоносова «был великолепен, чист, тверд, громок и приятен», а «нрав он имел веселый, говорил коротко и остроумно и любил в разговорах употреблять острые шутки».

«Российская грамматика»

Велика роль М. В. Ломоносова как филолога. При исследовании его труда «Российская грамматика» я убедилась, что к изучению русской грамматики Ломоносов впервые применил строгие научные приемы, в первый раз определенно и точно наметил отношение русского литературного языка к языку церковно-славянскому, с одной стороны, и к языку активной, устной речи, с другой. Этим он положил начало тому преобразованию русского литературного языка, которое круто повернуло его на новую дорогу и обеспечило его дальнейшее развитие.

В России до Ломоносова существовала только грамматика церковнославянского языка, правила которой были собраны в известной «Грамматике», составленной Мелетием Смотрицким, первое издание которой увидело свет в 1619 году. Если сравнить «Грамматику» Смотрицкого с «Российской грамматикой» Ломоносова, то можно заметить, что цель Смотрицкого была чисто практическая - дать кодекс правил, при помощи которых можно было бы "читать по-словенски и чтимое выразумевати", а также "писати разделне" чистым славянским языком.

Цель же работы М. В. Ломоносова - обобщить результаты употребления языка и своими правилами указать пути языковой практике. Грамматика, считал Ломоносов, необходима всем наукам: «. тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики».

Задачи перед ученым стояли следующие:

1. Создать свод правил русских слов.

2. Выбрать грамматический материал.

3. Заняться его обработкой и систематизацией.

В «Грамматике» Смотрицкого рядом с формами древними встречаются формы позднейшие, вызванные влиянием живых славянских языков (русского, польского), а также и самодельные, искусственные. Исторического метода нет, изложение носит характер чисто описательный. Она состоит из следующих частей: орфография, этимология, синтаксис, просодия. Написанный по образцу греческих грамматик, труд Смотрицкого отражает специфические явления церковнославянского языка. Ему принадлежит установление системы падежей, свойственных славянским языкам (в этом Смотрицкий опередил западных грамматистов, подгонявших падежи живых языков под нормы латинского языка), установление двух спряжений глаголов, определение (ещё не совсем точное) вида глаголов и др. ; отмечены лишние буквы славянской письменности, в которых она не нуждается. «Грамматика» Смотрицкого имеет и раздел о стихосложении, где вместо силлабического стиха предлагается пользоваться метрическим, как якобы более свойственным славянской речи (в действительности— воспроизводящим авторитетный античный образец).

Ломоносов был в свое время усердным читателем книги Смотрицкого и хорошо знал ее слабые и сильные стороны. Он воспользовался системой изложения автора и развил мысль о том, что в русском литературном языке церковнославянские элементы должны быть неотъемлемой составной частью. Исследование труда Ломоносова помогло мне понять, что реформатор в 1755 году создал совершенно оригинальный труд и по композиции, и по разработке законов языка по отношению к грамматике Смотрицкого и к лучшим грамматикам западноевропейских языков, существовавших в ту пору. Он блестяще справился с этой задачей, полагаясь на свою совершенно удивительную языковую интуицию, помноженную на отличное знание древних, западноевропейских, славянских и восточных языков, но самое главное – на уважительное, исследовательски бережное отношение к родному языку, к внутренней логике его развития.

«Российская грамматика» Ломоносова отличалась строгостью плана, полнотой, обилием, разнообразием и продуманностью примеров, самостоятельностью и тонкостью грамматических наблюдений. В этом труде Ломоносовым было проведено всестороннее исследование языка и в произносительной системе – будущей фонетике (аканье, большой план грамматических статей об ударении слов; устанавливает жесткие нормы для произношения), дано много материала, относящегося к морфологической системе (спряжение, склонение, словообразование) и т. д. Изучая русский язык, М. В. Ломоносов использует приемы естествоиспытателя. Он дает длинные списки слов и отдельных выражений русского языка, сравнивает, сопоставляет группы фактов между собой, делает выводы.

Изучая «Российскую грамматику», я увидела, как исследует язык ученый, как четко разграничивает вопросы, какие дает наставления.

Учение Ломоносова состоит из шести основных разделов, названных “наставлениями”, которым предшествует “Посвящение”, где читается вдохновенная характеристика величия и мощи русского языка.

Ломоносов разделил свою книгу на части - общую и специальную. В общей части рассматриваются основные грамматические категории во всех известных Ломоносовым языках (а он знал их очень много), а специальная часть - русская. Ломоносов отмечает (первый среди других ученых!), что категория рода в русском языке нерациональна. Однако, указав на это несоответствие логики и грамматики, Ломоносов настаивает на том, что необходимо усвоить конкретные особенности заполнения родовых категорий в русском языке.

“Наставление первое” в грамматике Ломоносова посвящено раскрытию общих вопросов языкознания и озаглавлено “О человеческом слове вообще”. Автор рассматривает и классифицирует основные понятия грамматики: звуки, буквы, слоги, слова, ударения. Ломоносов пишет о звуках человеческой речи как «неразделимых частях слова». Гласные образуются, когда голос слышен «весьма долгое время», согласные «явственно слышны бывают в неразделимое слухом время» и преимущественно перед гласными; иначе говоря, гласные можно продлить, а согласные – нет. Гласные разделяются на «тонкие» (или «острые»): я,ѣ, и, i^о, ю и «дебелые», (или «тупые»): а, е, ы, о, у. Разные гласные звуки отражают «разные положения всего рта, а особливо расширение, стиснение, округление и протяжение».

Ломоносов первый назвал при описании согласных все три основных признака классификации: способ образования, место образования и звонкость – глухость (в его терминологии мягкость – твердость). Согласные распадаются на губные: б, в, м, п, ф, зубные: ж, з, с, ш, язычные: д, л, н, р, т, ц, ч, поднебные: г1 (в слове глаз), к, гортанные: г2 (в слове благо), х. Кроме того, согласные подразделены (по терминологии того времени) на «твердые» (п, ф, с, ш, р, т, ц, ч, к, х) и «мягкие» (б, в, м, ж, з, д, л, н, г1, г2). Ломоносов писал: «Состояние частей, рот составляющих в произношении согласных, есть расположение или движение. Одним расположением разнится произношение букв в, ф, ж, з, с, ш, г (в благо), х. Движение есть двояко: ударение или трясение. Ударением или крутым разведением частей органических производятся б, г (в глаз), д, к, л, м, н, п, т, ц, ч, трясением р чистое и картавое греческое, также и гортанные согласные многих азиатских народов, которые через произношение оных язычок и всю глубину рта в дрожание приводят». Эти выделенные Ломоносовым типы согласных соответствуют принятым сегодня категориям щелевых, смычных и дрожащих. Эта классификация согласных очень близка к современной (не совпадает с принятым в наше время только разделение язычных и губных, поднебных и гортанных).

Ученый упоминает о знаке словесного ударения «для показания разной силы на подобных речениях»: потóм – пóтом, полóн – пóлон, при этом, вопреки традиции, употребляет в любом слоге слова один знак – акут, в согласии с мнением Тредиаковского, который считал безосновательным использование двух разных знаков ударения.

Ломоносов первый сформулировал некоторые правила чтения, предложил правила слогоделения. Для слогоделения устанавливаются следующие правила, сформулированные ниже в современных терминах:

1) сочетания согласных, которые встречаются в начале слова, начинают слог внутри слова: то-пчу, у-жа-сный, чу-дный, дря-хлый;

2) сочетания согласных на стыке префикса и корня, делятся по морфемному шву: воз-ношу (это правило, судя по примеру, имеет преимущество перед первым);

3) сочетания согласных на стыке корня и аффикса, делятся по морфемному шву: ноч-ной, по-твор-ство (однако я обнаружила, что это правило противоречит первому, напр. , возница, колесница);

4) удвоенные согласные разделяются: стран-ный, Ахил-лес.

В целом М. В. Ломоносов отдает предпочтение слогоделению по морфемным швам. В этом же разделе дана классификация частей речи, среди которых выделяются в соответствии с давней грамматической традицией следующие “осмь частей знаменательных: имя, местоимение, глагол, причастие, наречие, предлог, союз, междуметие”. Части речи распадаются на главные (имя, глагол) и вспомогательные, или служебные (шесть остальных). Помимо этого, в морфологическом отношении части речи разбиты на «склоняемые» (т. е. изменяемые: имя, местоимение, глагол, причастие) и «несклоняемые» (остальные).

Кратко освещен вопрос о способах образования слов («произвождением», или «наращением складов»: гора → горница; «сложением»: рука + мою → рукомойникъ).

Ломоносов дает понятие грамматических родов, времен глаголов, наклонений, залогов и др. В числе падежей ученый перечисляет и звательный, а при рассмотрении наклонений почему-то опускает сослагательное, которое, он считает, свойственно греческому языку. Звательная форма в русском языке утрачена, и вместо нее употребляется форма именительного падежа.

При изложении всего этого материала Ломоносов часто прибегает к сравнениям с различными живыми европейскими языками, а также с латинским, греческим и древнееврейским.

Именно Ломоносов заметил двойственность причастия, дав ему имя «причастие», т. е. причастное к имени и глаголу: «Сии глагольные имена служат к сокращению человеческого слова, заключая в себе имени и глагола силу». Ломоносов отмечает связь причастий со старославянским языком, разъясняет, что они употребляются только от славянских глаголов и недопустимы от русских. Так, он пишет: "Действительного залога времени настоящего причастия, кончающиеся на -щий, производятся от глаголов Славенского происхождения: венчающий, пишущий, питающий; а весьма не пристойны от простых Российских, которые у Славян неизвестны: говорящий, чавкающий". То же отмечается им относительно страдательных причастий настоящего времени: "От Российских глаголов, у Славян в употреблении не бывших, произведенные, например: трогаемый, качаемый, мараемый, весьма дики и слуху несносны", и относительно причастий прошедшего времени действительного залога: ". например, брякнул, брякнувший, нырнул, нырнувший, весьма противны". При этом Ломоносов отмечает и большую уместность причастий для высоких стилей речи, указывая, что они «приличнее полагаются в риторических и стихотворческих сочинениях, нежели в простом штиле, или в просторечии».

Здесь же “Наставление второе”—“О чтении и правописании российском”—рассматривает вопросы фонетики, графики и орфографии.

Благодаря знанию иностранных языков, замечательной наблюдательности в области звуков русской речи по слуху и работам органов произношения, Ломоносов отчетливо разобрался в звуках нашей речи и значении букв нашей азбуки, обязывает произносить почти так, как говорит народ, а писать так, как требуется по разным соображениям. Например, по мнению Ломоносова, русская азбука должна включать в себя 30 букв (А, Б, В, Г, Д, Е, Ж, З, И, К, Л, М, Н, О, П, Р, С, Т, У, Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Ъ, Ы, Ь, Ѣ, Ю, Я). О букве Ф ученый шутливо сказал, что она стоит «подпершись» и выглядит бодрее, чем ее тезка «фита», которая не нужна русской речи, как и другая буква «ять», - «немой место занял, подобно как пятое колесо».

Проанализировав принципы соотнесенности звуков и букв, свойственные русскому языку, Ломоносов предложил исключить из русского письма буквы i, щ, э, ё (i^о). Ученый считал, что букву і употребляют, чтобы только избежать неприятного вида при стечении двух и (стеченіи), и тогда, когда можно спутать при чтении И и Н (Иовъ вместо Іовъ может быть прочитано, полагал ученый, как Новъ). Буква щ есть сочетание двух других — ш и ч, как и ё — из букв і и о. Буква э представляется ненужной потому, что дублирует одно из значений буквы е. В то же время Ломоносов защищает ъ, потому что многие, особенно малороссияне, отличают ъ от е, устранение ъ затруднит чтение и будет противоречить природному малороссийскому наречию, а кроме того помешает различать сходные слова: лечу от летъть и лъчу от лъчить. Таким образом, здесь Ломоносов, в сущности, говорит о дифференцирующем принципе орфографии.

Чередования согласных Ломоносов описывает как изменения букв. В случае живых чередований глухих и звонких указан другой выговор буквы: «мягкие буквы и плавные, когда стоят перед твердыми или на конце речения выговариваются твердо; т. е. б как п, в как ф. , напр. , обсыпка, дуб, справка, здоров, ногти» и т. д. , «твердые мягкими умягчаются: от горы, к добру». В случае исторических чередований, которые сопряжены с изменениями в написании, говорится об изменяемых буквах: г, ж, к, х, ц, ч, ш: вижу – видишь, рука – ручной, конец – кончаюсь и т. д.

Отдельную главу Ломоносов посвящает описанию употребляемых на письме знаков. При этом восклицательный знак он называет удивительным, дефис — единительным, а скобки — вместительным знаком. Из перенятых от греков надстрочных знаков («титло») Ломоносов рекомендует только знак ударения и скобку над й. В главе «О правописании» ученый указывает, что необходимо наблюдать в правописании: 1) чтобы оно служило к удобному чтению, 2) чтобы далеко не отходило от главных российских говоров (московского, северного, украинского), 3) чтобы было близким к чистому выговору и 4) чтобы «не закрылись совсем следы произвождения и сложения речений».

Открытием для меня было то, что, говоря о различном произношении слов, свойственном различным наречиям русского языка (северному, московскому и украинскому), Ломоносов, будучи сам уроженцем Архангельской области и носителем севернорусского наречия, тем не менее сознательно отдает предпочтение московскому произношению. “Московское наречие,—пишет он,—не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты протчим справедливо предпочитается, а особливо выговор буквы о без ударения, как а, много приятнее”. По указанию Ломоносова, в высоком штиле буква в должна всегда произноситься без перехода в о. Произношение в ряде форм этой буквы как ио (ё) рассматривается им как принадлежность низкого штиля.

В самый разгар работы над «Российской грамматикой» Ломоносов, который к этому времени уже нашел орфоэпическую меру, написал веселое стихотворение, где вышучивал приверженность Тредиаковского к южной экзотике в произношении, который требовал произносить звук Г как «гортанный», как принято на юге России и на Украине, наподобие латинского h:

Ногаи, болгары, гуроны, геты, гунны,

Тугие головы, о иготи чугунны,

Гневливые враги и гладкословный друг,

Толпыги, щеголи, когда вам есть досуг,

От вас совета жду, я вам даю на волю:

Скажите, где быть га и где стоять глаголю?

Поистине среди современников Ломоносова ему не было равных в свободе владения языковыми и поэтическими формами: в стихотворении из девяноста пяти знаменательных слов восемьдесят три содержат в себе букву «г». Ломоносов-истец обращается к ним как к свидетелям в доказательство своей правоты (твердого произношения «г»).

Третье «Наставление» —“О имени”—посвящено «именам» — существительному, прилагательному, местоимению. Ломоносов показывает правила отнесения существительных к одному из четырех родов (четвертым реформатор считал общий род). К женскому роду он относил существительные, употребляющиеся только во множественном числе.

Затем Ломоносов знакомил читателя с четырьмя склонениями существительных и одним — прилагательных, а также с исключениями из этих правил и с образованием сравнительных (у ученого — «рассудительных») степеней. К 1-му склонению отнесены существительные типа слуга, изба, дядя; к 2-му — соколъ, злодѣй, якорь, спасенiе, солнце; к 3-му — «имена среднего рода, кончающиеся на я» (сѣмя, жеребя); к 4-му — имена «женского рода, кончающиеся на ь» (добродѣтель). Ломоносов тщательно описывает не только падежно-числовые окончания (в том числе и вариантные) существительных и прилагательных, но и изменения в основах, сопровождающие склонение (небо — небеса, горшокъ — горшка и т. д. ) и образование кратких форм прилагательных (кроткой, но кротокъ). Рассмотрено образование степеней сравнения прилагательных: положительный (богатый), рассудительный (веселѣе), превосходный (пребогатый, самой скверной) «степень». О формах с приставкой наи- Ломоносов замечает: «Новые превосходные, с польского языка взятые, с приложением наи: наилутчий, наичистѣйший российскому слуху неприятны».

В трех последних параграфах этого «Наставления» рассматриваются вопросы правильного образования притяжательных прилагательных, «отечественных» (то есть «родину значащих»), отчеств, «увеличительных и умалительных», а также числительных имен.

В качестве приметы высокого слога Ломоносов отмечает здесь флексию -а в род падеже ед. числа муж рода твердого и мягкого склонения. Окончание -у в том же падеже рассматривается как примета низкого стиля. “Русские слова,— пишет Ломоносов,— тем больше оное принимают, чем далее от славянского отходят”. “Сие различие древности слов и важности знаменуемых вещей,— продолжает он,— весьма чувствительно и показывает себя нередко в одном имени, ибо мы говорим: святаго духа, человеческаго долга, ангельскаго гласа, а не святаго духу, человеческаго долгу, ангельскаго гласу. Напротив того, свойственнее говорится: розоваго духу, прошлогодняго долгу, птичья голосу”.

М. В. Ломоносов много работает над стилистикой русского языка. Открытием для меня стало то, что ученый устанавливает стилистическое соотношение и между формами предложного падежа (отмечается, что Ломоносов впервые ввел этот грамматический термин для обозначения падежа, ранее называвшегося сказательным) мужского рода на е (ять) и на у. Я заинтересовалась и узнала, что полный перечень названий русских падежей был дан в первом московском издании "Грамматики" Мелетия Смотрицкого (1648 г. ): именительный, родительный, дательный, винительный, звательный, творительный, сказательный (говорить - сказать о чем-нибудь). Имя последнего падежа "сказательный" примерно через столетие М. В. Ломоносов переделал в "предложный", и работа над созданием названий для русских падежей была закончена.

Я исследовала, что формы степеней сравнения на -ейший, -айший, -ший также признаются приметой “важного и высокого слога, особливо в стихах: далечайший, светлейший, пресветлейший, высочайший, превысочайший, обильнейший, преобильнейший”. При этом Ломоносов предупреждает: “но здесь должно иметь осторожность, чтобы сего не употребить в прилагательных низкого знаменования или неупотребительных в славянском языке, и не сказать: блеклейший, преблеклейший; прытчайший, препрытчайший”.

Изучая “Наставление четвертое”, имеющее заглавие “О глаголе”, я увидела, что оно посвящено образованию и употреблению различных глагольных форм и категорий, и здесь также даны стилистические рекомендации. Ломоносова часто упрекают в том, что он очень плохо справился с классификацией глаголов, глагольных времен. Ученый классифицирует глаголы, разделяя их на первообразные и производные, простые и сложные, а затем указывает, что они сопрягаются «через наклонения, времена, числа, лица и роды». К изъявительному и повелительному наклонениям филолог добавляет неокончательное (совр. 1неопределенная форма глагола) и отмечает, что «желательного или сослагательного наклонений в российском языке особливых нет», вместо них «употребляют изъявительное с приложением союзов» (частиц): когдабы, есть ли (то есть: когда бы, если) и др. Ломоносов насчитывает в русском языке 10 времен- восемь от глаголов простых и 2 от сложных: 1) настоящее, 2) прошедшее неопределенное, 3) прошедшее однократное, 4) давнопрошедшее первое, 5) давнопрошедшее второе, 6) давнопрошедшее третье, 7) будущее неопределенное, 8) будущее однократное, 9) прошедшее совершенное и 10) будущее совершенное. У глагола два числа (единственное и множественное), три лица, в прошедшем времени три рода, и шесть залогов: действительный, страдательный, возвратный, взаимный, средний и общий. Глаголы делятся еще на личные и безличные, на правильные, на полные, неполные и изобилующие. Они имеют два спряжения, причем во 2-й и 3-й главах рассматривается все, что касается каждого из спряжений, а также неправильных и неполных глаголов «обоего спряжения». Но я увидела, что в начальных главах «Грамматики» сказано, что у русских глаголов 3 времени (настоящее, прошедшее, будущее), а не 10; следовательно, Ломоносов не смешивает категории вида и времени.

Ломоносов на основе частностей и подробностей приходил к новаторским выводам, например, о том, что инфинитив может употребляться в значении повелительного наклонения («быть по сему»), что с добавлением частицы «было» тот же инфинитив имеет неопределенное значение («Мне было говорить»).

В “Наставлении пятом” — «О вспомогательных или служебных частях слова» — описываются вначале местоимения (перечисляются, классифицируются по различным признакам, показываются примеры первого и второго склонения и исключения из правил), затем рассматриваются причастия, наречия, предлоги и «междуметия». «О причастиях хотя выше сего в спряжении глаголов показано, однако же кратко, и для того здесь надлежит изъяснить пространнее», - писал ученый. По мнению Ломоносова, причастные формы на -ущий, -ащий могут образовываться лишь от глаголов, “которые от славянских как в произношении, так и в знаменовании никакой разности не имеют, например: венчающий, питающий, пишущий”, а также от глаголов на -ся: возносящийся, боящийся.

Мне показалось интересным наблюдение Ломоносова о соотношении употребления причастных оборотов и параллельных им придаточных предложений со словом который. Причастные конструкции, — полагал Ломоносов,—“употребляются только в письме, а в простых разговорах должно их изображать через возносимые местоимения который, которое, которая”.

Это до сих пор остается важной стилистической формулой современного языка. В заданиях ЕГЭ есть такой вопрос, где нужно узнать, в каком предложении придаточную часть сложноподчиненного предложения нельзя заменить обособленным определением, выраженным причастным оборотом (часть А, вопрос 26). Вот конкретный пример:

1) Заповедник, который был основан в середине прошлого века, невелик и занимает всего несколько гектаров нетронутого низинного леса.

2) Продукты питания человека и состав воздуха, которым он дышит, в значительной мере являются результатом жизнедеятельности растений.

3) Летом травы и мхи в лесу существуют в полумраке, который образуется после полного развёртывания листвы деревьев.

4) Волжский обрывистый берег и заречные дали вводят в пьесу А. Н. Островского мотив простора и полёта, который неразрывно связан с образом Катерины.

И через двести лет мы пользуемся этой стилистической формулой языка, найденной Ломоносовым.

Шестое “Наставление”, посвященное вопросам синтаксиса, озаглавлено “О сочинении частей слова”. Терминов типа «управление», «примыкание» как таковых еще не было (хотя я увидела, что ученый писал: «Имена прилагательные, местоимения и причастия должны с существительными, к которым прилагаются, должны быть согласны в роде, числе и падеже»), но техника и особенности синтаксических связей продемонстрированы отчетливо. Анализируя сочетаемость слов, Ломоносов не ограничивается только формальной стороной дела. Он показывает важность смысловой сочетаемости слов. Но все же надо отметить, что раздел синтаксиса разработан в “Российской грамматике” менее подробно, все было сосредоточено исключительно на формах высокого слога.

Отметим, что Ломоносов рекомендовал возродить в русском литературном языке оборот дательного самостоятельного, например: «Еще не кончившу теченья солнцу дни, достигли мирного убежища они» (М. М. Херасков). “Может быть со временем,—писал он,— общий слух к тому привыкнет, и сия потерянная краткость и красота в российское слово возвратится”. В современном языке рекомендация ученого не привилась, оборота дательного самостоятельного нет.

Ломоносов дал также простые, точные и основательные правила слитного и раздельного написания слов, которые до сих пор живут в нашем языке. В древнейших русских текстах обычным было слитное (контактное) письмо, без пробелов между словами. М. В. Ломоносов обратил внимание на написание служебных слов, дающих на практике много колебаний.

Именно в "Российской грамматике" Ломоносова, хотя и в общих контурах, впервые была представлена широко и самостоятельно разработанная грамматическая система русского языка в ее стилистических вариантах. Намечался грамматический стержень национального русского языка, который мы видим в современном русском языке.

Исследования привели меня к выводу, что Михаил Ломоносов впервые проводит резкую грань между языками русским и церковно-славянским, между речью разговорной и «славенщизной»; языку «церковных книг» впервые противопоставляется язык русский, «гражданский», живой говор народа, или, как выражается Ломоносов, «простой российский язык», «слова простонародные», «обыкновенные российские». Признавая близкую взаимную связь обоих языков, Ломоносов устанавливает полную самостоятельность каждого из них и впервые подвергает научному изучению законы и формы русского языка. В этом и заключается величайшее значение филологических трудов Ломоносова.

Обладая многими неоспоримыми достоинствами, грамматика Ломоносова стала самым популярным в XVIII в. учебным пособием. Несколько поколений русских людей обязаны ей своей грамотностью. На ней воспитывались и многие русские ученые. Вплоть до 30-х гг. XIX в. изучение грамматического строя русского языка шло по пути, намеченному Ломоносовым. Его «Российская грамматика», выдержавшая пятнадцать изданий, и в наши дни является ценным источником для изучения русского литературного языка XVIII в.

Наряду с грамматикой Ломоносов задумал целый ряд «филологических исследований, к дополнению грамматики подлежащих». Сколько вопросов, связанных с языком, было намечено в его черновиках и набросках! Один перечень названий этих работ дает представление о широте и серьезности планов Ломоносова. Он намеревался написать «о сродных языках российскому и о нынешних диалектах, о преимуществах российского языка, его красоте, чистоте, о славенском церковном языке, о чтении книг старинных и о речениях Нестеровских, Новгородских и пр. , лексиконам незнакомых, о простонародных словах, о новых российских речениях, о синонимах, о лексиконе, о переводах». Жаль, что человеческий век слишком краток

Теория «трех штилей»

Большая реформа в языке была проведена М. В. Ломоносовым, разработавшим теорию «трех штилей», изложенную в знаменитом “Рассуждении (предисловии) о пользе книг церьковных в Российском языке” (1757 г. ). При исследовании Ломоносовской теории я открыла для себя особенности учения:

1. Ломоносов систематизировал и выбросил все устаревшие и уже недоступные пониманию обычного читателя слова. Он подчеркивал при этом, что употребление в речи славянизмов придает ей определенную торжественность, возвышенность, но пользоваться ими следует «с великой осторожностью, чтобы слог не казался надутым».

2. Теория «трех штилей» стремилась охватить не только жанры художественной литературы, науки и публицистики, но и вообще все разновидности речи.

3. Стили языка описаны с нескольких сторон.

Во-первых, со стороны их словарного состава. Ломоносов отмечает в этой работе пять стилистических пластов слов, возможных, с его точки зрения, в русском литературном языке.

А)Первый пласт лексики — церковнославянизмы, “весьма обветшалые” и “неупотребительные”, например, “обаваю, рясны, овогда, свене и сим подобные”. Эти речения “выключаются” из употребления в русском литературном языке.

Б)Второй пласт—церковнокнижные слова, “кои хотя обще употребляются мало, а особенно в разговорах; однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, господень, насаждаю, взываю”.

В)Третий пласт—слова, которые равно употребляются как у “древних славян”, так и “ныне у русских”, например: бог, слава, рука, ныне, почитаю. Мы назвали бы такие слова общеславянскими.

Г)Четвертый пласт - слова, ”которых нет в церьковных книгах”, например: говорю, ручей, который, пока, лишь. Это, с нашей точки зрения, слова разговорного русского языка.

Д)Пятый пласт образуют слова просторечные, диалектизмы и вульгаризмы, называемые Ломоносовым “презренными словами”, “которых ни в котором штиле употребить не пристойно, как только в подлых комедиях”.

Эти группы слов М. В. Ломоносов рекомендует к применению. Кроме того, он выделяет церковнославянские, настолько устаревшие слова, что стали непонятны современникам: обаваю— «ворожу», рясны—женские украшения, свене — кроме, овогда — иногда. Такие выражения, считает Ломоносов, не следует употреблять даже в высоком стиле. Все это делает язык более чистым, убирает тяжеловесные конструкции и слова.

Во-вторых, эти три стиля разграничиваются «по пристойности материй». «Высокая материя» требует высокого жанра и соответственно — высокого стиля, «низкая материя» требует низкого жанра и соответственно—низкого стиля. Это для того времени было революцией в языке.

4. Для каждого жанра предусматривается один из трех стилей, отклонения не допускаются. Героические поэмы, оды, должны быть написаны высоким стилем. «Все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия», стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии, прозаические «описания дел достопамятных и учений благородных» — средним стилем. Комедии, увеселительные эпиграммы, песни, «в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел» — низким стилем.

Эта регламентация для того времени имела определенное положительное значение, поскольку способствовала упорядочению употребления языковых ресурсов, что является одной из величайших заслуг Ломоносова в реформе русской словесности.

5. Ломоносов строго разграничил лексический запас каждого из стилей, что привело к систематизации языка. Высокий штиль должен складываться, по мнению Ломоносова, из слов общих церковнославянскому и русскому языкам, “понятных русским грамотным людям”.

Средний штиль должен состоять “из речений больше в pocсийском языке употребительных, куда можно принять и некоторые речения славенские, в высоком штиле употребительные, однако с великой осторожностью, чтобы слог не казался надутым. Равным образом употребить в нем можно низкие слова, однако, остерегаться, чтобы не спуститься в подлость”.

Низкий штиль образуется из речений русских, “которых нет в славенском диалекте”. Их Ломоносов рекомендует “смешивать со средними, а от славенских обще неупотребительных вовсе удаляться, по пристойности материи. ” Тем самым давалась возможность проникновению просторечной лексики в язык литературных произведений низкого стиля, чем пользовался нередко и сам Ломоносов, и другие писатели XVIII в. , разрабатывавшие эти жанры литературы.

6. Функциональный подход к дифференциации стилей. В его черновых заметках были найдены следующие записи: «Штиль разделить на риторической, на пиитической, исторической, дидаскалической, простой», «В геометрии должно сказать: этот угол прямой, а не прям».

Исследования привели меня к такому выводу, что Ломоносов рассматривал свою стилистическую теорию как средство борьбы со злоупотреблением иностранными словами.

Сам Ломоносов пробовал перо во всех «трех штилях».

Прекрасный образец «низкого штиля» - личные письма ученого. Здесь стоит привести выдержку из одного письма: “Между тем умер г. Рихман прекрасной смертию, исполняя по своей профессии должность. Память его никогда не умолкнет, но бедная вдова его, сын лет пяти, который добрую надежду показывал, и две дочери, как о нём, так и своём крайнем несчастии плачут. Того ради, Ваше превосходительство, как истинный наук любитель и покровитель, будьте им милостивый помощник, чтобы бедная вдова лучшего профессора до смерти своей пропитание имела и сына своего, маленького Рихмана, могла воспитать, чтобы он такой же был любитель наук, как его отец. За такое деяние господь Вас наградит”.

Примером “среднего штиля” является сатирическое стихотворение на духовенство:

О страх! Об ужас! Гром! Ты дёрнул за штаны,

Которы подо ртом висят у сатаны.

Ты видишь, он зато свирепствует и злится.

Диравой красной нос, халдейская печь, дымится,

Огнём и жупелом исполнены усы.

О, как бы хорошо коптить в них колбасы!

А как просто написан «высоким штилем» знаменитый отрывок из «Оды на день восшествия на престол Елизаветы Петровны, 1747 г. »:

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастный случай берегут:

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха,

Науки пользуют везде:

Среди народов и в пустыне,

В градском шуму и наедине,

В покое сладки и в труде.

Мне удалось найти факт, что теория трех стилей не была придумана Ломоносовым, о ней говорилось еще в античных поэтиках и старых славянских риториках и поэтиках XVII— XVIII вв. Ломоносов воспользовался этой теорией как «удобной рамкой для схематического разграничения основных стилистических контекстов русского разговорного языка». Ломоносов хорошо понимал, что все богатство, все выразительные средства русского языка не вмещаются в границы трех стилей. Ломоносов создал строгую и стройную стилистическую теорию, которая сыграла выдающуюся роль в становлении и формировании новой системы русского национального литературного языка.

Роль Ломоносова в научной терминологии

В процессе исследования я узнала, что с именем Ломоносова связано упорядочение русской технической и научной терминологии.

Ломоносов был первым в России ученым, выступавшим с лекциями по точным наукам на русском языке, а не на латинском, как это было принято в европейской научной и университетской практике того времени.

Ломоносов при разработке терминологии держался следующих научных положений:

“а) чужестранные слова научные и термины надо переводить на русский язык; б) оставлять непереведенными слова лишь в случае невозможности подыскать вполне равнозначное русское слово или когда иностранное слово получило всеобщее распространение; в) в этом случае придавать иностранному слову форму, наиболее сродную русскому языку”.

Эти законы и сейчас работают в современном языке.

По этим правилам и составлялись М. В. Ломоносовым научные термины, сохранившиеся в языке до сих пор. При введении новых терминов он, прежде всего, использовал исконное богатство русского языка, придавая словам и их сочетаниям новые, точные, терминологические значения. Он находит слова для выражения научных понятий: воздушный насос, законы движения, зажигательное стекло, земная ось, огнедышащая гора, преломление лучей, равновесие тел, удельный вес, магнитная стрелка, гашеная и негашеная известь, опыт, движение, наблюдение, явление, частица, кислота и т. п. - и нам трудно представить, что таких слов когда-то не было в русском языке.

Ломоносов оставил ряд терминов из числа ранее заимствованных русским языком иностранных слов, однако подчинил их русскому языку в отношении произношения и грамматической формы. Например, горизонтальный, вертикальный, пропорция, минус, плюс, диаметр, радиус, квадрат, формула, сферический, атмосфера, барометр, горизонт, эклиптика, микроскоп, метеорология, оптика, периферия.

Известный ученый-химик профессор Б. Н. Меншуткин писал: “. Значительна роль Ломоносова в создании русского научного языка. Кто, например, может догадаться, что текен, обозначает чертеж,, киянка — молоток, бер — запруда, дак— крыша, кордон—шнурок и т. п. Понемногу стали появляться и химические обозначения, опять-таки совершенно непонятные, как: лавра — кубовая краска, тир— жидкая смола, шпиаутер — цинк (это выражение до сих пор имеет хождение на заводах) и научные термины, как: перпендикул — маятник, радис — корень, триангул — треугольник, кентр — центр, аддиция — сложение”.

Исследования помогли мне обнаружить, что до Ломоносова не было в нашем языке слова окружность, но хорошо известно было слово круг, от которого оно образовано; были глаголы кружить, окружить. В результате созданный Ломоносовым термин вытеснил из русского словоупотребления варваризм циркумференция, пришедший к нам из латинского через немецкий. Ломоносов предложил вместо «бергверк» говорить рудник, вместо «дак» – кровля, взамен «пиляр» – косяк. Ему принадлежат и такие нововведения, как «упругость тел», «земная ось», «удельный вес», «преломление лучей», «магнитная стрелка», «опыт», «наблюдение».

Обладая прекрасным фонетическим чутьем, Ломоносов удачно переделал “оризонт” на горизонт, “квадратуум” на квадрат, “ваторпас” на ватерпас и т. д. Все это способствовало нормализации русского литературного языка на определенном этапе его развития.

Заключение.

Мне кажется, что поставленной цели я добилась: доказала, что Ломоносов спас русский язык от чуждых ему влияний и указал единственный правильный путь для развития — путь сближения литературного языка с народным языком.

Исследование помогло мне поднять большое количество литературы, сопоставить различные точки зрения на филологическую деятельность Михаила Васильевича Ломоносова, а главное – по-новому увидеть и оценить реформы русского литературного языка и русской литературы. А. С. Пушкин говорил о народности языка Ломоносова, о высокой поэтичности его духовных од, которые «останутся вечными памятниками русской словесности»; В. Г. Белинский утверждал, что «во времена Ломоносова нам не нужно было народной поэзии; тогда великий вопрос — быть или не быть — заключался для нас не в народности, а в европеизме. Ломоносов был Петром Великим нашей литературы. »; Б. Н. Меншуткин доказывал: “Он [Ломоносов] положил начало нашему точному научному языку, без которого теперь никто не может обходиться”. Многие строки Ломоносова стали крылатыми.

Науки юношей питают

Отраду старым подают.

Открылась бездна, звёзд полна,

Звездам числа нет, бездне дна.

Во всем творчестве М. В. Ломоносова как ученого и поэта— в разработке им терминологии в качестве важнейшей предпосылки создания научного стиля, в его теоретических рассуждениях и поэтической практике — нашло живое отражение состояние русского литературного языка середины XVIII в. и подготовлены исходные позиции для дальнейшего совершенствования языковых норм и приближения их к разнообразным потребностям формирующейся русской нации.

Мое исследование можно считать лишь очередной попыткой человечества «расшифровать» деятельность великого ученого Михаила Ломоносова. Громада загадок реформ Ломоносова была, есть и будет притягательна для многих поколений филологов, литературоведов и простых, но увлеченных читателей, к которым я отношу и себя. Кто знает, какие тайны откроет нам Ломоносов в будущем