Киевская Русь IХ – начало ХI в. в. – гоместасис варварского общества или раннефеодальная государственность? Часть 3

МНОГОЖЕНСТВО ВЛАДИМИРА I - КАК ЭЛЕМЕНТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ РУСИ

Полигиния – составная часть сакральной и социальной роли князя в дофеодальном государстве

Факт многоженства Владимира I в отечественной исторической науке никогда не оспаривался. Известны по крайней мере имена 6-ти его жен. Первой, возможно, была Рогнеда, дочь полоцкого конунга Рогволда, отказавшая Владимиру при сватовстве («Не хощу розбути робичича»).

Во всяком случае, Н. М. Карамзин не сомневался, что именно Рогнеда была первой женой: «Первою его супругою была Рогнеда, мать Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей». Л. Н. Гумилев считал, что Владимир после захвата Полоцка «публично изнасиловал пленную княжну Рогнеду». Так как Нестор ничего не сообщает о брачных связях Владимира до возвращения из Скандинавии после бегства туда после первой усобицы между сыновьями Святослава (945-972 г. г. ), то и принято считать, что именно Рогнеда стала первой женой князя.

Иоакимовская летопись сообщает еще о трех женах Владимира I – Олове, Малфриде и Аделье. Несомненным является факт наличия у князя жены Юлии, доставшейся ему после гибели брата Ярополка в 980 г. , ставшей матерью Святополка Окаянного (1015, 1017-1019 г. г. ). А женитьба ан Византийской принцессе Анне в 987 или 988 г. г. , связанная с крещением князя и его дружины, подтверждена Византийскими источниками. «Есть свидетельство, что после смерти Анны, около 1012 года Владимир женился на дочери Куно фон Эннигена, внучке Оттона I по отцу и Генриха II по матери».

Однако при общепризнанном факте полигамных брачных отношений Владимира I, этот факт всегда рассматривался однобоко, не входя за рамки традиции, основанной Нестором – летописцем.

Вслед за Нестором Н. М. Карамзин осуждает князя, видя в полигамии только развращенность Владимира: «Владимирова набожность не препятствовала ему утопать в наслаждениях чувственных. Первою его супругою была Рогнеда; умертвив брата, он взял в наложницы свою беременную невестку; от другой законной супруги, чехини или богемки, имел сына Вышеслава и Мстислава; от четвертой, родом из Болгарии, Бориса и Глеба. Сверх того, ежели верить летописи, было у него 300 наложниц в Вышгороде, 300 в нынешней Белогородке (близ Киева) и 200 в селе Берестове. Всякая прелестная жена и девица страшилась его любострастного взора: он презирал святость брачных союзов и невинности. Одним словом, летописец называет его вторым Соломоном в женолюбии».

Л. Н. Гумилев следует традиции оценки полигинии Владимира как результата гиперсексуальности: «держал для удовлетворения своей похоти сотни славянских и иноземных девиц в загородных дворцах»

Ю. Ф. Козлов указывает на распутство Владимира I, как на причину отказа канонизации крестителя Руси «вовремя»: «Хотя Владимир I и считается в истории реформатором религии, однако, он не был вовремя канонизирован. Греческая церковь категорически отказалась от канонизации. Якобы он не был достоин этого. От него не было чудотворения, было одно только распутство». Собственно, уже сама традиционность повторений оценки вызывает недоумение в свете широко известных исследований причин полигамии у различных народов мира. Автор данной работы считает, что брачные отношения являются показателем уровня развития отношений в социуме вообще, и могут служить предметом пристального внимания исследователей как внутрисоциальных и международных отношений Руси IХ – Х в. в.

Похоть, распутство, гиперсексуальность, разврат как причины (а по сути – одна причина) многочисленных браков Владимира совершенно неубедительны. Так можно, пожалуй, прийти к выводу, что полигиния – свидетельство психических отклонений на сексуальной почве. Тот же ветхозаветный Соломон с его 700-ми женами и 300-ми наложницами4 предстает с этой точки зрения «отцом разврата». А сколько ещё исторических личностей можно записать в «братья» к «отцу разврата»!

Причиной полигинии у князей (вождей) в период догосударственных и раннегосударственных отношений, можно считать пережитки раннеземледельческих культов (у славян – поклонение Роду и роженицам), в которых гиперболизирован культ как женской так и мужской сексуальности. «Культ Рода и рожаниц, божеств плодородия, связан с развитием родового строя и сельского хозяйства у славян. В Роде одновременно олицетворялись силы плодородия земли и единство поколений людей. Ведь в плодородии земли, по верованиям славян, обеспечивают предки и если земля не плодоносит, то жертву надо приносить именно им. Языческое представление о единстве мира проявлялось и в том, что способность человека производить потомство считалась стимулирующей творческие силы природы. Поэтому весенние праздники в честь Рода и рожаниц сопровождались всеобщим пьянством («не в закон, но в упой») и непристойностями.

В авестийских текстах находили связь культа плодородия земли с образом женщины: «Я прославляю землю широкую, обширную, производительную, безграничную, твою мать И Иим выступил к светилам навстречу пути солнца. Он толкнул эту землю палкой и ударил её рожном так говоря: милая, святая Арамати-земля, выдвинься, раздвинься».

Какие понятия скрывались за этим выражением можно предположить, исходя из рассказа Джабола Эмма-Бомвини, «гвардейца» зулусского правителя Чаки: «Увидев приближающихся девушек, мы напустили на себя скорбный вид, но эти прелестные фигуры зажгли в нашей крови безумное желание, и никакое усилие воли не могло его подавить «Поглядите на них! – гремел Безымянный, - Они не испытывают почтения ни к моей бедной матери, ни к моему скорбящему сердцу Посмотрите на их ими-шиза (толстые боевые дубины – зулусский эвфелизм). Вместо того, чтобы печально смотреть вниз, они нахально задраны кверху» Вождь (князь) должен был олицетворять собой мужа земли, а его гиперболизованная сексуальность служила залогом плодородия. Далеко не случайно, что один из самых популярных арийских (иранских) царей Бахрам V Гур, герой множества легенд, предстает Гуром – онагром, диким ослом: «Имелась у него слабость: ни одной женщины, будь то девица или замужняя, не мог пропустить царь царей, чтобы не насладиться ею. Потому и прозвали его Гуром, то есть онагром, диким ослом. Говорят, и умер он от плотского истощения». Собственно, то, что писатель назвал «слабостью», на самом деле расценивалось современниками Бахрама V Гура демонстрацией силы, способностью влиять царя царей на природные процессы (Варахран V Бахрам Гур (420-437 г. г. )). Следует учитывать, что в Центральной Азии (на территории современных Узбекистана и Таджикистана), подвластной Бахраму V, был широко распространен культ богини Наны [Нанаи]. «Возможно, в Средней Азии культ Нана [и] переплетался с культом Анахиты». Анахита же - богиня плодородия, известная также как Астарта или Иштар. «Как и другие аналогичные женские божества плодородия, Иштар (Астарта, Анахита) обнаруживала и черты эротической богини»

В IV в. до н. э. в Аттике существовала традиция справлять Тесмофории – в апреле, ночь полнолуния женщины совершали таинства поклонения Деметре Закононосительницы. Писатель И. Ефремов приводит в своем произведении диалог двух влюбленных, который мог в исторической реальности следовать за Тесмофориями:

« - Я хочу быть твоей. По древнему обычаю афинских земледельцев, на только что вспаханном поле.

- На поле? Зачем?

- Ночью на трижды вспаханном поле, чтобы принять в себя плодородную силу Геи, пробудить её»

На древнем Крите существовал обряд, когда жена царя-жреца царица-жрица Пасифая, «завернувшись в коровью шкуру, имитировала совокупление с Талосом (быком) а бык мыслился как царь животного мира и как Бог».

Совсем не случайной является аллегория в Коране: «Ваши жены – нива для вас, ходите на вашу ниву, когда пожелаете»

Итак, из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что многоженство вождя у земледельческих народов в период господства язычества (а для Руси – князя) являлось частью культа поклонения земле, сакральным силам плодородия. «Б. А. Рыбаков полагает, что найденный в 1848 году Збручский идол был Богом Вселенной Родом» Автор книги «Славянская мифология» Белякова Г. С. Пишет, что «на голове идола – убор, напоминающий древнерусскую княжескую шапку». Это наталкивает на предположение, что Збручский идол был олицетворением Рода и князя в одном лице и, одновременно, фаллическим символом, мужского начала вообще.