Литературный перевод стихов

Перевод аутентичных текстов – это наиболее сложный вид деятельности т. к. переход к обработке оригинальных материалов связан с определённым психологическим барьером, таким же, какой наблюдается при переходе от знания языка к говорению на языке. А перевод стихотворных текстов – ещё сложнее. Обилие сокращений, метафор, фразеологизмов, гипербол, да ещё и представленное в виде рифм, может вызвать неуверенность в своих силах.

Немецкие слова часто многозначны. Очень сложно, порой, подобрать именно то значение слова, которое имел в виду автор. Поэтические тексты влияют на эмоции и способствуют развитию человеческой индивидуальности. Отчуждение от действительности может дать крылья для фантазии.

Как сказал А. А. Фет: « Цель литературного перевода показать, что в нём не только важно сохранить детали подлинника, но и главное понять и передать его основной смысл. »

Особенно сложно переводить языковые афоризмы. Это пословицы, поговорки, крылатые слова и т. д. Для языковых афоризмов характерна прежде всего способность выражать в общеупотребительной и стабильной форме социально - исторический и культурный опыт народа, поэтому они важны как источники различных общественно значимых сведений, для них характерны национально – обусловленные особенности. Они входили в язык в готовом виде и использовались в нём как переносно – обобщённые выразительные характеристики общественных, бытовых и психологических явлений, событий, понятий и им присуща оценочная характеристика.

Роль литературы в жизни общества переоценить трудно. Художественная литература является не только зеркалом действительности, но и самой действительностью. Академик Д. С. Лихачёв определял роль литературного произведения следующим образом: « Литературное произведение распространяется за пределы текста. Оно воспринимается на фоне реальности и в связи с ней. Город и природа, исторические события и реалии быта – всё это входит в произведение, без которого оно не может быть правильно воспринято. Реальность – как бы комментарий к произведению, его объяснение. Наиболее конкретное и полнокровное восприятие нами прошлого происходит через искусство и больше всего через литературу. Но и литература отчётливее всего воспринимается при знании прошлого и действительности. » Поэтому, чтобы проникнуться эпохой 17 века, чтобы понять как жили и что чувствовали люди, жившие здесь, в Кёнигсберге, почти 400 лет назад, я и взялась за перевод некоторых стихотворений С. Даха и Генриха Альберта

Но для начала я познакомилась с биографией С. Даха и основные вехи его жизни я так же изложу в этой работе. Кое - что мне удалось найти и о Генрихе Альберте.

Симон Дах. Вехи долгого пути.

Биографические данные поэта.

Имя Даха всегда называют среди самых блестящих имён Кёнигсберга и его университета. Поэт родился в Мемеле ( ныне г. Клайпеда ) в 1605 году, учился в кафедральной школе в Кёнигсберге до 1620 года, затем в школах в Виттенберге и Магдебурге, в 1626 году поступил в Кёнигсбергский университет, где изучал теологию, греческую и латинскую поэзию. Закончив образование, служил домашним учителем. В 1616 году Дах перевёл из Мемеля соборную школу, которую соединил с Альтштадской школой для мальчиков, где и проработал до 1639 года заместителем ректора. С 1639 года Симон Дах стал профессором поэзии в университете, где преподавал греческую и латинскую поэтику. Был пять раз деканом и один раз ректором университета. В Кёнигсберге располагалась так же Simon – Dach – Schule (средняя школа для девочек, ул. Оберлаак 12, ныне Советский проспект ).

Поэтическое творчество С. Даха стало одним из самых ярких явлений культурной жизни Кёнигсберга. Оно отличалось широким разнообразием жанров: от торжественных од в честь высоких персон или событий, происходивших при польском королевском или берлинском курфюршеском дворах ( например, в 1635 году в университете был поставлен первый оперный спектакль «Клеомедес», композитор Г. Альбрехт, либретто С. Дах, в честь визита в Кёнигсберг польского короля Владислава IV), до незатейливых стихотворений по случаю, посвящённых близким друзьям; от духовных гимнов до стихов, сочинённых по заказу порой незнакомых людей к юбилеям, свадьбам, рождениям, похоронам. Так С. Дах воспел знаменитый бальзам «Гермак», который в 1645 году изготовил Кёнигсбергский врач К. Панцер на факультете медицины.

Стихи Даха, написанные безыскусным, чуждым вычурности и манерной красивости языком, были очень близки к народному песенному творчеству. Именно поэтому песни на слова поэта нередко становились народными, а некоторые из них надолго пережили своего автора. Произведения Даха издаются поныне, в том числе и на русском языке. Секрет их долговечности кроется в искренности, в обращении к непреходящим «чувствам доброты»:

Что нам всего присущей,

Что краше всех прикрас?

То дружбы свет, живущий

Вовек в сердцах у нас.

Какое это счастье –

Любви и дружбы жар,

Душевное участье,

Нам посланное в дар!

( «Цена дружбы», перевод Л. Гинзбурга)

Слова немецкой песни «Анхен из Тарау», ставшей народной и популярной в Германии доныне, были написаны Дахом около 1636 года. По заказу к свадьбе Анны Неандер (Anna Neander, 1615 – около 1689 г. ), дочери пастора из села Тарау. Музыку сочинил Г. Альберт. Позже слова песни подверглись литературной обработке И. Г. Гердера, была изменена и мелодия.

На родине Даха, в городе Мемеле в 1912 году был сооружён памятник Анхен – полу литературной героине – с бронзовым барельефом поэта на постаменте (восстановлен в 1989 году). Кирха в селе Тарау (ныне посёлок Владимирово

Багратионовского района Калининградской области), где служил отец Анхен,

Сохранилась в полуразрушенном состоянии до наших дней.

В зимнем семестре 1656 года С. Дах был избран ректором университета.

По некоторым сведениям, в том же году Кёнигсбергская академия была впервые названа Альбертиной в честь её основателя герцога Альбрехта. Это

Название стало очень популярным, и им пользуются доныне.

В пору профессорства Симона Даха – в 1644 году – университет отпраздновал свой первый большой юбилей – столетие. «Великий курфюрст»

Фридрих Вильгельм использовал круглую дату для укрепления исторического самосознания подданных и прославления заслуг Бранденбург- ской династии. Он лично почтил своим присутствием торжественное откры – тие празднеств 27 августа 1644 года.

В течении семи юбилейных недель до 14 октября происходили учёные диспуты, защиты диссертаций, другие академические акты. Учёные речи произносились сообразно тематике на латинском, греческом, древнееврей – ском, халдейском, сирийском языках. Гвоздём программы стало представле – ние сценического действа в четырёх актах «Пруссиархус», сочинённого Си – моном Дахом.

В пьесе, написанной талантливо, большим поэтом представлялись в аллегорической форме основание университета и первые годы его деятель – ности. Главным персонажем пьесы был основатель университета герцог Аль- брехт. Спектакль, представленный в замке, в присутствии двора, имел боль – шой успех. Праздник в Кёнигсберге, как на мирном островке, проходил на фоне опустошительной Тридцатилетней войны, бушевавшей в Европе. Контраст между бедствиями войны и мирным благоденствием подчёркнут Дахом в заключительных стихах пьесы:

Я вижу юношей, что дружною толпою

Сквозь все преграды

В прусский Кёнигсберг стремятся.

И в час, когда Германия погибает

В крови и пламени пожаров,

Мир и искусства в Пруссии расцветают.

(Перевод К. К Лавриновича)

Спустя несколько месяцев после первого представления, в мае 1645 го – да, «Пруссиархус» был сыгран ещё раз по случаю посещения Кёнигсберга королевой Марией Элеонорой, вдовой шведского короля Густава Адольфа, сестрой курфюрста Георга Вильгельма.

Симон Дах считал себя учеником немецкого поэта и теоретика классицизма Мартина Опица, совершившего коренные реформы в немецкой поэзии. Дах был одним из создателей кружка поэтов, музыкантов и учёных, которые называли себя «сознательно говорящими о смерти», - у нас ещё переводят название этого круга поэтов как «ревнители бренности». На своих собраниях они не только пели песни, декламировали стихи, вели разговоры о религии и природе, языке и поэзии, но и с грустной радостью беседовали о смерти, сочиняя друг другу похоронные песни. Ни один из воинствующих теологов, оглушавших университет криком и руганью, не принадлежал к этому кружку.

Кружок организовал в 1636 году поэт Роберт Робертин (Robert Robertin, 1600 – 1648), всесторонне образованный и много путешествовавший, бывший старшим статс – секретарём и тем самым старшим по рангу чинов- ником среди государственных министров и душой своего ведомства. Он был блистательной фигурой и своеобразным двигателем кружка. Для Даха он на протяжении многих лет был другом и опорой во всех жизненных невзгодах.

Его преждевременная смерть стала тяжёлой утратой для кружковцев. Дах

Посвятил умершему другу песню «Я, Господь, во власти твоей. »

Членами кружка так же были три профессора, несколько педагогов,

Поэтов и юристов. Среди последних – советник судебной палаты Иоганн

Шиммельпфенниг, один из богатейших граждан и благодетелей Кёнигсберга.

Поэты: Кристоф Кальденбах, Кристов Вильков, Валентин Тило, Роджер

Берген, поэт и композитор, органист Кафедрального собора Генрих Альберт.

Они с удовольствием проводили время вместе.

Зимой друзья собирались на квартирах, летом – в садах членов кружка, причём предпочтение отдавали «Тыквенной хижине» Генриха Альберта – расположенной у Прегеля беседке, увитой растениями тыквы. Она была своеобразным северным вариантом виноградных беседок итальянских академиков. Друзья присваивали друг другу поэтические имена, вырезали их на тыквах и расхваливали лёбенихтское бархатное пиво.

Симон Дах не был «бедным поэтом» и жил в хороших условиях, хотя и скромно, был женат на дочери одного из придворных судей, от брака с которой имел восьмерых детей. Он был нежного здоровья, но славился весёлой натурой и живым юмором. Он не был большим мыслителем и больше нуждался в том, чтобы им руководили, однако сознавал, что с его именем связано начало новой эпохи в немецкой поэзии, так как он доказывал вновь и вновь, что на этом языке можно слагать стихи. Образцом ему служил не латинист Сабинус, а современник Мартин Опиц, которым он восхищался.

Дах сложил более тысячи стихов, написанным по разным случаям, показывая в них, что может вникнуть в радости и горести своих сограждан и вселить в них свою веру в Бога. Скромная лютеранская святость была матерью – кормилицей его искусства стихосложения.

Симон Дах умер в Кёнигсберге 15 апреля 1659 года и был похоронен у

- 4- северной стены Кафедрального собора. За свою недолгую творческую жизнь

(он прожил 44 года) поэт написал около полутора тысяч стихотворений, из которых шестую часть по латыни. Произведения Даха много раз издавались при его жизни; в 1696 году в Кёнигсберге было осуществлено посмертное издание его поэтических сочинений. Скульптурный портрет Даха, установленный симметрично с портретом первого ректора Г. Сабинуса (автор

Р. Зимеринг), украшал фасад нового университетского здания на Парадной площади в 1862 г. В память о поэте его имя получила в 1904 году небольшая улочка в Кёнигсберге. Она шла параллельно нынешнему Московскому проспекту, напротив того места, где к проспекту спускается улица Больничная. Никаких следов улицы Даха в сегодняшнем Калининграде не осталось. На острове Кнайпхоф вблизи Голубой башни перед второй мировой войной была установлена мемориальная доска в честь Даха.

Портрет С. Даха кисти живописца Филиппа Вестфаля (Philipp Westphal, 1605 – 1682) украшал помещение Валленродской библиотеки в Кафедральном соборе. Эта библиотека была основана в Кёнигсберге в 1629 году Э. фон Валленродтом, который разместил в башне Кафедрального собора библиотеку своего отца М. фон Валленродта и открыл её для публичного пользования. В 1844 году на празднование 300 – летия университета была выпущена памятная медаль с изображением С. Даха, Г. Сабинуса, И. Канта. Не забывают имени С. Даха и в наши дни. В 1991 году в фойе

Калининградского Государственного Университета на улице Университетской 2, была установлена памятная доска в честь Симона Даха

(автор Р. Дербенцев)

Генрих Алберт.

Некоторые факты биографии.

Генрих Альберт (Albert Heinrich, 1604 – 1651) – немецкий композитор и поэт. Образование получил в Дрездене. С 1631 года – органист Кафедраль – ного собора. В 1635 году был поставлен его первый оперный спектакль

«Клеомедес». В 1638 – 1650 годах были изданы 8 сборников одноголосых, многоголосых песен, арий и гимнов Г. Альберта. В 1644 году Альбертом был образован камерный оркестр «Collegium musicum» (Музыкальная коллегия)

К 100 – летию Альбертины оркестр исполнил оперу «Сорбусса». Оркестр просуществовал до 19 века. С преподавателями и студентами в оркестре часто играли военные музыканты, придворные канторы и капельмейстеры.

В 1650 году появились «Музыкальные хижины» Г. Альберта – одно из его последних произведений.

Анализ литературного перевода стихотворения

Симона Даха « На рождение сына Кристофа Даха. »

Bey der Geburt des Sohnes Christoph Dach.

Du bist ja hier, mein Sohn, des Höchsten Gab und Seegen,

Die Mutter, der du vor warst eine schwehre Last,

Hat ihrer Treuen Pfand, dich, hertzlich nun umfasst

Und ist allein bemüht, dich an die Brust zu legen.

Wird aber dein die welt, dies Elend, auch so pflegen?

Mit nichten! Du bist hier ein Pilgrimm und ein Gast.

Das Beste, das du hier stets zu gewarten hast,

Ist Arbeit, Müh und Noth, ist Hagel, Blitz und Regen.

Frag deinen Vater, mich, was dieses Leben sey!

Ich sage: Wankelmuth und reiche Betteley,

Der Freiheit Dienst, ein Hauß der Siechheit und der Sünden.

Nur der, so stets hinauf in seine Heymath schaut,

Nach Gott, und sich in ihm sein wahres Erdtheil baut,

Wird hier in Unlust Lust und Ruh in Unruh finden.

На примере данного стихотворения я покажу мою работу по переводу аутентичного стихотворного произведения.

I этап – прочтение стихотворения. Я должна понять смысл стиха в целом и эмоционально им пропитаться. После первого прочтения , я поняла, что стих посвящён сыну поэта и это очень грустное произведение т. к. есть такие слова: die Not – нужда, die Mühe – хлопоты, старание, der Hagel – град, der Regen – дождь, der Unlust – отвращение. Родился сын – должно быть ощущение света, солнца и радости, а здесь дождь, нужда и хлопоты. Я поняла также, что это советы отца родившемуся сыну. Стих так и проникнут печалью и не напрасно, вероятно, у С. Даха было какое – то предчувствие. Его сын Кристоф родился 13. 08. 1642 и умер 01. 07. 1643.

II этап – подстрочный перевод, то есть нужно найти перевод каждого слова, если слово многозначно, выбрать наиболее подходящее по смыслу значение.

Пожалуй, это самый сложный этап работы, так как нужно понять что – же

- 7 - хотел передать поэт каждым словом и почему именно его и в этом его значении нужно употребить.

Подстрочный перевод стиха.

Ты здесь, мой сын, дар самого высокого.

Мама, которой ты прежде был тяжёлой ношей,

Имеет её верным залогом тебя, заключённого счастливо в себе.

И она одна потрудится тебя на грудь положить.

Но будет ли твой мир в беде ухаживать?

Ни с чем! Ты здесь пилигрим и гость.

Лучшее, что тебя здесь ожидает –

Это работа, старанье, хлопоты, нужда, град, молния и дождь.

Спроси твоего отца, меня, что эта жизнь!

Я скажу: нерешительность и богатая нищета,

Свобода служения, дом скорби и греха.

Только тот устоит на своей Родине,

Кто смотрит вверх, на Бога,

И по нему строит правильно земную часть свою.

Тот здесь удовольствие в отвращении найдёт и покой в смятении.

III этап – литературный перевод стиха. По моему мнению, это эмоциональное восприятие стихотворения. Здесь нужно не просто подобрать рифму, но и возможно, заменить какие – то слова другими, которые наиболее полно отражают отношение переводчика стиха к данному произведению. Поэтому литературные переводы разных людей очень сильно отличаются друг от друга. Для сравнения, я приведу здесь мой литературный перевод и литературный перевод этого стихотворения Сэма Симкина, известнейшего Калининградского поэта и переводчика. С. Симкин перевёл стихи многих Кёнигсбергских авторов, начиная с С. Даха и заканчивая поэтами 20 века (Агнесс Мигель, Альбрехт Гёз, Йоханнес Бобровский и многие другие)

На рождение сына Кристофа Даха.

Ты здесь уже, мой сын, как высший дар судьбы.

И пусть для мамы ты тяжёл был иногда,

Залог её любви – сердечные объятья

И ты, лежащий на её груди.

Ты в этом мире только пилигрим, ты гость.

И лучшее, что жизнь тебе подарит,

Лишь хлопоты, нужду, старания и труд,

А также с градом дождь и молнии сверканье.

Задай вопрос ты своему отцу: что эта жизнь!

И я отвечу: В богатстве нищета и нерешительность в свободе.

А в доме вечность хвори и греха.

И только тот построит свою жизнь чудесно

И в отвращенье прелести найдёт, покой в смятении он обретёт,

Тот, кто по замыслам Божественным живёт,

И, часто, вверх глядя, с ним диалог ведёт.

Перевод Коваленко Натальи.

Сонет на рождение сына, Кристофа Даха.

И вот ты здесь, мой сын, благословление Господне,

Явился в мир – беспомощный и голый.

Мать, для которой ты был ношею тяжёлой,

Тебя, как верности залог, прижмёт к груди сегодня.

Но мир – чужбина. На стерне холодной

Ты – гость и пилигрим. Мир, как орех, расколот.

Труд, хлопоты, нужду, дождь, молнии да холод –

Вот что пожнёшь на ниве благородной.

Спроси отца, меня, как жить. И я тем паче

Всё выскажу тебе: не повернуть иначе

Реку времён, плыви просторною рекой!

Лишь тот, кто смотрит вверх, где истина маячит,

Где Родина и Бог, - тот обретёт удачу, и радость средь не радости, и в суете – покой!

Перевод Сема Симкина.

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПЕРЕВОДЫ СТИХОВ

СИМОНА ДАХА,

ВЫПОЛНЕННЫЕ УЧЕНИЦЕЙ 11 «А» КЛАССА

КОВАЛЕНКО НАТАЛЬЕЙ

Du mein einzig Licht.

Du mein einzig Licht, die Lily und Ros hat nicht,

Was an Farb und Schein

Dir möcht ähnlich sein, nur daß dein stolzer Mut der Schönheit Unrecht tut.

Meine Heimat du, von solcher Lust und Ruh ist der Himmel gar wie die Erde bar.

Nun daß dein strenges Wort

Mich wehrt vom süßen Port.

Heinrich Albert

Ты мой единственный свет.

С твоим сияньем ничего я не могу сравнить.

Нет роз и лилий на тебя похожих.

Свет мой единственный, что тут говорить,

Но гордый нрав твой красоту тревожит.

Ты моя Родина, ты мой покой и небо.

Земля пуста и без тебя обнажена.

На всё готов я для тебя, но ты строга.

Твои слова – где мне искать от них защиту.

Перевод Коваленко Натальи

Annchen von Tharau.

Annchen von Tharau ist, die mir gefällt;

Sie ist mein Leben, mein Gut und mein Geld.

Annchen von Tharauhat wieder ihr Herz

Auf mich gerichtet in Lieb und in Schmerz.

Annchen von Tharau, mein Reichthum, mein Gut,

Du meine Seele, mein Fleisch und mein Blut!

Käm’ alles Wetter, gleich auf uns zu schlahn,

Wir sind gesinnet bei einander zu stahn,

Krankheit, Verfolgung, Betrübniß und Pein

Soll unsrer Liebe Verknotigung sein.

Recht als ein Palmenbaum über sich steigt,

Je mehr ihn Hagel und Regen anficht;

So wird die Lieb’ in uns mächtig und groß

Durch Kreuz, durch Leiden, durch allerlei Noth.

Würdest du gleich einmal von mir getrennt,

Lebtest, da wo man die Sonne kaum kennt;

Ich will dir folgen durch Wälder, durch Meer,

Durch Eis,durch Eisen, durch feindliches Heer.

Annchen von Tharau, mein Licht, meine Sonn,

Mein Leben schließ’ ich um deines herum.

Was ich gebiete, wird von dir gethan,

Was ich verbiete, das läßt du mir stahn.

Was hat die Liebe doch für ein Bestand,

Wo nicht in Ein Herz ist, Ein Mund, Eine Hand?

Wo man sich peiniget, zanket und schlägt,

Und gleich den Hunden und Katzen beträgt?

Annchen von Tharau, das woll’n wir nicht thun;

Du bist mein Täubchen, mein Schäfchen, mein Huhn.

Was ich begehre, ist lieb dir und gut;

Ich laß den Rock dir, du läßt mir den Hut!

Dies ist uns Annchen die süsseste Ruh,

Ein Lieb und Seele wird aus Ich und Du.

Dies macht das Leben zum himmlischen Reich,

Durch Zanken wird es dir Hölle gleich.

Simon Dach

Анхен из Тарау.

Анхен из Тарау, нравишься мне.

Ты моя жизнь и богатство и благо.

Анхен из Тарау, ты моя кровь,

Боль моя, счастье, душа и отвага.

И несмотря на погоду и грязь,

Думаю вместе по жизни шагать.

Наша любовь должна нас связать,

Чтобы в болезнях, гоненьях и муках по одному нам с тобой не страдать.

Ведь чем сильнее пальму дождь поливает,

Тем она выше, стройней вырастает.

Так и любовь наша будет крепчать,

В нужде и страданиях силы черпать.

Если ж тебя разлучат вдруг со мною,

Солнце надежду пошлёт нам с тобою.

Я за тобой буду следовать всюду;

Через леса, сквозь моря и сквозь стужу.

Анхен из Тарау, мой солнечный свет,

Всю жизнь тобою я буду согрет.

Запреты мои – закон для тебя,

А просьбы с любовью исполнишь всегда.

Когда ж нет единства и рук, и сердец,

Что значит любовь? Мне скажи, наконец.

Ведь если как кошка с собакой живут

Ругают друг друга, мучают, бьют.

Анхен, голубка, овечка моя,

Так невозможно для нас никогда.

Что я желаю, так только любви.

Я тебе юбку, мне шляпу дари.

Сладок покой, моя Анхен, с тобой,

Ты есть во мне ,ты в душе, ты – любовь.

Ссоры нам делают ад на земле.

Ты, моя Анхен, мой рай в тишине.

Перевод Коваленко Натальи.

Trost – Reimchen.

Wir sind in diesem Leben

Der Druckerey fast eben,

Fast den Buchstaben gleich:

Denn Gott hat uns gegossen,

Von jhm sind wir entsprossen

Auff dieser Erden Reich.

Er trägt uns in der Mutter

Gleich wie in einem Futter,

Und giebt uns hie Gestalt.

Und nachmals unsre Fächer

Sind Stad – und Haußgemächer

Und Schulen mannigfalt.

Hie werden wir genommen,

Daß wir zu Aemptern kommen,

Gott setzt uns umb und an:

Der wird ein Herr auff Erden,

Der muß ein Bürger werden,

Und der ein Bawers – Mann.

So ist auch hie der Pressen

Imgleichen nicht vergessen,

Die ist des Creutzes Last.

Die eines jeden Rücken

Rschtschaffen pflegt zu drücken

Und gönnt uns keine Rast.

Die Farbe, so wir führen,

Ist Schwartz und Roht zu spüren,

Schwartz durch Gedult in Noht,

Roht durch des Glaubens Güte,

Der allzeit steht in Blüte

Auff Christi Blut und Tod.

Die Hell ist uns der Rämen,

Der unsern Sinn muß zähmen,

Die Hertzen das Papier,

Die Thränen so es netzen,

So lassen wir uns setzen

Und drucken für und für.

Wißt euch in diesem Leyden,

Herr Reusner, zu bescheiden,

Daß jhr ein Drucker seyd,

Durch ewres Fleisses Wercke

Kriegt unsre Kunst auch Stärcke,

Und fleuget fern und weit.

Was sind diß Edle Gaben,

Daß wir jetzt Bücher haben

Umb ein geringes Geld?

Diß, welches man vor Jahren

Pflag herrlich zu verwahren,

Liest jetzund alle Welt.

Wie würden wir jetzt leben?

In welchem Irrthum schweben

Wenn diese Kunst nicht wär’?

Jetzt können Kinder lesen

Des Höchsten Raht und Wesen,

Das rührt vom drucken her.

Nun gleich wie jhr es treibet,

Buchstaben Euch verschreibet,

Und Bücher druckt ohn Ruh,

So wird der Mensch geübet,

Gedruket und betrübet,

He hilfft kein Klagen zu.

Wollt jhr die Presse fliehen,

Euch ewrem Greutz entziehen?

Dis häufft mit Schulde Schuld,

Wenn nichts vom allen Sachen

Das Böse gut kan machen

So wirckt es die Gedult.

Der Sohn, der Euch verblichen,

Ist aller Angst entwichen,

Wird nicht wie wir gedrückt,

Darff nichts durch Zwang erlernen,

Ist in den Saal der Sternen

Vollkommen schon gerückt.

Gott geb uns aller massen

Das wir uns drucken lassen

Wie Gott es gut erkiest,

So werden wir bekommen

Das Bild so uns genommen

In Adam worden ist.

Wir können doch auff Erden

Nicht Christo ähnlich werden

Ohn nur durch Noht und Pein,

Wer hie Jhm gleich wird leiden

Wird dort Jhm auch in Frewden

Am allergleichsten seyn.

Simon Dach

Утешительные стихи.

( на смерть сына Кёнигсбергского книгопечатника Иоганна Ройснера, 1650 год)

Мы в эту жизнь приходим под одной печатью.

Нас создал Бог, как буквы нас отлил.

Он дал нам матерей,

И в наших матерях Бог нас носил.

Он дал нам образ, пищу,

Кров нашими руками он построил.

Он всё решает, он судьбою правит.

Тот господин, другой его слуга.

Ему единому подвластны мы всегда.

Он нас не забывает,

Даёт нам жизни силу.

И чувствуем всегда мы груз его креста.

Две краски основных нам Бог представил:

Смиренье - чёрная,

А красную он взял в своей крови, в своих страданьях.

И нам как веру дал.

Нас Божий свет хранит и чувства усмиряет.

Опутаны слезами наши души и сердца.

И так идти готовы в набор мы до конца.

Труд прилежный Ваш, Гер Ройснер,

На вашем же терпении замешан.

Пусть Вы скромны, сильно Ваше искусство,

И в мире долго проживёт оно.

Те книги ,что имеем мы,

То Ваши благородные подарки.

Ничтожны деньги, что мы отдали за них.

А сколько лет читает их весь мир.

Чем мы сейчас бы жили?

Какие бы ошибки совершили?

Не будь искусства Вашего.

И дети наши счас читают с наслажденьем

Всевышнего советы и мечты.

Всё то, что напечатали с любовью Вы.

Со злом бороться может лишь терпенье.

Хотите пресса жизни избежать?

Но долг, который для людей всего превыше,

Нас заставляет дело делать,

А жалоб всяких избегать.

Ваш сын, которого Вы так любили,

Не будет к, сожаленью, допечатан до конца.

Он к звёздам улетел и может не бояться

Насилия и мира грешного конца.

Адам был первым,

По его подобию и нас всех создал Бог.

Как он велик!

Не можем быть мы на него похожи.

Должны мы в нём

Всю сущность жизни находить.

Перевод Коваленко Натальи.

Klügheilt, wie man spricht, kömmt vor Jahren nicht.

Mein Lieb will nichts nach Liebe fragen, ist solcher Wollust Spinnenfeind, wer ihr vom Bräutgam was will sagen, macht, daß sie sehr darüber weint.

Gott laß es ja mich nicht erleben

(so spricht sie weh – und unmutsvoll), das ich das Jawort von mir geben und wem versaget werden soll!

Will sie von diesem Sinn nicht weichen, stimmt mit der Red ihr Herz auch ein, so sag ich, wahrlich ihresgleichen wird leichtlich nicht zu finden sein.

Ihr zu gefallen will ichs gläuben, seh ihre zarte Jugend an, der ich die Einfalt zu muß schreiben,

Die nichts von Liebe wissen kann.

Doch nehm ich es mit ihrem Wangen, mit ihren Augen Glanz bezeugt, mit allem dem, was mich gefangen, und Schönes sich an ihr eräugt, mit ihren sittsamen Gebärden, mit des geraden Leibes Pracht, der noch, ob Gott will, mein soll werden, sie ist dem Kloster nicht gemacht.

Simon Dach.

Благоразумье, как говорят, не приходит к нам с годами.

Моя любимая не хочет о любви узнать,

А в сладострастье видит паутину.

И кто желает ей о женихе порассказать,

Тот вызывает у неё лишь слёз лавину.

«Мой Бог» - так думает она,

«меня он создал только для себя.

не дам согласия я никому и с тихой радостью судьбу свою приму. »

Покорно уступить она не может,

А мне речами её сердце не смягчить

И всё – же правду говорю,

Хочу я, её сопротивление сломить.

Её наивной юности хочу я.

Я нежность её девичью люблю.

Да только слышать о любви она не хочет,

А я в страданиях свою любовь топлю.

Готов я взять все прелести её:

И блеск лучистых глаз, и щёк горенье,

Её прекрасный стан и целомудрие её;

Всё это мне принадлежать должно.

Да, никому её я не отдам.

Не знаю, хочет того Бог, не хочет,

Но в монастырь её я запереть не дам.

Она моя, судьба мне так пророчит.