О людях, которые попали под влияние приказов №227 и №270

Великая Отечественная война – одна из ярких страниц отечественной истории. О ней мы знаем из книг, кинофильмов, изучаем на уроках истории. Война закончилась полной победой советского союза, над сильным и страшным врагом. В войне столкнулись две силы, два политических режима – фашизм Гитлера и тоталитаризм Сталина. Эти два политических режима развивались в разных исторических условиях, хотя они имеют как различия, так и общую черту. В своей работе я хочу проанализировать влияние тоталитаризма на ход войны, на судьбу людей.

Цели и задачи: собрать материал о людях, которые попали под влияние приказов №227 и№270.

Актуальность работы: в год шестидесятилетия Великой Отечественной войны нельзя не вспомнить тех, кто победил фашизм и дал нам жизнь.

Объект исследования: тоталитаризм и его влияние на судьбы людей.

Предмет исследование: Великая Отечественная война через призму человеческих судеб.

Основные методы: интервью, работа с литературой, работа в архиве.

Великая Отечественная война является яркой и трагической страницей в истории нашей страны. В годы войны наш народ проявил чудеса мужества и героизма на защите своего отечества.

В исторической науке утвердилось мнение, что война началась внезапно, Германия вероломно, без объявления войны напала на нашу страну. Но Великая Отечественны война не была для руководства страны неожиданной, так как разведательные данные, поступавшие в органы государственной безопасности четко об этом сообщали. Например: вот одна из радиограмм Рихарда Зорге – международного советского разведчика.

«15. 05. 1941 года. Девять армий в составе 170 дивизий начнут наступление на широком фронте на рассвете 22 июня 1941 года», но руководство страны во главе сто Сталиным, все разведывательные донесение рассматривали, или как провокацию со стороны Англии, или как дезинформацию. Вопрос о начале войны был для Сталина вопросом только его компетентности, ибо он считал, что война может начаться не ранее 1942 года, таким образом, народ, армия и дальнейшие развитие страны оказались в зависимости от мнения одного человека. Тоталитаризм, как политический режим, тем и опасен, что от ошибочное мнение диктатора, тирана или самодержца может обернуться бедой для страны. Начало Великой Отечественной войны тому яркое доказательство. Первые месяца войны были очень тяжелыми и трагическими: наши армии отступали, большое количество солдат армии попало в плен.

Летом 1941 года страна стояла перед возможностью катастрофы. В этих условиях встал извечно русский вопрос: « Кто виноват? И что делать?» Сталинский тоталитарный режим ответ на этот вопрос нашел, как всегда быстро и просто: « виноваты все, кроме руководства». Летом 1941 года вышел приказ №270 от 16 августа. Вот выдержки из этого приказа « многочисленные подобные факты свидетельствуют о стойкости наших бойцов, командиров и комиссаров. Но мы не можем скрыть и того, что за последние время имело место несколько позорных фактов сдачи в плен врагу. Отдельные генералы подали плохой пример нашим войскам».

Приказываю:

1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров расстреливать на мнение подобных дезертиров из начсостава.

2. Попавшим в окружение врага частям и подразделением самоотверженно сражаться до последний возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам. Обязать каждого военнослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последний возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться ему в плен – уничтожить их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишить государственного пособия и помощи.

О значении приказа писали много: и ветераны войны, и политические деятели. А. А. Каменцев: « Как участник Великой Отечественной войны, испытавший трагедию 1941-1942 годов, не могу не сказать: так называемая «внезапность» войны – это ложь. 11-12 мая 1941 года на совещании в штабе 18-го мехкорпуса в г. Аккермане (теперь Белгород-днестровский) было четко и ясно сказано: с 22 по 28 июня Германии начнет военные действия. Считаю одной из причин наших неудач 1941 года недостаточную оперативно-тактическую подготовку старшего и высшего звена комсостава, начиная от полка и кончая армией. И к тому же плохая подготовка и обученность танкистов. В - первых боях мы несли огромные потери в танках и людях из-за незнания и неумения провести маневр. Знали одно: « вперед». Ни обороне, ни отступлению нас не учили. Это связано с «вакуумом» в старшем и высшем звене ком состава после свирепых репрессий 1937-1938 годов».

Как следствием всего этого и появился на свет приказ №270 от 16 августа 1941 года. Можно ли опираясь на содержание приказа №270, считать людей, попавших в плен изменниками, дезертирами и изменниками народа? Да мы не будем скрывать, что в годы войны у нас были предатели и те, кто сотрудничал с фашистским режимом, но если всех считать предателями, то кто выиграл в войну? В. А. Тарунтаев в статье «Нужна полная правда» пишет: «Я знаю, что многие мои сверстники, чьи родители стали жертвами сталинских зверств в 1937 году и позже, честно воевали, не сдавались в плен, не перебегали к врагу, а некоторые добыли себе добрую славу и в стране и за рубежом».

Заложниками несостоятельности сталинской пропаганды накануне войны о том, сто красная армия всех сильней, что мы врага закидаем шапками, что будем войну вести на чужой территории. в начале войны, стали многие-многие офицеры и солдаты армии. Вот конкретный пример жизни одного человека. Это отец нашей учительницы истории Огурцовой Н. А. Вот её рассказ: «Мой отец, Пономарев Алексей Иванович/1915-1976/ родился в селе Валгуссы Инзенского района Ульяновской области. В 1941 году, когда началась война, он был мобилизован на фронт, а осенью 1941 года его воинская часть была окружена немцами, и, но попал в плен. Где, в каком лагере он был, я, конечно, не помню, потому что была маленькая, когда он иногда вспоминал о том страшном времени. Отец мой остался жив по чистой случайности, или благодаря одному немецкому офицеру. Как это было? Из рассказа отца я помню, что когда пленных привезли в лагерь, то мой отец трижды пытался бежать, но все попытки оказались безуспешными. Немцы с собаками ловили его, жестоко избивали и снова бросали в лагерь. Однажды во время каких-то работ, один наш военнопленный упал, и немецкий офицер стал его жестоко избивать. Мой отец и еще несколько военнопленных вступились за своего товарища. Началась драка, и мой отец ударил этого немецкого офицера. Это был для отца смертный приговор. Но случайно в этот момент здесь оказался ещё один немецкий офицер старшей по званию. Он остановил расстрел, подозвал моего отца, спросил его имя и забрал его из лагеря с собой. До 19444 года отец находился в имении этого офицера. У которого была птицеферма, выполняя работы. На этой ферме отец перенес много унижений, издевательств и оскорблений со стороны жены своего спасителя. Но и здесь у него был защитник – это отец того офицера. Это был старый человек, в годы первой мировой войны он был в русском плену, он хорошо относился к моему отцу. С приходом наших войск отец сразу был записан в действующую армию».

История этого человека показывает, что он не был предателем, он прошел все муки фашистского ада, сохранил свое честное имя и остался всегда порядочным и честным. А попал в плен Пономарёв А. И. , потому, что пропаганда приучила видеть врага неумным, мы его перехитрим и победим. Вот притворились часть мертвыми, а другие зарылись в копны сена. Приказ №270 был направлен не только против военнослужащих, но и против их семей и тех, кто оказался на оккупированных территорий, работали в немецких госпиталях, немецких столовых, чтобы не помереть с голоду и выжить. А после войны огромное количество людей попали в сталинские концлагеря. Только лишь за то, что он хотели жить. После войны приказ №270 продолжал действовать, и сталинские концлагеря пополнялись теми, кто пережил фашистские лагеря; огромное количество военных прибывали в Норильлаге.

Норильлаг: 1935-1956 года.

Особый лагерь №»(Горлаг) В числе заключенных появляются и так называемые «бандервцы» - юноши и девушки, престарелые родственники, сестры и жены мнимых и настоящих сторонников Степана Бандеры. Основную массу каторжников и политзеков военного и послевоенного времени составляли невиновные люди. Многочисленны данные о реабилитации бывших узников Горлага, каторжников. собранные музеем истории НПР, подтверждает это.

В 1953 в Норильске проходило восстание заключенных, исследование по этому вопросу поводила журналистка Алла Макарова, которая проживала в Норильске. 8 июня 1998 года в радио эфире она давала интервью корреспонденту радио Антиповой Альбине. Она говорила, что континент участников восстания, конечно, был не то, что в 30-х годах, что здесь было много офицеров Красной армии: и генералы были, и полковники были – чин не играл никакой роли, не имело все это значение для органов, которые могли арестовать в те годы, кого угодно. Одним из требованием участников восстания было – отправить на Родину иностранцев, освободить малолеток. Кто такие малолетки? Это те, которых арестовали до исполнения 18 лет. Таких тоже хватало в лагере. Скажем, известный историк Андрей Любченко, который бежал с немецкого эшелона, увозившего его семью в Германию. Мама попросила его воды принести, он отстал от эшелона и, по сути, бежал. Скрывался. Потом пришла Советская армия, его как находившегося в немецкой оккупации, отправили в Норильский лагерь.

За колючий проволокой оказались участники Великой Отечественной войны, партизаны, бывшие военнопленные, участники национального движения сопротивления. Люди, прошедшие войну, прошедшие немецкие концлагеря, конечно, не могли мириться с теми дикими условиями, с тем беспределом лагерной администрации, охраной, которая царила в лагерных отделениях. Требование восставших было много, потому что нельзя было относиться к людям, так как к ним относились в лагере, их нельзя было назвать по фамилиям и именам, у них у всех были номера и обращались к ним только по номерам. Им запрещалось писать письма, только два письма в год, их закрывали в бараках, как в камерах на ночь, барак превращался в тюремную камеру. Над ними издевались надзиратели, охранники, которые унижали их человеческое достоинство, отсюда требование были адекватные. Восстание проходило в горном лагере, в котором по оценкам было 30-40 тысяч человек.

Рассказывает Иван Терентьевич Сидоров, который трижды раненным попал в плен во время советско-финской войны 1939-1940 года. После окончания войны и обмена пленными весной 1940 года был арестован «за слабое сопротивление белофиннам». В августе 1941 года у дома отдыха на Ламе пристало два катера – на берег сошли 41 человек: 4 генерала, полковники, подполковники, 2 майора – это были военнопленные Латвии, Литвы и Эстонии, которые советскому правительству выразили недоверие, арестовав их и отправив в Сибирь без суда и следствия, они были отправлены в лагерь на Ламу. Их имена: Сидзикаускус, Роте, Ринкович, генерал Бреде, Жиде, Нурк, Пенники, Данкус, Матулис, генерал Каулер – подшивал валенки, через два года был расстрелян. Мне русскому трудно назвать все те фамилии, но я записал всех их на самодельном памятнике, мне хотелось рассказать об этом маленьком лампункте.

В Норильске до 2003 года жила Ядвига Викентьева Малевич, которая в годы войны жила в западной Украине, по доносу клеветника она получила 10 лет лагеря. Вот её история:

«Отец и мать не терпели лжи, несправедливости, свои добрым отношением к людям, своим примером учили детей. Детство проходило в Варшаве и в имени Деревная Брестской области. В шесть лет пошла, учиться в гимназию в Варшаве, и проучилась там пять лет. В 1939 году, когда шёл передел Польши, семья переехала в Барановичи, надеясь на дружеские отношения с Россией. Здесь нас застала война, довелось пережить 4 года фашистской оккупации. Освобождение советской армией Белоруссии в 1945 году принесло не только радость, но и новые испытания – пошла волна репрессий. По доносу соседей 25 мая 1945 года меня арестовали и отправили в тюрьму г. Бреста. Приговор выносил военный трибунал – суд «Тройка» - расстрел. Потом Расстрел заменили 10 годами заключения в лагере г. Норильска, куда нас доставили в сентябре 1945 г. теплоходом в Дудинку. И разместили в палатках, и 3 месяца жили в таких условиях, когда волосы примерзали к земле». На примере этой женщине мы видим, что тоталитаризм в стремление самосохранения душил, давил судьбы многих неповинных ни в чем людей. Условия содержания в Горлаге были просто ужасающими, о чем свидетельствует архивные документы

А. И. Солженицын.

Ярки примером действия приказа №270 является жизнь Александра Исаевича Солженицына. Он родился в 1918 году 11 декабря. 18 октября 1941 года Солженицын мобилизован. Сперва он простой солдат, потом его посылают в офицерскую школу в Костроме. 1 ноября 1941 года он получает звание лейтенанта. А в 1944 году его производят в капитаны. В 1945 году его переписка с другом «Кокой» Виткевичем попадает под надзор военной контрразведки. В письмах они говорят, открыто о своих «политических негодованиях», обозначая Ленина уменьшительным «Вовка», а Сталина – кличкой «Пахан». 9 февраля капитан Солженицын был арестован на командном пункте своего начальника, генерала Травкина. 27 июля 1945 года он был осужден на восемь лет исправительно-трудовых лагерей по статье 58-й Уголовного кодекса, пункты 10 и 11. В мае 1950 года Солженицын эпатирует в лагерь «на общие работы» - в Азию, в Экибастуз к северу от Караганды (Казахстан). В 1952 году 22-28 января Солженицын принимает участие в Экибастузской «смуте». В феврале 1953 года Солженицын освобожден из лагеря и выходит на «вечное ссыльнопоселенце» в ауле Кок-Терек (Зеленый тополь) Джамбульской области (Казахстан), на границе пустыни. 5 марта смерть Сталина и первые вольные шаги Солженицына.

После войны приказ №270 продолжал действовать, и сталинские концлагеря пополнялись теми, кто пережил фашистские лагеря, огромное количество военных прибывало, а Норильлаге.

Заключенный Норильлага Семен Головко живет в Норильске уже 60 лет, из них более 13 лет провел в Северном Горлаге. В январе 2005 года он делится воспоминаниями с корреспондентом «АИФ». 2 в ДЕКАБРЕ 1944 ГОДА В ВЕНГЕРСКОМ ГОРОДЕ Дебрецене меня, 19-летнего казак, осудил военный трибунал контрразведки «Смерш» по статье «Измена Родине» и приговорил к 20 годам каторги». Он рассказывает: «Среди заключенных лагеря были просто легендарные личности. Например, Герои Советского Союза полковник Иван Воробьев, на воле командовавший контрразведкой 40-й армии; майор Байда, который вторым после Талалихина совершил таран в воздухе, а также капитан Гайворонский, летчик-истребитель». Военные заключенные в Норильлаге никогда не чувствовали себя виновными, о чем свидетельствует их поведение в день 9 мая. Семен Головко вспоминает: «1952-й год я встретил в третьим Горлаге. Накануне Дня Победы мне и моему близкому другу Герою Советского Союза Ивану Воробьеву пришла в голову просто сумасшедшая идея: а что, если устроить в лагере парад Победы? В искомый день начальство отдыхало, а поэтому подготовки к параду никто не заметил. В 10 утра все вышли на плац (так называлась огромная площадка посреди лагеря, предназначенная для проведения проверок).

Парадом командовал Воробьев.

- Шагом марш!

Все 220 офицеров чеканным шагом двинулись по плацу, 220 голосов подхватили: «Вставай, страна огромная!». Самое интересное, я заметил, что к колонне примкнуло несколько иностранцев. И даже немецкий обер-лейтенант Вили. После мы собрались в клубе, и Воробьев предложил почтить память погибших товарищей минутой молчания.

После нас с Воробьевым надели наручники и отвели в карцер. Спустя 2 дня, правда, выпустили, объявив, что Цыцин обоих амнистировал».

Григорий Климович.

«Был я крестьянским мальчиком, затем студентом и секретарем комсомольской организации Гомельского индустриально-педагогического техникума, а в 1943 году из меня сделали «гитлеровского шпиона». Следствие провели, не выходя из кабинета, и судили тоже в кабинете следователя, так что я вроде как «Кабинетский шпион». В то время такое обвинение не было чем-то исключительным. Это был стандарт. Но в моем деле этот стандарт выглядел чудовищно неправдоподобно.

Дело в том, что гитлеровцы по подозрению в партизанщине расстреляли моих родителей – отца и мать, два брата погибли на фронте. Получилось так, что я, самый младший сын в семье, обвинялся как бы в косвенном участии в убийстве своих родителей и братьев. С подобным обвинением и зверь хищный не согласился бы

Но с моим мнением никто не считался. Осудили и направили в ИТЛ-1000 (поселок Верх-Нейвинск Свердловской области). Видимо, считали, что лагерь меня успокоит. Но я думал иначе. Смириться с такой чудовищной нелепицей было выше моих сил, и по прибытию в лагерь я отказался работать и подал заявление в адрес Президиума Верхнего Совета СССР примерно следующего содержания: «Я не виновен, а поэтому отказываюсь подчиняться лагерной администрации, поскольку считаю, что всякое подчинение администрации является объективным признанием своей вины. Прошу по отношению ко мне восстановить справедливость».

Но в лагере действовал «закон тайги», и справедливость здесь понимали совсем не так, как её понимал. Мое заявление расценили, как вызов режиму, и водворили на полгода в БУР (барак усиленного режима). Но по выходе из БУРа я продолжал стоять на своем. Меня водворили в изолятор, а потом отправили на воровской «штрафняк» в Богословский лагерь. Но и «штрафняк» меня не сломил.

И тогда летом 1947 года в составе 100 человек – особо опасных преступников – меня эпатировали в Норильлаг. Здесь, по совету инженера-заключенного Юрия Альфредовича Кнопмуса (о нем в «Архипелаге ГУЛАГ» пишет Солженицын) и полковника, тоже заключенного, Александра Михайловича Моисеенко, я несколько изменил поведение: пошел работать культоргом КВЧ (культурно-воспитательной части лагеря) и начал писать стихи, призывая заключенных блюсти честь и человеческое достоинство. Вскоре за эти стихи меня арестовали.

Осудили по статье 58 пункт 10 часть 2 – за антисоветскую агитацию, к имевшемуся сроку добавили 10 лет лишения свободы. А пересмотреть дело 1943 гола, чего я неустанно требовал, наотрез отказывались.

После ссуда меня здесь направили на воровской «штрафняк» - Цемстрой, а потом в изолятор, штрафную тюрьму и, наконец, в 1953 году вывезли из Норильска во Владимирской политизолятор.

Там в августе 1965 года комиссия Президиума Верховного Совета зачитали мне свое решение: «за отсутствием состав преступления освободить со снятием судимости». И от горькой обиде у меня сдавило горло: мне хотелось что-то сказать в ответ, но я не мог

После освобождения я вернулся на Родину, в Гомель, и мои земляки проявили ко мне участие, помогли обстроиться в жизни, посоветовав при этом забыть страшное прошлое. Но и это было не в моих силах. Я ничего не забыл. Такое не забывается. Мне тяжело об этом писать, но и молчать тоже тяжело».

Тысячи бывших заключенных остались навечно в земле норильской. Поданным Талнахского музея истории Севера в нашем городе на сегодня проживают семь человек, которые были подвержены действию закона №270 1941 года. Вот их имена:

1. Белецкая Мария Арефьевна

2. Войтенко Сильвия Ивановна

3. Демченко Евгения Ивановна

4. Караулан Мария Лаврентьевна

5. Кочетова Раиса Егоровна

6. Скобликова Алевтина Михайловна

7. Царева Антонина Васильевна

В прошлом году на Ленинском проспекте города Норильска был поставлен памятник жертвам политических репрессий. Этот факт свидетельствует о том, что общество не забыло уроков истории, этот памятник напоминает, что история все ставит на свои места: виноватым памятников не ставят!

Ни шагу назад

Летом 1942 года немецкая армия начинает наступление на Южном участке советско-германского фронта. Наши войска оставили Крым, Новороссийска, Кубань. Большая группа советских войск попали в окружение под г. Харьков. Причины этих неудач заключается в том, что Сталин рассчитывал, что немцы летом 1942 года начнут наступление вновь на центральном участке фронта, чтобы взять реванш из поражения под Москвой зимой 1941 года. Но цели Немцов были иные, и страна вновь оказалась зависима от мнения одного человека – Сталина, который вновь ошибся в своих расчетах. Оценка стратегической обстановки показывала, что ближайшая задача должна была заключаться в активной стратегической обороне советских войск. Эти соображения в середине марта были доложены Верховному Главнокомандующему Б. М. Шапошниковым в присутствии Ф. М. Василевского. Генеральный штаб правильно считал, что, организуя оборону, советская сторона не должна при этом вести наступательных действий большого масштаба. Сталин, плохо разбиравшийся в вопросах военного искусства, не согласился с этим мнением в вопросах военного искусства, не согласился с этим мнением. В результате противник вновь захватил инициативу и в середине лета начал наступление в излучине Дона, враг поставил задачу выйти к Волге. Войска не могли сдержать превосходящие силы противника. В эти тяж1лые дни 28 июля 1942 года вышел приказ №227 «Ни шагу назад». Вот содержание этого приказа:

Верховное Главнокомандование Красной Армии приказывает:

1. Военным советам фронтов и, прежде всего командующим фронтами: а) безусловно, ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пересекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда; б) безусловно, снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта; в) сформировать в пределах фронта от одного до трех (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и, прежде всего командующим армиями: а) безусловно, снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду; б) сформировывать в пределах армии 3-5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной; в) сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (то 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий: а) безусловно, снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять их в военные совета фронта для предания военному суду; б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.

Народный комиссар обороны И. Сталин.

Оценку этому приказу дают неоднозначно: одни считают его правильным и своевременным, а другие жестоким и несправедливым. Оценку приказа «Ни шагу назад» даёт генерал А. М. Самсонов: «Возвращаясь к событиям 1942 года, хочу сказать и о том, что ошибка, которая была допущена Сталиным при оценке намерений противника, была определенной мере спровоцирована. Гитлеровскому командованию удалось дезинформировать наше руководство».

Вспоминает М. М. Обушко: «О храбрости наших солдат, об их думах в дни войны надо рассказывать нынешнему поколению и тем, кто будет жить в третьем тысячелетие, после 2000 года. А от таких правителей, как Сталин, упаси Господи! Сколько смертей, страданий и горя он принес поколению, победившему в Великой Отечественной войне! И если кто-то заискивает, прося вернуть городу, Волгоград его имя, то это было бы кощунством и надругательством над памятью тех, кто сложил головы, защищая Родину. Я пишу на языке простонародья, и таково мнение многих и многих, кто знает войну не по фильмам и книгам, а перенес её на себе».

Данные высказывания свидетельствуют о том, что отмеченные в приказе №227 факты дезертирства и трусости в массовом масштабе опровергнуты самим участникам Великой Отечественно войны.

Академик Александр Самсонов дает оценку этому приказу: «Приказ до крайности суровый, но необходимый в ту страшную пору. Именно необходимость, а не жестокость увидел в нем и сам народ. Впервые за долгие-долгие годы люди услышали правду. Писатель К. Симонов в своей книге «Разные дни войны» приводит полученное им от одного сержанта артиллерии письмо: «На всю жизнь помню смысл приказа Сталина, прочитанного вслух перед строем нашей батареи в небольшом перерыве между боями жарким летнем днем в начале Августа 1942 года. Не буква, а дух и содержание этого документа очень сильно способствовали морально-психилогическому духовному перелому, если позволительно так выразиться, в умах и сердцах всех, кому его тогда читали и, кто держал в те дни в своих руках оружие, а значит, и судьбу Родины, да и не только Родины – человечества. По-моему, главное в том, что людям, народу (приказ зачитывался всем войскам) мужественно сказали прямо в глаза всю страшную и горькую правду о той пропасти, на грань которой мы тогда докатились».

Ветеран войны А. Е. Хопин вспоминает: «Когда читал приказ №227, то у меня потекли слезы. Ведь это был самый жестокий, самый суровый, самый сердитый и самый важный приказ, когда-либо обращенный к Красной армии. 1 августа 1987 года будет 45 лет, как нам зачитали этот приказ перед строем батареи батальонным комиссаром Яковом Рудкиным, и до сих пор все дословно в памяти». В этих словах мы видим два противоречия. Во-первых: приказ жестокий, ибо в очередной раз Сталин свои ошибки свалил на армию и народ. Во-вторых: этот приказ самый важный, потому что, вопрос летом 1942 года стоял о самом существование нашего государства. Солдаты-воины армии ещё раз почувствовали свою ответственность перед Родиной, но даже через многие десятилетия мы видим, жестокость этого приказа.

Вспомним кинофильм «Штрафбат», в котором показаны действия заградительных отрядов. Задаем себе вопрос. Разве можно расстреливать раненных и тех, кто отдал все силы, чтобы решить военную задачу? Ведь эти люди, так нужны были бы в последующих военных операциях. Автомат, танк, пушку можно сделать в течение двух-трех рабочих смен на заводе, фабрике, а вырастить и воспитать, человека нужны годы. Маршал Жуков говорит: « Я глубоко убежден: не было бы этих трагедий, если бы руководство вооруженными силами Советского союза стояли другие, если бы вся жизнь страны проверялась не мерой верности вождю, а только мерой правды».

В приказе мы видим, с предельной категоричностью прозвучало требование о недопустимости дальнейшего отступления. Однако в тяжёлой боевой обстановке даже крайние дисциплинарные меры сами по себе не в состоянии были бы остановить войска, отступающие перед превосходящими силами врага. Об этом говорит вся история всех войн, в том числе и современных. Дисциплинарные меры обладают силой устрашающего воздействия по отношению к нарушителям воинского приказа, но не они решают судьбу сражений и войн. Были отступления и после приказа. Но это были уже другие отступления, когда каждый клочок советской земли враг оплачивал великими потерями.

В год 60-летия Великой Отечественной войны мы еще раз попытались показать отрицательные стороны тоталитаризма. Содержание этого понятия в сознание страны ассоциировалось с именем И. В. Сталина. На всем периоде истории 30-50 гг. лежит отпечаток культа личности. Обществу ещё много неизвестно об ответственности Сталина и его окружения за беззакония, произвол и преступления, нанесших ущерб стране, ослабивших Красную армию, приведшие к трагедии начала войны. О Сталине ещё много будет написано, но бессмертие его будет зловещим.