Поэтическая тетрадь Юрия Живаго - символика и композиция

«Доктор Живаго» - роман особого типа, роман поэтический, лирический. Огромное тело прозы как разросшийся сиреневый куст несёт на себе гроздья стихотворений, величающих его. И как целью куста являются кисти, так целью романа являются стихи, которые из него в финале произрастают. Мы видим, как в процессе жизни, в душевной смуте автора, героя романа, сначала брезжит пламя свечи, увиденное сквозь морозное окно, в этом озарении является «Блок – это явление Рождества в русской жизни», затем ночная чувственная свеча становится символом его любви к Ларе, метель – символ истории, задувает этот одинокий огарок, гибнет личность, одухотворённость, интеллигент. И , наконец, в финале романа расцветает чудо классического стихотворения: «Свеча горела на столе», без света которого уже нельзя представить нашей духовной культуры, также из судьбы героя рождается свет «Рождественской звезды», вздох «Гамлета»: « Я один всё тонет в фарисействе. Жизнь прожить – не поле перейти». 1

Проза Пастернака – это роман, жизнь поэта, роман о том, как живут стихом и как стихи рождаются из жизни

Пастернак возрождает взгляд на мир, в своё время решительно отвергнутый и широкому кругу современников не слишком понятный, представления о целостности человеческого существования самого по себе. С этим прямо связано и то, что роман не так прост по форме, как кажется на первый взгляд. Казалось бы Пастернак следует хорошо знакомой структуре традиционно реалистического романа: перед вами развёртывается гонимый этой бурей, судьбами предстаёт именно духовный опыт «Страшных лет России»( А. Блок).

Но когда речь идёт о самовыражении, то дело не в самом только авторе, не просто в Борисе Пастернаке. В романе выступают не просто личность писателя, не просто её духовная история – в нём выступает независимость человеческой личности вообще в её отношении с революцией, не утратившая ни «нравственного чутья», ни «веры в ценность собственного мнения», способная выстрадать, выразить именно «собственное мнение» о событиях, которые подавляют, гипнотизируют почти всех своим величием и беспощадностью. Это личность, которой было дано внутренне противостоять и их напору, и их гипнозу. В этом и есть «художественный нерв романа», его «эстетическая природа».

1 П. Вознесенский «Свеча и метель» книга «Доктор Живаго» Б. Пастернака Москва 1990 г. страница 226

Личное, личностное, субъективное преобладает в повествовании. Это попытка создать эпос средствами скорее лирическими. Герои у Пастернака прежде всего носители духовного опыта, и раскрываются они именно в духовной сфере. Глазами героев романа увидено всё, происходящее с ними и вокруг них. Главный герой выступает в роли невидимого соавтора творца романа. Но это скрыто эпической формой повествования, идущего не от первого, а от третьего лица, и только в самом конце, когда «затихает гул» сюжетного течения, герой «выходит на подмостки», и в чередующихся друг за другом стихах голос его звучит открыто, непосредственно в полную силу. Стихи бросают обратный свет на ход романа и одновременно подводят ему лирический итог.

Отсюда более высокий, чем обычно прозе, уровень условности. Он в романе Пастернака скорее такой, каким бывает в лирической поэзии. Текст просвечен как бы чисто поэтической символикой.

Есть один символ, один образ, который проведён через весь роман, пронизывает и озаряет его. Это пламя и свет свечи. Её мерцание через снегопад видит Юрий Живаго в окне ещё незнакомой ему Лары, и с этой минуты начинают приходить к нему стихи: «Они проезжали по Камергерскому. Юра обратил внимание на чёрную, протаявшую скважину в ледяном наросте одного из окон. Сквозь эту скважину просвечивался огонь свечи, проникавшей на улицу почти с сознательностью взгляда, точно пламя подсматривало за едущими и кого-то поджидало».

«Свеча горела на столе. Свеча горела», - шептал Юра про себя начало чего-то смутного, не оформившегося, в надежде, что продолжение придёт само собой, без принуждения». И это, как заклинание повторяемое: «Свеча горела на столе. Свеча горела», то и дело приходит к нам на память на тех страницах, где рассказано о невольном отшельничестве посреди разлуки, зимы, войны « А ты всё горишь и теплишься, свечечка моя яркая!» - шепчет спросонья Лара склонившемуся над стихами Юрию. И Россия, охваченная огнём междоусобия и раздора, тоже видится «на глазах у всего мира вдруг запылавшей свечой искупления за всё бездолье и невзгоды человечества»

Многое соединено в этом образе. «Свеча горит как бы изнутри – не пополняемой извне силой, а собой, своею сутью; и её жизнь – это и есть горение. Она светит, не может не светить, пока живёт. Её зажигают в праздник – в день венчания, и на Рождество, и в поминальный час. И она – выражение тех чувств, которые человек обращает к тому, что считает высшим началом». Высшей мудрости, подтверждающей её жизненный итог, вывод, который сделал Живаго сам, пережив немало трудностей.

Но если «Гамлет» является эпиграфом к роману, то ключом к нему является нам стихотворение «Рождественская звезда». Вначале как бы сам – собой у меня возник вопрос: «Почему ключ к роману восемнадцатое стихотворение в цикле, а не первое, второе?» Но чем больше я углублялась в чтение стихов Живаго, тем яснее и яснее понимала то, что иначе и не может быть. «Рождественская звезда» расположена между стихотворениями «Гамлет», открывающим цикл и стихотворением «Гефсиманский сад», цикл завершающим. Между одной трагедией, гамлетовской, чуть театральной, и другой трагедией – Христовой, богочеловеческой, попирающий смертию смерть – «до полной гибели всерьёз», как было сказано во «Втором рождении», причём сказано явно с евангелическим подтекстом. Трагедия всегда остаётся трагедией, раны Христа кровоточат, не заживая и после воскресения. Но Рождество этим не отменяется и воскресение есть – такова логика пастернаковской мысли, укорённой в давней философской традиции1.

Воскресение есть и в «Магдалине». У позднего Пастернака есть несколько стихотворных пересказов Евангелие от Магдалины, неслыханное в своей простоте:

Но пройдут такие трое суток,

И столкнут в такую пустоту,

Что за этот страшные промежуток

Я до воскресенья дорасту

В священном писании нигде не сказано, что Магдалина должна дорасти до воскресения. Что недостаточно поверить в воскресение Христа, а нужно самому пережить его, пройдя сквозь пустоту. Что внутренний долг каждого – духовно умереть и воскреснут.

И всё же существует вопрос: «Как соотносятся стихи Живаго и роман? Что это: цикл стихотворений или книга?».

Циклом стихов принято считать «ряд художественных произведений, объединённых общностью действующих лиц, тематики или объединённых самим автором по жанровому, тематическому, эмоциональному признаку». Всё это в стихах есть. И несмотря на то, что композиция тетради и романа в целом совпадают, что любое стихотворение будь-то «Август», «Зимняя ночь»

или «Разлука», имеют свой аналог в романе: «Он вошёл в дом, запер дверь, снял шубу.

1 А. Архангельский «Борис Пастернак 1890 – 1960г. » (доклад, прочитанный на Пастернака симпозиуме 1984 г, Еврейский цн - т, Иерусалим)

Когда он вошёл в комнату, которую Лара убрала утром так хорошо и старательно и в которой всё таково было разворошено спешным отъездом, когда увидал разрытую и неоправленную постель и в беспорядке валявшиеся вещи, раскиданные на полу и на стульях, он, как маленький, опустился на колени перед постелью, всею грудью прижался к твёрдому краю кровати и, уронив лицо в свесившийся конец перины, заплакал по-детски легко и горько»1

И человек глядит кругом.

Она в момент ухода

Всё выворотила вверх дном

Из ящиков комода.

Он бродит, и до темноты

Укладывает в ящик

Раскиданные лоскуты

И выкройки образчик.

И, наколовшись об шитьё,

С не вынутой иголкой,

Внезапно видит всю её

И плачет втихомолку.

Несмотря на это поэтическая тетрадь Юрия Живаго – это не цикл стихотворений, это нечто большее. Может быть это ещё не книга, хотя эти стихи могут существовать отдельно от романа. Но отдельно от романа эти стихотворения понять гораздо труднее. Не зная того, что пережил Живаго-Пастернак, как Живаго пережил «Опрощение», не зная того, как удержавшиеся на высоте друзья упрекают Живаго в этом, как он и сам хотел бы исправиться, но его душевная честность не может приспособиться к «постоянному в систему возведённому криводушию». И он умирает от разрыва сердца2. Да и сам Живаго говорит о том, что эти стихи ещё не книга.

«Он (Живаго) ещё с гимназических лет мечтал о прозе, о книге жизнеописаний, куда бы он в виде скрытых взрывчатых груд мог вставлять самое ошеломляющее из того, что он успел увидать и передумать. Но для такой книги он был ещё молод, и вот он отделывался вместо неё писанием стихов, как писал бы живописец всю жизнь этюды к большой задуманной картине3

1 Б. Пастернак «Доктор Живаго» «Новый мир» стр. 69, № 4, 1988 год

2 Е. В. Пастернак «Новая фаза христианства» («Литературное обозрение» № 2, 1990 год, стр. 29)

3 Б. Пастернак «Доктор Живаго» («Новый мир», № 1, 1988 год, стр. 47)

И эта тема – тема Высшего начала, Евангельская тема пронизывает ткань всего романа. Она является одной из точек, в которой сходится всё содержание романа и его последние главы, как бы позволяя ближе прикоснуться к пониманию основных мыслей стихотворений Юрия Живаго.

Итак, «роман пронизывает и организует скрещение и противоборство двух мотивов. В конце сюжета казалось бы торжествует смерть. Однако идея бессмертия истории всё-таки побеждает. И в тексе тоже. Недаром роман завершают строки о воскресении, возрождении к новой жизни:

Я в гроб сойду и в третий день восстану,

И, как сплавляют по реке плоты,

Ко Мне на суд, как баржи каравана,

Столетья поплывут из темноты.

Так - не на третий день, а через три десятилетия - вернулся к нам «Доктор Живаго». И теперь именно он, роман, как судья истинный судит судей мнимых, ложных, присвоивших себе право суда. Тех , кто предрекал ему гибель, грозил автору гражданской смертью»

Всего лишь «через три десятилетия – если не заплакали, то сокрушённо завздыхали и мы, да и то – не все «Они любить умеют только мёртвых» Давно это было сказано, а отозвалось далеко наперёд. Да и – положа руку на сердце – перейдена та грань, чтоб уверенно сказать – «Не повторится!»?

Сегодня по-новому актуально расцветают метафоры «Гефсиманского сада» из романа. Общественные и политические деятели мира, ища взаимопонимания, повторяют его мироносные строки:

Спор нельзя решать железом,

Вложи свой меч на место, человек.

И не случайно одновременно в сознании возникает давняя идея Пастернака:

Он управлял теченьем мыслей

И только потому – страной.

Это самая современная, единственно необходимая формула для человечества – общество должно быть направлено духовным сознанием.

Н. Иванова «Искупление» «Доктор Живаго» Б. Пастернака сборник, стр. 190 Москва 1990 год