Роль калмыков в произведениях Пушкина

В наиболее тяжелые для России времена во многом мы спасались и спаслись Пушкиным, не исключено, что и сейчас, когда духовная жизнь общества становится разносторонней, образ Пушкина приобретает большую значимость. В нашей культуре не было поэта столь национального, но именно потому-то столь интернационального, не было русского человека, столь полно выразившего оба эти начала - одно через другое. С большим и доброжелательным вниманием великий русский поэт воссоздал в своем творчестве картины жизни множества племен и народностей.

Можно назвать немало книг и статей: «Пушкин и Украина», «Пушкин и Грузия», «Пушкин и Молдавия», «Пушкин и народы Кавказа», «Пушкин и киргизы» и т. д.

Актуальность нашей работы заключается в том, что в ней мы упоминаем об исторических фактах, касающихся Калмыкии и ее народа в период празднования четырехсотлетнего добровольного вхождения калмыков в состав России.

Достижению поставленных целей служит решение следующих задач:

- выяснить роль калмыков в пушкинских произведениях;

- выявить какое влияние оказал Пушкин на творчество народного поэта Калмыкии Давида Кугультинова.

Цели и задачи исследования обусловили выбор методов научного познания:

1) метод отбора необходимой информации;

2) метод поиска;

3) исторический метод;

4) литературоведческий анализ.

Основные цели и задачи работы обусловили её структуру.

Исследовательская работа состоит из введения, 4 глав основной части, заключения и библиографии.

2. Основная часть

2. 1. Роль калмыков в произведении «История Пугачева»

Александр Сергеевич Пушкин,

Наш народ о тебе поет.

От Архангельска и до Кушки -

Каждый знает имя твое.

Ты прославил народ наш великий

На века, на тысячу лет.

Ты по-русски писал. Но калмыки

Называют тебя: «Наш поэт».

Морхаджи Нармаев

Калмыцкая тема отражена в ряде произведений Пушкина, так как калмыки к началу тридцатых годов XIX века уже были более двухсот лет подданными России, сражались с ее врагами и верно охраняли южные границы государства. Калмыцкая конница участвовала в Северной войне на различных направлениях боевых действий, в схватках с крымскими и кубанскими татарами, а также в персидском походе Петра I; громкую славу стяжали калмыцкие кавалерийские полки и в Отечественной войне 1812 года

Поэтому не случайно основательное знакомство Пушкина с немногочисленными в ту пору исследованиями по истории калмыцкого народа.

Пушкин углубленно изучает быт, социальные отношения и историю калмыков. Начав сбор материалов к целиком захватившей его «Истории Пугачева», он не мог не обратить внимания на исключительно активное участие калмыков в крестьянской войне. На протяжении всего восстания его вождь Емельян Иванович Пугачев наряду с русскими и горнозаводскими рабочими видел свою надежную опору в башкирах, яицких, оренбургских и волжских калмыках. Во время восстания Пугачева из примкнувшего к нему первого пополнения на хуторе Толкачевых треть (60 человек) составляли калмыки. Во время крестьянской войны 1773-1775 гг. калмыцкие наездники составляли существенную часть ядра конницы Пугачева.

На территории ставропольского уезда к концу 1773 года действовало до 5000 калмыков-повстанцев. Во главе отдельного калмыцкого отряда в течение двух лет бесстрашно сражался и геройски погиб прославленный атаман повстанцев Федор Дербетов.

Работая над произведением «История Пугачева», Пушкин хотел, во-первых, ознакомиться с давно его интересовавшей личностью Пугачева, во-вторых, показать, что обстановка в стране могла привести к новой вспышке народного возмущения.

Для своих исторических исследований А. С. Пушкин привлекал не только печатный, но и архивный материал, и народные сказания. В рукописи первой главы «Истории Пугачева» излагаются обстоятельства вынужденного ухода большей части российских калмыков во главе с Убаши-ханом в Джунгарию. Здесь, прежде всего, обращает внимание сочувственное отношение писателя к калмыкам: это «мирные» кочевники, «смирный и добрый народ», в свое время добровольно отдавшийся «под покровительство белого царя».

При написании «Истории Пугачева» Пушкин использовал труды замечательного ученого-востоковеда того времени – Никиты Яковлевича Бичурина (в монашестве – «отец Иакинф»). Трудолюбивый исследователь и путешественник Бичурин положил в России начало научному изучению Китая и соседних с ним государств. Во время своего 14-летнего пребывания в Китае в качестве главы русской православной миссии в Пекине (1807-1821) Бичурин в совершенстве изучил китайский язык, на основании уникальных китайских источников составил описание Китая и осветил историю ряда народов Азии, в частности, издал 2 книги о Тибете, который был для Европы малознакомой землей. Его труды по истории Китая, Монголии, Джунгарского ханства, калмыков, алтайцев, тувинцев и иных народов Востока по сей день служат надежным фундаментом для многих исследователей.

В Петербурге Бичурин часто встречался с Пушкиным, дарил ему свои книги. В 1828 году ученый преподнес поэту «Описание поэта» с дарственной надписью: «Милостивому Государю моему Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика в знак истинного уважения. Апрель, 26, 1828». Кроме того, в личной библиотеке поэта хранились и другие книги ученого, в том числе «Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени». Поэтому в своих примечаниях к «Истории Пугачева» Пушкин писал: «Самым достоверным и беспристрастным известием о побеге калмыков обязаны мы отцы Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком».

Итак, вначале писателя заинтересовал этот эпизод истории (бегство калмыков в 1771 г. ) как пролог к пугачевскому восстанию. Но затем, очевидно, горькие странствия калмыков обрели в глазах Пушкина определенный смысл, самостоятельный интерес. Он стал внимательно изучать источники, и первоначальный рассказ о калмыках разросся.

Пушкин высоко ценил научную достоверность материалов Бичурина и стремился их популяризировать.

Поэт приводит в примечаниях манифесты и указы Пугачева, восхищавшие писателя доходчивой для простых людей, энергичной формой и зажигательной силой воздействия. Показательно, что во многих этих документах калмыкам уделено большое внимание. Даже в одежде вождя восстания, видимо, не случайно, оттеняется существенная деталь калмыцкого народа:

«Незнакомец был росту среднего, широкоплеч и худощав. Черная борода его начинала седеть. Он был в верблюжьем армяке, в голубой калмыцкой шапке и вооружен винтовкою».

Вывод: Роль калмыков в пушкинской «Истории Пугачева» неотделима от самых напряженных событий крестьянской войны, в ней Пушкин весьма впечатляюще воспроизвел огромный размах восстания и его многонациональный характер. Пушкина по праву можно назвать историографом крестьянского восстания под предводительством Пугачева – подлинно интернационального восстания, в котором значительную роль сыграли калмыки.

2. 2. Калмыцкий мотив в произведении «Капитанская дочка»

Во время поездки в Оренбург и на Урал в 1832 году Пушкин, собирая материал о пугачевском восстании, записал великолепную калмыцкую сказку об орле и вороне, которую вложил в уста Пугачева в повести «Капитанская дочка».

Главный персонаж повести, Гринев, советует Пугачеву изменить своим друзьям: «отстать от них самому, заблаговременно, да прибегнуть к милосердию государыни». Пугачев горько усмехнулся: «Нет, - отвечал он, - поздно мне каяться. Для меня не будет помилования. Буду продолжать, как начал».

«Слушай, - сказал Пугачев с каким-то диким вдохновением. – Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая калмычка. Однажды орел спрашивал у ворона: «Скажи, ворон-птица, отчего живешь ты на белом свете 300 лет, а я всего-навсего только 33 года?» - «Оттого, батюшка, - отвечал ему ворон, - что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной». Орел подумал: давай попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орел да ворон. Вот завидели палую лошадь, опустились и сели. Ворон стал клевать да похваливать. Орел клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом и сказал ворону: «Нет, брат ворон, чем 300 лет питаться падалью, лучше раз напиться живой крови, а там что бог даст! – Какова калмыцкая сказка?»

Калмыцкая сказка, составляющая идейную сердцевину романа, - удивительный по выразительности и емкости образец народной поэзии. Пушкин акцентирует внимание читателя на исконно народном характере иноязычной старинной сказки. Общий пафос рассказанной Пугачевым «с диким вдохновением» сказки не вызывает никаких сомнений: это апофеоз свободолюбия и борьбы, героики и трагизма, которые олицетворяются в символическом образе Орла. Ученые с полным основанием полагают, что переработанная народом калмыцкая сказка и в наше время широко бытует на Урале и в Поволжье.

В «Капитанской дочке» Пушкин изобразил интернациональное антидворянское крестьянское восстание. Причем, решающим, подлинно ключевым эпизодом в раскрытии идейно-эстетического пафоса романа предстает калмыцкая сказка об Орле и Вороне. Русско-калмыцкая фольклорная струя позволила Пушкину достичь высокой достоверности в изображении Пугачева, к которому он отнесся без всякого дворянского предубеждения.

2. 3. Встреча Пушкина с калмыками

В 1828 году А. С. Пушкин и В. А. Мусин-Пушкин во время своего путешествия в Арзрум по дороге встречаются с «разными народами», которые «разные каши варят», интересуются, чем отличаются люди и что их объединяет Неоднократно встречаются и с калмыками.

Ученые пытаются определить место встречи А. С. Пушкина с калмыками в 1828 году. Так, кандидат исторических наук И. В. Борисенко пишет: «картографические и статистические материалы, свидетельства поэта и его современников позволяют сделать совершенно определенный вывод, что встреча Пушкина с калмыками произошла на Черкесском тракте в кочевьях Нижнего улуса донских калмыков при проезде поэта через почтовые станции: Кагальницкую, Мечетинскую, Егорлыкскую. У какой из них произошла встреча? Выявленный материал не позволяет точно указать место встречи, но некоторые ученые склонны видеть его у станции Кагальницкой».

В своем произведении «Путешествие в Арзрум во время похода 1828 года» в главе первой он писал:

«На днях посетил я калмыцкую кибитку (клетчатый плетень, обтянутый белым войлоком). Все семейство собиралось завтракать; котел варился посредине, и дым выходил в отверстие, сделанное вверху кибитки. Молодая калмычка, собою очень недурная, шила, куря табак. Я сел подле нее.

- «Как тебя зовут?» - «ххх». – «Сколько тебе лет?» - «Десять и восемь». – «Что ты пьешь?» - «Портка». – «Кому?» – «Себя». – Она подала мне свою трубку и стала завтракать. В котле варился чай с бараньим жиром и солью. Она предложила мне свой ковшик. Я не хотел отказаться и хлебнул, стараясь не перевести духа. () Я попросил чем-нибудь это заесть. Мне дали кусочек сушеной кобылятины; я был и тому рад. Калмыцкое кокетство испугало меня; я поскорее выбрался из кибитки и поехал от степной Цирцеи».

Этот конкретный жизненный факт, дорожное происшествие, послужило первоосновой для написания стихотворения «Калмычке».

Прощай, любезная калмычка!

Чуть-чуть, назло моих затей, меня похвальная привычка не увлекла среди степей вслед за кибиткою твоей.

Здесь поэт вспомнил свою встречу в Молдавии в 1822 году с цыганским табором. Пристав к табору, он находился в нем несколько дней и написал свою замечательную поэму «Цыганы». И вот снова «похвальная привычка» чуть было не увлекла его с калмыцкой кибиткой.

В черновике предисловия к «Путешествию в Арзрум» поэт заметил: «В газете (политической) побранили меня не на шутку за то, что по возвращении моем напечатал я стихотворение, не относящееся ко взятию Арзрума». Речь шла о стихотворении «Калмычке», опубликованном в 1830 году. Вот его заключительные строчки:

Друзья! Не все ль одно и то же:

Забыться праздною душой

В блестящей зале, в модной ложе

Или в кибитке кочевой?

Очевидно, Пушкин потом рассказывал жене о своем получасовом свидании со «степной Цирцеей». В письме с Урала, говоря о своей занятости сбором материала для «Истории Пугачевского бунта», он писал ей: «Как я хорошо веду себя. Как ты была бы мной довольна! За барышнями не ухаживаю. с калмычками не кокетничаю».

В окончательном тексте «Путешествия в Арзрум» эпизод в калмыцкой кибитке завершается сценой прощания, исполненной скрытой грусти: «Вот к ней послание, которое вероятно никогда до нее не дойдет»

Я думаю, что эта горечь глубоко запала в душу поэта, но в стихотворении «Памятник» она разрешилась обращением к далеким потомкам «любезной калмычки».

Вывод: Гостеприимство, стыдливая гордость и очарование повстречавшейся Пушкину в кочевой кибитке калмычки увековечены певцом любви и свободы в прекрасных стихах. Но в живых строках запечатлен и облик самого поэта, личности глубокой, неповторимой, предстающей перед потомками во всей сложности исторических связей и во всей психологической конкретности. Пушкин явился в данном стихотворении предшественником писателей, стремившихся противопоставить лицемерному высшему обществу нравственное здоровье и нерастраченные духовные силы людей труда.

2. 4. Влияние Пушкина на творчество Давида Кугультинова

Уже в ранней юности калмыцкий поэт почувствовал, что Пушкин - явление такого рода, к которому следует «тянуться» всем существом, всю жизнь. С той далекой, довоенной еще поры, творения Пушкина остаются для Кугультинова нормой и образцом, которые пережили наших дедов, переживут и потомков.

Кугультинов восхищается необыкновенным трудолюбием Пушкина, точностью и краткостью, предельной выразительностью его слова. Эти достоинства достигаются напряженными поисками и являются свидетельством громадной требовательности художника к каждому выходящему из - под его пера слову: «Поистине творения Пушкина учат нас искусству гармонически чувствовать и последовательно, стройно мыслить». По существу, все творчество Кугультинова исполнено постоянных, непрерывающихся реминисценций с Пушкиным.

Пушкин дорог калмыцкому художнику-мыслителю Кугультинову проницательным истолкованием сущности человеческого бытия, способностью диалектически увязать отдаленное прошлое с настоящим и провидеть будущее.

В своих публицистических выступлениях Давид Никитич Кугультинов тоже часто обращается к Пушкину и его наследию. Так, например, квинтэссенция его представлений о непреходящей значимости творений Пушкина для всех ныне живущих и для далеких потомков наших: «Призыв к Свободе, Братству, Равенству, Любви и Дружбе – неизменный лейтмотив творчества Пушкина – не только не утратил своего значения сегодня, но обрел еще большее звучание Я убежден, нет иного пути человека к человеку, как через прекрасное».

Итак, подводя итог этой главы, хочется процитировать слова Кугультинова о влиянии Пушкина на его творчество: «Самое удивительное явление в природе – разум, который питается мудрой и избирательной памятью. Мне кажется, никто не может вспомнить точно начало своей памяти. Но есть всегда нечто светящееся, откуда струятся образы изначальные, которые легли в основу твоего понимания мира. Есть имя в глубине моего сознания, с которым связанно все мое миропонимание и мироощущение: «Пушкин». Мне кажется, что оно отложилось на чистом листе моей памяти, рядом со словами «солнце», «земля», «вода», «хлеб».

3. Итоги

Исключительно велико значение А. С. Пушкина для Калмыкии. Великий Пушкин, неоднократно обращавшийся в своих произведениях к калмыцкой тематике, фактически вывел в большую литературу и вообще на европейскую и мировую культурно-историческую сцену образа калмыка – друга степей и пленительной девушки-калмычки. Калмыцкая тема звучит в знаменитом «Памятнике», «Калмычке», калмыцкой сказке про орла и ворона, вложенной Пушкиным в уста Пугачева. В романе в стихах «Евгений Онегин» есть такие слова: «С коня калмыцкого свалясь»; « Им настежь отворяет дверь, в очках, в изорванном мундире, с чулком в руке, седой калмык». « Другу степей» Пушкин посвятил многие строчки.

Решая задачи нашей исследовательской работы, мы пришли к следующим выводам:

1. Роль калмыков в пушкинской «Истории Пугачева» неотделима от самых напряженных событий крестьянской войны, в ней Пушкин весьма впечатляюще воспроизвел огромный размах восстания и его многонациональный характер. Пушкина по праву можно назвать историографом крестьянского восстания под предводительством Пугачева – подлинно интернационального восстания, в котором значительную роль сыграли калмыки.

2. В «Капитанской дочке» Пушкин изобразил интернациональное антидворянское крестьянское восстание. Причем, решающим, подлинно ключевым эпизодом в раскрытии идейно-эстетического пафоса романа предстает калмыцкая сказка об Орле и Вороне. Русско-калмыцкая фольклорная струя позволила Пушкину достичь высокой достоверности в изображении Пугачева, к которому он отнесся без всякого дворянского предубеждения.

3. Мощное влияние Пушкина испытали все без исключения художника слова Калмыкии. Оно проявилось в прямых и косвенных сопоставлениях с тематикой пушкинских произведениях, в любви и огромном, на всю жизнь, уважении к личности поэта. О нем ставятся спектакли, ему посвящаются многочисленные вечера, концертные программы. Его произведения распространяются на русском и калмыцком языках. К образу поэта, к его творчеству обращаются мастера резца и кисти, а также работники прессы, литературоведы и критики, переводчики.

Что касается влияния Пушкина на творчество Кугультинова, то можно сказать, что уже в ранней юности калмыцкий поэт почувствовал, что Пушкин – явление такого рода, к которому следует «тянуться» всем существом, всю жизнь. С той далекой, довоенной еще поры, творения Пушкина остаются для Кугультинова нормой и образцом, которые пережили наших дедов, переживут и потомков.