Секция французского языка (культурология)

Отношения дружбы между Россией и Францией имеют давнюю историю. С 1709 г. после победы русских над шведами Западная Европа (разумеется, и Франция) признала Россию как мощную державу, с которой следует считаться.

В 1720 – 1760 годах эмиграция французов в Россию приняла такой размах, что Людовик XV вынужден был принять меры для того, чтобы избежать «утечки мозгов».

Уже в Екатерининскую эпоху французские знаменитости спорят из-за чести переписываться с императрицей и быть приглашёнными в столицу. В представлении французов Россия – новый мир, экспериментальное пространство для реализации идей философии, просвещения.

Французским писателям принадлежит огромная роль в развитии диалога культур.

Ксавье де Местр, эмигрировавший в Россию, перевёл на французский басни Крылова. Его перу принадлежат новеллы на русские темы «Пленники Кавказа» (1815) и «Молодая сибирячка» (1815).

Проспер Мериме изучил русский, чтобы познакомить французский народ с великими русскими писателями.

В романах Жюля Верна встречаются русские персонажи («Михаил Строгов»), рассказы о географических открытиях русских мореплавателей. Как указывает Г. Ленобль, «русским учёным и исследователям уделено большое место и в картотеке Жюля Верна и в его произведениях. В романе «500 миллионов Бегумы», например, сталь для гигантской пушки сварена по рецептам, которые совпадают с рецептами замечательного русского металлурга Д. К. Чернова, а универсальный вездеход, описанный в романе «Властелин мира», повторяет модель вездехода А. Ф. Можайского».

Золя, высоко ценивший Пушкина («immortel Pouchkine, le père de la littérature russe moderne» – бессмертный Пушкин, отец современной русской литературы), обращается в 1899 г. к Союзу русских писателей, отмечающих 100 лет со дня рождения поэта, с пожеланием, чтобы это был всемирный праздник.

Дюма первый рассказал французскому читателю о Пушкине и Лермонтове. Он один перевёл на французский язык больше произведений русских авторов, чем едва ли не все французские писатели XIX века вместе взятые.

Больше известно о путешествии Александра Дюма (отца) по России, о его наблюдениях, не теряющих своей актуальности и сегодня. Но Россию посетили и другие французские писатели. Эти путешествия подтверждают интерес французов к России, а свидетельства об увиденном позволяют лучше понять историю родной страны и проблемы нашего общества, корни которых в далёком и недавнем прошлом. В этом и заключается актуальность исследования.

Цель данного исследования – показать, какой увидели Россию французские писатели.

Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие задачи:

– ознакомиться с литературой по данной теме;

– систематизировать сведения о поездках французских писателей в Россию;

– проследить, как впечатления от этих поездок отразились в их творчестве.

Была выдвинута гипотеза, что поездки писателей в Россию способствовали объективному отражению информации о России, а также появлению русского колорита в их произведениях.

Специальной литературы по данному вопросу нет; сведения о поездках французских писателей в Россию можно найти в биографиях писателей, трудах Российского общества медиков-литераторов, статьях.

Библиография работы включает 37 источников, в том числе на французском языке.

Книга Грева «Le voyage en Russie» («Путешествие в Россию») содержит сведения о 43 известных французах, посетивших Россию в XVIII – XIX веках. Что касается писателей, автор не упоминает Стендаля, но включает Вольтера.

В отличие от автора этой книги, данная работа рассматривает путешествия писателей по настоящее время в хронологическом порядке.

Практическая значимость работы состоит в том, что ознакомление с поездками французских писателей в Россию, их впечатлениями, способствует повышению интереса к французскому языку и французской культуре, желанию общаться для углубления понимания между нашими народами.

Материал о путешествиях французских писателей в Россию можно использовать для подготовки тематических вечеров, выпуска стенгазет, написанию рефератов по истории, МХК, а также для общения с французской молодёжью, изучающей русский язык, историю России.

1. Путешествия писателей в дореволюционный период

1. 1. Дени Дидро: неудача реформатора

Биографическая справка. Дидро (Diderot) Дени (1713 – 1784), философ-просветитель, писатель, иностранный почётный член Петербургской АН (1773). Основатель и редактор «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремёсел» (т. 1 – 35). Автор трудов о народном образовании.

Вопрос о влиянии французского Просвещения на культурную жизнь России следует рассматривать особо.

Вступившая на престол в 1762 году Екатерина II вела переписку с просветителями, пытаясь представить себя просвещённым монархом на троне, новым Людовиком XIV, покровителем науки, искусства и литературы. Она больше всех ценила Вольтера, но её уважением пользовался и Дидро. С 20 августа 1762 года Екатерина приглашала Дидро приехать закончить «Энциклопедию» в Россию, обещая свою помощь и поддержку. В 1765 году она купила личную библиотеку Дидро (1000 книг), назначила его библиотекарем и выплатила жалование за пятьдесят лет вперёд.

Вольтер, с восторгом писавший о великодушии «северной Семирамиды», пытался уговорить Дидро согласиться на предложение Екатерины. Но тот отказался, ссылаясь на отсутствие в России грамотных наборщиков. (Истинной причиной было то, что он не мыслил своей жизни и работы без общения с друзьями и вне парижской духовной атмосферы. )

Всё же он принял приглашение Екатерины посетить Россию, желая содействовать реформам в империи. Закончив «Энциклопедию», он отправляется 11 июня 1772 г. в Гаагу, где ждёт Нарышкина, и приезжает в Санкт-Петербург зимой, больной и измученный. Его поселили, к его неудовольствию, в особняке Нарышкина.

Как известно, все надежды просветителей на гуманное общество имели в основе идею улучшить нравы посредством просвещения. Они рассчитывали на воцарение просвещённого монарха, который будет всемерно способствовать распространению образования. Наилучшее государственное устройство, с их точки зрения, – конституционная монархия. Лучшим выходом для общества будет, если монархи поймут необходимость общественных преобразований и подадут благой пример своим подданным. И Дидро составляет для Екатерины целый план по переустройству империи.

Она должна помнить, что является всего лишь представительницей народа, и поэтому иметь в виду в первую очередь его интересы; она должна отказаться от единоличного правления, созвать комиссию народных представителей и править вместе с ними. Это позволит исключить возможность деспотизма. Отвечая на возражение, что в России деспотизм должен существовать по необходимости, так как этого требуют её огромные размеры, Дидро замечает, что тогда Россия обречена быть плохо управляемой в девятнадцати случаев из двадцати. Если в России будут царствовать подряд три хороших деспота, то и это будет для неё великим несчастьем, как и для другой нации, для которой подчинение тирании не является привычным состоянием. Ибо эти три превосходных деспота внушат народу привычку к слепому повиновению; во время их царствования народы забудут свои права, впадут в пагубное состояние апатии и беспечности и не будут испытывать той беспрерывной тревоги, которая является надёжным стражем свободы.

Дидро пытается внушить Екатерине мысль о необходимости просвещения народа, о коренном переустройстве управления и образования в России. Он набрасывает для неё план распространения образования в России, в частности предлагает ввести всеобщее бесплатное народное обучение. По его мнению, если число хижин относится к числу дворцов как десять тысяч к одному, то талант скорее выйдет из хижины, чем из дворца.

Дидро предлагает упразднить все сословные привилегии, превратить всех граждан в представителей третьего сословия, уничтожить крепостное право, отстранить от управления государством духовенство, передавать корону тому из наследников, кого сочтут достойным народные представители.

В труде, который Дидро держал в тайне и который императрица нашла в бумагах Дидро после его смерти, Дидро отмечает отсутствие положений о налогах, войне, школах, об освобождении крепостных, и что он не увидел ни одного класса, способного ограничить власть монарха, следовательно, деспотизм. Дидро убеждается в том, что Екатерина не годится на роль просвещённой государыни, хотя и претендует на неё, и делает вывод, что русская императрица, несомненно, является деспотом.

Советы и планы Дидро, разумеется, никакого успеха у Екатерины не имели. Внешне отношения были самые дружеские, но вскоре Дидро почувствовал, что Екатерина относится к нему как к живой диковинке, с которой можно поговорить, но советами которой воспользоваться нельзя. Его впечатления от Екатерины и её планов нашли своё выражение в работах о России, в «Философских, исторических и других записках», а также в знаменитых «Замечаниях на Наказ». Позже, в письме одному из друзей Дидро, Екатерина написала, что в замечаниях Дидро на её «Наказ» нет ни знания обстоятельств, ни благоразумия, и что «Наказ» во вкусе Дидро перевернул бы в России всё вверх дном.

В течение 7 месяцев Дидро общался с Екатериной и несколькими образованными аристократами. Столица интересовала его лишь с точки зрения политики и экономики. Больше всего его удивило отсутствие среднего класса и то, что торговля была сосредоточена в руках иностранцев. Дидро вернулся из России разочарованным. Общее чувство разочарования усиливалось тем, что переговоры с Екатериной относительно второго издания «Энциклопедии» (в России) оказались безуспешными.

1. 2. Жермена де Сталь: путешествие-бегство

Биографическая справка. Сталь (Staёl) Луиза Жермена де (1766 – 1817), писательница. Романы: «Дельфина» и «Коринна, или Италия». Книги: «О литературе, рассматриваемой в связи с общественными установлениями», «О Германии».

Госпожа де Сталь покинула Францию в августе 1792 года. До поездки в Россию она побывала в Швейцарии, Италии и Германии. Решившись поехать в Россию, госпожа де Сталь рассматривала Россию как пункт назначения. Для неё Россия была последним убежищем угнетённых, которое хотел уничтожить Наполеон. Она сама во второй части своих мемуаров, озаглавленных «Десять лет ссылки» и опубликованных её сыном в 1821 году, относится к путешествию как к бегству в убежище, которое защитило бы её на время от наполеоновского деспотизма. По воспоминаниям госпожи де Сталь, готовясь к бегству, она проводила свою жизнь за изучением карты Европы, ощущая себя Наполеоном, который готовится к русской компании.

Она поехала в Россию скрытно, добираясь через Австрию и Польшу. Даже в России, куда она приехала 14 июля 1812 года, ей приходилось обгонять Наполеона и избегать продвигавшихся к Москве наполеоновских армий. Месяцем позже Наполеон обозревал Москву с Воробьевых гор. Поэтому она не могла задерживаться в России и отправилась на судне в Стокгольм, где она высадилась на берег осенью 1812 года. Там и останавливается повествование «Десяти лет в ссылке».

Однако бегство госпожи де Сталь приняло облик путешествия, и около тридцати страниц относятся к рассказу о путешествии: Киев – Орёл – Тула – Москва – Новгород – Санкт-Петербург. Было время на перемещения, на то, чтобы понаблюдать за дорогами и за деревнями, останавливаясь как в посёлках, так и в больших городах, где враждебное отношение к захватчику обеспечивало её щедрое гостеприимство.

Главы о России излагают в хронологическом порядке весь путь, описывают пейзажи, города и жителей.

Она провела в России два месяца. Этого было достаточно, чтобы оценить гостеприимство народа, отметить отсутствие комфорта и буржуазного сословия, которое только начинает формироваться; чтобы судить, не без нюансов, о некоторых чертах поведения богатых вельмож (встреча с Александром I, посещение острова графа Орлова на Неве), но недостаточно, чтобы отдать себе отчёт в существовании культуры, в частности литературы. Не владея русским языком, не подготовясь к поездке, писательница, в конечном счёте, перенесла свою любознательность больше на нравы и политический режим принимающей страны, чем на искусство, хотя она была неравнодушна к архитектуре больших городов. Её расстраивают деревянные крестьянские дома, а церкви Киева, набережные и дворцы Петербурга приводят в восхищение.

1. 3. Стендаль: непрошеный гость

Биографическая справка. Стендаль. (Stendhal) (настоящее имя Анри Мари Бейль, Beyle) (1783 – 1842), писатель. Романы: «Красное и Чёрное», «Пармская обитель». Автор «Истории живописи в Италии», «Жизни Гайдна, Моцарта и Метастазио», психологического трактата «О любви», новеллы «Ванина Ванини», цикла новелл «Итальянские хроники».

Россию Стендаль завоевал, став известным, поскольку будущий писатель пожаловал в качестве интенданта французских войск Наполеона.

Стендаль пробыл в России неполных четыре месяца, но за это время, как он сообщал своему другу Феликсу Фору, он «видел и прочувствовал такие вещи, какие литератор, ведущий сидячий образ жизни, не угадает и за тысячу лет»: пожар Москвы, превращённой «в чёрные зловонные развалины», отступление наполеоновской армии, нападение русских вооружённых крестьян Сохранились письма Стендаля той поры, тогда ещё просто Анри Бейля. «Русская кампания, – читаем в одном из них, написанном в Москве 4 октября 1812 года, – была для меня испорчена тем, что я совершил её с людьми, способными своим присутствием уничтожить всё величие Колизея и красоту Неаполитанского залива».

Писатель невольно сравнивал две столицы: Москву и Париж. В одном из писем, рассказывая о московских дворцах, «убранных с очаровательной роскошью, неведомой в Париже», и о русских вельможах, он констатирует: «Мы привезли на смену этим любезным людям самое страшное варварство».

Во время отступления из России Стендаль потерял не только свои книги, но и рукописи. В письме к сестре Стендаль рассказал, что спасся только благодаря своей решительности. Чувствуя, что замерзает, он принял решение обогнать армию. Захватив одну из последних лошадей почтовой станции, он отправился в Вильно, куда он прибыл в подавленном настроении 6 декабря, после долгого пути из Москвы, который длился пятьдесят дней, не имея ничего кроме надетой одежды. Через неделю Стендаль был в Кенигсберге (Калининград). В России развеялись остатки иллюзий Стендаля, что армия принесёт Франции славу, а Наполеон –свободу народам.

Стендаль не понял истинных мотивов героизма русских солдат, видя в них лишь людей кротких и суеверных: «Не воззвания и не награды воодушевляют русских солдат на бой, а приказание святого угодника Николая», – писал он в «Жизни Наполеона» (сочинение осталось незаконченным). Вместе с тем, в «Истории живописи в Италии» (1817) Стендаль отметил сплочённость, духовную и нравственную силу русского народа: «Исход жителей из Смоленска, Гжатска и Москвы, которую в течение двух суток покинуло всё население, представляет собою самое удивительное моральное явление в нашем столетии Русский деспотизм совсем не принизил народ духовно».

1. 4. Астольф де Кюстин: разочарование в монархии

Биографическая справка. Кюстин (Custine) Астольф де (1790 – 1857), маркиз, литератор. По приглашению Николая I посетил Россию (у Грева ссылки нет). В книге «Россия в 1839 году» – восприятие России как страны «варваров» и рабов, всеобщего страха и «бюрократической тирании». Книга вызвала поток официозных опровержений, интеллигенция отнеслась к ней неоднозначно.

«Видеть, чтобы знать» (Voir pour savoir)– таков был девиз этого любознательного человека, который до поездки в Россию объездил Испанию, Швейцарию, Италию, Англию.

49-летний маркиз де Кюстин прибыл в Петербург на пароходе «Николай I» из Любека 10 июля 1839 года и пробыл там до 3 августа. Оттуда он отправился в Москву, куда приехал 6 августа, потом посетил Ярославль и Нижний Новгород, первым детально описал город и его ярмарку – «единственный в мире феномен торговли». Итого, около 2,5 месяцев.

Кюстин побывал в России после разгрома движения декабристов, в самый расцвет крепостничества. Поездка в Россию перевернула его мировоззрение. В предисловии к книге «Россия в 1839 году» Кюстин пишет, что поехал в Россию искать аргументы в пользу монархии, а вернулся сторонником конституции.

Эта книга, опубликованная в 1843 году, вызвала большую реакцию и в России и за её пределами. Империя Николая I была показана европейским читателям в неприглядном свете.

Кюстин не скрывает своего отвращения к крепостному праву, к деспотизму, который сводит на нет человеческое достоинство: «Русский простолюдин получает на своем веку не меньше побоев, чем делает поклонов. И те, и другие применяются здесь равномерно в качестве методов социального воспитания народа. Бить можно только людей известных классов и бить их разрешается лишь людям других классов».

Маркиз обратил внимание на унылую тягучесть русских песен как результат угнетения и протеста: «В России голос человека изливает в песне жалобы небу и просит у него частицу счастья, недоступного и недостижимого на земле. При деспотическом режиме даже искусство, в том случае если оно имеет национальный отпечаток, теряет свой безобидный характер и становится скрытым протестом». К протесту Кюстин относит и кутежи русских дворян, заканчивающиеся пьянством, дуэлями, всплесками агрессивности: людям некуда деть свою энергию, они вымещают ущемлённые тиранией душевные переживания на крестьянах.

Несмотря на то, что Кюстин постоянно подчеркивает, что мало знает простой народ, что он почти исключительно общался с представителями правящей элиты, он тем не менее смог заметить в русских много привлекательного: «У русского народа безусловно есть природная грация, естественное чувство изящного, благодаря которому всё, к чему он прикасается, приобретает поневоле живописный вид». Кюстин подчёркивает невероятное трудолюбие русских крестьян, их смекалку и умение легко приспосабливаться к условиям жизни: «С русским слугою вы смело можете заблудиться в лесу. В несколько часов к вашим услугам будет шалаш, где вы с большим комфортом и уж, конечно, в более опрятной обстановке проведёте ночь, чем в любой деревне.»

Кюстин видел, как великолепны сооружения в центре Петербурга и как много нищеты, уродства, неухоженности на окраинах. Он говорит о нём как о городе, «сердце которого сделано из гранита и металла, тело из гипса и цемента, а конечности из раскрашенного дерева и гнилых досок. Эти доски стоят здесь как стены вокруг пустынного болота. Колосс на глиняных ногах, этот город сказочной роскоши не похож не на одну из столиц цивилизованной Европы, хотя при его основании их всех копировали».

В отличие от множества путешественников, только восхищавшихся городом, Кюстин задумывается, какой ценой далось простому народу его строительство. Он высказывает также убеждение, что Петербург – «это не Россия», «не столица государства», а «штаб-квартира армии», что «зная Петербург, ничего не узнаешь о настоящей России и её народе». Очарование Петербурга – «в магии туманных северных ночей, в их светлом сиянии, полном величавой поэзии». Истинной же столицей России является, по Кюстину, Москва, где забываешь о Европе, – город глубоких национальных традиций, вся архитектура которого вытекает из истории России, из психологии народа, из культуры нации.

Рассуждения Кюстина о Петербурге схожи с тем, как воспринимали этот город некоторые его русские современники, многие писатели и поэты начала ХХ столетия.

«Страна эта напоминает мне замок спящей красавицы: все блестит, везде золото и великолепие. Все здесь есть, не хватает только свободы, то есть жизни», – пишет Кюстин. «Россией управляет класс чиновников из недр своих канцелярий эти невидимые деспоты, эти пигмеи-тираны, безнаказанно угнетают страну. Когда солнце гласности взойдет, наконец, над Россией, оно осветит столько несправедливостей, столько чудовищных жестокостей, что весь мир содрогнётся».

Царизм и многие российские интеллектуалы обвиняли книгу (и Кюстина) в том, что выступление против царя, против власти – это выступление против всей России. Но в книге Кюстина националистические мотивы отсутствуют, автор восторгается русским народом: «Никто более меня не был поражен величием их нации».

«Россия в 1839 году» в царской России была запрещена. В 1910 году её краткий пересказ был опубликован под названием «Николаевская эпоха», а в 1930 году Всесоюзное общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев выпустило первое, очень сокращенное издание этой книги на русском языке тиражом в 4000 экземпляров. Называлось оно «Николаевская Россия».

1. 5. Оноре де Бальзак: борьба за семейное счастье

Биографическая справка. Бальзак (Balzac) Оноре де (1799 – 1850), писатель. Автор эпопеи «Человеческая комедия» из 90 романов и рассказов, связанной общим замыслом и многими персонажами: романы «Шагреневая кожа», «Евгения Гранде», «Отец Горио» и другие. Это грандиозная по широте охвата реалистичная картина французского общества.

Бальзак приехал в Россию не как писатель, а как потенциальный жених графини Ганской, на капиталы которой рассчитывал (по мнению большинства бальзаковедов).

28 февраля 1832 года пришло первое письмо из таинственной Украины. Изящество и аристократизм стиля незнакомки заставили его с нетерпением ждать следующего письма. Не решаясь открыть ему своего имени, Ганская попросила Бальзака подтвердить через газету «Котидьен» своё желание переписываться с ней. 8 января в украинское село Верховня (имение Ганских в 58 км от города Бердичев) пришёл свежий номер парижского «Котидьена» с откликом Бальзака. Уже в третьем письме он признался Эвелине в любви. Затем тайные встречи в Женеве и в Вене, продолжение переписки. Эвелина, ожидающая смерти старого графа, – постоянная читательница романов Бальзака и его критик. Однако после смерти мужа возникли новые препятствия для их брака. Киевская судебная палата отказалась признать действительным завещание, столь выгодное для вдовы. Ганская подала апелляцию в Сенат, а через него – и самому императору. Бальзак одобрил её решение поехать в Петербург, чтобы защищать свои права. Измученный кредиторами и издателями, он писал Эвелине о своей готовности стать русским и приехать просить у царя необходимое разрешение на брак.

Сообщив через газеты, что он едет в Санкт-Петербург только для того, чтобы поправить здоровье, Бальзак приезжает в столицу 29 июля 1843 года, после 7 лет разлуки.

Бальзак и Ганская жили в домах напротив, и Бальзак приходил к Ганской каждый день около полудня. Несколько раз они побывали в опере. Пели знаменитые европейские певцы.

Бальзаку, жившему в Петербурге в своё удовольствие, нравилось прогуливаться по Невскому в разное время дня. Он заходил в книжные лавки, видел своими глазами, как расходятся доставленные из Парижа его книги. Любое произведение Бальзака, стоило ему появиться в Париже, немедленно переводилось в России. Ещё Кюстин обнаружил, что «в России знают одного лишь Бальзака. Почти все сочинения остальных современных французских писателей запрещены в России.»

Бальзак сопровождал Эвелину и её дочь Анну в их походах в модные английские и французские лавки и в Большой Гостиный двор. В этом длинном здании он чуть не заблудился, запутавшись в четырёх «линиях».

За время пребывания в Петербурге (10 недель) он не встретился ни с одним из литераторов. Зато он появлялся в домах вельможных знакомых Эвелины: дамы света жаждали услышать человека, который «лучше всех понял и обрисовал женское сердце».

Хотя Бальзак приехал в Россию как частное лицо, Николаю I об этом было известно. С высочайшего соизволения шеф третьего отделения Бенкендорф распорядился пригласить Бальзака на парад в Красное Село. Там он видел царя в нескольких шагах от себя.

Бальзак пожаловал в Россию в неподходящее время, после издания книги Кюстина. Его приняли вежливо, но холодно. Вернувшись в Париж, Бальзак говорил, что он получил в Петербурге оплеуху, которую следовало бы дать скорее Кюстину. Точно не известно, предлагали ли Бальзаку большую сумму, чтобы он написал опровержение «клеветнической книги» Кюстина. На словах он осуждал Кюстина, но, по мнению жены канцлера, «не надо верить в его искренность».

Второе путешествие Бальзак предпринимает в 1847 году. Он отправился 5 сентября по Северной железной дороге, затем мчался на почтовых – скорой почтой, экстрапочтой, трясся в кибитке и в понедельник, 13 сентября, прибыл в Верховню. Ему предсказывали неприятности в путешествии по чужим странам, языка которых он не знает, и он запасся провизией. Однако его знаменитое имя повсюду обеспечивало ему радушный приём. Русская дисциплина произвела на путешественника благоприятное впечатление. Проезжая по этим местам, Бальзак приценивался, сколько будут стоить лес и пшеница, если их продать. Во время этого приезда Бальзак побывал в Киеве.

Бальзак возвращается в бурлящий Париж в феврале 1848 года. Революционные потрясения страшат Бальзака, он думает об анархии, нищете и грабежах и снова стремится в Верховню.

Конец 1848 и весь 1849 год Бальзак прожил в Верховне. Прекрасные комнаты и кабинет его собственные. В марте 1850 года пришли все разрешения от императора. Стрелки весов, на которых Эвелина взвешивала все «за» и «против», колебались до последнего мгновения. Наконец, жалость, любовь и слава взяли верх, и она решилась, хотя состояние Бальзака почти безнадёжное. Её по-своему манит возможность покинуть Верховню и поселиться в Париже. 14 марта 1850 года они венчаются в костёле святой Варвары в Бердичеве.

Желая вновь приехать в Россию (после первой поездки), Бальзак проявлял осмотрительность. В письмах к семье упоминаются только места и памятники.

«Письмо о Киеве» – небольшая работа, написанная в 1847 году для французской газеты и опубликованная только в 1927 году. Однако Бальзак пишет о Киеве довольно неопределённо. Можно отметить несколько замечаний о дороге, об украинской деревне, которая сравнивается с французской провинцией, о крестьянах края и размышлениях о черте характера, которую Бальзак считает типичной: русская покорность (l’obéissance russe).

1. 6. Александр Дюма: от берегов Невы до Кавказа

Биографическая справка. Дюма (Dumas) Александр (1802 – 1870), писатель (Дюма-отец). Романтические драмы. Многочисленные исторически-авантюрные романы: трилогия «Три мушкетёра», «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон», «Королева Марго». Приключенческий роман из современной жизни «Граф Монте-Кристо». Книги: «Мои мемуары» (Т. 1 – 22).

Дюма в России – это не просто приезд великого француза в нашу страну в 1858 году и его довольно длительное пребывание в ней, но и весьма примечательный эпизод в жизни российского общества.

Отношения Дюма-отца с Россией восходят ко времени его первых шагов в театре. С 1829 года в Петербурге с успехом шёл «Генрих III и его двор», где играл великий актёр Каратыгин. После того как Каратыгин перевёл на русский язык несколько пьес, драматургия Дюма произвела в России настоящую литературную революцию. Чтобы увидеть пьесы Дюма, в театры устремилась знать.

В 1839 году Дюма решил преподнести императору Николаю I рукопись одной из своих пьес, «Алхимик», в нарядном переплёте. Художник Орас Вернэ незадолго до этого совершил триумфальное путешествие по России и получил от царя орден Станислава 2-ой степени. А Дюма, страстный собиратель регалий, всей душой жаждал этого ордена. Некий тайный агент русского правительства в Париже, хорошо знавший Дюма, сообщил о его желании министру, графу Уварову, добавив, что было бы весьма кстати удовлетворить это желание, так как в этом случае Дюма, самый популярный писатель во Франции, мог бы оказать известное воздействие на общественное мнение этой страны, в тот момент неблагоприятное для России по причине симпатии французов к Польше.

Министр дал благоприятный ответ, и рукопись, украшенная виньетками и ленточками, была отправлена в Санкт-Петербург в сопровождении письма за подписью: «Александр Дюма, кавалер бельгийского ордена Льва, ордена Почётного легиона и ордена Изабеллы Католической». Министр просил царя вознаградить Дюма пожалованием ордена св. Станислава 3-й степени». Царь, не любивший романтическую драму, написал карандашом на полях докладной: «Довольно будет перстня с вензелем».

Дюма был уведомлён о пожаловании ему алмазного перстня с вензелем его императорского величества. Так как перстень долго не высылали, Дюма затребовал его и, в конце концов, получил. Он поблагодарил очень холодно, посвятил «Алхимика» не царю, а другому лицу и в 1840 году напечатал роман «Учитель фехтования», который не мог не возмутить царя, ибо это была история двух декабристов – гвардейского офицера Анненкова и его жены, юной модистки, последовавшей за мужем в сибирскую ссылку (в романе они выведены под вымышленными именами). Рассказ вёлся от лица учителя фехтования Гризье, чьим учеником был Анненков.

Дюма первым в мире написал о декабристах. Роман, проникнутый горячей симпатией к дворянским революционерам был запрещён в России (его читали тайком, в том числе и сама императрица) и вышел впервые на русский язык лишь в 1925 году.

Таким образом, при жизни Николая I Дюма был в России persona non grata. Он не отдавал себе в этом отчёта, и, когда в 1845 году его друзья Каратыгины приехали в Париж, он снова выразил желание увидеть Россию и быть представленным императору. Каратыгины поспешили отговорить его, и в течение нескольких лет он больше об этом не думал. Несколько лет спустя любовь его сына к двум русским знатным дамам снова напомнила ему о России.

Эти связи усилили искреннюю и глубокую симпатию Дюма к русским. Они были ему по душе. Мужчины-великаны пили горькую, женщины слыли самыми красивыми в Европе. История страны изобиловала борьбой страстей и кровавыми драмами, мало известными во Франции. Сочетание, заманчивое для Дюма как человека и как писателя.

В 1858 году Дюма познакомился с семьей графа Кушелева-Безбородко, путешествующего по Европе, и присоединился к ним.

Дюма говорил, что если бы он и поехал в Россию, то не только для того, чтобы увидеть Санкт-Петербург, но и побывать в Москве, Нижнем Новгороде, Астрахани, Севастополе и возвратиться домой по Дунаю. Дюма необычайно повезло: у его новых знакомых был не только дом с огромным парком в Санкт-Петербурге, но и имение под Москвой, земли и степи Николая I сменил Александр II, и стало легче получить визу.

Дюма приехал в Россию по частному приглашению: граф Кушелев-Безбородко пригласил его на свадьбу (невеста была родственницей графа). Царский посол в Париже не мог не дать ему разрешения на въезд в Российскую империю. Дюма на поезде через Кёльн и Берлин доехал до Штеттина, а оттуда поплыл на пароходе в Санкт-Петербург. В дороге, читая книги и слушая рассказы своих спутников, он познакомился с историей Романовых.

Дюма прибыл в Санкт-Петербург 21 июня 1858 года. С 22 июня по 3 августа он жил во дворце графа. 20 июля он отправился в Финляндию, посетил и остров Валаам. Между Валаамом и Сердоболем Дюма исполнилось 56 лет. С 4 по 18 сентября Дюма гостил в московском доме графа, а с 20 по 30 сентября – в Подмосковье у графа Нарышкина и его подруги француженки. 1 октября Дюма отправился в плавание по Волге.

В Нижнем Новгороде генерал-губернатор представил Дюма его литературным героям – супругам Анненковым, которые были помилованы Александром II после тридцатилетнего пребывания в Сибири.

Был Дюма и на Нижегородской ярмарке: «здесь – ярмарка из ярмарок, целый город, состоящий из шести тысяч ларьков, всё на широкую ногу».

Затем – Казань и 8 октября – Саратов.

Дюма прибыл в Саратов в грустную погоду и с плохим настроением. Там он встретил соотечественницу, державшую магазин одежды, познакомился с русской поэтессой. Шеф полиции был «сама любезность» и подарил Дюма «великолепный кавказский пистолет». Дюма сфотографировался в татарском платье, полученном в подарок в Казани. Эти два дня в Саратове стали «двумя из лучших в путешествии».

25 октября Дюма в Астрахани. В письме к сыну он подробно описывает свой маршрут от Москвы до Астрахани (и даже предлагает взять карту России): Москва – Бородино – Москва – Троица – Переславль («полакомиться сельдью») – Апатино – Калязин – Кострома (посмотреть «Лжедимитрия» Мериме) – Нижний Новгород – Казань – Камышин (встреча с киргизами, затем с атаманом астраханских казаков – Беклемишевым – у озера Эльтон и поездка на озеро Баскунчак) – Царицын – Астрахань.

Дюма описывает охоту на берегах Каспия, где в таком же изобилии водятся дикие гуси, утки, пеликаны и тюлени, как на Сене – лягушки и каменки; визит к калмыцкому князю Тюмену. Дюма попробовал сырую конину с зелёным луком и кумыс (напиток из верблюжьего молока), который ему не понравился. Он увидел скачки на лошадях и на верблюдах, ловлю диких лошадей с помощью лассо, соколиную охоту на лебедей: «всё это – охота, костюмы князя, княгини и её придворных дам – производило какое-то средневековое впечатление». Дюма спал в шатре: «с тех пор, как я нахожусь в России, я в глаза не видел матраца. Кровать здесь – совершенно неизвестный предмет обстановки, и я видел кровати только в те дни, вернее ночи, которые проводил с французами. Но имеются спальни с прекрасным паркетом, и со временем начинаешь понимать, что на паркете иногда не так уж плохо спится».

Дальнейший путь Дюма лежал на Кавказ (Чечня, Дагестан, Азербайджан, Грузия), из Кизляра в Поти, через Баку и Тифлис.

Когда русские войска, разгромив Наполеона, заняли север Франции, 12-летний Дюма впервые услышал русскую речь. Родители стращали его казаками. А спустя много лет, когда Дюма был в Дагестане, его избрали почётным казаком одного русского полка.

Дюма посетил также несколько армянских и татарских семей и описал традиции: рождение, свадьбу, похороны.

В марте 1859 года он вернулся в Париж через Марсель.

Дюма провёл в России более 8 месяцев – это больше, чем в других странах (помимо юга Франции Дюма путешествовал по Италии, Испании, был в Алжире и Тунисе).

После свадьбы, благодаря которой Дюма оказался в России, Дюма заявил, что хочет добраться до Индии через Кавказ. Депортировать его во Францию было невозможно, и власти решили: пусть едет куда пожелает, но под неусыпным наблюдением. В архиве Октябрьской революции хранится дело Александра Дюма: десять документов, на каждом из которых гриф «Секретно» или «Совершенно секретно», а на полях некоторых – «Доложено Его Величеству» с категорическим предписанием на обложке «Хранить навсегда». Третьему отделению предписывалось «учредить надзор за французским подданным Александром Дюма» со дня его отъезда из Санкт-Петербурга в Москву и далее на Кавказ – с 18 июля 1858 года.

Это делалось следующим образом. Например, в Санкт-Петербург докладывали, что по приезде Дюма в Тифлис будет назначен «для нахождения в нём в качестве переводчика и путеводителя благонадёжный чиновник». На всём пути следования по России секретные агенты «вели» Дюма, подробнейшим образом донося в столицу о встречах и разговорах, причём сопровождение особого чиновника устраивалось под видом гостеприимства и оказываемого внимания.

Дюма этого никогда не узнал и был всем необыкновенно доволен. На Кавказе ему позволили посмотреть кровавую стычку с «горцами Шамиля». Дюма рвался в бой (его едва удерживали), не зная, что это был всего лишь хорошо поставленный спектакль.

В России его появление было феерическим: толпы восторженных почитателей, повсюду тёплый приём. Дюма давал русским – и, в свою очередь, получал от них – уроки кулинарии, учился приготовлять стерлядь и осетрину, варить варенье из роз с мёдом и корицей. Он оценил шашлык, но водка ему не понравилась. Самое большое счастье за время этого путешествия доставило Дюма открытие, что образованные русские знают Гюго, Бальзака, Жорж Санд, других писателей и его самого также хорошо, как парижане. В Финляндии он встретил игуменью, которая зачитывалась «Графом Монте-Кристо».

С российскими писателями Дюма общался крайне мало, к тому же его приезд замалчивали, или иронизировали. Дюма всегда критически отзывался о любой деспотии, в том числе и российской. Герцен говорил о вреде его лёгких романов, персонажи которых – полная противоположность «лишним людям», фанатикам или бездельникам. Находясь в России, Дюма с гордостью говорил, что его принимал народ, а не власти.

Читая книги Дюма об увиденной им России («Письма из Санкт-Петербурга», «Из Парижа в Астрахань», «Путешествие по Кавказу»), можно удивляться актуальности затрагиваемых тем, нестареющей точности наблюдений. Например, тема коррупции во всех эшелонах власти.

Дюма видел, что начальство в России казнокрадничает, грабит и обманывает. И очень обижается на тех, кто не позволяет ему это делать. У начальства тут, замечает он, особая психология, связанная с полученной должностью: каждый может воровать, но каждому своё, в зависимости от положения. Это считается законом, в принципе не осуждается, поскольку в порядке вещей. Только вот если воруешь не по чину, беря сверх положенного, то тут могут быть неприятности, но они редки. Всякую попытку сопротивляться ворам начальство сурово пресекает и совершенно недоумевает, как это простому человеку может прийти в голову избегать поборов.

К проблеме коррупции Дюма особенно часто возвращался в «Путешествии по Кавказу» (1859), где масштабы этого явления были просто фантастическими. По мнению Дюма, если бы собрать всё серебро, потраченное в течение полувека на безуспешное строительство дороги от Тифлиса до Владикавказа, то можно было вымостить всю её ассигнациями. «Вот так всё и делается в России: никогда начатое дело не доводится до конца, не простирается за пределы абсолютной необходимости конкретного момента. Когда же нужда миновала, начатое дело бросается на полпути, на произвол судьбы – вместо того чтобы поддержать, довести до конца, выполнить, продолжить, завершить».

И ещё несколько замечаний Дюма.

«В России для бедняги-ветерана до сих пор нет родного очага. Отслужив своему отечеству, он стал парией. В награду за службу правительство гонит его, а помещик не пускает на порог».

«В России, как и везде, но более, чем где бы то ни было, благотворительные заведения имеют целью прежде всего содержать известное число чиновников. Те, для кого они были основаны, – это уже во вторую очередь, если очередь вообще до них доходит».

«И самое удивительное – в России, стране злоупотреблений, все, от императора до дворника, жаждут пресечь их. Все о них говорят, все о них знают, их обсуждают и сетуют на них; Но как только в России пытаются прикоснуться к какому-либо злоупотреблению, знаете, кто испускает самые пронзительные вопли? Громче всех вопят виновные в совсем других злоупотреблениях, боясь, что наступит и их черёд».

«Если русские считают, что я плохо отзываюсь о России, когда говорю о злоупотреблениях, представляющих подлинную язву их страны, они глубоко ошибаются. Так ребёнок видит врага в медике, ставящем ему пиявки, или в дантисте, удаляющем больной зуб».

Дюма считал, что революция в России неминуема. Тогда страна распадётся на несколько больших территорий, Польша и Финляндия отделятся, и гениальный изгнанник, вернувшийся из эмиграции, установит федеративную республику.

1. 7. Теофиль Готье: путеводители для французов

Биографическая справка. Готье (Gautier) Теофиль (1811 – 1872), писатель и критик. Обосновал теорию «искусства для искусства». Поэтические сборники, приключенческий роман «Капитан Фракасс», сборник лирических миниатюр «Эмали и Камеи», рассказы, путевые очерки.

В Россию Готье приезжал дважды.

16 ноября 1858 года «Санкт-Петербургские ведомости» в разделе «Петербургская летопись» сообщали: «Но вот и ещё один французский писатель в Петербурге. Он явился к нам тихо, скромно, без шума, не так как Дюма-отец».

Писатель и путешественник Готье отправился в Россию после путешествий по Испании, Алжиру, Италии, Турции, Греции, пропитанный очень разнообразными красочными воспоминаниями.

Во времена Готье жанр путешествий уже знал свои шаблоны. Готье выступал против них, призывая искать не экзотику, не случайное и странное, а наиболее типическое, характерное. И искать красоту и живописность – в природе, архитектуре и искусстве, в обычаях и нравах.

Первое путешествие, ограничившееся посещением Петербурга и Москвы, было, однако, длительным: писатель выехал из Парижа 15 сентября 1859 года и вернулся домой лишь 27 марта следующего года. Он ехал собирать материалы для фотоальбомов «Художественные сокровища древней и новой России». Первый том этих «Сокровищ», увидевший свет в 1859 году, был опубликован под покровительством Его Величества императора Александра II и посвящался Её Величеству императрице Марии Алексеевне. Он включал подробнейшие описания основных памятников Санкт-Петербурга, собора Святого Исаака, Зимнего дворца, Царского Села и заканчивался Арсеналом. Однако издание не было завершено (часть о других императорских резиденциях и целый том о памятниках Москвы и их сокровищах). Слишком дорогостоящее предприятие не привлекло подписчиков ни в России, ни во Франции.

Второе путешествие Готье приходится на август-октябрь 1861 года. Готье писал, что после долгого пребывания в России он с некоторым трудом привыкал к парижской жизни, мечтая увидеть Россию летом и посетить Нижний Новгород. Серьёзным благовидным предлогом была необходимость пополнить знания для завершения работы о сокровищах русского искусства. На этот раз писатель проплыл на пароходе от Твери до Нижнего Новгорода, побывал на знаменитой Нижегородской ярмарке.

Путевые очерки Готье публиковались во французских газетах и журналах по мере их написания (первый очерк – 11октября 1858 года); это значит, что автор работал над ними на месте, посылая готовый материал в Париж. Очерки, описывающие первое путешествие, печатались с перерывами до начала января 1960 года. Точно так и второе путешествие тут же находило отражение в печати (в газете «Монитёр юниверсель» с 31 октября по 12 декабря 1861 года). В 1864 – 1866 годах в журналах появились новые статьи Готье о России. Все эти публикации были собраны автором в двухтомник небольшого формата.

Готье поехал первый раз в Россию в год выхода книги Дюма, поехал тоже с открытым сердцем и с чувством симпатии к стране и её народу. В книге совсем нет политики, нет рассказа об отмене крепостного права, а ведь второе его путешествие пришлось как раз на этот поворотный момент в истории России. «Путешествие в Россию» – это поэтическое и красочное изложение впечатлений о путешествиях, произведение не только опытного газетчика-очеркиста, но и художественного критика и даже просто человека, наделённого художественным, живописным восприятием действительности.

Книга состоит из двух частей: «Зима в России» (главы: По морю, Санкт-Петербург, Зима-Нева, В домах, Бал в Зимнем Дворце, Театры, Москва, Кремль, Троица, Византийское искусство, Возвращение во Францию) и «Лето в России», намного короче (Волга, От Твери до Нижнего Новгорода).

Готье показал себя лучшим художником белой магии. Он описывает бега на Неве, в том числе и на тройках, самоедов (приходившие в Петербург с Кольского полуострова кочевые племена саамов/лапландцев), которые немного зарабатывали за езду по Неве в санях, запряжённых оленями.

Готье не указывает дат своего пребывания в Москве, куда он приехал на поезде, и поездки в Троице-Сергиеву Лавру, но по его описанию событий можно вычислить, что они относятся к 11-12 января.

Для автора белых мажорных симфоний совершенно чужим оказался только климат (через всю книгу проходят жалобы на свирепость русских морозов), остальное Готье восхитило и понравилось. Описания Готье позволяют хорошо представить атмосферу, а также жизнь туриста в России в 1858 – 1861 годах. Порой описания складываются в замечательные по тонкости, по чувству цвета пейзажные миниатюры.

Вот одна из Волжских зарисовок: «Долгие сумерки летних дней колдовски обволакивали окрестности: бесконечные оттенки оранжевого, лимонного цветов, отсветы хризопраза расцвечивали небо на заходе солнца. На этом сияющем фоне по берегу реки тёмными силуэтами вырисовывалось всё, что нам встречалось: деревья, пригорки, дома, далёкие церкви. Небольшие слоистые чёрно-голубые облачка, растрёпанные ветром, плыли клочьями наискось. Полускрывшееся за лесом солнце переливалось в листве миллионами световых пятен, река повторяла это восхитительное зрелище, слегка приглушая его яркость своими коричневыми водами. А в тени берегов блестели светлячками или бродячими звёздочками фонари рыбаков, которые шли поднимать верши».

Следовательно, Готье можно читать как словесные картины, как путеводитель, вышедший из-под пера мэтра изящной словесности.

2. Путешествия писателей после революции

2. 1. Анри Барбюс: друг Советской России

Биографическая справка. Барбюс (Barbusse) Анри (1873 – 1935), писатель и общественный деятель, иностранный почётный член АН СССР (1933). Автор антивоенного романа «Огонь» о революционизации сознания масс во время 1-й мировой войны, участником которой он был, сборника новелл «Происшествия». Организатор международного антимилитаристского объединения деятелей культуры «Кларте» (1919; издатель журнала «Кларте», 1919 – 1924)

Барбюс посетил Советский Союз пять раз.

В сентябре 1927 года Барбюс впервые пересекает границу СССР.

Соседями Барбюса по купе была советская семья: сотрудник торгпредства, возвращавшийся на родину с женой и дочками. Они немного говорили по-французски. У Барбюса складывалось впечатление, что для советских людей выезд за границу и возвращение на родину – нечто очень значительное. Не так, как для европейцев.

В Москве Барбюс ходил по музеям, присматривался к посетителям, измучил переводчиков: о чём говорят люди?

20 сентября 1927 года Барбюс делает доклад в Колонном зале Дома союзов: «Белый террор и опасность войны». За столом президиума он сидит рядом с Горьким, Георгием Димитровым, друзьями СССР из разных стран.

Для Барбюса всё откровение: простота и доступность руководителей государства и партии и прославленных полководцев; высокая культура выступающих с приветствиями рабочих и крестьян, энтузиазм молодёжи и звонкий задор пионерских делегаций.

Барбюс едет в своё первое путешествие по СССР. Он проезжает по Украине, потом перед ним проходят живописные, экзотические города и селения Грузии, Армении, Азербайджана: Москва – Харьков – Ростов-на-Дону – Тифлис – Батум – Эривань – Баку.

В 1928 году в Кёльне состоялся конгресс общества «Друзья СССР». Барбюс внёс в него свою лепту организатора и трибуна.

В июне 1928 года он снова едет в СССР. Поездка была знаменательной: он встретился с Горьким. Встреча была долгожданной. Именно Горький открыл России «Огонь» Барбюса. В 1919 году Барбюсу перевели статью из советского журнала об «Огне», тронувшую его: «Барбюс глубже, чем кто-либо до него, заглянул в сущность войны и показал людям бездну их заблуждения».

Барбюс едет на юг в связи с работой над книгой о Грузии. Закончив работу над книгой о Грузии в Архангельском (под Москвой), он отправляется в Нижний Новгород. Этот старинный русский город привлекал его, вероятно, образами, сошедшими со страниц книг его великого друга. И, может быть, ещё потому, что переполненный впечатлениями от поездки по югу страны, поражённый преображением этого края, он хотел увидеть великие перемены в городе Центральной России. Соединение старого с новым, их сосуществование было в Нижнем Новгороде разительнее, чем в Москве.

Заболев, и проведя почти месяц в больнице, Барбюс едет в Крым.

Ещё под Москвой, в Узком, где Барбюс провёл две недели, он познакомился с семьёй Соловьёвых. Они казались ему маленькой ячейкой советского мира – такими чертами прямоты, благородства и высокой целеустремлённости привлекали его эти люди. Зиновий Петрович Соловьёв представлял тот тип крупного советского организатора, который был рождён новой властью.

Прекрасно владея французским языком, Соловьёв мог рассказать Барбюсу о России, о первых годах революции, об изменениях в области культуры, здравоохранения, экономики.

С Соловьёвым было связано ещё одно открытие, сделанное Барбюсом в этот приезд в СССР, открытие, которое он назовёт «кусочком южного чуда»: Артек, детище Соловьёва.

Барбюс всю жизнь помнил артековцев, вёл переписку с ребятами из Артека. Ему даже присвоили звание «почётного пионера». Бывая в СССР, он всегда посещал Артек.

Из Гагр Барбюс отправился в Одессу. Здесь Барбюс и его секретарь Аннет много бывали в воинских частях.

20 сентября 1932 года – третий приезд в СССР. Барбюса – инициатора Амстердамского международного антивоенного конгресса – чествовали в Колонном зале Дома союзов. В Большом театре Барбюс произнёс речь на торжественном заседании в честь 40-летия литературной деятельности Горького. Затем выезд на Днепрострой, на открытие гиганта пятилетки.

В 1933 году Барбюс провёл в СССР 2 месяца (до конца сентября): визит вежливости в Академию наук (в феврале его избрали почётным академиком), заглянуть в Артек и собрать побольше материала об истории страны и партии для новой книги об СССР.

В 1934 г. задумана и начата книга о Ленине (в 1936 г. были изданы письма Ленина к семье – «Lettres de Lénine à sa famille, présentées par Henri Barbusse»).

В июле 1935 года – последний приезд Барбюса, чтобы принять участие в работе VII Конгресса Комитерна и собрать материал для фильма о Советском Союзе. Здесь он внезапно заболел и 30 августа 1935 года умер в больнице от воспаления лёгких.

Три дня москвичи провожали его в последний путь. На крышке гроба лежал красный галстук пионеров Артека. 2 сентября прошёл прощальный митинг на Белорусско-Балтийском вокзале. 7 сентября Париж хоронит Барбюса на кладбище Пер-Лашез.

На могиле писателя – розовое мраморное надгробие, сделанное руками рабочих Урала. Золотом выгравированы слова: «Другу рабочего класса Франции, славному сыну французского народа, другу трудящихся всех стран, инициатору единого фронта трудящихся против империалистической войны и фашизма товарищу Анри Барбюсу».

Барбюс написал несколько документальных книг о нашей стране: «Voici ce qu’on a fait de la Géorgie» («Какой стала Грузия») (1928), «Russie» («Россия») (1930), где Барбюс вдохновенно передал свои впечатления от встречи с Горьким.

В этой очерковой книге автор собрал всё увиденное в СССР, всё изученное: вопросы большой политики, мельчайшие подробности быта, особенно важная для Барбюса национальная проблема и портреты встреченных людей, подробные описания Москвы и жизни москвичей, городов на Волге, пейзажи Крыма и Кавказа. В 1931 году эта книга вышла в Минске на белорусском языке. Это единственное в нашей стране и первое зарубежное издание книги Барбюса. На обложке этого уникального издания типографским способом воспроизведена собственноручная надпись автора на французском языке: «Я шлю свой привет и искренние братские пожелания всему славному русскому пролетариату. Анри Барбюс».

В 1934 году Барбюс написал книгу «Сталин». Французский писатель, наездами бывавший в СССР, даже вложив в книгу весь свой талант художника и исследователя, не мог быть исторически точным во всем. Далеко не все процессы, происходящие в жизни советского общества, он понимал. Его увлекла художественная задача нарисовать образ «человека у руля».

Барбюс говорил, что воздух советской страны оказывает на него целебное воздействие. Он назвал СССР «страной, где загорается солнце», «родиной всех лучших людей земного шара».

2. 2. Сент-Экзюпери: московские репортажи

Биографическая справка. Сент-Экзюпери (Saint-Exupéry) Антуан де (1900 – 1944), писатель. Романы: «Южный почтовый», «Земля людей», повесть «Военный лётчик», аллегорическая сказка «Маленький принц». Незаконченная книга «Цитадель». Участник 2-й мировой войны, лётчик. Погиб в разведывательном полёте.

Сент-Экзюпери приезжал в Москву в апреле – мае 1935 года в качестве специального корреспондента газеты «Пари-суар». Редакция газеты не отличалась большой любовью к Советскому Союзу, но вынуждена была освещать жизнь в нашей стране, так как читатели требовали этой информации. Поводом для поездки был первомайский праздник в СССР, о котором надо было рассказать. Эта поездка не была подготовлена, и Сент-Экзюпери согласился на неё только в виду большого интереса к советскому опыту. Несмотря на незнание русского языка, писатель обошёл всю Москву. Вначале он опасался постоянной слежки, но обнаружил, что может свободно перемещаться по Москве.

Ему удалось найти русских жителей, владеющих французским. Мадемуазель Ксавье была одной из трёхсот француженок в возрасте от шестидесяти до семидесяти лет, затерянных, словно серые мыши, в городе с четырьмя миллионами жителей. Старушка зарабатывала на жизнь уроками французского, которые она давала дочери повара за обед, а также спекуляцией (перепродавала разные мелочи). Однажды она попала в облаву и явилась на допрос с периной, купленной перед арестом. Когда допрашивающий её господин спросил, согласна ли она давать уроки его двадцатилетней дочери, госпожа Ксавье ответила: «Вы арестовали меня – судите меня. И если я останусь жива, завтра мы поговорим о вашей дочери!» «Они не смели больше смотреть мне в глаза – они были все в таком замешательстве», – сказала Сент-Экзюпери старушка, считающая, что «революция – это скучно».

«А я уважаю эти восхитительные иллюзии, – пишет Сент-Экзюпери, – думаю: человек замечает в мире лишь то, что он уже несёт в себе самом Мадемуазель Ксавье в будущем году исполнится всего семьдесят три года. Она получит собственную квартиру. Она сможет начать жить»

Сент-Экзюпери познакомился и с представителями нового общества, с новой Москвой. Он не попал во время первомайской демонстрации на Красную площадь, так как французское посольство не успело заблаговременно предупредить власти о его прибытии, да и в СССР в то время его ещё никто не знал. Но демонстрацию и военный парад он всё же увидел. Глаз лётчика отметил «стальной треугольник эскадрилий», «идеальное взаимодействие между отдельными группами самолётов». По мнению Сент-Экзюпери, «В этой поступи всего народа, как и в прохождении над городом тысячи самолётов, было что-то безапелляционное, подобное единодушному приговору жюри»

Сент-Экзюпери оказался первым и последним иностранцем, который совершил полёт на борту самого большого в мире самолёта, гигантского агитсамолёта «Максим Горький». Он совершил прогулку по одиннадцати главным помещениям корабля, осмотрел центральную электростанцию. О своих впечатлениях Сент-Экзюпери рассказал в заметке «О движущей силе», опубликованной в газете «Известия» 20 мая 1935 года, уже после трагической гибели самолёта. Подпись под ней гласила: Антуан де Сент-Экзюпери, пилот и писатель, специальный корреспондент «Пари – суар». Вот отрывок из неё: «Эти коридоры, этот салон, эти кабины, этот мощный гул восьми моторов, эта внутренняя телефонная связь – всё было не похоже для меня на привычную воздушную обстановку. Но ещё больше, чем техническим совершенством самолёта, я восхищался молодым экипажем и тем порывом, который был общим для всех этих людей. Я восхищался их серьёзностью и той внутренней радостью, с которой они работали. Чувства, которые обуревали этих людей, казались мне более мощной движущей силой, нежели сила восьми великолепных моторов гиганта».

«Я как будто уже понимаю, в чём дело, – написал впоследствии Сент-Экзюпери. – Они создали новое общество и теперь хотят, чтобы человек не только уважал его законы, но и жил его законами. Они требуют, чтобы люди образовали социальное единство не только внешне, но чтобы оно жило в человеческих сердцах. Лишь тогда станут ненужными меры принуждения По собственным ошибкам я сужу, как настойчиво у нас пытаются исказить русский опыт. Нет, эту страну надо искать в другом. Лишь через другое можно понять, как глубоко её почва взрыта революцией»

Далеко не всё понравилось писателю в СССР, но он не торопится с выводами, проявляя большое уважение к стране, которую ему не удалось узнать глубже.

2. 3. Ромен Роллан: встреча с друзьями

Биографическая справка. Роллан (Rolland) (1866 – 1944), писатель, музыковед, общественный деятель. Сочувствовал социалистическим идеям, выступал в защиту СССР. Автор романа «Очарованная душа», романа-эпопеи «Жан Кристоф», художественных мемуарных книг о Б. Микеланджело, Л. Н. Толстом, М. Ганди, цикла музыковедческих трудов о Бетховене, трагедии «Робеспьер». Ему присуждена Нобелевская премия (1915).

С Россией – с русскими революционерами – Роллан познакомился ещё до Октябрьской революции и впоследствии заинтересованно следил за происходящими в России событиями, так как он видел в социализме возможность добиться коренного социального обновления. Огромную роль Роллан отводил в этом деле писателям. Однако его не покидали сомнения: не сведётся ли социализм к более целесообразной экономической организации общества, оставив без внимания запросы человеческой индивидуальности? И можно ли прийти к социальной справедливости через насилие и кровопролитие?

К концу 20-х годов Роллан всё больше втягивается в борьбу против угрозы новой войны, против фашизма. Укрепляются его дружественные связи с СССР. 23 июня 1935 г. семидесятилетний Ромен Роллан со своей второй женой, Марией Павловной, приехал в СССР и пробыл по 21 июля.

В Москве у него было много друзей, знакомых, корреспондентов. Роллан много ожидал от встречи с Горьким, с которым был в близком заочном общении в течение почти двадцати лет (их переписка началась в 1916 г. )

В Москве его ждал Сергей Кудашев, названный сын. За год до поездки Роллан вынужден был вмешаться в его судьбу в связи с поступлением молодого человека, чей отец был князем, в университет. Роллан написал письмо во Всесоюзное общество культурной связи с заграницей, доказывая, что мать Сергея – простая женщина пролетарского происхождения. Возможно, Сергей Кудашев был принят в МГУ благодаря блестящим математическим способностям, но Роллану запомнился этот эпизод – судьба молодого человека может зависеть от того, кем были его родители – и дал повод задуматься над нерешёнными проблемами советского общества.

В Москве Роллана поместили в гостинице «Савой», в центре города. В один из первых дней он побывал в Музее новой западной живописи, нашёл там полотна любимых им Моне, Ренуара, Сезанна и оставил в книге посетителей растроганную запись. Позже, уже накануне отъезда из Москвы, он посетил и Третьяковскую галерею. Его восхитила древнерусская живопись, в особенности произведения Андрея Рублёва. 30 июня он посмотрел спортивный парад на Красной площади.

В один из первых дней приезда в Москву Роллан с женой был приглашён к Сталину. Идя на приём в Кремль, Роллан вовсе не имел в виду ограничиться обменом любезностями. Он хотел высказаться – и высказался – о том, что у него наболело.

Он поставил прежде всего некоторые вопросы международного характера. Он выразил пожелание, чтобы Советский Союз и зарубежные коммунистические партии больше считались со своеобразием условий в разных странах, чтобы не оттолкнуть здоровые силы, способные принести пользу революционному движению. Большое место в беседе Роллана со Сталиным заняли некоторые острые проблемы внутренней жизни СССР. Роллан был убеждён, что насилие по отношению к врагам революции в определённых условиях необходимо. Он полагал, что Советский Союз имеет право защищаться от вражеских сил. Однако его тревожил вопрос: не слишком ли суровы меры, применяемые во имя безопасности СССР, не превышаются ли пределы необходимой самозащиты?

Сталин беседовал с Ролланом – как свидетельствует и Мария Павловна – в доброжелательном, уважительном тоне. Он постарался успокоить французского гостя. Отвечая Роллану на поставленные вопросы, Сталин развивал тезис об обострении классовой борьбы по мере роста успехов социалистического общества. А перегибы объяснял виной отдельных второстепенных работников, излишне горячих. Но Роллана не оставляли сомнения.

После недели в Москве Роллан гостил у Горького в загородном доме в Горках, почти не выезжая оттуда: ему было необходимо соблюдать режим, придерживаться строгой диеты, находиться под наблюдением врачей. Здесь была тишина, мягкая подмосковная природа, которая ему нравилась, представлялась возможность и побыть одному, и встретиться с разнообразными гостями: многие из людей оказывались интересными собеседниками. 10 июля Роллан встретился с советской молодёжью. Это были отважные парашютистки, делегация работниц метро, делегация комсомола, несколько армянских пионеров – около сорока гостей. Роллан отметил, что о своих собственных успехах молодые люди говорят очень скромно.

Перед отъездом из Москвы Роллан написал дружеское приветственное письмо Сталину; на вокзале он произнёс краткую, очень тёплую по тону прощальную речь, которая была записана на плёнку; после возвращения домой он дал в журнал «Коммюн» статью о своей поездке «О моём пребывании в Москве».

О своём впечатлении от поездки Роллан написал так: «Это могучий поток молодой, бьющейся через край жизненной силы, ликующий от сознания своей энергии, от гордости за свои успехи, от уверенности в своей правде, от веры в свою миссию»

Роллан рассказал о своей поездке в нескольких личных письмах. (За свою жизнь Роллан написал много тысяч писем, общее количество которых не уточнено. Эпистолярное наследие Роллана – настоящая сокровищница для исследователей. ) Он охотно сообщал о своих впечатлениях не только людям, близким ему по взглядам, но и тем своим корреспондентам, у которых он мог предполагать противоречивое, отчасти скептическое отношение к Советскому Союзу.

Роллан был убеждён, что Советский Союз – единственная сила, реально противостоящая фашизму, войне. Он не разбирался хорошо в вопросах экономики, его интересовало другое: процессы, происходящие в людях – в их поведении и душе. Самым привлекательным в жизни Советского общества был с его точки зрения бескорыстный энтузиазм людей, которые работали для будущего. В октябре 1923 г. он писал Горькому о русском народе: «Наделённый умом и большими жизненными силами, он совершил чудеса в области интеллектуальной и художественной. Но это отразилось на его душевном здоровье. Он страдает от быстро достигнутой зрелости. Это более чем естественно! Болезнь роста. Трудный возраст». Роллан приходит к оптимистическому заключению: «Россия будет жить и побеждать. Она – отрок-гигант, а волки Европы стары, у них зубы шатаются».

Одной из кардинальных идей сам Роллан считал «утверждение нового революционного порядка». Это нашло отражение в цикле романов «Очарованная душа». О величии Октябрьской революции, о влиянии Советского Союза на интеллигенцию Запада в романе говорится в публицистической, обобщённой форме. Но романист не мог обойтись без персонажей, связанных с Советской страной.

В последних двух томах это жена героя Марка Ривьера, русская по национальности, ставшая посредницей между ним и миром социализма – Ася Волкова. Она прошла через огонь и кровь гражданской войны, бездорожье эмиграции, нищету парижских трущоб и не похожа на Марию Павловну ни в смысле биографии, ни в смысле характера. После смерти Марка Ася возвращается в Советский Союз.

Ещё один персонаж, отрицательный, единственный советский гражданин в романе – Дито Джанелизе, сын бакинского мясника, в прошлом профессиональный революционер, отважный, но циничный и деспотичный человек, для которого мораль – предрассудок, а человек – щепка.

Роллан не берётся судить, нужны ли Советскому государству деятели такого типа и пользуются ли они влиянием в стране. Но он считает таких людей тормозом на пути людей доброй воли к революционной мысли и действию.

Роллан старался воспринимать всё, что видел и слышал, трезво – без предвзятости, но вместе с тем и без наивной восторженности. Он понимал, что его знакомство с советской жизнью осталось неполным. В то же время он не хотел обнародовать впечатления о тех, чьим гостеприимством воспользовался. Так или иначе, радостные, положительные впечатления были главными, что он вынес из своей поездки. Он даже начал учиться русскому языку, чтобы говорить с Горьким один на один. Смерть Горького его глубоко опечалила. Да и Роллану больше не довелось приехать в Советский Союз.

2. 4. Андре Жид: непримиримый критик

Биографическая справка. Жид (Gide) Андре (1869 – 1951), писатель. Сборники символистских стихов, романы «Тесные врата», «Подземелья Ватикана», «Фальшивомонетчики», книга «Достоевский», Дневники (1940-е гг. ). Антиколониальные выступления с сочувствием униженным и оскорблённым. Нобелевская премия (1947).

Ощущая неблагополучие, охватившее капиталистический мир и его культуру, писатель обратил свой взор к Советской России, надеясь обрести в СССР подтверждение своим идеалам любви, братства и всеобщей справедливости.

В СССР Андре Жид находился с 17 июня по 24 августа 1936 года. Желая доставить удовольствие не только себе, он взял пятерых попутчиков: Джеф Ласт, Шифрин, Эжен Даби, Пьер Эрбар, Луи Гийю. Двое – коммунисты, двое владели русским языком. У Джефа Ласта это было уже четвертое путешествие в СССР. Пьер Эрбар более полугода жил в Москве, руководил пропагандистским журналом «Интернациональная литература», выходящим на четырех языках, благодаря чему был в курсе событий.

Андре Жид и Пьер Эрбар прибыли из Парижа самолётом. Через десять дней они встретили в Ленинграде остальных, прибывших пароходом. Оттуда все отправились в Москву в специальном комфортабельном вагоне.

20 июня Андре Жид произнёс с трибуны Мавзолея речь на траурном митинге памяти А. М. Горького. Через несколько дней он присутствовал на празднике молодежи в Москве на Красной площади: «Все было устроено великолепно и даже с отменным вкусом.

Несколько дней спустя в том же вагоне – в Орджоникидзе. Затем на трёх комфортабельных автомобилях проехали по Кавказу и через день оказались в Тифлисе, где провели две недели, а оттуда отправились в четырёхдневную поездку по Кахетии. Гори, Батум Уставшие Шифрин и Гийю решили вернуться во Францию. Затем нефтеперегонный завод в окрестностях Сухуми, Гагры, Сочи. В Севастополе – последнем пункте путешествия – умер от скарлатины Даби. Путешественников всё время сопровождала «очаровательная» переводчица и гид Боля.

Андре Жид встречался с руководителями Советского государства, в том числе И. В. Сталиным, с творческой интеллигенцией, с рабочими, колхозниками, пионерами, молодёжью. О своих впечатлениях и разочаровании он рассказал в книге «Возвращение из СССР», указав, что из своих наблюдений он «отбирал только наиболее типичные». Книга вышла в ноябре 1936 года в Париже, мгновенно став европейской, даже мировой сенсацией и вызвала резкую полемику, а в советских изданиях её называли антисоветской, клеветнической.

В июне 1937 года появились поправки к «Возвращению из СССР». Писатель как бы отвечал своим сторонникам и противникам, приводя данные из российских газет, а также из писем (в поддержку критики Жида, с новыми фактами злоупотреблений).

«СССР не перестает удивлять, не перестает оставаться для нас наукой», – писал автор в «Возвращении из СССР». «СССР «строится». Важно об этом постоянно напоминать себе. Поэтому захватывающе интересно пребывание в этой необъятной стране, мучающейся родами, – кажется, само будущее рождается на глазах. Там есть хорошее и плохое. Точнее было бы сказать: самое лучшее и самое худшее. Самое лучшее достигалось часто ценой невероятных усилий. Усилиями этими не всегда и не везде достигалось то, чего желали достигнуть. Иногда позволительно думать: пока ещё. Иногда худшее сочетается с лучшим, можно даже сказать, оно является его продолжением. И переходы от яркого света к мраку удручающе резки. Очень часто друзья СССР отказываются видеть плохое или, по крайней мере, его признать. Поэтому нередко правда об СССР говорится с ненавистью, а ложь – с любовью».

«Достижения СССР во многих областях замечательны. Порой даже можно вообразить, что здесь царит счастье»: детские лагеря, в том числе и «Артек» – «рай для образцовых детей – вундеркиндов, медалистов, дипломантов», санатории и дома отдыха для рабочих в Сочи, парки культуры, где можно позаниматься спортом (очень популярен парашютный спорт), послушать лекции по истории, географии или медицине, сопровождающиеся наглядными пособиями; послушать «Евгения Онегина» в открытом театре.

Ему по душе и возрождение интереса к национальным искусствам, и «стахановское движение» – «замечательное изобретение, чтобы встряхнуть народ от спячки (когда-то для этой цели был кнут)».

«Люди в СССР замечательные. Нигде отношения между людьми не завязываются с такой легкостью, непринужденностью, глубиной и искренностью, как в СССР. Иногда достаточно одного взгляда, чтобы возникла горячая взаимная симпатия. Несмотря на различия языков, нигде и никогда еще я с такой полнотой не чувствовал себя товарищем, братом».

Признаваясь, что пейзажи не очень его интересуют («Самое важное для меня здесь – человек, люди, что из них можно сделать и что из них сделали», Андре Жид восхищается лесами Кавказа.

В Ленинграде писателя приводит в восхищение Санкт-Петербург: «Я не знаю более красивого города, более гармоничного сочетания металла, воды и камня. Город словно создан воображением Пушкина или Бодлера. Памятники – таких же совершенных пропорций, как музыкальные темы в симфониях Моцарта». Эрмитаж он находит «изумительным», отмечая «разумное правило помещать вокруг картины какого-либо художника, когда это возможно, другие его работы: этюды, эскизы, наброски – все, что помогает увидеть, как постепенно складывался и воплощался замысел».

Однако самым привлекательным городом остаётся для писателя Москва, хаотичная, но живущая «могучей жизнью».

В Сочи он навестил Николая Островского, которого назвал святым.

Вместе с тем советская действительность развеяла оптимизм писателя в отношении победившего социализма. Достигнутые результаты (нет безработицы, нет проституции, женщина имеет равные права с мужчиной, обеспечено человеческое достоинство, всеобщее образование. ), обнаруживает писатель, при ближайшем рассмотрении не столь прекрасны.

Он детально останавливается на проблеме образования. Несмотря на то, что много молодых людей, стремящихся к знаниям, культуре, очень много беспризорников, не желающих терять своей «свободы», не ликвидирована неграмотность, хотя вопрос об этом стоял еще в 1923 году. По сообщениям газет, много неграмотных учеников, большое количество учащихся бросает школу, школы нуждаются в учебниках, а в имеющихся учебниках полно ошибок.

Андре Жид говорит и о бедственном положении учителей.

Кроме того, «образование служит только тому, чтобы заставить радоваться существующему порядку»

«Всеобщее счастье достигается обезличиванием каждого. Счастье всех достигается за счет счастья каждого. Будьте как все, чтобы быть счастливым». Счастье – в надежде, вере, неведении. Связь с заграницей надёжно перекрыта. Школьники удивлены, что в Париже есть метро, что фильмы «Чапаев» и «Мы из Кронштадта» имели в Париже большой успех (о том, что все русские фильмы запрещены во Франции, им говорили учителя).

Хотя студенты обязаны изучать иностранный язык (английский, особенно немецкий, французский «в совершенном небрежении»), говорят они на нём, по мнению писателя, очень плохо, хуже французских школьников, утверждая: «Сейчас нам за границей учиться нечему. Зачем тогда говорить на их языке?» Андре Жид замечает, что от заграницы в России ждут «не столько знания, сколько комплиментов, что «во Франции лучше знают о событиях в СССР, нежели в СССР о том, что происходит во Франции».

Говоря об антирелигиозной войне в СССР, он не уверен, что СССР ведёт эту войну как следует, считая, что следовало бы по-человечески отнестись к революционному в то время учению, принесшему в мир новую надежду.

Писателя огорчает, что слишком много бедных, ведь он приехал в СССР «именно для того, чтобы увидеть, что их нет». Ни благотворительность, ни сострадание не поощряются, так как обо всём заботится государство.

Пролетария эксплуатируют, урывая от его нищенской зарплаты, чтобы платить зарплату привилегированным. Кроме того, рабочий привязан к заводу, а сельский житель – к колхозу или совхозу.

Автора возмущает, что при такой нищете собираются вложить национальные средства в строительство Дворца Советов.

Он видит очереди перед магазином: 200 или 300 человек ждут открытия магазина, так как товаров недостаточно, а качество плохое. «Поскольку сравнивать совершенно не с чем – разве что с проклятым прошлым, – ты с радостью берешь то, что тебе дают. Если государство одновременно производитель, покупатель и продавец – качество зависит от уровня культуры, – замечает Андре Жид».

«Однако русский народ выглядит счастливым».

Членство в партии обеспечивает продвижение по службе и привилегии. Вступить в партию нелегко, выйти из неё невозможно. Сомнения, выход чреваты Сибирью. Дискредитация кого-либо поручается не врагу, а другу. Людей арестовывают за разговоры десятилетней давности, а «ставшие свидетелями крамольных разговоров и не донесшие, подвергаются высылке и тюремному заключению. Доносительство возведено в ранг гражданской добродетели. «На социальной лестнице, сверху донизу реформированной, в самом лучшем положении наиболее низкие, раболепные, подлые. Те же, кто чуть-чуть приподнимаются над общим уровнем, один за другим устраняются или высылаются».

Писателя очень волнует борьба со свободомыслием: «Уничтожение оппозиции в государстве или даже запрещение ей высказываться, действовать – дело чрезвычайно опасное: приглашение к терроризму». «Не думаю, – пишет Андре Жид, – чтобы в какой-либо другой стране, хотя бы и в гитлеровской Германии, сознание было бы так несвободно, было бы более угнетено, более запугано (терроризировано), более порабощено». «Головы никогда еще не были так низко опущены. В том, что было отклонение от идеала, сомнений ни у кого нет».

Он считает: «Все больше и больше утверждается диктатура бюрократии над пролетариатом. Потому что пролетариат уже не имеет возможности выбирать своего представителя, который защищал бы его ущемлённые интересы. Народные выборы – открытым или тайным голосованием – только видимость, профанация: всё решается наверху. Народ имеет право выбирать лишь тех кандидатов, которые утверждены заранее.

«снова общество начинает расслаиваться, образуется новая разновидность аристократии всегда правильно думающих конформистов. В следующем поколении эта аристократия станет денежной».

Андре Жид размышляет о положении деятелей культуры и искусства, считая недопустимым служить власти: «Культура в опасности, когда критика перестает быть свободной». «Победившая революция может и должна предложить художнику прежде всего свободу. Без нее искусство теряет смысл и значение».

Путешественникам было предоставлено всё, начиная с расходов по путешествию и кончая сигаретами. «Уверяю вас, – пишет Андре Жид, – в моих советских приключениях есть нечто трагическое. Убеждённым сторонником, энтузиастом я ехал восхищаться новым миром, а меня хотят купить привилегиями, которые я так ненавидел в старом».

Андре Жид считает, что «нужна индивидуальная внутренняя перестройка, иначе буржуазное общество возродится в новом качестве, «ветхий человек» снова заявит о себе и cнова утвердится в жизни. Новая складывающаяся буржуазия имеет те же самые недостатки, что и наша. Едва выбившись из нищеты, она уже презирает нищих. Жадная до всех благ, которых она была лишена так долго, она знает, как надо их добиваться, и держится за них из последних сил». Это люди, воспользовавшиеся революцией, в чьих сердцах не осталось ничего коммунистического, несмотря на членство в партии.

До поездки СССР был для Андрея Жида и его друзей «примером, руководством к действию. Это была земля, где утопия становилась реальностью». Теперь писатель видит свой долг в том, чтобы разоблачить ложь: «Я служу истине, и, если партия не признает её, тогда я не признаю партию». «Важно видеть вещи такими, какие они есть, а не такими, какими их хотелось бы видеть. Советский Союз не оправдал наших надежд, не выполнил своих обещаний, хотя и продолжает навязывать нам иллюзии. Более того, он предал все наши надежды. Но мы не отвернём от тебя наши взгляды, славная и мученическая Россия. Если сначала ты была примером, то теперь, увы! ты показываешь нам, как революция ушла в песок».

Он считает, что французские трудящиеся должны понять, что их коммунисты, обманутые Москвой, их обманывают. «Иначе вскоре от этого прекрасного героического народа, столь достойного любви, никого больше не останется, кроме спекулянтов, палачей и жертв».

Таким образом, Андре Жид, как писал он сам, «оказался не слишком рентабельным» для советской пропаганды. Он разглядел в советской жизни то, чего не заметили или не желали замечать такие именитые визитёры как Анри Барбюс или Ромен Роллан.

И другие

В Советскую Россию приезжали – по приглашению Союза писателей – писатели, интересующиеся жизнью и успехами Советского государства. Это были люди левых взглядов, чьи тиражи в СССР порой превышали французские.

Когда в СССР приехали Жорж Дюамель и Люк Дюртен, их гидом была Мария Кудашева.

Поэт Жак Превер участвовал в спартакиаде рабочих театров в 1933 г. , сыграв роль царя Николая II.

Дважды приезжал в СССР Андре Мальро: в 1934 г. в Ленинград на I съезд советских писателей и в 1936 г. , с младшим братом-журналистом Романом Мальро, в Москву, а затем в Крым к Горькому.

В 1954 г. Советский Союз посетил Сартр со своей супругой – писательницей Симоной де Бовуар. Они провели в стране около трёх недель. Кроме Москвы, где Сартру понравилось всё, «кроме грандиозных архитектурных уродин», он побывал в Ленинграде, Киеве, Ростове-Ярославском, где увидел интереснейшие образцы древнерусской архитектуры. Больше всего его поразила читательская конференция, посвящённая обсуждению стихов Андрея Вознесенского, где взрослые люди, среди которых было много пожилых, говорили о поэзии как учёные-филологи. Сартр приезжал также в 1962 (с женой), 1963, 1964 и 1965 годах. Поездки прекратились после политических процессов над писателями. Позже, в 70-е годы, Сартр признается, что перехвалил СССР из соображений дружественной лояльности.

В 1977 г. в возрасте 80 лет в Москву для участия в праздновании 60-й годовщины Октябрьской революции приехал Луи Арагон. В Кремле ему вручили орден Дружбы народов. В течение двух недель он побывал в Центральном Доме работников искусства, в Музее искусств им. Пушкина, в Доме Дружбы.

Приверженец русской литературы Эрве Базен – Президент Гонкуровской академии (с 1977), лауреат международной Ленинской премии (1980) – приезжал в Россию в сентябре 1986 года (с писателями Арманом Лану и Андре Стилем). По мнению корреспондента «Комсомольской правды» Николая Долгополова, Базен любил Россию любовью человека, её совершенно не знающего, – свято и верно. Базену нравились перестройка, реформы, Горбачёв, так как он презирал тоталитаризм. О Горбачёве он сказал также, что лидер страны такого масштаба обязан научиться говорить «нет».

Эпоха перестройки способствовала путешествиям.

Бруно Нивер впервые приехал в Россию в 1985 г. , так как учил русский в школе. После парижского безразличия молодой поэт обнаружил любовь к поэзии, энтузиазм. В 1992 году он переезжает жить в Россию, черпая вдохновение в лирике Лермонтова, Блока, Есенина, Маяковского. Он сам переводит на русский язык, считая, что это наилучший перевод.

В середине девяностых Мюриель-Люси Клеман проехала по Транссибу. Итогом путешествия стала книга «Сибирские ночи», иллюстрированная самим автором: путевые заметки в стихах.

Но войдут ли эти имена в историю французской литературы, покажет время.

Заключение

Работая над данным исследованием, которое было начато ещё в 2002 году («Диалог культур: поездки французских писателей в Россию»), мы пытались выяснить точное количество французских писателей, посетивших Россию. Однако это число всё время увеличивалось, и, скорее всего, обнаружатся и новые имена. Поэтому для подробного рассмотрения мы отобрали 11 писателей (7 до Октябрьской революции и 4 после), руководствуясь следующими критериями: величие писателя во Франции и/или России, а также значимость его поездки и произведений. Жермена де Сталь привлекла наше внимание как представительница прекрасного пола.

Сроки пребывания были различными, от нескольких недель до многих месяцев. Отличались и цели поездок. Одних влекло любопытство, желание узнать ещё одну страну (Дюма) и реализовать свои идеи (план Дидро по переустройству Российской империи), другие приезжали по личным делам (Бальзак), третьи – по долгу службы, чтобы написать репортажи (Сент-Экзюпери, Готье) или как друзья Советского Союза (Ромен Роллан). Путешественники были не только наблюдателями, но и принимали активное участие в жизни нашей страны (Дидро, Барбюс), хотя были немолоды.

Писатели отмечали красоту русской архитектуры, восхищались духовной и нравственной силой русского народа, его гостеприимством.

Вместе с тем их неприятно поражали коррупция, отсутствие демократии как до революции, так и в годы социализма. Справедливая критика не заслоняет доброжелательное отношение к стране и её народу, желание видеть Россию процветающей страной.

Таким образом, писатели в целом трезво оценивали происходящие в России события, несмотря на краткосрочное пребывание в нашей стране, что подтверждает выдвинутую гипотезу.

Если же говорить о творчестве французских писателей, то их воспоминания оживали в основном не в художественных произведениях, а в репортажах, мемуарах, переписке, вошедшей впоследствии в собрания сочинений. Но, как отмечает французский писатель Андре Моруа в книге «Прометей, или Жизнь Бальзака», пережитый опыт проступает во всём, что пишет автор, даже независимо от его воли.

Поездки французских писателей способствовали укреплению отношений между странами и более глубокому пониманию событий, происходящих в нашей стране. В этом, пожалуй, и состоит главный результат поездок французских писателей в Россию.