Сказки о власти

Читая пьесы Е. Шварца «Дракон», «Голый король», «Тень»

Я всю жизнь подозревал, что пишу чистую правду.

Е. Шварц со слов Г. -Х. Андерсена. «Тень »

Современному человеку имя Евгения Шварца , в общем- то известно: на основе его пьес в советские годы было снято немало популярных «семейных» фильмов, которые продолжают смотреть и до сих пор — «Обыкновенное чудо», «Золушка», «Марья-искусница». Кто-то, возможно, читал и сами его пьесы — они не раз издавались. Но нельзя сказать, что творчество Шварца сейчас пользуется массовым спросом и вызывает повышенный интерес — при том, что изданы его четырехтомник и однотомник с дневниками, статьями и письмами и юношескими стихами. Такой взгляд несправедлив. Шварц способен сказать современному человеку – особенно думающему, ищущему – очень многое.

Едва ли можно назвать в нашей литературе имя писателя, который был бы в такой степени, как Е. Л. Шварц, верен сказке и в такой же степени, как он, предан жизненной правде, глубокому и взволнованному чувству современности. Как истинный сказочник, он видел своих героев по преимуществу в вымышленном, созданном его фантазией мире, но герои эти, одетые в пестры е и причудливые сказочные одежды, неизменно обнаруживали себя как люди нашего времени. Удивительное и обыкновенное всегда шагают рядом у Шварца , и всегда им хорошо друг с другом; они неразлучны потому, что так много удивительного в обыкновенном и так обыкновенно, просто и естественно все удивительное. Евгений Львович Шварц полагал, что как только сам сказочник перестает верить во всмаделишность сказочного мира, он перестает быть сказочником и становится литературным шутником и фокусником. Что такое сказки? Философские пьесы, а может быть особого типа психологические драм ы? Многие считают, что вершина творчества Шварца-сказочника – это пьес ы «Голый король» (1943), «Дракон» (1943) и «Тень» (1940). Пьесы, близкие хронологически, и в творчестве писателя их выделяет общность темы – они посвящены осмыслению политической жизни Европы соответствующего периода. В сказке, в притче, Шва рц решился осудить тиранию, всякую тиранию, – а дело было еще при Сталине.

Сказка сказкой, но было бы слишком просто, если она была бы отражением всего доброго, хорошего, красивого и сладкого до отвращения. Ужас есть в сказке. Ужас многих вещ ей, но больше всего одной — страшной Власти. Приглядитесь-ка вот к этому к оролю со съехавшей на нос короной. Да-да, вот к этому. Что он делает? Смеется , говорите. И как вы считаете, что он думает? Ваш ответ — думает о прекрасно м обеде. Нет, к сожалению. Его мысли о предстоящем отравлении своего соседа, который на прошлом приеме нечаянно наступил королю на мантию. Вы мне не верите? Останьтесь в сказке до конца и сами все поймете.

Мне кажется, Вы слишком верите в добрые сказки. Не желаете ли отправиться в сказку, где Вы — ничто, Вы — раб, Вы — не есть Вы? Идемте к «Дракону».

Дракон: Если бы ты увидел их души - ох, задрожал бы.

Ланцелот : Нет.

«Дракон»

Режим. Страх. Власть на силе. Сила у власти, «гуманный» дракон захватил город. Он- «друг вашего детства», он — «сын войны». Страшный портной, который кроил « глухонемые, цепные, легавые , окаянные» души. Порт н ой. Резал ножницами — летели головы, кроил — сажа ли в тюрьмы, прокалывал шилом — портились люди. Чудовище. Большое, грязное, от н его несет рыбой , а сам он селит в чужие сердца таких же маленьких, гадких, смердящих драконов — они прирастают, цепляются за человека, превращают в довольного раба.

Раб счастлив от того, что завтра, быть может, он простится с дочерью, от того, что его унизит Сам, п люнет в душу.

«Деревья и те вздыхают, когда их рубят ». Вздыхают и люд и, но продолжают изо дня в день влачиться за Душечкой-цыпочкой, Летуном-хлопотуном, чудушкой-юдушкой. Хотя есть и при способившиеся.

Один готов доносить на отца — слава Дракону! Отец переменил три смирительные рубашки, «заварился, как чайник», с умилением глядит на шпионство своего сына, не забывая и пользу из этого извлечь, и деньгами свою же собственную кровь подкупить, — слава Дракону!

Когда тебе тепло и мягко, мудрее дремать да помалкивать, чем копаться в неприятном будущем. Истина. Но разв е мягко жителям города? Нет, жестче некуда: если выбился из ряда, получи не бо в клеточку (еще повезет, а то между обедом и ужином умертвят, не заметив).

Неуютно жителям — все равно мол чат, терпят, другого уж и не желают. Только приезжий и смог растормошить все это болото.

Почему они молчат? Почему? Терпят , а оправдываются тем, что лучший способ избавиться от драконов — это име ть своего собственного. Отличный способ: других чешуйчатых нет, а наш пусть творит, что захочет. Рабство.

Получили возможность избавиться от Дракона — не хотят верить в это, не желают нового: новое — неизбежность, самостоятельность. Трусость. Лучшие люди города прибежали просить Ланцелота, чтобы он убирался прочь. И эти лучшие жмутся к стенам, идут на цыпочках: иначе разнервничается бургомистр. Пригрел Дракон под крылышко м паразита. Впадать в каталепсию, снимая с себя ответственность, хорошо. Нужен Дракон бургомистру, ой, как нужен! Чудушко-юдушко — это сила, ужас. Пусть шпионит, пусть бесчинствует — главное, чтобы не заметил: некоторые « из народа» все высасывают и поболее, чем Сам.

Вот и пришел день битвы, день «несчастья». Следят за боем горожане. Где-то в глубине души надеются на смерть дракона, но молчат — страшно.

Но дети — это не взрослые. Ребенок еще не испорчен страхом, его мысли свободны. И дети часто удивляются том у, что взрослые не понимают простых вещей. Мальчик видит, что дракон поджал хвост — ему объясняют: это по заранее обдуманному плану. Видит, что драк он удирает, — нет, это маневры такие. Да сами вы маневры. Маневрируе те, боитесь вслух сказать то, что свободно говорит ребенок, а сами мечтаете об этом.

Погибает Дракон — бургомистр волнуется. Рушится вековое послушание, требуется немедленно запретить горожанам смотреть в небо «во избежание эпидемии глазных болезней».

«Вот это правильно», — говорят зрители, которым очень хочется увидеть завершение. Въелось в них одобрение всего того, что провозглашает власть.

Упали на землю все три башки бывшего повелителя. Как хорошо! Некого слушаться! Да нет. Есть кого. Тех, кто нач нет помягче, а потом стукнет так, что уже не драконьи головы полетят, а человеческие, и без замены штрафом.

Умирает Тиран. Смертельно ранен Освободитель. И никому они не нужны. Никто не хочет поднести благодетелю водички или перевязать раны Ланцелота. Погибайте, бесславные!

Е го превосходительство гос подин Президент вольного города идет по коридору! Слава Президенту — дракона убил, душечка! Неужели это Ланцелот? Нет. Горожане в новую узду впряглись. Бывший бургомистр убил, оказывается, Дракона. И стал Президентом Вольного города.

Рабство отошло в область преданий — св обода. В тюрьме помощник бургомистра, в тюрьме те, кто помог освободиться от рабства: ткачи, снабдившие Ланцелота ковром-самолетом, кузнец, звавший меч, шапочник, сшивший шапку-невидимку.

Что же это за глупость-то? Свержен Дракон, пали чешуйчатые: с когтями — зачем вы опять смирились с новым «Драконом»? Лишь только и пишете букву «Л» на стенах.

Невеста президента — та, и з- за которой не щадил себя Ланцелот. «. Эльза! Чудо из чудес. Вся в бархате. Нет, все-таки власть — вещь ничего себе. » — правильно, господин президент, «ни чего себе». Женитесь! Эльза, конечно, умрет от тоски — ну да ничего, вам новую подыщут, как подыскивали Летуну- хлопотуну. И слова-то, которые вы, господин президент, про износите Эльзе, точь-в-точь драконьи: «Плутовка! Шалунья! Какая теплая лапка! Мордочку выше!»

Вернулся Ланцелот. Перепугались властители. Не ждали. Но не при вас, до рогие бургомистр и п резидент, мы узнали имя 1-го и 2-г о горожанина. При вас они упоминаются как номера, а не имена. Ланцелот назвал их так, как назвала их мать. Дрожите, дрожите, легавые д уши, — вы действительно таковы, вас-то Дракон и кроил, а остальные — все же люди. Испорченные вами, но люди, человеки, а вы — грязные животные, покрытые ложью, как чешуей.

Ланцелот фактически берет на себя власть решать за друг их, что хорошо, а что – плохо. Это уже не тот Ланцелот, который после битвы с очередным чудовищем отправлялся на поиски новых приключений: "Эльза, я н е тот, что был прежде. Видишь?".

По сути, странствующий рыцарь устана вливает в городе новую власть, новый режим. О том, каким он будет, можно тол ько догадываться. Есть только одна фраза, брошенная мимоходом, где-то в середине реплики Садовника: "Разводите костры – тепло помогает росту". Воз можно, новый режим будет гораздо хуже прежнего. Ведь любая власть – это насилие. Вопрос лишь в том, что перевешивает – вред или благо, которые твор ит каждая конкретная власть. Так ли был плох дракон? Так ли будет хорош Ланцелот?

Ланцелот собирается убить дракона еще раз: "Работа предстоит мелкая. Хуже вышивания. В каждом из них придется убить дракона". Сама эта фраза недвусмысленно отсылает нас к Чехову, любимому писателю Шварца, и его бессмертному "выдавливать из себя раба по капле".

Можно ли убить в человеке дракона – его самую темную и страшную часть человеческой души? Риторический вопрос. Можно лишь помнить о н ей и не выпускать зверя наружу. Самая большая опасность – забыть об этом. Решить, что в тебе этого нет, что ты лучше других. Взять на себя право оценивать других людей. Тогда где-то впереди обязательно замаячат чешуйчатые лапы и огромный хвост. Не отсюда ли все самое страшное в человеческой истории? Костры инквизиции, революции, националистические движения Убить дракона – утопия, стать им – реальность.

Страшен строй Драконов. Ужасен до боли в сердце. Но есть такой же ужас, который расцвечен сказочными явлениями, скрыт ширмой тупости и смеха. Это Драконова власть в кривом зеркале. Это — власть «Голого короля ».

Первый министр (толпе). Вы уже в королевском дворце.

Как же вы вместо «ура» говорите что- то другое? А?

Толпа (сокрушенно). Ура.

П. М. Ведь король! И этакое чудо природы

— вдруг в двух шагах от вас. А?

Толпа (благоговейно). Ура.

«Голый король»

Важное это дело — свадьба. А уж королевская свадьба и того важней. Да вот беда, невеста-принцесса свинопаса любит, а не благороднейшего короля. Еще и сомнения короля гложут — замер с куском пищи в зубах, а потом, купаясь, на мелком месте пошел ко дну: вдруг мамаша нареченной невесты была шалуньей, и сама принцесса тоже до сговора имела свои похождения? Надо проверить. Плевать на саму принцессу, на ее желания и хотения, главное — проверить.

Ваше Величество, не по себе ли людей мерите, не Вам ли требуется горошину подложить под Ваши сто сорок восемь перин? Тогда, возможно, поколеблются Ваши многовековые традиции.

Вся Ваша власть глупая на традициях и держится: цветы в саду пудрите, коше к бреете, оставляя только бакенбарды и кисточку на хвосте, — и так до самых мелочей.

Вот именно. Мелочная власть в основе государства. Король похож на маленького дракона, которому так и суждено остаться недоросшим. Он уже ожирел, капризы — его жизнь.

А подданные? Шут с ними, главное, чтобы кинжал под подушкой лежал, потому ч то так в камердинера удобней бросаться в отместку за нарушение покоя. Спать бы этому королю, спать бы где-нибудь в люльке и пальчики слюнявить, так нет же, ведь он — Монарх.

Смешной, капризный, глупый, отвратительный, а Властью является. И не смей ему перечить, иначе батальон фрейлин или трепещущих от благоговения солдат заберет тебя куда надо.

Король-модник, король-франт, люди для него — это тоже модно. «Мне главное, чтобы принцесса была чистой крови. » — конечно, конечно, Ваше величество , какой ужас у Вас вызывала возможность того, что принцесса — еврейка, где уж ей тогда до Вас.

Мы слышали Ваши слова, что Ваша нация — высшая в мире, все другие никуда не годятся, а вы — молодцы. Глупец. А идеи ужа сны, хотя и облечены в брабантские кружева.

Государственные дела? Какие дела! Вот камзол — гро- де-тур, плащ — тюркуаз, чулки — дра-де-суа — это действительно важный вопрос.

И все то же раболепие. Фрейлины в истерике по поводу предстоящ его бракосочетания солдатам командуют: «Предчувствуя встречу с королем, от волнения ослабей!» Под барабан здесь пы таю тся делать все. Птицы летают побатальонно, деревья выстроены взводами. Король армией прикрывается, а народ тащит все ег о пирожки, одежды, перины н а себе. Тащит, не замечая, кто властвует над ним.

При виде короля от восторга в обморок — шлеп! Падать-то не боль но? Мозолей не набили? Да взгляни те вы, к кому восторг испытываете ! «Народ безмолвствует».

Проучили короля. Одурачили. Одели в «волшебную» одежду, кто эти смельчак и? Они из это го королевства? Нет. Это снова приезжие, одного из которых при вела любовь, а другого — дружба. Чт о же все время для тог о, чтобы разбудить народ, нужен кто-то другой ? Похоже, что так. Пришелец, появляясь извне, приносит с собой мысль о том, что можно противоречить старым устоям, можно быть свободным.

Грациозно ступал голый король. Был он гол не только телесно: тупость, ограниченность, жадность открылись вместе с пухлым телом короля. Затрещали традиции, народ безмолвствует уже из-за то го, что задумался; грозно его молчание.

И снова ребенок высказывает мысль, которая на уме у всех осудительных взрослых: «Пап а, а ведь он голый!» — теперь молчание сменилось криками.

«На животе бородавка, а налоги берет! Живот арбузом, а говорит — повинуйся!» — проснулись. Увидели, на конец, без прикрас своего властителя.

У него бородавка не только на жив оте, она у него во всем его существе. И не поможет вам, министр нежных чувств, Временный комитет безопасности придворных, а вам, генерал, ваша армия: зонтики в рук ах народа — грозное оружие !

Диктатор, король. Не толь ко они стоят над людьми. Есть еще одна вещь. Вещь, предмет, подчинивший себе людей. И тем более это мерзко, когда даже не человек унижает и подчиняет чело века, а бездушное существо. Деньги. И «Тень». Тень всего того равнодушного и бесчеловечного, что живет в людях.

- В ода, вода, ледяная вода!

- А вот ножи для убийц! Кому

Нужны ножи для убийц?

- Подайте бедному немому!

Великие торгаши, воротилы капиталами уселись на трон, который им не принадлежит. Ложь среди них, ложь, спускаясь с высоты положения, оказывается и среди других, более низких по должности людей.

Министры-властители больны. Болезнь — «сытость в острой форме», которая делает человека бесплодным, слепым и жестоким. И живут люди при власти золотых зубов, которые банкиры отправляют за границу, боясь разориться.

Живут вроде и свободно, и вольно, но какие-то они испорченные: один, следуя моде, пересаживает кожу из-под трусов на лицо и пощечину называет шлепком — нет достоинства, разрушено оно строем; другая, боясь за свою карьеру, глушит все доброе в себе. Цветет торгашество. Какая благоприятнейшая почва для становления негодяя !

И он не заставил себя ждать. Тень. С низов начиная, предав своего друга, кланяясь глубокими поклонами, медленно, равномерно, гадко поднимается Тень в кругу «настоящих людей», среди которых «всегда улыбаются на всякий случай». Теряет улыбка свою ценность там, где Тень может захватить власть.

Снова противостоит всей мерзости приезжий. Ученый, который и потерял эту тень. Его объявляют заразным больным, боятся влияния свежего, умного, доброго человека, не испорченного деньгами и их властью. Молчать! Встать! Рук и по швам!

Вот и проявились характеры объевшихся министров, вот и проявились Драконы, которые изменились, но не стали краше. Народу — бедность, Власти — честь и богатство.

«Ведь, чтобы победить , надо идти на смерть», — неужели правы Вы, господин ученый. И только смерть, вернее, «маленькая медицинская операция над головой бедняги». Да, для всех этих фальшивых людей Ученый — бедняга, потому что не понят ь им любви к людям , они знают лишь любовь к власти и золоту. Они неисправимы. Их кроило не живое существо. Их портной — холодный бездушный металл.

Первый министр : За долгие годы моей службы я открыл один не особенно приятный закон. Как раз тогда, когда мы полностью побеждаем, жизнь вдруг поднимает голову

Что вы скажите теперь? Я показал а вам королей, диктаторов. Вы никого в н их не узнали? Конечно, мы с вами на пороге XXI века, а «Голый король» родом из 1934 года, но разве глупость не собирается вползти в новое столетие? «Дракон» — плод войны, плод страдания, боли, угрозы всемирного драконства. Я затрудняюсь назвать вам точную дату создания «Тени» — 34— 43 годы. Быт ь может, нет у «Тени» четкого определения времени неслучайно, потому что предательство, насилие над своим же народом хотят сделаться вечными.

Не бойтесь; вы, я вижу, так впечатлительны, что после моих рассказов оглядываетесь по сторонам, ожидая увидеть уши у стен. Не бойтесь, вы уже не в сказке. Мне эт и короли напоминают многих известных личностей. И тех, которые умерли, и тех, которые еще собираются прожить десяток- другой лет.

Да-да, пони маю. Культ личности. Согласна, согласна , что страшно. Зато нет пышности у Дракона, нет тех 148 перин, ведь он - «друг вашего детства».

А, вы говорите про роскошь! Конечно, у голого короля роскоши полны карманы , но лучше ли он Дракона в своем равнодушии к народу? Если только лучше тем, что не очень старался скрыть свое безразличие, а Дракон маскировался «благими» делами.

Вы что-то произнесли про Тень? Оглянитесь. Нет-нет, успокойтесь, это я в переносном смысле. Посмотрите на прошлых и нынешних властителей — разве вы не чувствуете, что за ними стоят тени? Они не видны, они не слышны, если спросить их про что-то, они промолчат, оправдавшись отсутствием четкого мнения.

Темные, холодные следуют эти тени за властью, пытаясь захватить ее через чужие руки, и тогда король, президент, министр становятся игрушкой теней.

Вы упрекаете меня в отвлечении от сказки? Простите, но я предупреждал а вас, что вы привыкли к мягким, добрым, детским сказкам, а эти сказки совсем другие. В них добро следует за з лом, а зло за добром. И идут они так веками, побеждая друг друга.

Вы хотите хороший конец? Вижу, вы избалованы. Кто вам сказал, что сказка вс егда заканчивается победой добра над злом? Нет, это не сказка сама так кончается, это мы должны ее так завершить, так, чтобы вы не плакали, чтобы Добро по бедило Зло.

В заключение - замечательные слова Н. П. Акимова. Вот, что режиссер говорил о драматургии Е. Л. Шварца: «На свете есть вещи, которые производя тся только для детей: всякие пищалки, скакалки, лошадки на колесиках и т. д. Другие вещи фабрикуются только д ля взрослых: бухгалтерские отчеты. Машины, танки, бомбы, спиртные напитки и папиросы Так и с драматургией. Бывают пьесы исключительно детские. Их ставят только для детей, и взрослые не посещают такие спектакли. Много пьес пишется специально дл я взрослых, и, даже если взрослые не заполняют зрительного зала, дети не очень рвутся на свободные места.

А вот у пьес Евгения Шварца, в каком бы театре они ни ставились, такая же судьба, как у цветов, морского прибоя и других даров пр ироды: их любят все, независимо от возраста.

Скорее всего, секрет успех а сказок Шварца заключен в том, что, рассказывая о волшебниках, принцесса х, говорящих котах, о юноше, превращенном в медведя, он выражает наши мысли о справедливости, наше представление о счастье, наши взгляды на добро и зло. В том, что его сказки – настоящие современные актуальные пьесы». И так будет всегда.

Сказка учит на прошлом и зовет в будущее, она всегда лучше реальности, так как толкает на какие-то поступки, которые мы забыли. «В сказке, - писал Шварц, - очень удобно укладываются рядом обыкновенное и чудесное и легко понимаются, если смотреть на сказку, как на сказку. Как в детстве. Не искать в ней скрытого смысла. Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос то, чт о думаешь».