Типология изучения литературы

Основная задача, стоящая в наши дни перед историко-литературной наукой, - установление закономерностей исторического развития литературы. Одним из этапов на путях установления этих закономерностей является типологическое изучение литературы. М. Б. Храпченко этот подход в изучении литературы определяет следующим образом.

«Типологическое изучение предполагает выяснение не индивидуального своеобразия литературных явлений и не просто их сходных черт, и не связей как таковых, а раскрытие тех принципов и начал, которые позволяют говорить об известной литературно-эстетической общности, о принадлежности данного явления к определенному типу, роду».

М. Б. Храпченко выделяет также некоторые из принципов, которыми пользовались и используются при типологическом изучении литературы:

1. Общность мировоззренческих позиций;

2. Связь характеров и обстоятельств как исходное положение и основание типологических исследований;

3. Нередко в своих типологических обобщениях различные ученые, критики исходят из соотношения социального и психологического анализа;

4. Для того, чтобы в основу типологических сопоставлений легли специфические литературные признаки, нужно обратиться к чертам и особенностям структурного характера (методу, жанру, стилю).

Существуют также различные уровни типологических исследований. М. Б. Крапченко называет в их числе типологию литературных направлений, жанров и стилей.

Помимо Храпченко вопросами типологического изучения литературы занимались У. Р. Фохт, Г. Н. Поспелов, Ю. М. Лотман, С. О. Машинский, С. В. Тураев, А. И. Овчаренко, Н. Л. Степанов, С. Г. Бочаров, Ю. В. Манн. Их работы представлены в сборнике «Проблемы типологии русского реализма», вышедшем в издательстве «Наука» в 1969 году. В первом разделе этой книги помещены материалы, посвященные теоретическим аспектам данной проблемы. Во втором разделе — статьи, рассматривающие отдельные типы и направления в реализме, своеобразие реалистического метода отдельных писателей: Ю. В. Манн «Философия и поэтика натуральной школы», Н. В. Осьмаков «О типологической общности реализма Некрасова и революционной поэзии XIX века», С. Г. Бочаров «Пушкин и Гоголь («Станционный смотритель» и «Шинель»). Названные статьи интересны тем, что утверждают, что своеобразие художников слова вовсе не означает отсутствия между ними внутренних связей, общих начал и тенденций. Мне этот подход в изучении литературы кажется очень интересным.

В своей работе я хотела бы проанализировать содержание конфликтов, в которых раскрываются Германн и Раскольников; мотивы их преступлений, перипетии их драмы, жизненные финалы; принципы психологического изображения героев; и на основании этих сопоставлений установить, что Германн и Раскольников – так называемые «типологические родственники».

Как сказано выше, М. Б. Крапченко выделяет как один из принципов типологического изучения общность мировоззренческих понятий. Я сознательно опускаю его, так как считаю, что не нужно отождествлять творчество и мировоззрение писателя, а тем более сводить их к его политическим симпатиям и антипатиям. Мировоззрение писателя значительно шире его политических взглядов.

Итак, Германн

Это принципиально новый тип героя времени. Об этом убедительно говорит тот факт, что в повести нет экспозиции. С первых же слов повести Пушкин вводит читателя в атмосферу жизни аристократии, представителем которой в повести является Томский. Этим людям легка жизнь: они играют в карты, и любят, и женятся, и прожигают жизнь, бездумно и весело, им все дается даром, тогда как для Германна жизнь тяжела. Он — инженер, человек скромного достатка и скромного общественного положения, именно это обстоятельство и является основой трагедии Германна. Он окружен людьми ему чуждыми, чуждыми социально. Германн не принадлежит к ним по праву происхождения. Может быть, герой повести в маленьком городке и в окружении скромных бюргеров мог бы и сам стать мелким бюргером, но в окружении людей, видимо менее значительных, чем он и по силе воли, и по жизненной энергии, и по уму, а все же имеющих все, чего он лишен, герой испытывает чувство ущемленности Здесь нечто другое

«А каков Германн! — сказал один из гостей, указывая на молодого инженера, - отроду не брал он карты в руки, отроду не загнул ни одного пароля, а до пяти часов сидит с нами и смотрит на нашу игру!». Итак, его безудержно тянет к себе это общество, вот как говорит об этом сам герой:

«Игра занимает меня сильно, — сказал Германн, - но я не в состоянии жертвовать необходимым в надежде приобрести излишнее». Карточные столы, на которых мгновенно рушатся и создаются состояния, влекут к себе Германна. Для Томского и его круга карты — развлечение. Для Германна это опасная, страшная возможность успеха в жизни. Он чувствует свое превосходство над окружающими, Германн честолюбив и очень расчетлив, и, вероятно, рассчитывает на более достойную его жизнь. Но есть одно обстоятельство, препятствующее становлению Германна на путь обогащения посредством карточной игры.

Герой «Пиковой дамы» — человек наименее, казалось бы, подходящий для игры в карты, человек расчета и твердого самоограничения. «Он имел сильные страсти и огненное воображение, но твердость спасла его от обыкновенных заблуждений». Итак, дан Германн — человек с сильными страстями и огненным воображением, «дана психологическая возможность драмы, дан мотив, та случайность, которая вторгается в душу, где все подготовлено для того, чтобы сообщить ей принудительную силу закона». Случайность эта — рассказ Томского о тайне трех карт. «Сказка!» — замечает герой повести по поводу этого рассказа, он не верит романтическим фантазиям, перед читателями Германн вновь предстает как человек трезвый, практической воли. Он живет одним жалованьем, накапливая проценты на капитал. «Нет! расчет, умеренность и трудолюбие: вот мои три верные карты, вот что утроит, усемерит мой капитал и доставит мне покой и независимость», — так гонит Германн от себя наваждение, но это ему не удается. Анекдот о трех картах настолько сильно подействовал на воображение Германна, что он не спал всю ночь. Германн начинает жить в каком-то другом измерении. Рассказ Томского рождает в душе героя повести мысль овладеть судьбой. Германн бродит по Петербургу и случайно оказывается перед домом графини. Это, потрясает героя, неужели же это судьба? Анекдот о трех картах все сильнее тревожит воображение героя. «Поздно воротился он в смиренный свой уголок, долго не мог заснуть, и, когда сон им овладел, ему пригрезились карты, зеленый стол, кипы ассигнаций и груды червонцев Проснувшись уже поздно, он вздохнул о потере своего фантастического богатства, пошел опять бродить по городу и опять очутился перед домом графини». В этот раз Германн уже не случайно оказался перед домом графини. Его привела сюда страсть, овладевшая Германном со страшной силой. Страсть эта рождена одержимостью идей обогащения, герой иже почти целиком во власти ее. Он поднимает своеобразный бунт против мира Томского и графини, Германн движим идеей личного преуспеяния, вознесения своего «я» над обществом аристократов. Сама его страсть к деньгам, к обогащению настолько овладевает волей и сознанием Германна, что становится идеей — страстью. Герой «Пиковой дамы» именно поэтому — человек буржуазного промышленного века, в нем совмещаются и индивидуалист, и романтик, и аморалист; страстный аморализм Германна сочетается с терпеливым расчетом, эгоизм стал культом его души. Пушкин представил читателю процесс превращения романтика в человека, совершившего преступление, использовавшего в своих целях доверчивость и неопытность Лизаветы Ивановны. Минута встречи с этой девушкой «решила его участь». Я думаю, что уже в тот момент у Германна сложился план действий. Да, безусловно, перед нами личность титаническая, которая не погнушалась даже грубого обмана по отношению к Лизавете Ивановне во имя достижения своей цели. Интересно и то, что страсть Германна к деньгам вызывает в нем вдохновение писать пусть письма к Лизе, а не теоретические статьи. Но ведь и в них выражались «непреклонность его желаний и беспорядок необузданного воображения». К тому же в идее Германна заключен более глубокий смысл, нежели просто обогащения, в нем есть скрытая идея власти над человеческими делами и душами. Деньги, обогащение — только внешняя цель. Деньги нужны герою для возможности самопроявления и сокровенной жажды власти. Не случайно Германн вызывает у окружающих воспоминания о Наполеоне. «Этот Германн, — продолжал Томский, — лицо истинно романтическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля». Наполеон — символ силы индивидуализма с ее аморализмом, самоутверждением, с морями крови, это — гений века, рождающего безумие Германна. Наполеон — основание доктрины героя повести. Путь восхождения Наполеона и вознесения своей воли над всеми людьми — это ярчайшее воплощение карьеры человека, победившего в битве жизни. Так, в «Пиковой даме» тема денег переплетается с темой Наполеона и с темой дьявола, а все они с темой души и совести. Повесть Пушкина представила тип человека с душой Мефистофеля, человека огромной воли, человека, который после убийства думает лишь о том, что он не достиг цели, что все безвозвратно потеряно. Пушкин представил читателю процесс превращения Германна в преступника, использовавшего в своих целях доверчивость и неопытность несчастной Лизаветы Ивановны. Да, сначала герой пишет ей любовные письма. Девушка отсылает их обратно. Но прошло время, и «Лизавета Ивановна уже не думала их отсылать: она упивалась ими; стала на них отвечать, — и ее записки час от часу становились длиннее и нежнее». Девушка искренно и глубоко полюбила Германна, доверила ему свою честь. О силе ее любви и веры говорит тот факт, что Лиза сама назначает свидание. И что же? Германн приходит в дом графини, чтобы осуществить свои планы. «Лизавета Ивановна прошла мимо его. Германн услышал ее торопливые шаги по ступеням ее лестницы. В сердце его отозвалось нечто похожее на угрызение совести и снова умолкло. Он окаменел». Итак, Германн на пороге совершения преступления, он решился и подошел к графине

«Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения». Пушкин пишет, что потеря тайны трех карт ужасала (!) героя повести. Как емка эта характеристика: она вновь утверждает нас в мысли о том, что Германн — тип человека, жаждущего власти над людьми, денег. Эта характеристика состояния Германна говорит и о том, насколько важна для героя тайна 3х карт, дающая власть и деньги. Чуть позже он расскажет Лизе о преступлении, «но ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили суровой души его». Любил ли Германн Лизу? Думаю, что, скорее всего, нет. И слова Пушкина о том, что герой писал письма к ней, «вдохновенный страстию», нужно трактовать не как страсть к девушке, а как идею — страсть власти, денег. Да, и письма-то Германн выписывал из немецкого романа. О какой же любви можно говорить? А что было бы, если бы Германн действительно полюбил Лизавету Ивановну? Смог бы он отказаться от своей идеи власти, ради любви к ней? Думаю, что вряд ли страсть Германна была настолько сильна, что стала как бы его плотью и кровью. Герой действительно «окаменел душой». И я думаю, что сделал он это сознательно. Германн, человек сильной воли и твердого самоограничения, просто не позволил бы себе полюбить, ведь это помешало бы осуществлению всех его планов. Мне думается, что он бы поборол в себе чувства, душа героя повести черства и неспособна к раскаянию Пушкин предоставляет своему Германну другой «выход» — безумие. Автор привносит в повесть фантастический элемент: старуха-графиня, во сне явившись герою, открывает тайну трех карт. И вот игра, во время которой Германн, человек вообще огромной воли, да к тому же уверенный, что он владеет тайной, ведет себя с исключительным самообладанием. Реплики его в первый вечер игры решительны и крайне немногословны. Выиграв, Германн выпивает стакан лимонаду и отправляется домой. Во второй вечер игры герой не произносит вообще ни одного слова, да и никак не реагирует на повторный выигрыш. И даже в третий раз душевное состояние Германна передается одним словом: он вздрогнул. Игра, похожая на поединок, закончилась. Присутствующие даже не заметили сумасшествия Германна. Так завершается вторая напряженная в повести сцена, в которой «раскрывается» Германн. Наполеону — оружие, Германну — деньги, такова ирония истории и трагедия Германнов.

Отношения героя и породившей его среды сложны, в них скрыто диалектическое противоречие, с одной стороны, Германн — порождение этой среды, а с другой, — он восстает против нее, поднимая своеобразный «Бунт». Этот бунт, индивидуалистичен, как и подобает бунтарству буржуа: Германн движим идеей личного преуспеяния, вознесение своего «я» над средой аристократов. И хотя страсть героя еще не оформлена в теоретическую формулу, ясно одно, что деньги, обогащения для Германна — только внешняя цель. Они нужны герою для возможности самопроявления его сокровенной жажды власти — наполеонизма.

Таков тип «нового» человека, нарисованный Пушкиным. А разве не тот самый личный идеал самовознесения свойственен бунтарю Раскольникову? Так что в этом смысле Раскольников Достоевского — прямой приемник пушкинского Германна. Попробуем доказать это.

Родился и вырос Родион в крохотном городишке, который «стоит открыто, как на ладони, кругом ни ветлы; где-то очень далеко, на самом краю неба чернеет лесок. В нескольких шагах от последнего городского огорода стоит кабак. Возле кабака дорога, проселок, всегда пыльная, и пыль на ней всегда такая черная. Идет она, извиваясь, далее и в шагах трехстах огибает вправо городское кладбище». Унылый пейзаж, не правда ли? В «Преступление и наказание» нет блестящего, аристократического Петербурга, в столице вонь, пыль, духота. Раскольникова окружают такие же бедные люди, как и он сам. Но этот факт вовсе не говорит о том, что герой не находится в противостоянии с обществом. Мы застаем Раскольникова в романе мрачным, угрюмым, мнительным, ничем не интересующимся из того, чем интересуются окружающие. Характер очень трудный, Родион не имел товарищей (кроме Разумихина), всех чуждался, ни к кому не ходил и у себя никого не принимал. А ведь в университете общественная жизнь била ключом. Раскольников же был как-то надменно горд и необщителен, как будто что-то таил про себя. Иным товарищам казалось, что он смотрит на них свысока, как будто он всех их опередил и развитием, и знаниями, и убеждениями, и что на их интересы и убеждения он смотрит как на что-то низшее. Вспомним Германна, ведь мрачность, нелюдимость, необщительность присуще и ему. Все это намечает типологическое сходство Германна и Раскольникова уже на первом этапе этого исследования.

Родион, как и Германн, — индивидуальность очень яркая. Он привлекателен, наделен выдающимися способностями. Будучи еще студентом, Родион написал статью на философско-криминалистическую тему, напечатанную и замеченную. Раскольников независим, совестлив и не хочет быть никому обязанным, но он во власти обстоятельств, совладать с которыми не в силах. «Он был задавлен бедностью», задолжал всем, заложил за гроши последнее, что имел. Хозяйка перестала отпускать ему кушанье, и он сидел без обедов. Он обносился, истрепался так, что нельзя было выйти на улицу. А полученное от матери письмо поставило Раскольникова на роковую черту: или смириться с участью родных, или попытаться что-то сделать для их спасения. Применительно к Германну мы говорили о том мотиве, той случайности, которые вторглись в душу героя, представляющую собой ту благодарную почву, на которой уже все приготовлено для преступления. Таким мотивом, отправной точкой дальнейшего развития действия является рассказ Томского. У Германна его мысль еще не получила своего теоретического воплощения, и все-таки в преступлении героя явственно выделяются две стороны: идейная и житейская. С одной стороны, он движим желанием разбогатеть, а с другой, — получить власть над окружающими.

В случае Раскольникова тоже есть побуждающие мотивы. С момента получения письма всеобщая и абстрактная идея превращается в двигатель, запущенный на всю силу, увлекающий и Раскольникова, и весь роман в неукротимый бег, который никто уже не в силах остановить. Вспомним Германна, одержимого идеей обогащения. Очевидная связь обстоятельств, окружающих героя, и их влияния не героев. Это также позволяет говорить о типологическом сходстве Германна и Раскольникова.

Итак, положение близких людей превратилось в катализатор теоретических размышлений Раскольникова, в мощный стимул, толкающий от слов к делу. В истории русской критики само преступление Родиона толковалось по-разному. В школьном и университетском преподавании «Преступление и наказание» толкует в обыденно-моралистическом плане с церковно-христианским оттенком. С Раскольниковым произошло «нравственное чудо», он убил, но в нем заговорила совесть, он покаялся и принял каторгу, как наказание за грех. В демократическом лагере русской критики к Родиону подошли первоначально под углом зрения теории «невменения» (преступление — фаталическое следствие неправильно и несправедливо сложившихся общественных отношений). При таком подходе идейные мотивы вообще выпадали из поля зрения. Писарев писал, что нет никаких оснований считать, что теоретические убеждения Раскольникова имели какое-нибудь заметное влияние на совершение убийства. Бедность, — считает критик, — главная побудительная причина.

Мне же думается, что и у преступления Раскольникова, как и у Германна, нужно различать две стороны: идейную и житейскую. До преступления Родион начал статью (о ней мы уже упоминали), в которой разделил людей на два разряда. К первому принадлежат люди обыкновенные, низшие, которые должны жить в послушании, этим людям не позволено преступать закон. Миссия «держать большую массу людей в послушании» предназначена людям другого разряда. Это немногие необычные люди, имеющие право переступать черту закона, могут позволить себе «кровь по совести». Таков ход рассуждений героя. Мне думается, что Раскольников убил, во-первых, чтобы выяснить: «тварь ли я дрожащая, или право имею?». Во-вторых, чтобы спасти сестру, мать, себя от нищеты и вырвать своих родных из рук Лужина. Побудительная сила идеи, сложившаяся под влиянием безотрадного мира, соприкоснулась с личным стимулом.

Итак, мы говорим о типологическом сходстве идейных воззрений Германна и Раскольникова. Герои не хотят мириться со своим положением и поднимают бунт. В этом они похожи друг на друга, но Раскольников идет дальше, а у Германна ее нет.

Следующим этапом сопоставления наших героев является выявление не только сходства характеров, но и обстоятельств, в которых раскрываются герои. Нужно сказать, что ситуации, в которых оказались герои, в общем-то, идентичные. Вспомним три игры Германна с Чекалинским и три встречи Родиона со следователем Порфирием Петровичем. Как психологически тонко и емко нарисовал Пушкин своего героя в момент игры. Не менее напряженны сцены встреч студента со следователем. У Порфирия Петровича не было никаких материальных улик. Между следователем и Родионом происходит поединок (!) теории и психологии. И этот поединок держит главного героя в постоянном напряжении. Раскольников предстает перед читателями как человек недюжинный, человек огромной воли. Ему казалось, что он понял людей. Теперь Раскольников обращается к самому себе и решается взять руль в свои руки, использовать закон по своему уразумению, направить бег корабля по пути, предначертанному им самим. Родион Раскольников остановился на идее единоличной тиранической власти самой по себе. В его образе столкнулись две противоположные идеи. С одной стороны, — любовь к людям, с другой, — презрение к ним. Родион — теоретик, у Германна мы не видим никаких теорий. Но «корни» их бунта одинаковы, и кумир у них один и тот же — Наполеон. Наполеоновский мотив присутствует и в «Пиковой даме», входит он в теорию Раскольникова. В ее ужасном осуществлении Родион видел перед собой пример Наполеона, он в самом деле захотел проверить, способен ли он стать Наполеоном, способен ли выдержать тираническую власть?

Все вышесказанное позволяет говорить о том, что характеры, убеждения Германна и Раскольникова типологически сходны. И для того, и для другого деньги — только внешняя цель (хотя для Германна деньги важнее). Они нужны им для возможности самопроявления, самоутверждения. Оба героя, без сомнения, титанические личности. Мы уже говорили о роли Лизаветы Ивановны в осуществлении замыслов Германна. Теперь обратимся к особенностям взаимоотношений Родиона Раскольникова и Сони Мармеладовой. Девушка ни прямо, ни косвенно не участвовала в убийстве. Но именно ей, а никому другому раскрывает студент душу, его тянет к ней. Родион буквально измучил Соню своими признаниями. Для него главное — узнать, откуда у девушки такая сила духа? Раскольников же знает, что она сама глубоко несчастна, и ей, как никому другому, нужны сострадание и любовь. Но, как и для Германна, эгоизм становится культом души Родиона. Итак, взаимоотношения Родиона Раскольникова и Сони выявляют в характере Героя такие черты характера, как эгоизм, нравственная «глухота», но при всем при этом он незаурядный человек, целеустремленный, одержимый своей идеей.

Не то же ли самое говорили мы и о Германе? Они оба совершили преступление и были уверены в своей правоте. Но ведь убийства ничем нельзя оправдать! Германн сходит с ума, проиграв в карты. Для него это не просто проигрыш, а крушение жизненных принципов. Его типологический «родственник» Раскольников так же ошибается в своих теоретических измышлениях. Вспомним последнее свидание Родиона со следователем. Сцена в психологическом плане очень напряженная. Страх Раскольникова перед Порфирием, его неудачи в поединке с ним, конечно, еще не могут считаться доказательством ложности его идеи. Максимально, в чем он убедился, — это в собственной непригодности для осуществления идеи. Ведь если ба Раскольников был прав и тверд в своей идее, Порфирий не одолел бы его, так и оставшись при своих подозрениях. Раскольников, сдавшись на милость Порфирию, считает себя неудачником, а не виноватым, он видит в своей капитуляции не завершение естественного нравственного круга, а насильственное крушение своей идеи и роли мессии. Раскольников сокрушен, сломлен, раздавлен.

Таковы жизненные финалы этих людей с душой Мефистофеля, людей огромной воли, совершивших преступления.

Я не случайно занималась сравнением характеров Германна и Раскольникова и выявлением их типологической общности. Их сходство очевидно, хотя это люди разного времени. Первым такой тип представил в русской литературе Пушкин. Перед нами предстала демоническая фигура Германна, это такое типическое обобщение, образ, созданный на основе глубокого уразумения социального процесса проникновения капитализма в самые основы русской жизни. Германн, конечно, не был концом этой темы: жизнь, реальное развитие капитализма в России будет и после Пушкина выдвигать ее. Германн — титанический образ, поднимающий бунт, движимый идеей личного преуспеяния. Он один противостоит миру. А разве не тот самый личный идеал самовознесения свойствен бунтарю Раскольникову? Оба они люди расчета, твердой практической воли, но они несут в себе зло. Это зло, заключенное в них и губящее их, не пошлый порок отдельной личности, а дух эпохи, властитель мира, или смысл легенды о Наполеоне. Это очень важное обстоятельство, позволяющее отнести и Германна, и Раскольникова к людям одного типа.

Наполеон — символ веры, индивидуализма с ее аморализмом, это гений века. Наполеон — основание доктрины Германна. Судьба тирана — ярчайшее воплощение карьеры человека, победившего в битве жизни, это исторический символ и недосягаемый образец всех юношей, отравленных горячкой века алчности.

«Зерном» психики, теорий, действий Раскольникова также становится наполеоновская идея. Он хотел стать добрым Наполеоном. Вначале — злодейства, совершаемые «по праву сильного», а затем добрые дела с помощью средств и власти, приобретенных в результате злодейства.

Итак, у нас достаточно оснований, чтобы сказать, что характеры героя «Пиковой дамы» Пушкина и «Преступления и наказания» Достоевского типологически сходны. Идентичны содержание конфликтов, в которых раскрываются герои, мотивы их преступлений, перипетии их драмы, ведь и Германн, и Родион — люди со скромными средствами и скромным положением. В этом основа всех их проблем, проблемы эти приобретают такую остроту еще и потому, что это люди с ярко выраженной индивидуальностью.

Воля к жизненному успеху — вот дух людей этого типа.