Тройственная схема мироздания и ее отражение в «Слове о полку Игореве»

«Не лепо ли ны бяштъ, братие, начяти старыми словесы трудных повестий о полку Игореве, Игоря Святославлича! Начати же ся той песни по былинамь сего времени, а не по замышлению Бояню! Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мысию по древу, серым волком по земли, шизым орлом под облакы. Помняшеть бо речь первых времен усобице» (6, 26). Так начинается величайший памятник древнерусской литературы «Слово о полку Игореве». Более восьмисот лет отделяют нас от событий, описанных в этом произведении неизвестным автором, и более двухсот лет с момента его обнаружения собирателем древнерусских рукописей графом А. И. Мусиным-Пушкиным.

«Великая поэма и мудрый политический трактат, патриотический призыв к единству и повествование о делах одного лета 1185 года – «Слово о полку Игореве» поражает нас необычайной широтой кругозора, охватом Европы и Руси, глубиной проникновения в давние столетия родной истории» (5, 5).

На протяжении многих лет исследователи, литературоведы, лингвисты анализировали текст «Слова о полку Игореве», его художественные достоинства, язык, рассматривали идейный замысел памятника, исторический кругозор его автора, выясняли обстоятельства обнаружения рукописи «Слова о полку Игореве» и принципы его издания. Большинство этих вопросов в настоящее время достаточно глубоко и всесторонне изучено. На всех языках мира написаны тысячи работ об этой миниатюрной рукописи, но интерес к «Слову о полку Игореве» не ослабевает, наоборот, наши современники рассматривают все новые и новые стороны произведения и его связи с русской культурой и мировой культурой в целом.

Мое внимание привлекла трехчастная композиция «Слова о полку Игореве», затем я обратила внимание на то, что все «Слово о полку Игореве» пронизано повторами и эти повторы в большинстве случаев встречаются трижды. Так, например, в «Слове о полку Игореве» трижды говорится о том, что «Ярославна рано плачет в Путивле», взяты в плен три князя и пленены онина третий день: «на третий день к полудню пали стяги Игоревы» (5, 63).

Детальный анализ композиции, образов «Слова о полку Игореве», поэтических средств выражения позволяет сделать вывод, что все «Слово о полку Игореве» построено по принципу переплетения триад. Этот принцип был характерен для литературных произведений Киевской Руси, нашел отражение в фольклоре, и не только в русском. Оказывается, троичность является структурирующей единицей человеческого мышления и своими корнями уходит в далекое мифологическое прошлое, проникает практически во все области духовной жизни человека. Именно эта система троичности и ее воплощение в «Слове о полку Игореве» меня и заинтересовали.

«Слово о полку Игореве» возвышается уединенным памятником в пустыне древней словесности», – так отозвался о «Слове о полку Игореве» А. С. Пушкин (1, 118). «Слово о полку Игореве» действительно «возвышается», но так ли оно «уединенно»? Принцип переплетения триад убеждает нас в том, что «Слово о полку Игореве» тесно связано с русским фольклором, мировой культурой, что автор «Слова о полку Игореве» опирался на традиции и что эти традиции были сильны и оказали значительное влияние на произведение.

Таким образом, целью моего исследования является установление связей «Слова о полку Игореве» с представлениями человека о мире, в основе которых лежит система троичности.

Задачи исследования:

1. Познакомиться с древнейшими представлениями человека о структуре мира, представляющей собою космическую триаду.

2. Определить, как тройственная схема мироздания отразилась в духовной культуре человечества.

3. Установить, как эти представления отразились в «Слове о полку Игореве» и какую роль сыграли в воплощении авторского замысла.

Система троичности в мировой культуре

Сакральный смысл числа «три»

История чисел увлекательна и загадочна. Издавна числа казались людям чем-то таинственным. Любой предмет можно было увидеть и потрогать. Число потрогать нельзя, и вместе с тем числа реально существуют, поскольку все предметы можно посчитать. Эта странность заставила людей приписывать числам сверхъестественные свойства. Основателем мистического учения о числах стал знаменитый древнегреческий философ VI века до н. э. Пифагор. Он и его последователи считали, что все в природе измеряется, подчиняется числу и познать мир – это значит познать управляющие им числа. Морис Дрюон в "Воспоминаниях Зевса" писал: "Число есть слово неизреченное; оно есть волна и свет, хотя никто их не видит; оно есть ритм и музыка, хотя их никто не слышит. Оно неизменно, но вариации его безграничны. Любая форма жизни есть конкретное проявление числа".

От Пифагора и его последователей и пошли всякие суеверия, связанные с числами. Особенно много суеверий связано с числом три. Те, кто считает его счастливым, говорят: “Бог троицу любит”. Другие, напротив, считают его несчастливым. Отсюда и ругательное слово “треклятый”.

Число «три» – первое совершенное, сильное число, поскольку при его разделении сохраняется центр, то есть центральная точка равновесия; это символ высшего синтеза двух противоположностей, тезиса и антитезиса. Тройка олицетворяет разрешение конфликта, ознаменованного двоичными системами. Пифагор считал тройку символом гармонии, а Аристотель – законченности: «Триада есть число целого, ибо содержит начало, середину и конец».

Это число означает исполнение и часто воспринимается как знак удачи. Во время ритуалов многие действия исполняются трижды: например, три ежедневных омовения в исламе, три приветствия, три предсказания будущего. Все заговоры для придания им большей силы должны произноситься трижды: от сглаза трижды плюют через левое плечо и трижды стучат по дереву. А троекратный поцелуй по русскому обычаю? В различных поверьях и легендах сохранились триединые действия: скажем, успех достигался с третьего раза (с третьей попытки). В настоящее время проявление этого мы наблюдаем в спорте. Например, три попытки попасть в кольцо, полагая, что этого достаточно.

Тройка несет в себе уверенность и силу, так как если один или два раза могут быть совпадением, то три раза – это уже закономерность. «Сила трех» универсальна и олицетворяет трехчастную природу мира: небо, земля и вода. Это человек: тело, душа и дух; рождение, жизнь и смерть. Это прошлое, настоящее и будущее.

Основной символ тройки – треугольник. Три сцепленных кольца или треугольника символизируют нерасторжимое единство трех ликов троицы. Другие символы: трезубец, геральдическая лилия, трилистник, три молнии, триграммы. В этом контексте следует упомянуть индуистский образ Тримурти – трех высших богов, олицетворяющих созидание (Брахма), поддержание (Вишну) и разрушение (Шива) мира. У греков это число связывалось с образом мирового порядка. С числом три также соотносится духовное начало мироздания; в христианстве это число святой Троицы.

Число «три» как структурирующая единица человеческого мышления

«Почитай священными числа, вес и меру, яко чад изящного равенства. Числа суть боги на земле», – говорится в сборнике XVIII века под названием «Пифагоровы законы и нравственные правила». Числа традиционно выступают в качестве образа мира; их миросозидающая и упорядочивающая функция проявляется в приписываемой им способности восстановления мира и преодоления хаоса.

«Без Троицы дом не строится» – утверждает русская народная пословица. И в устах народа это не просто религиозный афоризм, но жизненная аксиома. «С-троить» значит «с-траивать», то есть сводить воедино три порождающих любого явления. Древнейший индоевропейский корень заключает в себе именно этот созидательный смысл. Троица – это формула целостности.

Названная в пословице закономерность получила изначальное выражение в культовых системах в форме богов и в образной форме в искусстве. Троица (триединство, троичность) едва ли не самый распространенный образный и концептуальный комплекс истории мировой культуры и мировой мысли. Универсальность этого принципа позволяет говорить о нем как об архетипе.

С древних времен люди считали, что Вселенная и все вещи определены троицей. Кажущееся ныне таким наивным представление о трех китах, подпирающих своими спинами землю, известно каждому. Оно настолько привычно, что давно стало идиомой, символом незыблемой и нерушимой опоры.

Среди всего многообразия космологических представлений особое место занимает модель, которую условно можно назвать концепцией «многоэтажной» или «многоступенчатой» Вселенной. Суть ее заключается в том, что мироздание подразделяется на несколько располагающихся один над другим миров. В известной мере они самостоятельны, но при этом надежно скреплены в единое целое. Главных миров три. Это – небеса, населенные богами; земля – обиталище людей и преисподняя, где живут всевозможные демоны и злые духи. Истоки этой космологической концепции уходят корнями в глубокую древность и прослеживаются в таких развитых религиях, как христианство, ислам, буддизм.

Древнейшие индийские представления о структуре мира отражены в Ригведе. Существуют две мировые сферы – небо и земля. К ним добавляется еще один элемент, помещаемый между ними, – атмосфера, воздушное пространство. Подобная тройственная схема мироздания называется «трилока» (три мира). Авторы Библии также представляли себе мироздание трехчастным, состоящим из неба, земли и преисподней. Указания на это неоднократно встречаются в библейских текстах. В китайской культуре космическая триада (сань цай) представлена Небом, Землей и Человеком. Человек занимает центральное положение посредника и объединяющего начала. Человек обеспечивает эту связь потому, что является микрокосмом, отражающим в себе и включающим в себя все многообразие природы. Древним грекам был известен космический ясень, так называемое мировое древо, растущее в центре Вселенной и служащее опорой космоса.

Объяснить столь удивительное единство можно тем, что все древние культуры, возможно, происходили из одного центра, либо развивались в тесном взаимодействии друг с другом. Интересен тот факт, что в современном английском языке (а он относится к германской ветви индоевропейской семьи языков) слово «tree» обозначает дерево, древо, родословное дерево, стойка, вал, ось, столб, подпора! Так или иначе, все системы, претендующие на глобальность, обязательно соблюдают троичную структуру.

Россия не только не осталась в стороне от направленных таким образом интеллектуальных устремлений человечества, но, напротив, как отмечают исследователи, как раз мифема троицы в разных формах и является постоянной спутницей русской истории. С детства мы знаем число «три» в качестве своеобразного нумерологического кода русской волшебной сказки. Единый бог русичей Триглав (Тригла), три реальности бытия: явь, навь и правь; три русских рода, ведущих начало от отца-прародителя; три былинных богатыря, три пути перед витязем на распутье, всероссийское поклонение св. Троице в XIV–XVвеках, наконец, Третий Рим при невозможности четвертого – все это свидетельствует об устойчивом сохранении в нравственном идеале народа троичного мифологического архетипа, в разных видах и формах, с разными ипостасями и сущностями воплощающихся в русской истории.

Принцип триады в мировой литературе

В большом количестве старинных историй, легенд и сказок есть упоминание о "магическом" числе три. В любом, даже самом древнем сказании могут быть упомянуты трёхголовые драконы, трёхглазые великаны, три магических путника и т. п. Откроем энциклопедию «Мифы народов мира». Траястринса (букв. «тридцать три»), в буддийской мифологии название второго небесного мира а «сфере желаний». Три отрока – герои ветхозаветного предания. Триглав – в мифологии балтийских стран трехглавое божество. Тримурти (тройственный образ) – в индуистской мифологии божественная триада. Трита (букв. «третий») – в иранской мифологии третий человек, приготовивший напиток хаому. Троица – в христианских теологических представлениях бог, сущность которого едина, но бытие которого есть личностное отношение трех ипостасей: Отца, Сына и Духа святого (4, 524-527).

Мировая культура знает много художественных произведений, где используется принцип троичности. В своем наиболее полном и разработанном виде он нашел отражение в выдающемся литературном памятнике средневековья – «Божественной комедии», принадлежащей перу великого итальянского поэта, писателя и мыслителя Данте Алигьери. Поэт рисует грандиозную картину гармоничного космоса, размышляет над судьбой и природой человека. Путешествие Данте начинается с осмотра ада, состоящего из девяти кругов (3х3). В Южном полушарии Земли посреди Океана, прямо над адом возвышается чистилище, имеющее вид огромной горы с усеченной вершиной. Наконец, в небесной выси Данте располагает рай.

Прием троичности использован и в русской литературе, а она – часть мировой культуры. Его можно увидеть и в композиции, и в сюжете, и в названиях произведений. Назовем лишь несколько из них. Так, в былине об Илье Муромце к богатырю приходили три старца. В русских народных сказках у отца были дети: либо три сестры, либо три брата; главный герой обязательно проходит три испытания; камень на распутье предлагает богатырю на выбор три пути; третья попытка всегда удачная; золотая рыбка выполняет три желания; у Змея-Горыныча было три головы; для выполнения задания отправляют обязательно за тридевять земель, в тридевятое царство; «три девицы под окном» и т. п.

Фольклорная традиция использования числа «три» перешла и к русским писателям. События в литературных сказках также складываются по тройственной схеме. А. С. Пушкин в "Сказке о Царе Салтане" писал о трех сестрах, царевич Гвидон три раза превращался (мушкой, комаром, шмелём) и три раза летал в царство Салтана. На острове у него появляется три чуда: белка, царевна-Лебедь и тридцать три богатыря. Балда побеждает бесёнка в трёх состязаниях: в беге, в бросании палки, в верховой езде и даёт попу три щелчка. П. П. Ершов написал сказку "Конёк-горбунок", в которой Иван должен был выполнить три задания царя, а потом должен был искупаться в трех котлах. Больше ста лет назад молодой ученый Александр Николаевич Афанасьев издал знаменитое собрание русских народных сказок. Афанасьев любил сказки про три царства. Так, Ивашко пошел искать невесту и встретил змея о трех головах. Змей привел его к большому камню, под камнем была дыра в землю. Ивашко спустился в дыру. Сперва он попал в Медное царство, потом – в Серебряное, а после – в Золотое. В каждом царстве ждала его прекрасная девица.

Таким образом, видим, что сакрально-ритуальная троичность, корнями восходящая к архаике, употребляется в художественных произведениях в качестве ведущего приема.

Система троичности в «Слове о полку Игореве»

Особенности композиции, тема и сюжет «Слова»

Архитектоника троичности буквально пронизывает «Слово о полку Игореве». Если о композиционном строении «Слова о полку Игореве» нет единого мнения, то в своем переложении древнего текста Н. Заболоцкий четко выделяет Вступление, первую часть (неудачный поход Игоря), вторую – (сон и Золотое слово Святослава) и третью – (плачь Ярославны и бегство Игоря из плена). Наличие троичности можно заметить уже во вступительной части, где центральное место занимает образ Бояна, несущий важную художественную функцию в формировании поэтической концепции произведения.

Вступление «Слова о полку Игореве» – это своеобразная увертюра, где в зародыше имеются уже все темы, которые будут развиты в основной части. Автор четко и недвусмысленно использует тройной повтор глагольных форм со значением «начала»: 1) «Не лепо ли ны бяштъ, братие, начяти старыми словесы» 2) «Начати же ся тъй песни. » 3) «Почнемъ же, братие, повесть сию» (5, 26-27). Второй важной чертой вступления «Слова о полку Игореве» является система скрепляющих текст антитез, которая материализована в последовательности отрицательных синтаксических конструкций. Таких конструкций три: в первой из отмеченных фраз отрицается идея воспользоваться традицией «старых словес» Бояна для создания поэтического текста о судьбе похода Игоря и судьбах Русской земли в целом. Вторая и третья антитезы также связаны с поэтической манерой Бояна, они подчеркивают принципиальную интонацию автора, который, однако, «отталкивается» от «старых словес» Бояна для формирования на этой литературной поэтической основе своего оригинального текста.

Последовательно отмечаем моменты тройных текстовых повторов в различных эпизодах «Слова». В первой части можно выделить обращение Игоря к своей дружине, выступление в поход и солнечное затмение, подготовку к бою и сам бой. Действие второй части происходит в Киеве, где Святослав видит смутный сон и, узнав о разгроме Игорева войска, «изроняет» свое Золотое слово, «со слезами смешанное». Сон Святослава, отражающий поражение Игоря, и последующий призыв Святослава ко всем русским князьям объединиться в своем отпоре натиску степняков являются кульминацией «Слова о полку Игореве», его своеобразным центром. Заканчивается эта часть воспоминанием о временах княжеской междоусобицы. Троичность характерна и для поэтической структуры плача-заклинания стихий Ярославны: моление к ветру («О ветер, ветрило!»), моление к Днепру («О Днепр Словутич!»), моление к солнцу («Светлое и трижды светлое солнце!»).

Р. О. Якобсон, отмечая единение языческих и христианских элементов в «Слове о полку Игореве», считал, что «плач Ярославны – иносказательное обращение к христианскому Богу, к Святой Троице». Таким образом, по мнению Р. О. Якобсона, мифологическая триада «небо – воздух – земля» могла получить в песне об Игоревом походе христианское осмысление (8, 34).

Изображение событий в «Слове о полку Игореве» неоднократно прерывается авторскими размышлениями о прошлом, о современности Русской земли, о ее будущем. Образ Русской земли становится центральным образом, приобретает символическое звучание и выступает как главный мотив произведения, оттесняя на второй план реальные образы князей-героев. Этот динамический мотив осуществляет связь прошлого («О Русская земля! уже ты за холмом!»), настоящего («Тяжко <> Русской земле без Игоря») и будущего Русской земли («за землю Русскую») и соединяет их в триединое целое.

Загадочный образ Трояна

Говоря о природе троичной символики «Слова о полку Игореве», невозможно не остановиться на образе более чем загадочного Трояна, корень имени которого содержит «три». Кто такой этот Троян, неоднократно упомянутый автором в самых разных контекстах «Слова о полку Игореве»? «О Боян, соловей старого времени! Вот бы ты походы те воспел <> рыща по тропе Трояна», «Были века Трояна», «Встала обида в войсках Даждьбожа внука, вступила девою на землю Трояню», «На седьмом веке Трояна кинул Всеслав жребий».

В процессе поиска лингвистами ответа на этот вопрос возник так называемый «Троянов вопрос». Существующие гипотезы, а их достаточно большое количество, сводятся к нескольким основным трактовкам:

1. Троян – римский император Траян (98 – 117 гг. н. э. ).

2. Троян – божество в древнерусской книжной традиции. В апокрифическом «Хождении богородицы по мукам» (XII в. ) отнесен к восточнославянским богам наряду с Хорсом, Велесом и Перуном (12, 551).

3. Троян – реальное имя русского князя, предполагаемого предшественника Игоря Рюриковича на киевском престоле.

4. Троян – это христианская Троица (Л. Н. Гумилев).

5. Троян – божество зимы, родственное славянскому Триглаву.

Кем бы ни был этот загадочный Троян, но нельзя отрицать присутствие определенной мистики: «Трояновы века» – это время после похода римского императора Траяна, когда три столетия, в XI – IV вв. , установились оживленные связи славян с Римской империей. Под «Трояновой землей» подразумеваются римские владения в Северном Причерноморье, где в третьем веке поселились готы, оказавшие влияние на славян. За время пребывания готов в Восточной Европе славяне – их соседи– переняли из готского языка множество слов: хлеб, плуг, котёл, блюдо, купить, художество, верблюд и др.

Таким образом, видим, что Троян в «Слове о полку Игореве» связан как с мифологемой пространства, так и с мифологемой времени. Все события, связанные с эпохой Трояна, нашли свое отражение в произведении. Боян же, «рыща по тропе Трояна», достигший поэтического вдохновения, мог быть своего рода Гомером, систематизировавшим сказания о Трояне.

Система повторов в «Слове о полку Игореве»

Выше мы уже говорили о том, что через все раннехристианское средневековье в литературу XII века пришла символика троичности, нашедшая свое отражение и в «Слове о полку Игореве».

Троичность, встречается и двоичность, текстовых повторов, включая синтаксические конструкции, модули повторяемости, формирует, определяет литературную структуру текста древнерусского памятника. Достаточно интересным в обсуждаемом контексте троичных повторов представляется известное обозначение жанровой специфики произведения самим автором, который последовательно определяет его то как «слово», то как «песнь» или «повесть».

Кратко остановимся на повторах, встречающихся в «Слове о полку Игореве». Так, трижды говорится о дружине «ища себе чести, а князю славы». Эта фраза приобретает некий церемониальный смысл. Трижды автор называет Игоря Святославича «буим» и каждый раз в связи с упоминанием о его ранах. Таким образом, данное определение становится постоянным эпитетом. Эпитет «злат» по отношению к княжескому стремени также встречается трижды. Трижды Святослав Киевский в своем обращении к князьям русским повторяет слова: «за землю Русскую, за раны Игоревы, буйного Святославича!», что может быть воспринято как заклинание.

Все «Слово о полку Игореве», насыщенное языческой символикой, построено в соответствии с традицией триединства. Все приведенное выше дает право говорить о том, что автор «Слова о полку Игореве» использовал в своей поэме языческие образы и древние сказания, основанные на представлениях древних о троичном устройстве мира, с одной стороны, с другой – нельзя отрицать, что эти представления тесно связаны с христианской традицией.

Заключение

Итак, подведем итоги. «Слово о полку Игореве» – это выдающееся литературное произведение, основанное на историческом материале, написанное неизвестным автором в ХП веке. Являясь самобытным авторским произведением, оно ориентировано на жанровые и стилевые литературные традиции своего времени, корнями уходящие в мифологическое прошлое.

Русская традиция с точки зрения числовой символики насквозь троична. Это проявляется в почитании одного из самых высоких христианских понятий – Троицы. Троичность как основополагающий принцип поэтики «Слова о полку Игореве» позволяет говорить о его символической связи с миром первоначал бытия в сознании средневекового писателя и читателя. Совершенно очевидно, что создатель этого памятника – типичный представитель двоеверия, характерного для Руси того времени. Автор «Слова о полку Игореве» принимает официальное христианство, но старые боги для него не умерли, они продолжают жить.

Тройка типа Явь-Правь-Навь как один из двух вариантов Триглавов (Явь – Светлая Сила, Навь – Темная Сила, Правь – Истина), названных нами в первой главе, построена по типу знаменитой Гегелевской триады «Тезис – Синтезис – Антитезис». Д. А. Гаврилов в своей работе «Триглавы в традиционализме или некоторые аспекты троичности мира» в качестве примера приводит самые неожиданные «переобозначения», например: Велес (Правь) – Ярило (Явь) – Морозко (Навь); Добрыня Никитич (Правь) – Илья Муромец (Явь) – Алеша Попович (Навь) (10). Следуя за автором этой идеи, «цепочку» можно продолжить: первая часть «Слова о полку Игореве», где главный герой Игорь (Навь) – вторая часть, в которой главный герой Святослав (Правь) – третья часть с главной героиней Ярославной (Явь).

Все выше сказанное свидетельствует о том, что автор, следуя культурной традиции, интерпретирует исторический поход Игоря против половцев как значительное событие и указывает на его непосредственную причастность как части к целому.