Не покидайте, матери, детей

Сегодняшнюю молодежь трудно чем – нибудь удивить. Еще бы: столько всего показывают по телевизору, описывают в газетах, демонстрируют вокруг, что поневоле вырабатывается иммунитет ко всей этой российской мерзости, что сквозит там и тут: продажные судьи, хапуги – политики, гангстеры, охраняемые законом, маньяки, подонки с большой дороги. И хорошо, что этот иммунитет крепкий, иначе можно сойти с ума. А взрослые дяди и тети хватаются за головы: «Ах, какая равнодушная сейчас пошла молодежь!» И ни один из них, почему- то, не скажет: «Что же мы наделали с молодежью?» Со мной, с ним, с ней, с Макаркой, с Гошманом, с Кольчей Топоровым.

То, что я испытала после прочтения романа Альберта Лиханова «Никто» можно назвать одним словом: шок.

Казалось бы: чему удивляться, ведь все, что описано в романе, давно уже обговорено, «обмусолено» на уровне больших и малых инстанций; события обыденны, ничего выдающегося, сногсшибательного: детдомовец стал рэкетиром и поплатился за это жизнью. Но почему в сердце поселилась какая – то ноющая, щемящая боль, от которой хочется то ли плакать, то ли кричать во весь голос?

Кольча Топоров – один из «двух с половиной сотен живых душ», «воспитывающийся» в интернате, а по сути, растущий, как «травинка на лугу». Он не знает своих родителей, не знает, откуда он родом, и вообще, все, что касается Кольчи и его характера, сопровождается словом «нет»: нет прошлого, какое – то убогое настоящее в виде команд типа «подъем», «отбой»; нет в его душе чувств, которые с легкой руки взрослых превратились в почти животный инстинкт «беспощадности в борьбе за самого себя»; нет нежности, потому что «она не требовалась в его жизни», нет чувства времени: «Закричит воспитательница, значит, надо что – то дальше делать по расписанию»; нет среди окружающих его взрослых людей: «Живые, но вещи. Потому что они тут были всегда, говорили, что должны были говорить, но ничего лишнего, что сделало бы их особенными, каким-то образом выделило среди остального множества живых вещей, не делали. » Нет любви. Ничего нет. И, как оказалось, нет и будущего.

Кольча будучи «одним из», все же занимает и интернате особое место. Почему? Немногословен, необщителен, скуп на эмоции. Но все пацаны вокруг знают: если Топор что – то сказал, лучше не перечить. В его глаза смотреть опасаются даже взрослые: «Когда он смотрит,. будто знает что- то такое, чего никто не знает, и, если надо, станет действовать на основании этих своих тайных знаний. »

За всю его маленькую беспросветную жизнь никто и никогда не назвал Кольчу человеком. Кто – то – Топором, кто – то – детдомовцем, даже автор – «генетической конструкцией, нетипичной для интерната. »

А ведь Кольча не лишен доброты, хотя до конца сам и не понимает, что это такое: он дружит с Гошманом, потому что толстый, больной Гошман умеет жалеть всех и вся; он защищает Макарку от нападений сверстников за то, что Макар, на глазах которого пьяный мужик убил его мать и чуть не зарезал насмерть его самого, от пережитого стресса страдает энурезом. Кольча даже ворует из магазина памперсы, чтобы уберечь Макарку от каждодневного позора, которому подвергают его воспитатели, заставляя через весь интернат нести на себе мокрый вонючий матрас, чтобы сдать его в сушилку.

Ночами Кольчу мучит, выворачивает какое - то чувство, имени которому он не знает: муки рождения личности. Кольча не знает, как бороться с этим, поделиться переживаниями ему не с кем. Один и тот же безответный вопрос ему не дает покоя: «А ты кто?»

Именно поиски себя, своего места в жизни, стремление к радости, к счастью приводит Кольчу сначала в училище, а затем банду Валентайна.

Валентайн, сам бывший детдомовец, опытный психолог. Он знает, что нужно сказать, сделать, чтоб превратить наивного мальчишку в своего верного раба. Его цель – взрастить из волчонка матерого волка, беспрекословно подчиняющегося его воле. На это он не жалеет ни слов, ни денег.

Кольча принимает «доброту» Валентайна за чистую монету. Ему кажется, что Валентайн любит его, в нем он находит то, чего был лишен с рождения. И платит за это собачьей преданностью. Кольча выполняет все, что от него требуется не потому, что ему нравится грабить, а потому, что так нужно его боссу. Кольча даже новое имя получил от Валентайна, вернее, не имя, а кличку: «Никто. » Николай Топоров, Ник – То.

Вот устами бандита была озвучена кличка, которая была дана Кольче еще тогда, когда он находился в утробе своей матери и которая сопровождала всю его маленькую, никому не нужную жизнь. Никто. Ничто. «Пусть он будет его хозяином. Ведь разве плохо, когда у собаки – безродной, бездомной, появляется хозяин? Такой псина, такой щенок трижды крепче любит человека, поднявшего его из грязной лужи, отогревшего, давшего миску с теплым молоком и имя. »

Валентайн почти добился своего, но Кольча, став рабом, не стал волком. Первые свои деньги он тратит на своих интернатских друзей. И потом, став правой рукой Валентайна, он не скупится на подарки интернатской малышне и сверстникам. Только Гошману помочь не может: тот умирает от лейкемии, потому что некому оплатить его операцию по пересадке костного мозга. Со смертью друга Кольча вдруг начинает понимать то, что так давно не давало ему покоя и не находило выхода: он, да и все, кого он знает в интернате, никому не нужны. Никто не помнит о них, никто не заплачет, когда они умрут. Разве директор, и то один день. Мамашки? Они давно пропили свою память и свою совесть. «На фиг нужны такие мамашки?» Государство? «Родина его похожа на замусоленных мамашек, которые в полутрезвом состоянии являются в интернатовский двор, чтобы быть облитыми слезами своих детей и обсмеянными их сверстниками; отчизна, взявшая их под покровительство, не справляется с материнскими своими обязанностями, а за то должна быть помалу и наказана своими непутевыми детьми. »

Именно сейчас в душе Кольчи рождается крик: «Господи, помоги!» Кто еще, кроме Него, сможет помочь миллионам таких вот ничьих душ?

После убийства конкурирующей бандой Валентайна Кольча становится хозяином миллионного состояния. Вот оно, счастье! Беги, владей, волк. Но Кольча переводит огромную сумму на адрес своего интерната, а оставшиеся деньги так и не успевает потратить. И мысли, и жизнь его прерывает выстрел в упор. «Последнее, что Кольча ощутил, так это облегчение. »

В романе есть эпизод, описывающий спящих «ничейных» детей. «Мало кто храпел в интернате – большая это была редкость. Чаще во сне стонали. Кричали. Плакали и скулили. Страсти, которыми бедолаги взрослые заразили своих детей, беды и боли, которые досталось несправедливо узнать людям не большого роста, просыпались ночью, чтобы вылететь из детских душ. Острыми когтями воспоминаний они рвут по ночам детскую память, оживляют умершее, повторяют пройденное

Эх, если бы мог послушать и услышать разумный взрослый мир эти ночные звуки! А услышав – понять и устыдиться за свои неискупаемые грехи перед миром малых людей, который совсем скоро тоже станет взрослым миром. » В этих словах автора, я думаю, заключена идея романа. Услышать, устыдиться, исправить