Религиозные мотивы в творчестве поэтов XIX столетия: А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, А. С. Хомякова, великого князя К. Романова

РЕЛИГИОЗНЫЕ МОТИВЫ В ТВОРЧЕСТВЕ РУССКИХ ПОЭТОВ

Мне показалось интересным, что в творчестве многих русских поэтов просматривается связь с тем, что близко каждому человеку и известно из книги книг – Библии.

Первый поэт, к творчеству которого мне хочется обратиться, Александр Сергеевич Пушкин. Сначала я хотела бы напомнить слова Пушкина о Библии – те, что записаны в воспоминаниях о поэте близкого ему человека, А. О. Смирновой-Россет.

«Я думаю, что мы никогда не дадим народу ничего лучше Писания. Его вкус становится понятным , когда начинаешь читать Писание , потому что в нём находишь всю человеческую жизнь. Религия создала искусство и литературу , всё , что было великого с самой глубокой древности. Англичане правы, что дают Библию детям. Поэзия Библии особенно доступна для чистого воображения. Мои дети будут читать вместе со мной Библию в подлиннике Библия всемирна, книга Иова содержит всю жизнь человеческую».

Пушкин всей душой любил Святую Книгу, часто читал её и был проникнут по отношению к ней чисто детской доверчивостью. Читал на французском – Библия на церковно-славянском языке казалась ему громоздкой, не всегда вразумительной.

О том , что было особенно дорого Пушкину в православной духовности, свидетельствует выбор им для стихотворного переложения молитвы Ефрема Сирина. Как вспоминает А. Вяземский, Пушкин говаривал, что молитва эта «так и дышит монашеством». Молитва эта читается во время Великого поста , выражая собою глубину покаяния и стремление очиститься перед Господом:

Господин и Владыко живота моего, Отцы пустынники и жёны непорочны, дух праздности, уныния, любоначалия Чтоб сердцем возлететь во области заочны, и празднословия не дождьми. Дух же Чтоб укреплять его средь дальних бурь и битв, целомудрия, терпения и любве Сложили множество божественных молитв, даруй ми, рабу Твоему. Ей, Господи, Но ни одна из них меня не умиляет,

Царю, даруй ми зрети моя прегрешения Как та, которую священник повторяет

И не осуждати брата моего, яко благо – Во дни печальные Великого поста;

словен еси во веки веков. Аминь. Всё чаще мне она приходит на уста.

И падшего крепит неведомою силой;

Владыко дней моих! дух праздности унылой,

Любоначалия, змеи сокрытой сей,

И празднословия, не дай душе моей

Не дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,

Да брат мой от меня не примет осужденья,

И дух смирения, терпения, любви

И целомудрия мне в сердце оживи.

А. С. Пушкин ощутил здесь иноческий «дух сокрушённый» , столь умилявший его и вместе с тем аскетически-твёрдое стояние перед Богом.

Опираясь на личный опыт, А. С. Пушкин стремился к вечному, общечеловеческому поэтическому познанию мира и человека.

Главная молитва христиан «Отче наш», удивительная по своей красоте и силе, поэтично обработана и переложена Александром Сергеевичем Пушкиным. В этом переложении показана любовь к Небесному Отцу, тем самым введена в произведение особая авторская интонация.

Зачем же Пушкину потребовалось перекладывать молитву?

Для того, чтобы показать своё понимание, любовь, надежду, личное отношение к Создателю

Отче наш, сущий на небесах! Отец людей, Отец Небесный,

Да святится имя Твое; да придет царствие Твое; Да имя вечное Твое

Да будет воля Твоя и на земле, как на небе; Святится нашими устами,

Хлеб наш насущный дай нам на сей день; Да придет Царствие Твое,

И прости нам долги наши, как и мы прощаем Твоя да будет воля с нами, должникам нашим; Как в небесах, так на земли,

И не введи нас в искушение, но избавь нас Насущный хлеб нам ниспошли от лукавого; Твоею щедрою рукою.

Ибо Твоё есть Царство и сила и слава во веки. И как прощаем мы людей,

Аминь. Так нас, ничтожных пред Тобою,

Прости, Отец, Твоих детей.

Не ввергни нас во искушенье,

И от лукавого прельщенья

Избави нас.

Если мы сравним оригинал с поэтическим переложением А. С. Пушкина, то увидим, что в стихотворении поэта больше эмоционально-оценочных слов (например: «твоею щедрою рукою»; «ничтожных пред Тобою»; «прости, Отец, Твоих детей»), в оригинале нет почти эпитетов, за исключением слова «насущный».

Интересны религиозные мотивы в стихотворениях князя П. А. Вяземского. А что известно о самом литераторе? О детстве и юношестве Петра Андреевича много интересного мы узнаём из собственного его «Автобиографического введения».

«Ум мой мог развиваться довольно рано Также рано начал я писать стихи. Первоначальные стихи мои были французские. Червяк стихотворства уже шевелился во мне. Правильно или, по крайней мере, правильнее стал я писать гораздо позднее»

На юного Вяземского огромное впечатление производили оды Ломоносова, от Державина, по его выражению, был без ума. Монологи и сцены из древнегреческих трагедий, которые давали Петру выучивать наизусть, были наслаждением.

Когда П. А. Вяземский вышел в отставку, то посвятил себя исключительно литературе.

П. А. Вяземский был знаком почти со всеми представителями нашей литературы пушкинского и гоголевского периода, и со многими из них находился в дружеских отношениях, например с Жуковским и Пушкиным. Но талантливый писатель, живущий рядом с гением, обречён всегда быть в тени. Вяземский отлично понимал эту закономерность.

Однако А. С. Пушкин даёт высокую оценку талантам Петра Андреевича Вяземского:

Судьба свои дары явить желала в нём

В счастливом баловне соединив ошибкой

Богатство, знатный род – с возвышенным умом

И простодушие с язвительной улыбкой.

В 1846 году Николай Васильевич Гоголь так писал о Вяземском в статье «В чём же, наконец, существо русской жизни»

«Из поэтов времени Пушкина отделился князь Вяземский Его стихотворения – импровизация, хотя для таких импровизаций нужно иметь слишком много всяких даров и слишком приготовленную голову. В нём собралось обилие необыкновенное всех качеств: ум, остроумие, весёлость и даже грусть».

Особенно меня волнует стихотворение «Молитва ангелу-хранителю» Петра Андреевича Вяземского, его строки звучат очень проникновенно:

Научи меня молиться,

Добрый ангел, научи!

Уст твоих благоуханьем

Чувства чёрствые смягчи!

Да во глубь души проникнут

Солнца вечного лучи,

Да в груди моей забьются

Благодатных слёз ключи.

Дай моей молитве крылья,

Дай полёт мне в высоту;

Дай мне веры безусловной

Высоту и теплоту!

Остаться равнодушным к этим строкам , устремлённым ввысь , обращённым к Богу, к ангелу, мне кажется, невозможно. У Вяземского П. А. много стихотворений проникнутых религиозным чувством: «Молитва», «Молись», «Иерусалим», «Предопределение» и др.

Вяземский менялся внутренне под влиянием тяжёлых уроков жизни. Многочисленные утраты пошатнули скепсис и французское вольнодумство. Посетив в Константинополе сына, служившего там по дипломатической части, Вяземский с женой совершают паломничество в святую землю – Палестину. «Дни святых впечатлений» вылились в нарочито безыскусные, необычные для него стихи:

Свод безоблачно синий

Иудейских небес,

Беспредельность пустыни,

Одиноких древес,

Пальмы, маслины скудной

Бесприютная тень,

Позолотою чудной

Ярко блещущий день.

На Израиль с заветом

Здесь сошла Божья сень;

Воссиял здесь рассветом

Человечества день.

«Палестина»

В стихотворении «Палестина» (1850) отразилось духовное потрясение, во многом взорвавшее его прежнее мировоззрение. Величие религиозных символов переживается Вяземским необычайно сильно, с какой-то наивной откровенностью первооткрывателя. Религия для П. А. Вяземского была убежищем от скептицизма, подтачивавшего душевное равновесие. Однако канонически верующим человеком Вяземский не стал. Вся его последующая жизнь прошла в мучительных метаниях – принятие религиозных догматов сменялось всплесками богоборчества:

И спрашиваю я: где ж благодать провиденья?

И нет ответа мне на скорбный мой вопрос

«Куда девались вы с своим закатом ясным»

Другой замечательный поэт , в стихах которого тоже звучат религиозные мотивы - Алексей Степанович Хомяков. Например, в стихотворении «К детям», которое мне особенно понравилось.

Бывало, в глубокий полуночный час,

Малютки, приду любоваться на вас;

Бывало, люблю вас крестом знаменать,

Молиться, да будет на вас благодать,

Любовь Вседержителя Бога.

Стеречь умилённо ваш детский покой,

Подумать о том, как вы чисты душой,

Надеяться долгих и счастливых дней

Для вас, беззаботных и милых детей,

Как сладко, как радостно было!

Чувствуется, что поэт любит детей непритворно, искренне. Он восхищён чистотой детей, думает об их счастливом будущем Но дети выросли , и поэту грустно оттого, что «малюток моих уже нет! И сердце так больно сожмётся!»

И в конце стихотворения поэт обращается к уже выросшим детям:

О дети, в глубокий полуночный час,

Молитесь о том, кто молился о вас,

О том, кто любил вас крестом знаменать, -

Молитесь, да будет и с ним благодать,

Любовь Вседержителя Бога.

Алексей Степанович Хомяков отличался в продолжении всей своей жизни редким благочестием и строгим исполнением церковных обрядов. Эта религиозность передалась Алексею Степановичу от матери , которая была очень религиозна. Ежедневно бывал он в церкви; разве только серьёзная болезнь или какие-либо важные обстоятельства могли заставить его пропустить церковную службу. Искренностью своего религиозного чувства и чистыми помышлениями он решительно обезоруживал всех.

Есть у Алексея Степановича Хомякова стихотворение «Давид» в котором поэт обращается к библейской истории в которой рассказывается о том, как безоружный пастушок Давид победил почти двухметрового великана Голиафа. И автор призывает всех сражаться с ложью необычным оружием -Божьим словом. «А Божье слово – Божий гром» - говорит в стихотворении автор.

Следует упомянуть ещё об одном имени – великом князе Константине Романове, который все свои публикации подписывал псевдонимом, состоящим из двух букв – К. Р.

В 1886 году в Петербурге из печати вышел небольшой сборник тиражом тысяча экземпляров. Не предназначенный для продажи, сборник рассылался родственникам, друзьям, людям искусства. На обложке книжки было написано «Стихотворения К. Р. »

Под загадочным псевдонимом «К. Р. » писал и публиковал свои стихи, переводы и драматические сочинения внук Николая1, двоюродный дядюшка будущего Николая11, великий князь Константин Константинович Романов. Родившегося 10 августа 1858 года великого князя готовили отнюдь не к поэтическому поприщу, а для службе на флоте. Но более чинов и своего высокого происхождения К. Р. ценил поэзию:

Я баловень судьбы Уже с колыбели

Богатство, почести, высокий сан

Но, что мне роскошь, злато, власть и сила?

Не та же ль беспристрастная могила

Поглотит весь мишурный этот блеск

Есть дар иной, божественный, бесценный,

Он в жизни для меня всего святей,

И ни одно сокровище вселенной

Не заменит его душе моей:

То песнь моя!.

«Я баловень судьбы»

Впервые стихи К. Р. появились в журналах 1882 году. Уже по этим первым публикацииям («Мёртвое море», «Серенада», «Псалмопевец Давид») можно было предсказать основные направления творчества К. Р. – пейзажную лирику , любовную поэзию, религиозные сюжеты.

На религиозные темы впоследствии напишет К. Р. и мистерию «Царь Иудейский» - о последних днях Иисуса Христа, и свою поэму «Севастиан – мученик»:

Того, кто в мир тоски и слёз

Нам любви ученье святой

И грехов прощение принёс

«Севастиан – мученик»

Мистерия была запрещена Святейшим Синодом, который счёл невозможным изображать на сцене евангельских персонажей. При жизни автора мистерия была поставлена единственный раз (в 1913 году) по специальному разрешению Николая11.

Выпуская каждые десять лет по сборнику стихотворений, К. Р. неизменно оставался поэтом русской природы; поэтом, воспевающим лучшие человеческие чувства – в первую очередь любовь:

Когда меня волной холодной

Объемлет мира суета

Звездой мне служит путеводной

Любовь и красота.

«Когда меня волной холодной»

На меня особенно сильное впечатление произвело стихотворение «Молитва», удивительное по силе религиозного чувства:

Научи меня, Боже, любить

Всем умом, Тебя, всем помышленьем,

Чтоб и душу Тебе посвятить,

И всю жизнь, с каждым сердца биеньем.

Научи меня соблюдать

Лишь твою милосердную волю,

Научи никогда не роптать

На свою многотрудную долю.

Всех, которых пришёл искупить

Ты Своею Пречистою Кровью,

Бескорыстной, глубокой любовью

Научи меня, Боже, любить!

Это особое стихотворение. Оно отражает чувства человека, обращённого к Богу с просьбой научить его любить всем своим существом: и умом, и душой, и «сердца биеньем».

В каждой строке чувствуется глубокая искренность, взволнованное воодушевление. Стихотворение заканчивается страстным призывом: «Научи меня, Боже, любить!». Наверное, это самое сложное в жизни – любить ближнего своего, как самого себя.

Что же сближает поэтов Х1Х столетия: А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, А. С. Хомякова, князя Константина Романова? На мой взгляд, такие чистые, светлые, пронзительно добрые стихотворения могли быть написаны только глубоко верующими людьми. И эта вера, безусловно, влияла на их творчество, на отношение к истинным и ложным ценностям, к людям и жизни. Об этом надо помнить читая произведения русских классиков.